Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 |   ...   | 37 |

Инт.: То есть, по-видимому, пришел кзаключению, что лишь малую толику опыта, доступного человеку, можно передать спомощью такого инструмента, как рациональный ум.

.: Возможно. В предпоследний раз, когда мывстречались, я спросил Бейтсона, кого бы он назвал святым. Он, без промедления,очевидно, давно обдумав вопрос для себя, ответил: "Святой – это тот, кто видит вещи как ониесть и не раздражается". Бейтсон, конечно же, раздражался. Он не считал себясвятым. И я себя – несчитаю.

Путь Эриксона

Очерк о Милтоне Эриксоне

Сентябрь-октябрь 1983

В последних числах ноября этого года две споловиной тысячи психотерапевтов съедутся на Второй международный конгресс поэриксоновскому гипнозу и психотерапии – на встречу, посвященную методам,разработанным Милтоном Эриксоном. О притягательности подобной встречи длязанимающихся психотерапией даст понять хотя бы история, которую собравшиеся наПервый конгресс, устроенный в 1980 г., вскоре после смерти Эриксона, услышалиот Джея Хейли – оноткрывал встречу. Хейли, своими работами способствовавший тому, что об Эриксонеразнеслась слава чародея, выступая, вспомнил, как благодаря Грегори Бейтсонувпервые попал на семинар к Эриксону – еще в начале 50-х годов."Бейтсон позвонил Эриксону в его отель в Сан-Франциско (мы были вМенло-Парке5) и спросил, можно ли мне к нему на семинар. Эриксон сказал:пожалуйста. Они немного поговорили, Бейтсон повесил трубку и объявил: "Этотчеловек будет мною манипулировать – он хочет заполучить меня в Сан-Франциско, чтобы я пообедал сним". Любопытствуя, о какой манипуляции речь, я спросил: "Что он сказал вам"Бейтсон ответил: "Он сказал: почему не приезжаешь в Сан-Франциско пообедать сомной" Даже в ординарной фразе Эриксона Грегори Бейтсон, как и другие,страшившийся его могущества, предполагал ловушку".

То представление об Эриксоне, котороепробуждало у Бейтсона благоговейный страх, распространенное сегодня, толькодобавляет магнетизма этой легендарной фигуре. Созданный Хейли, приводившимпоразительные случаи успешного лечения в книге "Необычная терапия",расцвеченный в десятках недавних публикаций, анализирующих хитроумныеэриксоновские способы многопланового общения, образ Эриксона, как он существуетв психиатрии, – этоцелитель-чудодей, обладатель безграничной личной силы. По словам нейропсихологаРоберта Мастерса, Эриксон "вероятно... самый великий психотерапевт нашеговремени и, похоже, ведущий авторитет как в области вербального, так иневербального общения".

Да, несмотря на все написанное о нем, настарательные попытки многих и многих разобраться, в чем же "терапия" Эриксона ипочему она столь эффективна, флер таинственности по-прежнему окружает егоспособ врачевать души. Хейли, учившийся у Эриксона более двадцати лет, напервом эриксоновском конгрессе так и высказался: "Дня не проходит, чтобы я неиспользовал в своей работе что-нибудь из того, чему научился у Эриксона. И всеже его главные идеи я лишь схватил. И думаю, если бы я глубже понял Эриксона,когда он объяснял, как менять людей, я бы значительно обновил своиприемы".

Пытаясь приподнять покров тайны, окутывающийэту личность, оценить вклад Эриксона в развитие психиатрии и его значение длянашей психотерапевтической практики, мы прежде всего поражаемся иронииэриксоновской судьбы. Во многих отношениях возможность Эриксона проявить себябыла ограничена чрезвычайно, если сравнивать почти с каждым из нас. Он страдалдислексией, нарушением слуха, цветовой слепотой. В семнадцать лет парнишка сфермы в штате Висконсин заболел полиомиелитом, повторно – редчайший случай – поразившим его в возрастепятидесяти одного года. Последние тринадцать лет жизни, когда многие учились унего, когда его ученики уже стали знаменитыми, Эриксон был прикован кинвалидному креслу. Развивать способность двигаться, владеть речью (на это онзатратил целую жизнь) Эриксону приходилось с частично парализованными губами,смещенным языком, половиной диафрагмы – другую сковалаболезнь.

Первый приступ полиомиелита привел почти кполному параличу. Если верить рассказам о выздоровлении, надо признать, чтоЭриксон отнесся к своей болезни с удивительным присутствием духа и непреклоннойрешимостью одолеть ее. Он не был раздавлен, наоборот, физическая немощностьстала для него теми "лабораторными условиями", в которых Эриксон и развил своиспособности, сделавшие его несравненным психотерапевтом: необычайнуюнаблюдательность, глубокое проникновение в микропроцессы, из которыхскладывается навык, волевое "включение" запасной, обычно недооцениваемойэнергии организма.

