Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 |   ...   | 37 |

Х.: Я обучился гипнозу у Эриксона на семинарев 1953 г. Тогда гипноз вошел составной частью в Бейтсоновскую программу. Мы сДжоном Уиклендом периодически посещали Эриксона и проводили у него неделю,записывали на магнитофон, что он говорил о гипнозе. Потом Уикленд и я началипроводить занятия с местными психиатрами, обучали гипнозу их, а они– как один– говорили: "Ужасноинтересно, но лично я не хочу делать этого. Почему вы сами не возьметесь запациента" У меня –ни степени, ни диплома, но Дон Джексон убедил взяться за практику. И я принялсянемного практиковать в 1955 или 1956 г. И понял, что знаю недостаточно. Воттогда я и стал ездить к Эриксону – беседовать про терапию. Я обнаружил, что, слишком поторопивчеловека измениться, вывожу из равновесия его семью. Изменится жена– и ко мне явитсямуж. Я не сразу понял, что муж пришел ко мне, потому что жена ушла от менядругой, переменившейся. Я многое узнал о семье из своей частной практики, когдамы как раз заинтересовались изучением семьи в рамках Бейтсоновскойпрограммы.

Инт.: Значит, вы обратились к Эриксону, чтобыобсуждать с ним, как проводите терапию. В чем заключалось его руководство Онкогда-нибудь наблюдал за вашей работой

Х.: Нет, никогда. Мне никогда в голову неприходило просить, чтобы он понаблюдал за моей работой с пациентом. Руководилон так: рассказывал истории. Если вы спрашивали у него про случай, которымзанимались, он вам рассказывал историю про случай, которым он занимался. Он могпрямо выдать вам свой совет, и это всегда было нечто неожиданное. Я лечилженщину, потерявшую голос, она не говорила. И вот я задал Эриксону вопрос: "Чтобы вы сказали этой женщине" Он ответил: "Я бы спросил, есть ли что-то, о чемона хочет сказать".

Инт.: Вы писали, что Эриксон постоянновоздействовал на людей вокруг него: на друзей, учеников, пациентов – на всех. Вы, ученик,когда-нибудь понимали отчетливо: он с вами делает то и то

Х.: В действительности, нет. Обычно, если вы"вычисляли" его, то вскоре обнаруживали, что он делает что-то совершенно иное.Поэтому я и не ломал себе голову. Но в первый же мой приезд к нему, когда я,начав собственную практику, хотел проконсультироваться у Эриксона, он, кактолько я сел, спросил: "Зачем на самом деле вы приехали ко мне" Я ответил: "Уменя есть случаи, о которых я хотел поговорить с вами". Он сказал: "Хорошо". Нодал понять, что разговор будет на двух уровнях: обо мне – как случае – и о моих случаях.

Инт.: Вы не заметили в себе резких переменпосле того, как начали общаться с ним

Х.: Не знаю, ведь со мной столько всегопроисходило: я обзавелся детьми, продвинулся по работе, занималсяинтереснейшими исследованиями и еще – практикой. Столько менялось вмоей жизни...

Инт.: Эриксон всегда внушал благоговейноевосхищение, но иногда мне казалось, что он – из-за своей гениальности– одинок. Он видел вком-нибудь человека равного себе Был ему равный

Х.: Я думаю, Эриксон всех на светегипнотизеров считал своими учениками. Помню, он однажды сказал, что плохоподдается гипнозу. "Я неоднократно пытался войти в транс, когда меня вводилобученный мною, –говорил он, – и несмог". Нет, он не видел себе равных.

Инт.: Приходит мысль, что человекэриксоновской универсальности, способный находить общий язык с таким множествомразных людей, должен обладать несравненным опытом. Но в действительности,наверное, это не так

Х.: Ну, у Эриксона было два своих предмета:гипноз и терапия. Я хочу сказать, что он немало знал о разных областях, разныхкультурах, он совершал поездки, но в основном человек работал, занималсятерапией по десять часов в день шесть, даже все семь дней в неделю. Начинал в 7утра и часто заканчивал в 11 вечера. В выходные или принимал пациентов, илиразъезжал с лекциями.

Инт.: Какие у вас с ним былиотношения

Х.: Общаться с таким человеком – удовольствие. Я очень любилобедать с ним. Он так забавлял своими историями. Но в то же время отношения небыли, что называется, "приятельскими". Несколько мэтров, проводивших гипноз ещедоэриксоновским способом, считались его друзьями. Но я начал как ученик и незнал других отношений. Когда я овладел навыками и несколько приблизился к егопрофессиональному уровню, он уже постарел. Тяжело было видеть его таким старым.Работая, Эриксон знал, что для него важнее всего: управлять своим голосом идвижениями. Но в старости, скованный безжалостно отнимавшим свободу параличом,он не мог членораздельно говорить, плохо видел из-за того, что в глазахдвоилось, уже утратил способность подчинять себе свое тело. Да, тяжело быловидеть эту жизнь, приближавшуюся к концу. Конечно же, он в своем состоянииделал вещи необычайные – до самого конца. Но такой контраст, если сравнивать с тем, что онумел прежде... И поэтому я испытывал просто муку, когда смотрел нанего.

