Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 |   ...   | 54 | Обнаруживается коренная двойственность закона внравственной жизни человечества - он обуздывает инстинкты и создает порядок, ион же вызывает инстинкты, мешающие созданию нового порядка. Это обнаруживаетбессилие закона.

Первобытная жизнь не только социальна, но икоммунистична.<<72>> И этот первобытный коммунизм - источникдеспотических инстинктов в человеческом обществе. Первоначальные нравственныеэмоции народились в эпоху господства рода над индивидуумом. И от этихинстинктов родовой морали человек не может освободиться и доныне. Нравственныепонятия начали вырабатываться, когда личность еще не раскрылась, дремала впотенциальном состоянии. И нравственная жизнь человека и ныне еще раздираетсямежду нравственными понятиями и оценками, образовавшимися, когда господствовалрод и был субъектом нравственной жизни, и нравственными понятиями и оценками,образовавшимися, когда поднялась личность и стала субъектом нравственной жизни.Табу было основной категорией законнической и родовой этики, и это древнее табусохранилось, когда личная 1000 совесть стала источником оценки. Первоначальнаянравственность строилась под давлением ужаса перед душами умерших, онаопределялась не только отношением к людям, но и отношением к богам и полубогам,к демонам и духам. Царь был богом, тотемом. И в этом источник благоговейныхчувств к монарху, которые сохранились и до наших дней. Этим определиласьмонархическая мораль. Жестокость в первобытном обществе носила характер нетолько звериного, природного хаоса инстинктов, но получила нравственную санкциюи была связана с нравственными эмоциями. И на протяжении всей истории человекбывал жесток в силу нравственной эмоции и нравственного долга. И освобождениеего от инстинкта жестокости сплошь и рядом означает освобождение отнравственной эмоции и нравственного долга, возникших в предшествующие эпохи.Нет ничего более тяжелого в жизни, чем атавизм нравственных инстинктов,связанных с нравственными эмоциями древних эпох. Они-то и калечат более всегожизнь. Этика закона обладает способностью создавать такого рода атавизм. Главыгосударств, иерархи церквей, отцы семейств, хозяева предприятий бывают нередкожестоки не от кровожадности и склонности к насилию и мучительству, а отатавистических нравственных эмоций, от чувства долга, терзающего их самих.Этика закона, выработанная в эпоху абсолютного господства рода и общества надличностью, терзает личность и тогда, когда уже пробудилась личная совесть и внее перенесен центр тяжести нравственной жизни. Очень силен также элемент магиив первобытном нравственном сознании. Через магию боролся человек с враждебнымисилами, в ней родилась активность человека, наука, техника. И магия была силойв высшей степени социальной. Власть в мире народилась прежде всего как властьмагическая,<<73>> и отношения властвования - магические отношения.Магия по природе своей повелительна. Власть нравственного закона и его запретыпервоначально были магической властью. Эти магические элементы власти осталисьв силе на протяжении всей истории, и от них не свободен человек и доныне,несмотря на христианство, на идею нравственной ответственности и пр. Различениенравственно чистого и нечистого носит магический характер. Люди верят внравственную магию слова. Они суеверно боятся прикоснуться к нравственномутабу. Их терзают угрызения совести, не имеющие никакого отношения к их личнойсовести и личной вине. Над ними тяготит магия проклятий и осуждений. И онидумают, что их нравственные действия и нравственные слова имеют власть надБогом и над судьбой. Нравственный акт был сначала как бы формой оперативноймагии. Люди верили в магические исполнения нравственных заповедей и обрядов.Это унаследовано и современными людьми от первобытного народного магизма.Философы и моралисты, Сократ и стоики. Кант и Толстой пытались очиститьнравственный закон от элементов магических. Но "добрые дела" этики законазаключают в себе переживания элементов первобытногомагизма.<<74>>

3. Социальный и обыденныйхарактер закона. Этика закона есть этика социальнойобыденности. Она организует жизнь среднего человека, человеческих масс, и отнее совершенно ускользает качественно возвышающаяся творческая человеческаяиндивидуальность. Для этики закона существует личность абстрактная, но несуществует личности конкретной. Мораль закона и есть мораль общеобязательная.Обыденность, для которой Гейдеггер образовал особую категорию das Man, носитсоциальный характер. Это есть господство общества и общего с его законами инормами над внутренней, интимно-индивидуальной и неповторимой в своемсвоеобразии жизнью личности. Обыденность (man sagt, on dit, говорят) естьохлаждение творческого огня жизни, и нравственное сознание в обыденности всегдаопределяется не тем, что думает сама личность, а тем, что думают другие, несвоей совестью, а чужой совестью.

