Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 |   ...   | 20 |

культуры. Через секуляризацию, через расщепление и диффе­ренциацию, через отдаление от религиозного центра и полную авто­номию проходят и философия, и наука, и искусство, и государство, и семья, и право, и хозяйство. Культура религиозна по своему проис­хождению и религиозна по своему заданию. И в самых классических и совершенных своих достижениях, в самых строгих своих формах она теряет религиозный свой характер. Но романтическая стихия в культуре напоминает о происхождении культуры и о задаче ее и го­товит кризис культуры, хотя сама по себе бессильна.

Давно уже на вершинах культуры начался кризис культуры. В самых утонченных плодах культуры чувствуется недовольство культурой, недостаточность культуры, болезненный в ней надлом, искание путей к бытию сверхкультурному. Кризис культуры и иска­ние нового бытия, превышающего культуру, совершается в том из­бранном меньшинстве, которое познало культуру до конца и изжило пути культуры, в высшем культурном слое. Этот процесс познали та­кие люди, как Ницше и Ибсен, как Гюисманс и Л. Блуа, как Достоев­ский и Толстой. Для огромного большинства никакого кризиса куль­туры не существует. Огромное большинство должно еще приобщить­ся к культуре и пройти пути ее. Кризис культуры по характеру своему есть кризис аристократический, а не демократический. Вы, демократы и социалисты, вы, революционеры, никакого кризиса культуры не пережили и даже не подозреваете о нем. Ваша вражда к “буржуазной” культуре никакого кризиса культуры не означает. Она означает лишь некультурность, лишь зависть к культуре и культур­ным, а не внутреннюю в ней трагедию. Применение к культуре чисто экономических категорий и чисто экономических оценок мешает вой­ти внутрь культуры и узнать таинственную ее жизнь. Вопрос ваш, об­ращенный к культуре, всегда очень элементарный вопрос, в нем нет никакой сложности, нет проблематичности, нет глубины.

Революционные демократические и социалистические движе­ния отбрасывают назад в сфере культуры, понижают качественный уровень культуры и ослабляют интерес к проблеме культуры. Ваши “пролеткульты” означают лишь то, что культура пролетает мимо вас и вы мимо нее. Вас интересует лишь революционное “просвещение” масс. Но и более высокое “просвещение”, Просвещение XVIII века, шло мимо подлинной культуры и готовило падение культуры. Что делать вам с проблемами Ницше и Достоевского и что делать проблемам Ниц­ше и Достоевского с вами Для вас не существует ничего проблемати­ческого, вы чувствуете себя для этого слишком “просветителями”. Ва­ше “полупросвещение”, самодовольное и наглое, ни перед какими свя­тынями не трепещущее и не склоняющееся, глубоко противоположно культуре, оно понижает культуру и громит ее, но никакого внутренне­го кризиса культуры не сознает и к углублению этого кризиса не ведет,

89

так как (258) не ведет ни к какому углублению. Вы хотите только, чтобы культура была популярнее, доступнее, демократичнее, дешевле, что­бы из нее исчезло все аристократическое, малодоступное, слишком сложное и глубокое. Вы хотите упрощенного правописания, упрощен­ного языка, упрощенной мысли. Вот что означает ваша не “буржуаз­ная” культура. Вы очень скромны в делах культуры, вы — минималис­ты, а не максималисты, люди середины. Но кризис культуры ощутили и осознали лишь те, которые были максималистами, а не минималиста­ми в делах культуры. Кризис культуры в упрощенном правописании невыразим. Вы еще плохо знаете таблицу умножения, в то время как на вершинах в таблице умножения уже усомнились. Но вам необходимо ее еще изучить. Революция временно ослабляет кризис культуры.

Поистине, кризис культуры совершается иерархически, как и все, что подлинно, а не призрачно в мире совершается. Кризис этот по природе своей ничего общего не имеет с тем, что вы называете “рево­люциями”. Это — духовная и аристократическая революция, и проис­ходит она в другом измерении. Кризис культуры совершается в глу­бинном измерении, а не в измерении плоскостном, как ваши дела и дви­жения. Что означает кризис культуры Кризис этот есть острое переживание и острое сознание на вершинах культуры внутренней противоположности и внутренней несоизмеримости между культурой и бытием, между культурой и творчеством. Когда культура доходит до своих пределов, до последних утончений и усложнений своих проблем, начинают сознавать, что высшие достижения культуры не есть новое бытие, новая жизнь, что высшие продукты культуры несоизмеримы с творческим порывом, с творческим заданием. Ибо поистине, заданием творческого акта было новое бытие, новая жизнь, онтологическая ис­тина, онтологическая правда, онтологическая красота. Но творческий порыв, направленный ввысь, пресекается тяжестью этого мира и на­правляется вниз. Создаются ценности культуры вместо нового бытия, книги, картины, учреждения вместо новой жизни, вместо иного мира. В культуре, в книгах, в картинах и учреждениях происходит как бы умаление самой жизни, иссякание бытия. В формальной, современной, классической культуре, в ее науках и искусствах, в ее государствен­ных учреждениях и правовых институтах раскрывается бездна, по­лярно противоположная бездне самой жизни, бездне самого бытия. Это не может быть сознано в той середине, в которой живет масса не только некультурных людей, но и культурных, это раскрывается лишь в пре­делах и концах культуры, лишь на вершинах творческих достижений. Там охватывает смертельная тоска небытия, жажда подлинного бы­тия, жажда преображения мира, жажда нового неба и новой земли. Трагическая неудовлетворенность культурой и всеми ее достижения­ми охватывает творцов культуры. Но она еще не чувствуется потреби­телями культуры. Вот почему мировой кризис культуры совершается

90

не в демократическом движении, не в массовых революциях, а в дви­жении аристократическом, во внутренних революциях духа. Кризис культуры ясно обнаруживает, как жалки и плоски все вульгарные про­тивоположения между “революционным” и “реакционным”, между “левым” и “правым”. Эти противоположения импонируют лишь на по­верхности, в глубине же все реальные противоположения — иные и вся шелуха эта отпадает. В мире вечно остается трагический конфликт и трагическое непонимание между меньшинством, живущим творче­ством, духовными исканиями, поэзией жизни, и большинством, живу­щим интересами, аппетитами, прозой жизни.

