Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 |   ...   | 54 | Родовое в поле имеет глубину и значительность лишь вженщине. Мужчина же стремится от него поверхностно освободиться. И глубинародового в поле у женщины связана с материнством. Материнство есть глубокое ивечное метафизическое начало, которое не исключительно связано с деторождением.Материнство есть космическое начало заботы и охраны жизни от грозящих ейопасностей, выращивание жизни детей не только в собственном смысле, но и вечныхдетей, беспомощных, какими являются большинство людей. И только материнствознает пути этой заботы, охранения и выращивания. Демонизм женской природыпобеждается космическим материнством. Женщина в потенции есть мать не толькоотносительно отдельных существ, но и относительно всей природы, всего мира,падшего и беспомощного в своем падении. Мужской героизм и мужскаязавоевательность не могли бы охранить мир от гибели, от окончательнойпотерянности. И элемент вечного материнства входит во всякую подлинную любовь.Жена есть также мать. Полное отсутствие материнского начала свойственно лишьтипу любовницы-гетеры, куртизанки, которая вампирична, берет и не отдает.Материнство извращено в социальной обыденности, само подвержено греховнымстрастям и похотям и потому требует духовного просветления и преображения.Этически цель всегда заключается в преображении связей родовых в связи духовныеи родового материнства, которое может быть источником рабства, в материнстводуховное. Образ вечного преображения материнства дан в БожьейМатери.

Семья связана с социальной обыденностью и подчинена еезаконам. Семья сплошь и рядом охлаждает любовь. Но было бы ошибочно думать, чтов семье нет никакой глубины, и с легкостью отрицать в ней всякий духовныйсмысл. Смысл этот не только в том, что в нашем обыденном мире в форму семьивкладывается любовь. Смысл этот прежде всего в том, что семья есть взаимноенесение тягот и школа жертвенности. Серьезность ее в том, что она есть общениедуш перед страданиями и ужасами жизни. Она двойственна, как и все почти впадшем мире. Она не только облегчает страдания и тяготы жизни, но и создаетновые неисчислимые страдания и тяготы. Она не только духовно освобождаетчеловека, но и духовно порабощает его и создает трагические конфликты спризванием человека и с его духовной жизнью. И потому человек должен иногда, поЕвангелию, оставить близких своих, отца и мать, мужа и жену. Человек то бежитот теплоты и тесноты семьи в широкий круг общества, то от его холода бежит всемью. Вечный трагизм семьи в том, что мужчина и женщина представляют разныемиры, и цели их никогда не совпадают. Это трагическое начало в любви, котороеглубже и первичнее семьи и кристаллизуется в семье. В семье все уплотняется иотяжелевает, и сам трагизм приобретает обыденный характер. У женщины иная 1000душевная структура и иное чувство жизни, чем у мужчины. Она имеет совсем иныеожидания от семьи и от любви, несоизмеримо большие. В отношении женщины к полуесть целостность и абсолютность, которым никогда не соответствуетраздробленность и относительность мужского отношения к полу. В сущности,большая часть браков несчастна. И за ними скрываются тяжелые конфликтысознательного и бессознательного. Сознание, выработанное социальнойобыденностью, подавляет бессознательное, и бессознательное в семье порождаетнеисчислимое количество конфликтов и страданий. Только настоящая любовьпреодолевает эти конфликты и совсем иначе, чудесно разрешает отношениясознательного и бессознательного. Но настоящая любовь есть редкий цветок внашем мире и не принадлежит обыденности. Когда есть любовь как онтологическаяоснова брачного соединения, то совсем не ставится даже вопрос, должен ли бракбыть абсолютной моногамией. Вопрос ставится лишь тогда, когда настоящей любвинет, когда любовь охладела или умерла, когда внутреннее хотят заменить внешним,благодатную энергию законом. Абсолютный моногамический брак как закон создаетсяна случай несчастья. На случай счастья о нем нечего говорить и нечегоутверждать по закону. Противоречия моногамии порождаются неудачной любовью,роковым несоответствием. И нужно решительно сказать, что моногамический брак неесть натуральный закон полового соединения. Моногамический брак совсем несвойствен "природе" человека, неестествен, скорее наоборот. И он не всегдасуществовал, он образовался на известной стадии развития. Моногамический бракреально возможен по благодати, а не по природе и не по закону. Он есть скорееявление порядка духовно-мистического, а не натурально-социального. В этомосновной парадокс. Моногамического брака требует социальная обыденность,которой как раз по природе он не свойствен. Поэтому моногамический браксоциальной обыденности можно утверждать лишь номинально, а не реально. Вцарстве цивилизованной социальной обыденности моногамический брак находит свойкоррелят и корректив в таком страшном явлении, как проституция в широком смыслеслова, в одном из самых позорных явлений человеческой жизни, узаконенныхсоциальной обыденностью. В сущности, в современном обществе, в современнойсоциальной обыденности реального моногамического брака не существует, онявляется условной ложью и лицемерием, он есть законнический номинализм. Исовершенно естественно возникновение революционного бунта против староймоногамической семьи. Он есть восстание реализма бессознательного противноминализма сознания, т.ае. требование выявления реальностей. Розанов глубокоправ в своей критике.