В книге "Исцеление гипнозом" Эрнест Россиупоминает почти академическую отстраненность, с которой юный Эриксон вникал всвое состояние. Росси пишет о том, как парализованный юноша открыл для себя"главные идеомоторные принципы гипноза... когда мысль или идея движения можетповести к автоматизму действительных телодвижений", и о том, как "Милтон,напитывая себя воспоминаниями о своих ощущениях, пробовал заново научитьподвижности свое тело. Он часами смотрел, например, на свою руку и вспоминал,что ощущали пальцы его руки, хватавшей вилы. Постепенно он обнаружил, чтопальцы начали подергиваться и слабо, несогласованно двигаться. Он не отступал,пока движение не сделалось явным, и уже смог сознательно контролировать работупальцев.

Позабыв обо всем на свете, Эриксон следил засвоей крохотной сестренкой Эдит-Кэрол, только начинавшей ходить. Много летспустя он рассказывал об этих часах усердного наблюдения: "Я научился вставать,видя, как моя малышка-сестренка этому училась: надо опереться обеими руками,развести ноги, делая упор на коленки и на ту руку, которая помогаетвыпрямиться. Сохраняя равновесие она покачнулась назад... вперед. Чуть согнулаколенки, стараясь удержать равновесие. Голова следует за движениембалансирующего тела. И рука с плечом тоже... Поставила одну ножку вперед,пытаясь устоять. Шлепнулась. Еще раз все сначала".

Наконец Эриксон справился с недугомнастолько, что мог передвигаться на костылях, а потом – опираясь на палку. Но до концажизни периодически страдал головокружением, расстройством ориентации, зналприступы ужасной слабости. По словам Росси, "каким бы хорошим ни было егосамочувствие, не отступала пожизненная угроза внезапной боли инедееспособности".

Навсегда осталось с Эриксоном после первогоприступа полиомиелита и отличало его не просто стоическое умение жить полнойжизнью, несмотря на воздвигнутые болезнью преграды, но убежденность:ограничения большей частью порождаются психикой человека. Выпавшие на его долюфизические страдания каким-то образом пробудили Эриксона от трансаповседневности, в котором мы обычно не отдаем себе отчет о наших возможностях.В процессе выздоровления Эриксон, кажется, выработал взгляд на жизнь как надлительный эксперимент, а одно из самых непреодолимых жизненных препятствийвыявило в нем изобретательность, творческую силу и железную волю.

Болезнь, поразившая Эриксона в юные годы,заставила его заново обучаться чувственному восприятию и словно приоткрыла емуверхний уровень субъективной реальности. Он освоился с некоторыми неуловимыми,обычно не замечаемыми состояниями, которые и придают миру ощутимую прочность.Он открыл, что большинство "правил", ограничивающих человека в жизни, построенона спорных суждениях, а не на фактах. Много лет спустя он высказался так: "Вобыденной жизни, люди, как правило, реагируют, подчиняясь поведенческимсхемам... Трудно даже представить, насколько каждый из нас скован,"схематизирован". Если, конечно, вы не Милтон Эриксон..."

Можно сказать, что путь Эриксона квыздоровлению послужил основой для некоторых его наиболее эффективных приемовпсихотерапевтического воздействия. Развитая способность осознавать малейшиесокращения мышц своего тела сделала Эриксона как психолога необыкновенновосприимчивым к едва заметным мышечным "реакциям" других. Конечно же,собственный опыт проглядывает за соображениями Эриксона, что "заболеванияпсихогенного или органического характера могут быть сведены к своего родашаблону – особенноэто касается расстройств психогенного характера; разрушение шаблона– возможно, лучшеелечение. Часто даже незначительного воздействия достаточно, если болезнь незапущена".

Справившись с недугом, Эриксон поступил вуниверситет штата Висконсин, чтобы изучать психологию, и увлекся гипнозом.Новый интерес помог ему еще больше развить редкую способностьконцентрироваться, а также позволил применить умение контролировать внутренниепроцессы собственного организма для воздействия на других. За изучение гипнозаЭриксон взялся так же рьяно, как преодолевал болезнь. Еще студентом он показалсебя блестящим гипнотизером, воздействию которого подчинялись сотни самыхразных людей. С опытом к нему пришло убеждение, что измененные состояниясознания и транс –часть повседневной человеческой реальности. "Это убеждение, – пишет Эрнест Росси, – стало основополагающим принципомего дальнейшего изучения психопатологии, а также при формировании его подхода кгипнотерапии, подхода естествоиспытателя и практика".

Последующие пятьдесят лет Эриксонразрабатывал поразительные по тонкости методы выявления и разрушенияпатологического "шаблона", которые в корне отличались от общепринятых впсихотерапии того времени. Начиная с раннего экспериментирования в областигипноза, работа стала "стилем жизни" Эриксона. Хейли писал: "У Эриксона былодве страсти – гипнози психотерапия... Человек работал по десять часов в день шесть или все семьдней в неделю, занимаясь терапией. Начинал в 7 утра и часто заканчивал в 11вечера. Каждый выходной или принимал пациентов, или разъезжал слекциями".

