Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 |   ...   | 20 |

целиком заимствует ее у буржуазии. Даже социализм он получил от “буржуазии”. Культура раскрывается сверху вниз. “Пролетарская” настроенность и ”пролетарское” сознание по существу враждебны культуре. Воинствующе сознавать себя “пролетарием” — значит от­рицать всякое предание и всякую святыню, всякую связь с прошлым и всякую преемственность, значит не иметь предков, не знать своего происхождения. В таком душевном состоянии нельзя любить культу­ру и творить культуру, нельзя дорожить никакими ценностями, как своими собственными. Рабочий может участвовать в жизни культу­ры, если он не будет сознавать себя “пролетарием”.

Социализм не несет с собой в мир никакого нового типа культу­ры. И когда социалисты говорят о какой-то новой духовной культуре, всегда чувствуется ложь их слов. Социалисты даже сами чувствуют неловкость при разговоре на эту тему. И те социалисты, которые ис­кренне хотели бы новой культуры, не понимают, что они безнадежно начали путь свой не с того конца. На этих путях не творится культура. Нельзя делать культуру приложением к какому-то существенному, основному делу, чем-то вроде воскресного развлечения”. Культуру можно творить лишь тогда, когда она сама считается существенным, основным делом. Социалисты хотят направить волю и сознание чело­века исключительно на материальную, экономическую сторону жиз­ни. А потом делают вид, что они не против культуры, что они жаждут новой культуры. Но из какого источника произойдет эта новая куль­тура, после того как в душе человеческой иссякнут все творческие ис­точники и дух будет угашен и задавлен социальной материей Уже демократия понизила качественный уровень культуры и умела лишь распределять, а не творить культурные ценности. Социализм же по­низил этот уровень еще более. Раздел и распределение культуры не ведут к тому, что большее количество людей начинает жить подлин­ными интересами культуры. Наоборот, этот раздел и распределение еще более уменьшает количество людей, отдающих жизнь свою выс­шей культуре. И не удивляйтесь этому. Раздел и распределение вы совершаете не во имя самой культуры, не по творческому духовному мотиву и порыву, а исключительно из интересов экономических и по­литических, из соображений утилитарных, во имя земных благ. Но высшая духовная жизнь не прилагается тем, которые целиком на­правили свою энергию на интересы жизни материальной. Вы, которые учите о культуре как надстройке над материальной, экономической жизнью общества, можете лишь разрушать культуру. Ваше отноше­ние к культуре не может быть до глубины серьезным. Демократиза­ция и социализация человеческих обществ вытесняют высший куль­турный слой. Но без существования такого слоя и без уважения к не­му культура невозможна. Это нужно сознать и сделать отсюда все неотвратимые выводы.

84

Демократическим путем не могут создаваться “науки” и “ис­кусства”, не творятся философия и поэзия, не появляются пророки и апостолы. Закрытие аристократических источников культуры есть иссякновение всяких источников. Придется духовно существо­вать мертвым капиталом прошлого, отрицая и ненавидя это про­шлое. И сами источники культуры в прошлом все более и более теря­ются, отрыв от них все более и более углубляется. Вся европейская культура большого стиля связана с преданиями античности. Настоя­щая культура и есть античная греко-римская культура, и никакой другой культуры в Европе не существует. Эпоха Возрождения в Италии потому и была глубоко культурной эпохой, в отличие от эпохи Ре­формации и революции, что она не только не совершила революци­онного разрыва в преданиях культуры, но возродила предания ан­тичной культуры и на них воздвигла свой небывалый творческий подъем. Духовный тип Возрождения есть культурный и творческий тип. Духовный тип Реформации означает разрушение церковных и культурных преданий, начало революционное, а не творческое. Античная культура вошла в христианскую церковь, и церковь была хранительницей преданий культуры в эпоху варварства и тьмы. Восточная церковь получила предание античной культуры через Византию. Западная церковь получила предание античной культу­ры через Рим. Культ церковный насыщен культурой, и от него и во­круг него творилась и новая культура старой Европы. Европейская культура есть прежде всего и более всего культура латинская и ка­толическая. В ней есть неразрывная связь с античностью. По ней можно изучить природу культуры. Если мы, русские, не окончатель­но варвары и скифы, то потому лишь, что через православную цер­ковь, через Византию получили связь с преданиями античной, гре­ческой культуры. Все революции направлены против Церкви и хо­тят порвать связь с преданиями античной культуры, в Церковь вошедшими. И потому они представляют варварское восстание про­тив культуры. Борьба против благородной культуры, против куль­турной символики началась с иконоборства, с борьбы против культа. Это — духовный источник культуроборства.

