Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 |   ...   | 37 |

Интересно, что эта маленькая девочка думала овзрослом дяде, который так стремился проникнуть в ее мир, так упорно старалсязаставить ее расширить для себя область возможного. Вероятно, она согласиласьбы с Джеффри Зейгом, как и многие излеченные Эриксоном, – что "если вы пациент Эриксона,то чувствуете, что вы для него – центр вселенной". Замечательно умение Эриксона воздействовать налюдей и убеждать, и все же успех Эриксона-целителя – во многом от того, что пациентчувствовал: еще никто не относился к нему с таким вниманием, еще никто его такне понимал.

К концу жизни из-за недугов Эриксон сократилделовые встречи с группами специалистов, приезжавших со всех концов страны кнему домой в Феникс на семинары. Что это были за встречи Работая даже снесколькими людьми одновременно, Эриксон умел установить необычайный по глубинеконтакт с каждым. Причина тут не столько в непринужденности Эриксона приобщении с людьми своей профессии, сколько в его даре быть, говоря словамиРоберта Мастерза, "всецело с вами – чему, прожив жизнь, научаются единицы". Рассказ семейноготерапевта Нила Шиффа о семинаре с Эриксоном даст понять, что вы испытываете вприсутствии этого человека.

"Я заметил сразу сидевшего справа от меня винвалидном кресле и безмятежно глядевшего в окно уж не знаю, на какие красоты,сухонького, седого старичка с аккуратно подстриженными усами, одетого во что-товроде пижамы пурпурного цвета. Я был потрясен. Я быстро прошел к стулу и сел.Несколько минут – ифигура в инвалидном кресле неожиданно ожила. Посмеиваясь, явно довольный собой,человек задал вопрос: "В чем дело" – и невинно добавил: "Мы все тутвраги". Он, кажется, был уже совсем не тем, кого я увидел, не съежившимсякалекой – другимчеловеком.

Семинар начался. Никто не представился.Эриксон передал мне лист бумаги и попросил кратко указать биографическиесведения. Я еще только приходил в себя от потрясения, испытанного при видеэтого необыкновенного человека, когда услышал, как он очень отчетливо выговорилфразу, которая, несомненно, относилась ко мне. Но он не смотрел в мою сторону.Казалось, слова слетают не с его губ. Казалось, голос идет из пустоты в центрекомнаты. Ощущение было ни с чем не сравнимое, я пришел в замешательство. Неосведомленный о разыгрываемом действе, я сидел, как воды в рот набрав, иоглядывал комнату. Фраза прозвучала в форме вопроса, но никто изприсутствующих, кажется, не собирался на нее отвечать. Следующие пятнадцатьминут он, похоже, читал мои мысли. Возможно, и с другими участниками семинараон поступал так же –не знаю, не спрашивал. А говорил он о нескольких важных событиях в моей жизни,причем описывал все в подробностях. Потом сделал несколько таких замечаний,будто знал, о чем я думал накануне вечером... что меня беспокоило. Пораженный,полностью в его власти, я четыре с половиной часа слушал этогочеловека".

В сфере семейной терапии воздействие Эриксонаособенно заметно, когда речь идет о различных детально продуманныхтерапевтических стратегиях. Мнение об Эриксоне как о непревзойденном стратеге впсихотерапии –отправная точка в книге Хейли "Необыкновенная терапия", хотя Хейли иподчеркивает, что "Эриксон не создал метода... Если какой-то прием не работал,он пробовал другие, пока не находил нужный".

В последние годы жизни Эриксон все меньшеполагался на сознательное планирование терапии. От чего он, кажется, получалудовольствие, так это от непредсказуемого, мгновение за мгновениемпереживаемого процесса. Он говорил о повышенной восприимчивости, о чуждойпредубеждению и стереотипам линии, которой и советовал придерживаться своимученикам. "Очень многие из психотерапевтов пытаются планировать: так и так онирешат, – вместо тогочтобы подождать стимулирующего мысль толчка и позволить бессознательномуотреагировать на стимул, – однажды сказал он. – Я не делаю попыток выстраивать свою терапию – разве в самом общем виде,пунктиром. В таком общем виде, пунктиром выстраивает ее пациент... всоответствии со своими нуждами".

Одна из загадок эриксоновской терапии– как такой богатоинструментированный метод может быть таким интуитивным, спонтанным. "Хотя язнал, что Эриксон был очень педантичен, когда делал свое дело, уже в началеученичества у него я видел, что он работает во многом по наитию, – вспоминает Джеффри Зейг.– Потом я услышал,как Карл Витакер говорил, что "мышление у Эриксона, должно быть,правополушарное". Чем глубже я вникал в терапию Эриксона, тем больше склонялсяк этому мнению. Интуитивность его метода шла от умения вчувствоваться вхарактер связи с любым человеком, с кем бы Эриксон ни работал. Описывать толькотехнику и внешнюю тактику его терапии – значит не сказать о всегдапопадавшем "в тон" терапевте".