Знавшие Эриксона утверждали: было трудноотделить человека от врача. В отличие от многих из нас, у него не было двух"я": одного для служебного "пользования", другого – для личного. "С ним вы бы несели поболтать, –вспоминает Джеффри Зейг, ученик Эриксона, а теперь президент Общества МилтонаЭриксона. – Онбеспрерывно работал, беспрерывно оставался Милтоном Эриксоном, а значит, всегдасебя отдавал общению, неважно, кто сидел перед ним. В этом смысле он делал, непрерываясь, свое дело гипнотизера, психотерапевта, учителя".

Разумеется, для Эриксона работа была способомжить, и поэтому в своей концепции лечения он отказывался от некоторыхпроизвольных, по его мнению, условностей, обычно соблюдаемых впсихотерапевтической практике. Что характерно для его подхода Эриксон неограничивал время, которое мог посвятить больному. "Эриксон изумлял тем,сколько времени и энергии находил для нуждавшихся в помощи, – говорит Зейг. – Если он брался кого-то лечить,он в буквальном смысле слова делал все, что был в силах сделать, чтобы помочьчеловеку".

Желание Эриксона протянуть руку помощибольному и умение принять на себя любую, необходимую на его взгляд роль, невызовут сомнений, когда вы прочтете о случае с девятилетней болезненнозамкнутой девочкой. Этот случай, рассказанный Эриксоном, Хейли приводит в своейкниге "Необыкновенная терапия". Как только родители спрашивали ее о проблемах вшколе, недоумевали, почему она избегает сверстников, раздраженная девочка, вслезах, твердила: "Я просто ничего... ничего не могу!" Озабоченные школьнымипроблемами дочери родители появились у Эриксона. Он же обратил внимание надругое – девочку неманила площадка для игр. Рассказ Эриксона о способе, которым он действовал вэтом случае, многое разъяснит тем, кто считает, будто эриксоновский метод"короткой" терапии –легкий и прямой путь от проблемы пациента к необходимым переменам. Рассказтакже будет полезен последователям Эриксона, слишком усердствующим в стараниисоблюдать профессиональный этикет. "Девочка отказывалась идти ко мне на прием,поэтому я приходил к ней домой каждый вечер. Я узнал, что ей не нравятсякакие-то девочки, ведь они только и делают, что играют в мяч, катаются нароликах или прыгают через скакалку – "ничегоинтересного"...

Я узнал, что у нее тоже были шары, но онаиграла "ужасно". Объяснив, что после перенесенного в детстве паралича плоховладею правой рукой, я поспорил с малышкой, что могу играть "ужаснее" ее. Онаприняла вызов. Несколько вечеров – и дух соревнования ее захватил, установился контакт, и мне былоуже нетрудно вызвать у нее легкий и средней глубины транс. Какой-то кон онаиграла в состоянии транса, какой-то – пробудившись. Через три неделиона сделалась классным игроком в мяч. Но ее родители были очень недовольныявным отсутствием у меня интереса к трудностям девочки в школе".

Эриксон – на спор – вовлек девочку и в другиеспортивные игры, а через несколько недель она не только полюбила кататься нароликах и прыгать со скакалкой, но и начала тренировать своего увечноготоварища по играм. И тогда Эриксон "повысил ставку".

"Я предложил ей гонки на велосипедах,подчеркнув, что хорошо езжу на велосипеде, как она знает. Хвастаясь, я объявил,что могу обогнать ее, – лишь бы она ответила на вызов. Она обещала, что все равнопостарается изо всех сил. У нее уже полгода был велосипед, но даже проехать нанем до конца квартала она не желала.

В назначенное время она появилась свелосипедом и потребовала: "Давайте по-честному, а то вы будете поддаваться. Вытоже старайтесь. Я знаю, вы быстро ездите. Я буду смотреть, чтобы вы нежульничали".

Я сел на свой велосипед – она за мной на своем. Она незнала, что двумя ногами крутить педали мне тяжело, я работал только левой.Видя, как я усердно жму на обе педали, а скорости не прибавляется, онаубедилась, что все "по-честному", обогнала меня и победила, к великой своейрадости.

Это был последний сеанс терапии. Вскоре вклассе она стала чемпионкой по игре в мяч и "обскакала" всех девочек соскакалкой. Ее успехи в учебе тоже были значительными.

Через несколько лет она разыскала меня, чтобыполучить ответ: как я ухитрился сделать ее победительницей в велогонке.Научившись играть в мяч, управляться со скакалкой и ездить на роликах, онаповерила в себя, хотя не слишком высоко оценивала свои успехи, ведьсоревновалась с инвалидом. Но велосипед – совсем другое. Она видела, что ябыл тренированным велосипедистом и не собирался ей уступать. То, что япо-настоящему старался, но она выиграла у меня, убедило девочку: она "можетвсе". Она воспряла духом, школа со всеми требованиями теперь была просто"площадкой", где есть возможность соревноваться".

Pages:     | 1 |   ...   | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 |   ...   | 37 |    Книги по разным темам