Инт.: Будь он жив, что, вы думаете, он сказалбы о включенном супервидении и обо всей "технологии" подготовкипсихотерапевтов, которая сегодня получила развитие

Х.: Стараюсь вспомнить, говорил ли я с ним обэтом... Мне кажется, я говорил. Я думаю, он бы руководил, больше вовлекаясь. Онбы не принял "одностороннего зеркала", прежде всего... не принял бы работы слюдьми – спрятавшись.Обучал бы, усадив человека рядом, показывал бы на своем примере. Его реакция наобучение по методике "одностороннего зеркала", наверное, была бы, как уМинухина. Сал просто не может не войти в комнату, и он разработал теориюобучения, по которой он обязан появиться в комнате. Но понаблюдайте за ним,когда он еще отгорожен "зеркалом": он скучает... ходит взад-вперед. Я думаю, тоже было бы с Эриксоном. Если он не на поле действия, не маневрирует– зачем ему это все!Вам надо удерживать себя, чтобы не входить, чтобы оставаться "за сценой", атакие практики до мозга костей, как Минухин или Эриксон, не могут оставатьсявне действия.

Инт.: Раз уж мы заговорили об "одностороннемзеркале"... Не знаете, как оно вошло в употребление

Х.: Кажется, "одностороннее зеркало" ввеЧарлз Фулуэйлер из Калифорнийского университета в Беркли. Он жил через залив отнас, когда я осваивал различные методы терапии по Бейтсоновской программе. Мыначали работать с семьями, и тогда я услышал про Фулуэйлера... что он ведетмладших студентов в Беркли. Я отправился порасспросить его и увидел у него"одностороннее зеркало". Он объяснил, что обучает психологов, как проводитьтесты, и хочет следить за обучением. Он предлагал непосредственное обучениепсихологическому тестированию. Я выяснил, что с 1953 г. он таким образомизучает семьи – спомощью "одностороннего зеркала". Оставаясь вне комнаты, он наблюдал за ними,потом входил, делал свои замечания и опять выходил. Когда я разыскал его в 1957г., то увидел, что он отлично отработал этот метод. Вероятно, как раз он былпервым семейным терапевтом.

Я познакомился с ним поближе и понял, что судовольствием сам посижу, понаблюдаю, пользуясь "односторонним зеркалом"– ведь можнонаблюдать и обсуждать происходящее по ходу дела. Фулуэйлер обычно выходил,выпивал чашечку кофе, возвращался, рассказывал про семью, входил в комнату сосвоими поправками, опять возвращался "за сцену", чтобы обсудить со мной случай.Мне кажется, хотя я не уверен, что только после того, как мы в Бейтсоновскойгруппе узнали про Фулуэйлера с его "устройством", то начали применять"одностороннее зеркало" в нашей работе. Взяли на вооружение "одностороннеезеркало", развернулись с семейной терапией – и тут со всех концов страны кнам стали приезжать люди, заинтересовавшиеся Бейтсоновской программой. Онисчитали, что идея с "односторонним зеркалом" просто грандиозна, они связывалиэтот прием и саму практику семейной терапии в неразрывное целое. А потом ониразъезжались, заводили у себя такое "одностороннее зеркало", и скоро выуже видели его у каждого. Но думаю, все пошло от Фулуэйлера.

Инт.: А как ему пришла идея применять"одностороннее зеркало" в работе с семьями

Х.: Он рассказывал, что его подтолкнула однасемья, которая появилась у него из-за их шестнадцатилетней дочери: девочкасбежала из дому, нашли ее в баре в дурной компании и отправили к нему натестирование. Проверка показала, что девочка в норме. Он отпустил ее сословами, какие психолог говорит в подобных случаях: "Иди, больше не оступайся".Через несколько месяцев ее опять прислали к нему. Опять сбежала из дому, опятьее нашли в баре с бродягами. И Фулуэйлер опять ее тестировал, опять выходило,что она в норме. Для него, психолога, тут, конечно, было над чем поломатьголову. Он впервые задумался: а что там у нее дома, может, есть что-то, от чегодевчонка бежит

Когда она тестировалась у него во второй раз,то родители не видели ее дома полтора месяца. И вот Фулуэйлер устроил имвстречу у себя в комнате с "односторонним зеркалом" – чтобы он мог наблюдать запроисходящим. Он оставил девочку одну в комнате, потом вошли родители. Онисказали "Привет!", и она сказала "Привет!" Маменька: "Ты как" Она: "Отлично!"Маменька: "Что за люди тут Сигарет дают достаточно" Может, что-то другоесказала, но такое, от чего Фулуэйлер взбесился – а он человек горячий. Онвыскочил, постучал в дверь комнаты, вызвал отца в коридор. "Вы любите своюдочь" – спросил.Отец в ответ: "Еще бы!" Тогда Фулуэйлер – ему: "Так вот, идите и скажитеей об этом". Отец вошел в комнату, собрался с духом и сказал дочери, что любитее. Девочка – вслезы, мать – в слезыи говорит: "Мы так переволновались из-за тебя". Отец тоже заплакал. Все даливолю чувствам. Фулуэйлер был так доволен, что попросил их прийти через неделю ипровел еще раз сеанс "воспитания чувствами".