Эриксоновская терапия вся в этом – в способности терапевтанастраиваться на внутренний мир конкретного человека, которого он лечит."Главное при работе с пациентами, – наставлял Эриксон учеников, – помнить, что каждый – индивидуальность. Нет двухабсолютно похожих людей. Нет двух людей, которые одно и то же предложениепоймут одинаково. Поэтому не пытайтесь подгонять людей под ваше представление отом, какими им следует быть... пытайтесь нащупать представление людей о самихсебе". Редкая проницательность позволяла Эриксону разглядеть для каждого свою,особенную схему реальности, определяющую поведение человека.

Обычно Эриксон быстро схватывал картину мирачеловека, который находился перед ним, и говорил и действовал исходя из этого.Это и имеют в виду, когда упоминают умение Эриксона "говорить на языкеклиента". Разумеется, под требованием оценивать уникальность человека, скоторым работаете, подпишется большинство психотерапевтов, но не надо забыватьоб этом требовании на деле, особенно когда внутренний мир пациента оченьотличается от вашего. Именно способность Эриксона подстраиваться под людей,таких разных, часто с эксцентричным – до серьезных отклонений– поведением, а вконечном счете помочь им и сделала его знаменитым. По словам Хейли, "Эриксончувствовал себя одинаково легко как с бредящим психотиком, так и с малымребенком".

Из следующего хрестоматийного случая нетолько видно, что Эриксон всегда был готов тратить себя без остатка, приложитьвсе старания, чтобы перенять "язык" пациента; пример также обнаружит передчитателями талант Эриксона соединять дисциплину и преданность работе сзаразительной страстью к выдумке и игре. Возможно, от умения соединять эти"ингредиенты" и его редкая способность работать не зная усталости.

Душевнобольной по имени Джордж был неспособен нормально разговаривать и уже пять лет, с тех пор как его поместили впсихиатрическую клинику, вместо речи пользовался "мешаниной слов" (на языкемедиков это называется логорея). Эриксон ознакомился с историей болезнипациента и переписал приводившиеся примеры логореи. Эриксон изучил примеры и,наконец, натренировался импровизировать по "схеме" Джорджа. А потом провел,можно сказать, самую сложную "стыковку" в истории психотерапии. Вот рассказЭриксона.

"Автор (Эриксон) начал с того, что ежедневноусаживался на скамейку рядом с Джорджем и молчаливо просиживал какое-то время,постепенно увеличив продолжительность "сеанса" до часа. В следующее сидениеавтор, адресуясь в пространство, отчетливо назвал себя. Джордж неответил.

На следующий день автор опять назвал себя,обращаясь к Джорджу. Тот в ярости изрыгнул свою "мешанину слов", на которуюавтор вежливо и участливо ответил равной по продолжительности тирадой изтщательно подобранной своей "мешанины". Джордж был явно озадачен и, когда автор"высказался", поддержал общение еще одной бессмысленной фразой, произнесеннойна этот раз с вопросительной интонацией. Автор, будто давая ответ, принялсяартикулировать бессмыслицу.

Полдюжины "реплик" с обеих сторон– и Джордж иссяк, аавтор быстро покинул его и отправился заниматься другими делами.

На следующее утро имело место взаимноеприветствие из "мешанины", но оба назвали друг друга по имени. Дальше Джорджпроизнес длинную "речь" из словесной окрошки, на что автор любезно отозвалсяподобной же "речью". За "речами" были "реплики" – разные по длине, абсурдныецепочки слов. Когда Джордж смолк, автор вернулся к своим обязанностям вклинике.

Встречи в том же духе продолжались ещекакое-то время. Но однажды Джордж вслед за ответным пожеланием доброго утраразразился безумной "речью" на целых четыре часа. Автор был вынужденпожертвовать ленчем, чтобы отвечать по всем правилам. Джордж слушал оченьвнимательно и откликнулся двухчасовой "речью". Автор, изнемогая, тоже два часанес ахинею. (Джордж весь день поглядывал на часы).

Следующее утро началось с общепринятоговзаимного приветствия, хотя Джордж добавил к своему две абсурдные "фразы", накоторые автор ответил тоже двумя абсурдными. Джордж сказал: "Говорите дело,доктор". "Охотно. Как ваша фамилия" "О'Донован. Уж давно никто из умеющихговорить не спрашивал. Шестой год в этой вшедавильне..." (и Джордж добавилдве-три "фразы" бессмыслицы). Автор сказал: "Рад узнать вашу фамилию, Джордж.Пять лет – долгийсрок..." (Затем последовали две-три "фразы" соответствующейгалиматьи).

Дальше, как и можно было ожидать, Джорджповедал свою историю, порой приправляя повествование "щепоткой" бессмыслицы,– в ответ нарасспросы, благоразумно разбавленные бессмыслицей. Лечение теперь давалоэффект, и через год, в течение которого редкие приступы логореи сменились ещеболее редкими, Джордж выписался из клиники. Он нашел работу и посещал клиникувсе реже и реже –чтобы сообщить об успешно идущей адаптации. Впрочем, неизменно начинал илизаканчивал отчет с абракадабры, ожидая ответной от автора. Мог при этом,скорчив гримасу, прокомментировать: "В жизни не без абсурда – а, доктор" Он ждал разумновысказанного согласия с его утверждением, затем отпускал бредовое"замечание".