Законнический морализм всегда социален, а неперсоналистичен. Личность, личная совесть, личная мысль не может быть носителемзакона, носителем закона является общество, общественная совесть, общественнаямысль. В автономной, но законнической эти 1000 ке Канта носителем нравственногозакона, правда, является личность, а не общество. Но сам нравственный закон,который личность должна свободно в себе раскрыть, определяется обществом, онобщеобязателен, а общеобязательность всегда носит социальныйхарактер.<<75>> Закон нравственный, как и закон логический,совершенно обязателен для всякого живого существа независимо от егоиндивидуальности и своеобразия. Никакой индивидуальности и своеобразия закон непризнает. Для нравственного закона совсем неинтересен нравственныйиндивидуальный опыт, нравственные борения духа. Мы видим у Канта совершенноеравнодушие к нравственному опыту и нравственной борьбе. Закон интересуетсятолько тем, исполнит ли его личность или нет. И Коген, который строит этикузакона, совершенно последовательно связывает ее с юриспруденцией. Этика законаорганизует социальную обыденность. Она интересуется только общеобязательным.Таковы роковые последствия законнического различения добра и зла. Последствиемэтого является тиранство закона, которое есть тиранство общества над личностью,общеобязательной идеи над индивидуальным, личным, неповторимым, единичным.Отстоявшаяся и кристаллизировавшаяся обыденность, в которой охлажден уже огоньжизни, давит, как кошмар, творческую жизнь личности. Закон насилует и калечитжизнь. И настоящий трагизм этики в том, что закон имеет свою положительнуюмиссию в мире. Этика закона не может быть просто отвергнута и отброшена. Еслибы это было возможно, то никакого принципиального трагизма тут не было бы.Этика закона должна быть преодолена, творческая жизнь личности должна бытьзавоевана. Но и закон имеет свое положительное значение. Он не только калечитличную жизнь, но и охраняет ее. Парадокс в том, что исключительное господствоэтики благодати в мире греховном подвергает опасности свободу и дажесуществование личности. Нельзя поставить судьбу личности в исключительнуюзависимость от благодатных и благостных состояний других личностей. В этомзначение права, которое есть царство закона. Никакая личность не может зависетьот нравственных качеств и духовного совершенства, присущего окружающим еелюдям. В мире греховном личность частью своего существа обречена жить всоциальной обыденности, в которой она не только насилуется, но и охраняетсязаконом и правом. Право и есть правда, преломленная в социальной обыденности.Царство обыденности, das Man, есть порождение грехопадения, есть мир падший. Внем роковым образом искалечивается жизнь личности, в нем извращается даже самохристианское откровение. Первичное зло тут не в самом законе, изобличающемгрех, а в грехе, порождающем закон. Но закон, изобличающий грех и ставящийпредел проявлениям греха, обладает способностью вырождаться в зло.

В этом сложность судеб этики закона. Уже греческая этика,начиная с Сократа, пыталась эмансипироваться от власти общества и закона,пыталась проникнуть в личную совесть. Нравственное сознание Сократасталкивается с афинской демократией. Он падает, жертвой закона, социальнойобыденности, das Man, "так говорят", общества. Сократ провозглашает принцип:нужно повиноваться Богу больше, чем людям. Но это и значит, что Богу, совести,правде, внутреннему человеку нужно повиноваться больше, чем обществу, чемсоциальной обыденности, чем внешнему закону. Внутренне Сократ не возвысился отэтики закона до этики благодатной, как не возвысились стоики. Но он сделалогромный шаг вперед на путях нравственного освобождения личности, на путяхоткрытия совести в личности, а не в обществе. Когда Платон в "Горгии" говорит,что лучше самому испытать несправедливость, чем причинить ее другим, он ужепереносит центр тяжести нравственной жизни и нравственных ценностей в глубинуличности. И это тем более поразительно, что Платон приходит к коммунизму,отрицающему личность. Греческое сознание никогда не преодолело окончательновласти города-государства над личностью. Это освобождение совершается лишь вхристианстве, которое означает переход к благодатной этике искупления. Насилиезаконнического добра над жизнью человека и мира выражаетс 1000 я в формуле:fiat justitia, pereat mundus. Этика закона, сама по себе взятая, интересуетсядобром и справедливостью, но не интересуется жизнью, человеком, миром. В этомее граница. На почве законнической этики, этики социальной обыденности иобщеобязательности, возникает рабство человека у государства и общества, рабьеотношение к монарху, к начальнику, к богатому, знатному, как и рабье отношениек толпе, к массе, к большинству. В нравственных суждениях законнической этикимыслит не личность, не человек, а социальная обыденность, род, клан, сословие,государство, нация, семья. И само божественное начало правды переносится на этиобразования социальной обыденности. Законническая, социально обыденная этикадает преобладание отношению к иерархическому чину, к носителю власти, к иерархуцеркви, к монарху, к главе семьи, к начальнику над отношением к человеку, кчеловеческому качеству, к творцу, к доброму человеку, к таланту, к ученому ипоэту. С этим связана основная проблема этики закона. Этика закона не знаетвнутреннего человека, она регулирует жизнь внешнего человека в его отношении кобществу людей, она покоится на том, что я называю внешним иерархизмом вотличие от внутреннего иерархизма. Этика закона может быть и консервативной, иреволюционной. И в том, и в другом случае она авторитарна и социальна.Социальная этика делает невозможным первородный и девственный нравственный акти оценку. Нравственный акт и оценка личности окутаны социальными наслоениямигрупп, семейств, классов, партий, направлений, верований, предвзятых идей, и досвободного и чистого нравственного суждения тут невозможно добраться.Величайшая задача нравственной жизни и заключается в том, чтобы дойти допервородного, девственного нравственного акта, не растленного социальнымивнушениями. Огромную роль в наших нравственных актах играет государство. Ногосударство не только от Бога, оно и от дьявола.