Всякая культура имеет периоды своего цветения, своего выс­шего подъема. В начале развития культуры — варварство, в конце этого развития — упадочничество. Варварство и упадочничество с противоположных концов угрожают культуре. Всякая культура ис­черпывает себя, иссякает и склоняется к упадку. На вершине своей культура отрывается от онтологических своих основ, отделяется от жизненных своих истоков, утончается и начинает отцветать. Осень культуры — самая прекрасная и утонченная пора. Поздние цветы культуры — самые изысканные ее цветы. В это время в культуре до­стигается наибольшая острота познания и наибольшая сложность.

85

Раздвоение упадочной культуры открывает многое, закрытое для бо­лее цветущих и здоровых культурных эпох. Эпохи утонченного дека­данса культуры не так бесплодны, как это представляется на первый взгляд: в них есть и свое положительное откровение. Цветущая орга­ническая цельность не дает знания противоположностей, она пребы­вает в одном и счастливо не знает другого. Слишком большое усложне­ние и утончение культуры нарушает эту цельность, выводит из счаст­ливого неведения противоположностей. В искусстве, в философской мысли, в мистической настроенности раскрываются две полярные бездны. Приобретается более острое знание и добра, и зла. Но воля к жизни, к ее устроению и развитию не имеет прежней цельности. Появ­ляется утонченная усталость. Нет уже веры в прочность культуры в этом мире, в достижимость совершенства и красоты цветущей куль­туры. Возрастает недовольство этим миром, тоска по мирам иным. Культура внутренне перегорает. В ней образуются материалы для но­вого мира, готовится новое откровение, новое пришествие. Так было в период упадка великой античной греко-римской культуры. В этом упадке приоткрылось что-то новое, неведомое эпохе расцвета цель­ной и замкнутой античной культуры. В здоровые, цветущие, цельные эпохи высокого подъема культуры всегда есть и какая-то ограничен­ность и самодовольство, довольство этим замкнутым миром. Мистиче­скую тоску по мирам иным античный мир до глубины изведал лишь в период эллинистического упадочничества. Тогда началось мучи­тельное искание искупляющих мистерий, тогда появились такие те­чения, как неоплатонизм и неопифагорейство. Тогда в искусстве обна­ружили прорыв за пределы классического совершенства этого земно­го мира, придавленного замкнутым куполом небес. И навстречу этой глубокой тоске, которой заболела культура, пришло христианское от­кровение из самой глубины жизни, из таинственных ее недр. Культур­ному античному миру христианство должно было представляться варварством. Откровение его света не имманентно культуре, а трансцендентно ей и должно восприниматься замкнутым культурным ми­ром как прилив варварства. Этот новый свет гасит иссякающий свет дряхлеющей культуры и вначале многими воспринимается как тьма.

Склоняется к Западу, иссякает и вся европейская культура, и ей не дано бесконечно развиваться. Она отходит все дальше и даль­ше от своих творческих источников, делается все более и более от­влеченной, все менее онтологической по своему характеру. Приток религиозного питания европейской культуры все уменьшается. На вершине своей великая латинская культура Западной Европы пережила утончение и упадок. Во Франции дала она последние цве­ты и пленила прелестью осеннего увядания. Но упадок и увядание европейской культуры вызывают чувство смертельной тоски и пе­чали. Античная культура была спасена для вечности христианством,