В мире же подлинных реальностей вопрос о моногамическомбраке и решается совсем иначе. С точки зрения духовно-мистической "измена"ужасна, как предание вечного временному, как победа смерти над жизнью. Это естьвопрос религиозный, онтологический, связанный с глубиною жизни. С точки зрениясоциальной обыденности и буржуазного законничества "измена" не только менееужасна, но ее, в сущности, не существует как особого духовного явления, онатолько не должна нарушать социальной нормы, внешних устоев брака и семьи."Измена" есть явление вполне натуральное и натурально-социальное, она ничегоособенного не представляет. Проблема возникает в своей глубине и серьезностидля человека как существа духовного, ставшего перед вечностью. "Измена" плоха сточки зрения вечности, с точки зрения времени она есть самое обыкновенноеявление. Но социальная обыденность со своим законом интересуется тут совсем недуховным вопросом, совсем не личностью, стоящей перед вечностью, а организациейрода и общества. И она принуждена утверждать и насильственно охранять то, кчему она, в сущности, совершенно равнодушна. Обоснование брака, котороеутверждает социальная обыденность устами многих христианских мыслителей итеологов, поражает своим извращением нравственного сознания и своимнесоответствием христианской персоналистической этике. Единственнойнравственной целью соединения мужчины и женщины, образующего семью, признаетсяд 1000 еторождение. Родовому процессу, принадлежащему непросветленной природе ине знающему личности, придается характер высшего религиозного и нравственногопринципа. Но этика, основанная на сознании достоинства личности и духа, должнапризнать безнравственным соединение мужчины и женщины, поставившее себеисключительной целью продолжение рода, деторождение. Это есть перенесениепринципа скотоводства на человеческие отношения. Цель и смысл соединениямужчины и женщины лежит не в роде и не в обществе, а в личности, в еестремлении к полноте и к цельности жизни, к вечности.<<123>> Ужепсихологически должно быть признано несостоятельным учение, которое видит цельи смысл брачного полового союза в деторождении и продолжении рода Фактическиникто никогда не вступал в брак для этой цели или лишь лицемерно говорил длясоциальной обыденности, что для этого вступает в брак. Люди вступают в браквследствие непреодолимых влечений, потому что любят и влюблены, потому чтостремятся к соединению с любимым, близким, а иногда и вследствие интересов.Никто не стремится к физическому половому соединению специально длядеторождения. Это есть выдумка сознания. Уже более прав Шопенгауэр, которыйутверждает, что гений рода превращает личность, переживающую эротическиеиллюзии, в свое орудие и смеется над ней. Но никак нельзя было бы сказатьнаоборот. В сущности, учение, которое видит смысл и ценность брака вдеторождении и продолжении рода, должно признать эрос в отношениях мужчины иженщины, от элементарных форм полового влечения до высших форм любви, иллюзиейи самообманом. Таким образом, это учение сознательно становится на сторонугения рода и видит нравственную правду в том, что личность делается игралищеминтересов рода. И это утверждается без горькой иронии Шопенгауэра. Связано этос тем, что вопрос о смысле любви не был даже поставлен. Этика не только должнаего поставить, но решить его, признав смысл этот в личности, а не в роде.Поразительно, что именно на почве христианства, в христианскую эпоху, всредневековье, раскрылась любовь мужчины и женщины и дала свой высший цвет врыцарстве, в культе прекрасной дамы. И вместе с тем христианское сознание,теология, служащая социальной обыденности, отрицает любовь и не замечаетее.