Парадоксально отношение к судьбе и мировому разуму вантичном язычестве и в иудаизме. Грек и римлянин (трагедия, стоицизм) смирялисьперед судьбой, так как не к кому было на нее апеллировать. Древние евреибунтовали, боролись с самим Богом (Иов, пророки, псалмы). Безраздельной властицарящего над миром закона противопоставляли или бесстрастие и покорность, иливосстание и борение с Богом. Но возвышались до этого Иов и пророки, трагики иантичные мудрецы. Основная линия жизни слагалась в согласии с властью закона. Вдревних книгах, в законах Ману, в Библии, в Талмуде, в Коране жизньрегулирована, подчинена закону, всюду страх нечистоты, запреты, табу, всюдуперегородки и разделительные категории. Нечистое и очищение, запрет и нарушениезапрета - вот основные категории первоначальной нравственной жизни человека.Боязнь нарушить запрет и стать нечистым - основной нравственный двигатель. Этои есть этика закона в его первоначальной стадии. Она со временемтрансформируется в законничество внутри христианства, в этику Канта, видеалистический нормативизм. В первоистоках этики закона лежит религиозныйстрах, страх почти животный, который потом сублимируется. Страх нечистого изапретного преследует человека на самых высоких ступенях культуры, принимаялишь более утонченные формы. Но в основе всегда лежит этот первоначальныйаффект. Закон по природе своей всегда запугивает. Он не преображаетчеловеческую природу, не уничтожает греха, а через страх не только внешний, нои внутренний держит грех в известных границах. И нравственный порядок в миредержится прежде всего религиозным страхом, который потом принимает формунравственного закона. Таковы первоначальные последствия греха. Этому в жизнигосударства и общества соответствуют жестокие наказания, казни, которымпридается нравственное значение. Этика закона, как этика греха, узнаетсяпотому, что она знает отвлеченное добро, отвлеченную норму добра, но не знаетчеловека, человеческой личности, неповторимой индивидуальности и ее интимнойвнутренней жизни. В этом абсолютная граница этики закона. Ей интересен нечеловек, не живое существо с его радостями и страданиями, а данная человекуотвлече 1000 нная норма добра. Это свойство этики закона остается в силе итогда, когда она становится философской и идеалистической и провозглашаетпринцип самоценности человеческой личности. Так, у Канта принцип человеческойличности совершенно отвлеченный и нормативный, он не имеет отношения к живой инеповторимой человеческой индивидуальности, которой Кант никогда неинтересовался. Кантовская этика закона противополагает себя принципуэвдемонизма, счастья как цели человеческой жизни, но под счастьем и эвдемонизмпонимает отвлеченную норму добра и совсем не интересуется счастьем живойнеповторимой индивидуальной человеческой личности. В мышлении этики закона естьчто-то роковое и безвыходное, от него всегда ускользает конкретное ииндивидуальное. Всякая этика закона должна признать, что отвлеченное добро вышеконкретного, индивидуального человека, хотя бы под отвлеченным добром разумелсяпринцип личности или принцип счастья. Морализм, вечно осуждающий людей, естьпорождение закона. Но морализм этот безнравствен перед лицом высшей,незаконнической этики.

Pages:     | 1 |   ...   | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 |   ...   | 54 |    Книги по разным темам