86

христианской Церковью. Ныне и само христианство стареет, в нем нет уже творческой молодости. Нового же религиозного света еще не видно. В истории происходят периодически приливы варварства, внутреннего и внешнего. Эти приливы варварства имеют не только отрицательное значение, они обновляют дряхлеющую и холодею­щую кровь старого мира. К культуре приобщаются новые стихии и дают ей новые жизненные соки. В характере культуры есть опас­ность окостенения, застоя и самодовольства. Культура может обого­творить себя, и тогда-то она теряет свой божественный смысл, свою связь с божественными истоками жизни. Культуртрегерство может превратиться в лицемерную ложь. Культура создана творческими порывами, но в своем самодовольстве и окаменелости она может стать врагом всякого творческого порыва. Тогда восстание варварст­ва является естественной карой и может вывести на новые пути. И ныне европейской культуре грозит напор варварства изнутри и извне. Это почувствовалось уже, когда началась мировая война, и чувство это достигло особенной остроты, когда разыгралась русская революция. Но весь ужас в том, что внутреннее варварство, которое грозит европейской культуре в революционном демократическом, социалистическом и анархическом движении, не может быть прили­вом к культуре, вечной по своей природе, свежих сил, могучих жиз­ненных стихий из недр бытия, сил и стихий, еще не испорченных в своей природности и устремленных к свету. Смысл того, перед чем стоит Европа, совсем иной. Внутреннее революционное варварство бурно вступает в культурный мир уже глубоко испорченным жи­выми антихристианскими идеями, искаженным рассудочным полу­просвещением, с извращенной “пролетарской” психологией, с за­глушенным и парализованным чувством тайны жизни, с претензия­ми какой-то ложной полукультуры. Никакой непосредственности, природной цельности, близости к природно-божественным тайнам в этом революционном варварстве нет. Оно прошло через фабрики и фабричную переработку, оно само есть продукт безбожной циви­лизации, восставшей против высшей культуры. Извне же грозит ев­ропейской христианской культуре монгольский Восток, имеющий свою антихристианскую идею, свою враждебную нам и непонятную нам цивилизацию. И от этого варварства нельзя ждать притока твор­ческих сил. Европейская культура подходит к какому-то страшному пределу.

В культуре всегда действовало два начала — классическое и романтическое, и в разные эпохи преобладало то одно, то другое на­чало и создавало преобладающий стиль культуры. Греция явила вы­сочайшие образы культуры классической. Но и в Греции была уже культура романтическая. После Ницше невозможно этого отрицать. Классическое и романтическое переплетаются, борются друг с другом

87

и взаимодействуют. Классическая культура есть культура им­манентная, осуществляющая совершенство в пределе, замкнутое и завершенное совершенство на земле. Она стремится к строгим формам, не допускающим прорывов, в ней не раскрывается беспре­дельные дали. Романтическая культура есть культура с трансцен­дентными прорывами, осуществляющая совершенство в беспре­дельности, размыкающая и не допускающая совершенства на земле. Формы ее не столь строги, и в ней всегда есть прорывы, всегда рас­крываются за ней беспредельные дали. Классическая культура не знает иного мира за своими пределами и ничего не говорит о нем. Ро­мантическая культура вся есть о мире за пределами, вся устремлена к совершенству в вечности и безмерности.

Христианская культура по принципу своему романтична, а не классична, хотя принцип классицизма в ней действует как одно из вечных начал. Классическая культура означает довольство культу­рой. Это довольство невозможно в христианском мире. Христианский мир заболел трансцендентной тоской. И тоска (256) эта отпечатлелась на его культуре. Совершенство на земле, в культуре, для этого мира невозможно. Готический склад души и готический склад культуры очень характерны для христианского мира. И никогда не было воз­можно в христианском мире вполне удавшееся и вполне завершенное Возрождение. Итальянское Возрождение было бурной борьбой язы­ческих и христианских начал. Христианская Церковь приняла в себя античную культуру и пронесла через тьму. Но она претворила ее и со­общила ей символизм. Христианская Церковь разомкнула языческое небо и открыла верхнюю бездну. И в отношении подлинного христи­анского мира к культуре всегда была раздвоенность. Проблема куль­туры для христианского общества — трагическая проблема. Такой трагедии культуры не знал классический языческий мир. Трагедия культуры есть отрицание самозамкнутости и самодовольства куль­туры. Совершенная культура так же невозможна, как невозможно и совершенное общество. Совершенство возможно лишь в ином мире, в ином плане, в благодатном, а не природном порядке. Культура име­ет религиозные основы, она полна религиозной символики, и в ней не достигаются онтологически реальные результаты. Наука и искусст­во, государство и семья, право и хозяйство — не последние реальнос­ти бытия, не онтологические достижения познания и красоты, власти и любви, общения людей и регулирования природы, а лишь знаки, лишь символы этих реальных достижений. Невозможна и низка со­вершенно безрелигиозная культура, но невозможна и онтологически религиозная культура. Культура явилась дифференциацией культа, она явилась уже в результате выделения из храма, отделения от ре­лигиозного центра. И процесс секуляризации культуры — неотвра­тимый и роковой процесс. Секуляризация и есть внутренняя трагедия

88

Pages:     | 1 |   ...   | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 |   ...   | 20 |    Книги по разным темам