Тут мы подходим к самому сложному вопросу религиознойметафизики. Христианство выдвинуло культ девства и связало его с культом ДевыМарии. Только это и было глубоко в христианском отношении к полу. Учение обраке и семье всегда было оппортунистично и приспособлено к социальнойобыденности. Девство было связано с личностью, брак же связан был с родом,семья была связана с обществом. Признав деторождение единственной целью брака,дающей ему оправдание, христианство связало этот смысл и эту цель с физическимполовым общением, сопровождающимся утерей девственности, утерю же эту онометафизически презирает, считает низшим состоянием. Цель и смысл бракаоказывается физиологический и требует утери девственности, т.ае. высшегосостояния человека. Продолжение человеческого рода предполагает утерюдевственности, цельности, предполагает рабство личности и духа убессознательной родовой стихии, у материи. Тот факт, что половой акт соединениямужчины и женщины, предполагающий утерю девства, особенно катастрофическую уженщины, призван продолжать человеческий род, указывает на глубокий надлом вполе, на падение человека в половой жизни. Смысл же любви, ее идея и принципесть победа над падшей жизнью пола, в которой личность и дух превращены ворудие безличного рода и достигается дурная бесконечность вместо вечности.Любовь и есть восстановление личного начала в поле, не природного, а духовного.Эмпирически любовь есть смешанное явление, она притягивается вниз, онаизвращается природным влечением. В любви есть ужас, и подозрительное отношениек ней оправдано. Но по идее своей и по смыслу своему любовь совсем не естьполовая похоть, не имеет обязательной связи с физиологическим влечением и можетизбавлять от него. Поэтому духовный смысл брачного соединения может быть лишь влюбви, в личной любв 1000 и двух существ, в стремлении к соединению в единыйандрогинный образ, т.ае. в преодолении одиночества.<<124>> Этавысшая истина не есть отрицание того, что женщина спасается чадородием. Таковаэтика искупления в греховном мире. И материнство в нем свято. Если бы не былодеторождения в этом мире, то половое соединение превратилось бы в царстворазврата. Но выше этого этика творчества раскрывает любовь как окончательныйсмысл брачного соединения, как победу над круговоротом природы. Любовь должнапобедить старую плоть пола и раскрыть новую плоть, в которой соединение двух небудет утерей девственности, а будет осуществлением девственности, т.ае.целости. В этой огненной точке только и может начаться преображениемира.

9. Идеалы человека. Учение одарах. В сознании XIX и XXвеков потускнел и почти исчез идеал человека. С тех пор как человека призналипродуктом общества, порождением социальной среды, идеал человека заменилсяидеалом общества. Совершенное же общество достигается вне нравственных усилийчеловека. При этом не может не исчезнуть идеальный образ человека, целостнойчеловеческой личности. Последний раз этот идеальный образ промелькнул уромантиков, в идеале целостной индивидуальности. Идеал человека не может бытьпрофессиональным идеалом, он может быть лишь идеалом целостного человека. Таковон и был в прежние эпохи. Античный греко-римский мир выдвинул идеал мудреца. Иидеал мудреца означал целостное отношение к жизни, он охватывал всего человека,он означал духовную победу над ужасом, страданием и злом жизни, достижениевнутреннего покоя. Это был идеал интеллектуальный, в котором знанию придавалосьцентральное значение, но интеллектуализм означал просветленность человеческойприроды, а знание имело жизненное значение. Таковы Сократ, Платон, стоики.Идеал мудреца, ведомый не только греко-римской античности, но и Востоку, Китаю,Индии, есть самый высокий образ в мире дохристианском. Мир христианскийвыдвинул идеал святого, т.ае. целостного преображения и просветления человека,явления новой твари, победившей ветхую природу. Это есть вершина достижениянового духовного человека. Христианское средневековье создало, кроме того,идеал рыцаря, выдвинуло образ рыцарского благородства, верности, жертвенногослужения своей вере и своей идее. И идеал рыцаря способствовал вообще выработкечеловеческого типа в христианскую эпоху истории. Рыцарство выковало личность.Какой идеальный образ человека создала новая история, который можно было бысравнить с образом мудреца, святого и рыцаря Такого образа нет. Идеальныйобраз гражданина не может быть сопоставлен с образом мудреца, святого илирыцаря, он слишком исключительно связан с жизнью общества, с жизньюполитической. Появился целый ряд профессиональных образов человека, требующихсвоих идеальных совершенств,- образ ученого, артиста, политического деятеля,хозяина-предпринимателя, рабочего. И только последний образ человека, образрабочего, пытаются превратить в целостный идеальный образ - образ "товарища",который должен заменить мудреца, святого, рыцаря для нашей эпохи. Но в образе"товарища" меркнет окончательно образ человека, искажается образ и подобиеБожье. Для нового и новейшего времени характерно, что образ человека дробитсяна ряд профессиональных образов и идеалов, т.ае. исчезает целостность. Ученыйили артист совсем не напоминает мудреца, политический деятель,хозяин-предприниматель совсем не напоминает рыцаря. И все образы и идеалызаслоняются образом и идеалом "буржуа", который проникает во всепрофессиональные типы. Буржуа и есть образ и идеал человека, в которомсоциальная обыденность окончательно торжествует свою победу. Буржуа есть вполнесоциализированное существо, подчиненное das Man, лишенное оригинальности исвободы суждений и актов. Буржуа есть человек, в котором нет личности. Идеал"товарища" есть идеал буржуа, в котором социализировано до самой глубиныдуховное существо человека, т.ае. существо, от которого отнята духовнаясвобода. Буржуа-хозяин и буржуа-рабочий друг друга стоят. Источ 1000 никбуржуазности как духовного и нравственного явления есть социальная обыденность,все равно, будет ли эта социальная обыденность "буржуазно-капиталистическая"или "социалистически-коммунистическая". Pages:     | 1 |   ...   | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 |   ...   | 54 |    Книги по разным темам