Он начал регулярно приглашать их на сеансы,вызывал кого-то из семьи в коридор, говорил, отправлял обратно в комнату.Наконец, стал и сам входить. Он разработал такой метод: показывал комнатусемье, объяснял, что он будет за зеркалом, произносил перед ними короткую речь,что, мол, они друг другу лучшие врачи, бросал: "Позовете, если возникнуттрудности!" – ивыходил. Они принимались разговаривать, но уже скоро испытывали неловкость вэтой ситуации и нападали на "трудного" ребенка – а это Фулуэйлеру и было нужно.Ребенок выглядел несчастным, но тут Фулуэйлер входил и говорил: "Кажется, вамне помешает моя помощь, чтобы наладить общение". Они соглашались. Тогда онсоветовал: "Попробуйте вот так и так!" И опять выходил.

Я провел у него "за зеркалом" двадцать илитридцать сеансов. Вначале со мной приходил Дон Джексон. Я занимался тем, чтоискал объяснение каждому "вмешательству" Фулуэйлера. И это было настоящееисследование – ведьФулуэйлер сам не мог объяснить мне. Наконец я стал разбираться в том, что онделал, хотя совсем не сразу. Я думал, он входит, когда хочет поддержать отцаили же растолковать что-то матери, но оказалось, что он просто-напросторазрывает какой-то цикл. Понять это было трудно, потому что он входил в самыеразные моменты. Цикл же крутился, например, следующий: отец придирается кребенку, ребенок начинает плакать, мать нападает на отца, тогда отец говорит:"Нельзя, чтобы ребенок такое вытворял!" – и отступает. Через несколькоминут отец опять придирается к ребенку, ребенок начинает плакать, мать кидаетсяна отца, отец говорит, что нельзя, чтобы ребенок вытворял, что вытворяет, и– назад. Фулуэйлервходил в разные моменты, разрывая этот цикл. Мог войти в тот момент, когдаребенок был на грани слез. Мог войти и наброситься на отца, опередив мать. Или– после того, какмать выскажется, и перед отступлением отца. Наблюдая за ним, вы бы не смоглиобъяснить, почему он вошел, если вам неизвестен цикл.

Инт.: Где теперь Фулуэйлер

Х.: Он по-прежнему практикует в Беркли. Егометод действует. Многим психотерапевтам, однако, метод "не по руке", долгоотсутствуя в комнате, они начинают чувствовать себя лишними, и поэтому нежелают отсутствовать.

В общем, мы начали применять "одностороннеезеркало" в Бейтсоновской программе после того, как ознакомились с методомФулуэйлера. Мы собрали целую группу психиатров и взялись руководить ихобучением, если они брались работать с семьями, которые мы обследовали. Помню,я сидел "за зеркалом", видел, как отвратительно некоторые работали, и непрерывал их, не вмешивался. В то время "зеркало" служило для наблюдений.Руководитель не вмешивался в сеанс терапии, даже если происходило что-тоужасное.

Помню, в Стэнфорде, в дневном стационаре, яруководил психиатром, который занимался ребенком, только что вышедшим избольницы. Ребенок обнаруживал заметное улучшение, его собирались выписатьдомой. Перед сеансом психиатр сказал мне: "Вы догадываетесь, что будет,– так ведь Родителибудут недовольны тем, что ребенка отпустили из больницы, захотят, чтобы еговзяли обратно в больницу". Я сказал: "Вы правильно думаете". А он продолжал:"Не допущу этого. Я буду держаться своей линии, тут открытая лечебница, онволен выйти отсюда, как вошел. Никаких причин, чтобы отправлять его встационар. Я намерен заставить родителей распрощаться с подобной мыслью". Онначал сеанс с семьей, а родители только и знали, что жаловались: как им труднос этим ребенком. К концу сеанса психиатр уже был согласен отправить ребенкаобратно в больницу. Он освободился, и я ему говорю: "Как же вы могли Как жемогли такое сделать" "Что" – спрашивает он. "Вы решили отправить ребенка обратно в больницу. Аперед сеансом уверяли, что не сделаете этого". "Неужели" – говорит он. Сеанс лишил егопамяти. Что больше потрясало – я стоял "за зеркалом", наблюдал и позволил всему этомуслучиться... только потому, что не мог нарушить неписаное правило: руководительне вмешивается.

Инт.: Когда именно вы занялисьнепосредственным обучением

Х.: Уже после того, как стал работать вГородской детской консультации в Филадельфии, куда я попал в 1967г.

Инт.: Что повлекло вас в этусторону

Pages:     | 1 |   ...   | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 |   ...   | 37 |    Книги по разным темам