Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 |   ...   | 58 |

Рассмотрим какое-нибудь событие в жизничеловечества. Например — войну. В настоящий момент идет война. Что это означает Этоозначает, что многие миллионы спящих стараются уничтожить многие миллионыдругих спящих. Все, что происходит в настоящее время, вызвано этимсном.

Эти два состояния сознания — сон и бодрствование — одинаково субъективны. Тольконачиная вспоминать о самом себе, человек может действительно проснуться. Тогдався жизнь вокруг него принимает другой вид и приобретает иной смысл. Он видитее как жизнь спящих людей, жизнь во сне. Все, что люди говорят и делают, ониговорят и делают во сне. Потому ничто из этого не может иметь ни малейшейценности. Только пробуждение и то, что ведет к пробуждению, имеет реальнуюценность.

* * *

Сколько раз вы меня спрашивали, не было бывозможным прекратить войны Несомненно, это было бы возможно. Достаточно, чтобылюди проснулись. Это кажется таким пустяком. Но нет ничего труднее, потому чтосон вызван и поддерживается всей окружающей жизнью, всеми условиями окружающейсреды.

Как проснуться Как избавиться от этогосна Эти вопросы —самые важные, самые жизненные из всех, какие человек может задать. Но преждечем задать их себе, он должен убедиться в самом факте сна. А он не сможет вэтом убедиться иначе, как только попытавшись проснуться. Когда он поймет, чтоне помнит о себе самом и что воспоминание о себе означает до известной степенипробуждение, и когда он увидит по опыту, как трудно вспомнить о себе самом,тогда он поймет, что недостаточно иметь желание проснуться, чтобы проснуться насамом деле. Строго говоря, мы утверждаем, что человек не может проснутьсясобственными силами. Но если двадцать человек условятся, что первый из них, ктопроснется, разбудит остальных, у них уже есть шанс. Но даже этого недостаточно,потому что эти двадцать человек могут уснуть одновременно и видеть во сне, какони просыпаются. Так что и этого недостаточно. Нужно еще большее. За этимидвадцатью людьми должен следить еще один человек, который сам не спит и неуснет так легко, как остальные, или который сознательно будет спать, лишь когдаэто возможно, когда от этого не может получиться никакого зла ни для него, нидля других. Они должны найти такого человека и нанять его, чтобы он их будил ине позволил им больше впасть в сон. Без этого невозможно проснуться. Вот чтонужно понять.

Можно размышлять в течение тысячи лет иможно написать целые библиотеки, выдумывать миллионы теорий, — и все это во сне, без всякойвозможности проснуться. Наоборот, эти теории и книги, написанные илипридуманные спящими, только усыпят других людей и т. д.

Нет ничего нового в идее сна. Почти ссамого сотворения мира людям было сказано, что они спят и что они должныпроснуться. Сколько раз мы читаем, например, в Евангелиях: "Пробудись","Бодрствуй", "Не спите". Ученики Христа даже в Гефсиманском саду, когда ихУчитель молился в последний раз, спали. Этим сказано все. Но понимают ли этолюди Они принимают это за риторическую фигуру, за метафору. Они вовсе невидят, что это нужно понимать буквально. И здесь тоже легко понять, почему. Имнужно хоть немного проснуться или наконец постараться проснуться. Серьезно,меня часто спрашивали, почему в Евангелии ничего не говорится о сне... Но обэтом идет речь на каждой странице. Это просто показывает, что люди читаютЕвангелие во сне.

* * *

Что нужно, чтобы разбудить спящегочеловека Каково общее правило Нужна хорошая встряска. Но когда человек крепкоспит, встряхнуть его один раз недостаточно. Необходим долгий период непрерывнойтряски. И вообще, нужен кто-нибудь, кто будет трясти. Я уже сказал, чточеловек, желающий проснуться, должен нанять помощника, который позаботится отом, чтобы трясти его длительное время. Но кого он может нанять, если все спятОн наймет кого-нибудь, чтобы разбудить себя, но тот тоже уснет. Какая от негоможет быть польза Что же касается человека, действительно способногоудержаться в состоянии бодрствования, он, вероятно, откажется терять время нато, чтобы будить других: у него может быть гораздо более важноедело.

Есть также возможность разбудить себямеханическими средствами. Можно воспользоваться будильником. Но беда в том, чтоочень скоро привыкают к любому будильнику — его попросту перестают слышать.Требуется множество будильников с различными звонками. Человек должен буквальноокружить себя будильниками, не позволяющими ему спать. И здесь опять-такивозникают трудности. Будильники надо заводить, чтобы их заводить, необходимо обэтом помнить, а чтобы помнить об этом, нужно часто просыпаться.

Но вот что самое худшее; человек привыкаетко всем будильникам и через некоторое время только лучше спит под их звон.Поэтому будильники нужно постоянно менять, все время изобретать новые. Современем это может помочь человеку проснуться. Но очень мало шансов, что онпроделает эту работу будет изобретать, заводить и менять все эти будильникисам, без посторонней помощи. Гораздо вероятнее, что, начав эту работу, он незамедлит уснуть и во сне будет видеть, что изобретает будильники и меняет их и,как я уже сказал, от этого он будет только лучше спать.