Через три года после того, как Джордж покинулклинику и успешно налаживал свою жизнь в обществе, контакт оборвался.Напоследок была оптимистичная открытка из другого города – краткое, но удовлетворительноерезюме его устройства в новых условиях. Подпись – правильная, если не считать, чтоза именем тянулся хвост бессмысленно смешанных букв. Адреса он не указал. Такон завершил историю взаимоотношений на своем уровне понимания".

И с пациентами вроде Джорджа, и с начинающимипсихотерапевтами, приходившими учиться к нему, Эриксон всегда умел установитьконтакт, уважая индивидуальность человека. Возможно, поэтому многие из егоучеников стали известными специалистами-практиками и педагогами. У Эриксона,похоже, не было потребности ставить свое "клеймо" на учениках или подталкиватьк бунту талантливых людей, которых он наставлял.

Чем Эриксон привлекал своих учеников"Никогда нельзя было предсказать, что Эриксон сделает, – говорит один из них, СтивенЛанктон, автор недавно вышедшей книги об эриксоновской терапии "Ответ изнутри".– Он всегда был"разным", всегда пробовал идти новым путем. С истинным наслаждением онпостоянно открывал для себя неизвестное и притягивал людей с тем же вкусом кновизне".

Описывая эриксоновский "генеративный" стильобучения, Ланктон вспоминает, как Эриксон мог преподать "урок", из которогоученик не просто извлекал мораль, а запоминал его на всю жизнь. "Как-то вечероммы вместе смотрели телевизор, – рассказывает Ланктон, – шла реклама. Эриксон, всегда"включенный в работу", попросил меня убрать здоровенный булыжник, которыйподпирал дверь, чтобы не закрывалась. Я не рассчитал веса "камешка", поднял,качнулся вперед и чуть не хлопнулся на пол. Эриксон обернулся ко мне и сказал:"Вспомнишь в другой раз, когда надумаешь сосать палец". И все.

Потом я не раз мысленно возвращался к этимего словам. То мне казалось, он говорил о мнимой защищенности, то – что-то о моем душевномравновесии, а иногда я думал, что тогда он советовал не браться за вещи,которые мне не по силам. И десять лет пройдет, а я все буду размышлять об этихсловах и уверен, увижу что-то еще".

Восхищение эриксоновской психотерапиейсегодня у нас граничит с растерянностью – его "метод" трудно ужать дорезюме, представить в виде главных идей, суммы основополагающих принципов.Эриксон был известен тем, что с подозрением относился к теоретическимобобщениям. Он не уставал повторять своим ученикам, что изучать человека, да илюбой предмет, пользуясь жесткими правилами, – значит игнорироватьфундаментальную реальность индивидуальных различий и пренебрегать важнейшим изинструментов психотерапевта – наблюдательностью.

Нам трудно определить эриксоновский "метод"– тогда имеет лисмысл вообще говорить об эриксоновской психотерапии Для Эриксона, который всюсвою долгую жизнь неутомимо экспериментировал, зрелище легионов, повторяющихшаг за шагом один, другой, третий... пятый из его подходов, вероятно, послужилобы доказательством того, что осталось непонятным главное в его работе. Если мыпринимаем термин "эриксоновская терапия", давайте считать, что говорим оботношении психотерапевта к своему делу, давайте не будем сужать его дообозначения какой-то теории или набора приемов.

Для Эриксона психотерапия была непрерывным,поглощавшим его целиком вдохновенным трудом, а не занятием, которому отводилисьлишь часы. Всю жизнь его привлекал дух неизведанного, его пленяла в работевозможность безгранично расширить опыт. Неисчерпаемый оптимизм, самообладание иупоение многообразием мира позволяли ему всех, кто нуждался в его помощи,встречать смело, без предубеждения. Работая с пациентами, он не пользовался уже"расфасованными" приемами. Наградой за упорный труд и глубокое проникновение всобственную душу стало умение работая – творить. Психотерапия для негоначиналась не с заимствованных идей, но была применением – в каждом конкретном случае– развитой имнаблюдательности и накопленной за долгую жизнь мудрости. Эриксон был из техредких людей, которые лучшее в себе всегда отдают на благо других.

И, видимо, самый надежный советчик тому, кторешил стать "эриксонианцем", сам Милтон Эриксон: "Не пытайтесь пользоватьсячужими приемами... Не подражайте моей интонации, моему голосу. Найдите свой...Если бы я собирался работать с вами, я бы мысленно держал вас при себе, изучалбы ваши свойства, но оставался бы самим собой. Я пробовал копировать других,делая дело. Это вздор".

От идеологии – к практике

Интервью с представительницами "Женскогопроекта" в семейной терапии

Май-июнь 1984

Не определяет ли практику семейной терапиистереотип принадлежности к полу Не остается ли неучтенной необходимостьрассматривать семью в более широком – социальном контексте Не обязанли психотерапевт противостоять позиции дискриминации женщин

Pages:     | 1 |   ...   | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 |   ...   | 37 |    Книги по разным темам