Так что для пробуждения нужно соединитьмножество усилий. Нужно, чтобы был кто-нибудь, чтобы будить спящего; нужно,чтобы был кто-нибудь, чтобы следить за тем, кто будит; нужно иметь будильники инужно постоянно изобретать нозые.

Но чтобы благополучно провести этомероприятие и получить результаты, известное количество людей должно работатьвместе.

Отдельный человек не может сделать ничего.Прежде всего, он нуждается в помощи. Но одинокий человек не может рассчитыватьна помощь. Те, кто способен помочь, ценят свое время очень дорого. И,естественно, они предпочтут помочь, скажем, двадцати или тридцати людям,желающим проснуться, чем одному-единственному. Более того, как я уже сказал,человек может очень легко обмануться относительно своего пробуждения, принятьза пробуждение то, что является всего лишь новым сном. Если несколько чело векрешат вместе бороться со сном, они будут будить друг друга взаимно. Часто будетслучаться, что два десятка из них будут спать, но двадцать первый проснется иразбудит остальных. То же самое и с будильниками. Один человек изобрететбудильник, второй изобретет другой, после чего они смогут обменяться. Всевместе они смогут быть друг для друга отличными помощниками, и без этойвзаимной помощи ни один из них не сможет добиться ничего. Так что человек,желающий проснуться, должен искать других, тоже желающих проснуться, чтобыдействовать вместе с ними. Но это легче сказать, чем сделать, потому что началотакой работы и ее организация требуют знаний, которыми человек обычно необладает. Работа должна быть организована и должна иметь главу. Без этих двухусловий работа не может дать ожидаемых результатов, и никакие усилия их неразбудят. Кажется, некоторым людям труднее всего понять именно это. Сами, посвоей собственной инициативе, они могут быть способны на большие усилия, ихпервые жертвы должны состоять в том, чтобы повиноваться другому, но ничто вмире никогда не убедит их в необходимости этого.

И они не хотят понять, что все их жертвы вэтом случае ни к чему.

Работа должна быть организована. А этоможет быть сделано только человеком, знающим задачи и цели, знающим ее методы,поскольку он сам в свое время проделал такую организованную работу" (этивысказывания Гурджиева взяты из работы П. Д. Успенского "фрагменты неведомогоучения", изд. Сток., Париж, 1950 г.).

2. Мои дебюты в школе Гурджиева

"Возьмите часы, — сказали нам, — и посмотрите на большую стрелку,пытаясь сохранить ощущение самих себя и сосредоточиться на мысли: "Я Луи Повельи в этот момент нахожусь здесь". Попытайтесь думать только об этом, простоследите за движением большой стрелки, продолжая сознавать самого себя, своеимя, самочувствие и место, где вы находитесь".

Сначала это показалось простым и даженемного смешным. Само собою разумеется, я в состоянии сохранить в уме мысль отом, что меня зовут Луи Повель и что я в этот момент здесь, смотрю за оченьмедленным движением большой стрелки моих часов. Потом я очень скоро заметил,что эта мысль очень недолго остается во мне неподвижной, что она начинаетприобретать тысячу форм и растекаться во всех направлениях, как предметы,которые Сальвадор Дали изображает превращенными в растекающуюся грязь. Но я ещедолжен признать, что от меня требуют поддерживать живой и неподвижной не мысль,а ощущение. От меня не только требуется думать, что я существую, но знать это,абсолютно сознавать этот факт. Я чувствую, что это возможно и что это можетпроизойти во мне, принеся мне нечто новое и важное. Я обнаруживаю, что тысячамыслей или теней мыслей, тысяча ощущений, образов и ассоциаций идей, совершенночуждых предмету моего усилия, непрестанно осаждают меня и отвлекают от такогоусилия. А порой еще эта стрелка привлекает все мое внимание, и, глядя на нее, ятеряю из виду себя. Порой мое тело, сокращение мускула в ноге, какое-тодвижение в животе отрывают меня одновременно и от стрелки, и от меня самого.Порой же я думаю, что остановил свое маленькое внутреннее кино, устранилвнешний мир, но тут замечаю, что погрузился в подобие сна, где стрелка исчезлаили я сам исчез, и где продолжают сталкиваться друг с другом образы, ощущения,мысли, как за тюлем, как во сне, который развертывается сам по себе, когда ясплю. Порой в какую-то долю секунды я наконец существую целиком, полностью, яразглядываю эту стрелку. Но в ту же долю секунды я поздравляю себя с тем, чтоэто произошло; моя мысль, если можно так сказать, аплодирует, и тотчас мойразум, воспользовавшись успехом, чтобы порадоваться, тут же сводит его на нет.Наконец, раздосадованный, невероятно уставший, я отказываюсь от этого опыта совсей поспешностью, и мне кажется, что я пережил самые трудные минуты в своейжизни, что я был лишен воздуха до такой степени, что уже больше терпеть былонельзя. Каким долгим мне это показалось! Но прошло не более двух минут, и задве минуты у меня не было настоящего ощущения самого себя дольше, чем в течениетрех или четырех мгновенных вспышек. И я должен был согласиться, что мы почтиникогда не осознаем самих себя и почти никогда не осознаем, как трудно этоосознание.

Нам говорили, что состояние осознания— это вначалесостояние человека, знающего наконец, что он почти никогда не осознает себя, итаким образом понемногу научающегося совершать необходимое внутреннее усилие,каковы бы ни были препятствия. В свете этого маленького упражнения вы знаететеперь, что человек может читать книгу, соглашаться, скучать, протестовать илиувлекаться, ни одной секунды не сознавая того, что он существует и, такимобразом, без того, чтобы его чтение было адресовано действительно ему. Егочтение — это сон,добавляемый к его собственным снам, погружение в вечное течениебессознательного. Потому что наше подлинное сознание может быть — и почти всегда бывает— совершенноотрешенным от всего, что мы делаем, думаем, хотим, воображаем.

И тогда я понял, что разница междусостоянием во сне и во время обычного бодрствования, когда мы говорим,действуем и т.д., —очень мала. Наши сны невидимы, как звезды с наступлением дня, но они неисчезают, и мы продолжаем жить под их влиянием. Мы только приобрели послепробуждения критическое отношение к нашим собственным ощущениям, наши мыслистали лучше контролироваться, действия стали более дисциплинированными,появилось больше живости, впечатлений, чувств, желаний, но мы продолжаемоставаться неосознающими. Речь идет не о подлинном пробуждении, но о"бодрственном сне", и в этом-то состоянии и проходит почти вся наша жизнь. Насучили тому, что возможно совсем пробудиться, приобрести состояниесамоосознания. В этом состоянии, как я убедился во время упражнения с часами, ямог объективно сознавать функционирование своей мысли, развертывание образов,идей, ощущений, чувств, желаний. В этом состоянии я мог пытаться совершить иразвить реальные усилия, чтобы изучить, время от времени останавливать иизменять это развертывание. И мне говорили, что само это усилие создаст во мненекий феномен. Само это усилие так или иначе не исчезнет бесследно. Емудостаточно быть, чтобы во мне создалась, накопилась самая сущность моего бытия.Мне сказали, что тогда я, обладая ощутимым бытием, смогу достигнуть"объективного сознания" и что тогда мне будет доступно совершенно объективное,абсолютное сознание не только самого себя, но и других людей, вещей и всегомира ("Господин Гурджиев". изд. Сей, Париж, 1954 г.).

3. Рассказ Раймона Абеллио

Когда в "естественном" состоянии, вкотором находятся все существующие, я "вижу" дом, мое восприятиесамопроизвольно, и я воспринимаю этот дом, а не собственное его восприятие.Наоборот, в "трансцендентальном" положении воспринимается самое мое восприятие.Но это восприятие радикальным образом изменяет первоначальное состояние.Пережитое состояние, вначале наивное, теряет свою самопроизвольность именноиз-за того, что объектом нового размышления становится то, что было вначалесостоянием, а не объектом, и что среди элементов моего нового восприятияфигурирует не только восприятие дома как такового, но и самого восприятия какпережитого процесса. Существенно важно в этом изменении то, что сопровождающеевидение, возникшее у меня в этом двойственном состоянии, вернее, вмыслительно-рефлекторном восприятии дома, которое было моим первоначальныммотивом, далеким от того, чтобы быть воспринятым полностью, теперь отдаленноеили спутанное этим вмешательством "моего" второго восприятия перед "его"первоначальным восприятием, оказывается парадоксально усиленным, более ясным,более нагруженным объективной реальностью, чем прежде. Мы находимся здесь передфактом, не объясняемым путем чистого спекулятивного анализа: фактомпреобразования вещи сознанием, ее превращения в "сверхвещь", как мы скажемпозднее, ее перехода из состояния изучения в состояние знания. Этот факт вообщенеизвестен, хотя он наиболее поразителен среди всех экспериментов реальнойфеноменологии. Все трудности, на которые наталкивается вульгарнаяфеноменология, и все классические теории "познания" состоят в том, что этитеории рассматривают пару сознание-познание (или точнее, сознание-изучение) какспособную самостоятельно исчерпать всю совокупность пережитого, в то время какв действительности нужно рассматривать триаду сознание-познание-знание, котораяодна только может позволить действительно онтологическое укреплениефеноменологии. И действительно, ничто не может сделать очевидным этопробуждение, кроме прямого и личного опыта самого феноменолога. Но никто неможет утверждать, что понял подлинно трансцендентальную феноменологию, если онне осуществил с успехом этот опыт и не был во время его проведения сам"озарен". Pages:     | 1 |   ...   | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 |   ...   | 58 |    Книги по разным темам