Самые творческие люди вершин культуры могут переживать глубокую неудовлетворенность культурой и сознавать глубокий кри­зис ее. Но люди средней культуры или совсем некультурные не могут сделать отсюда никаких выводов против культуры, не могут идеализи­ровать на этом основании состояние некультурности или докультурности. Трагедия культуры и кризис культуры, жажда лучших людей пе­рейти к состоянию сверхкультурному, к новому бытию, к новой земле и новому небу не могут быть аргументами в пользу скифской, варвар­ской идеологии. У русских, да и славян вообще, есть подозрительное и двусмысленное отношение к культуре. Мы любим говорить о “буржу­азности” культуры и очень легко признаем себя стоящими выше культуры. Уклон к отрицанию культуры, в которой видят отпадение от изначальной цельности, от высшего жизненного типа, идеализация перво­начальной, целостной народной жизни, предшествовавшей культуре, характерны и для самых замечательных и оригинальных русских мыс­лителей. У русских есть соблазн почувствовать себя скифами и проти­воположить себя (260) эллинам. Скифская идеология народилась у нас во время революции. Она явилась формой одержимости революцион­ной стихией людей, способных к поэтизированию и мистифицированию этой стихии. Скифская идеология — одна из масок Диониса. В борьбе своей против серединности и умеренности всякой культуры она уст­ремляется не вверх, к верхней бездне, а вниз, к нижней бездне. Совре­менные скифы поют гимны не сверхкультурному, а докультурному со­стоянию. Менее всего устремлены они к новому небу и новой земле, к преображению мира. Они — язычники, в них клокочет кровь людей, не приобщенных к тайне искупления. В России скифская идеология есть своего рода языческий национализм, переходящий в нехристиан­ский и антихристианский мессианизм. Скифы должны искупить грехи свои подчинением культуре и ее суровой школе.

Культура есть неотвратимый путь человека и человечества. Нельзя миновать его. Необходимо изжить пути культуры, чтобы вый­ти за пределы культуры, к высшему творческому бытию. Лишь на вершинах культуры творческое дерзновение может разбить цепи культуры, приковывающие к этому миру. Есть еще путь святости,

91

путь, для немногих существующий. Но и этот путь есть путь высшей культуры духа. Он лежит в глубочайшей основе христианской куль­туры. Два явления выходят за пределы канонических норм культуры — святость и гениальность. Но святость и гениальность — величайшие явления духовной культуры, истинные ее двигатели. Человечество обречено культуре. Но в нем действуют и силы, враждебные путям со­вершения культуры, силы нигилистические и анархические. Нигили­стическое и анархическое отношение к культуре не имеет оправдания. Оно есть восстание нижней тьмы, в нем разверзлась нижняя, а не верхняя, не небесная бездна. Нигилистическое и анархическое восста­ние против культуры никогда не ведет к выходу за пределы культуры, оно лишь отбрасывает назад и требует новой работы культуры. Выс­шая культура нужна лишь немногим. Для средней массы человечест­ва нужна лишь средняя культура. Это и говорит об иерархическом строе культуры. Высшие цели мировой и исторической жизни связа­ны с тем, что понятно и существенно нужно лишь немногим. Но этим нужным и понятным лишь немногим духовно держится весь мир и вся история. В культуре есть эзотерика и экзотерика. Понятное лишь на высших ступенях имеет существенное значение для самых низших ступеней. Философия нужна для техники. Кризис культуры совер­шается на самых высших ступенях творческой жизни. Но это имеет мировое значение. Сверху идет духовная волна до самого низа. Рево­люционное же разрешение кризиса культуры снизу есть великая бес­смыслица. Цели общественности внутренне подчинены целям куль­туры. Все вы, общественники, недостаточно сознаете это и потому для вас закрыты цели жизни, сознание ваше заполнено лишь средствами борьбы. Но и цели культуры не могут быть конечными целями. Дальше и глубже лежит искание Царства Божьего. Вы, культурники, недоста­точно сознаете эту религиозную даль. Потому и для вас закрыты цели жизни. Культура не последнее, культура — предпоследнее. Это со­знают те творцы, которые переживают кризис культуры. Они стоят перед последней задачей претворения культуры в новое бытие. Так подходим мы к апокалипсису культуры.

БЕРДЯЕВ НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ

Воля к жизни и воля к культуре

Источник: Бердяев Н. А. Смысл истории. — С.162-174.

1

В нашу эпоху нет более острой темы и для познания, и для жизни, чем тема о культуре и цивилизации, о их различии и взаимоотноше­нии. Это — тема об ожидающей нас судьбе. А ничто не волнует так человека, как судьба его. Исключительный успех книги Шпенглера о закате Европы объясняется тем, что он так остро поставил перед

92

сознанием культурного человечества вопрос о его судьбе. На истори­ческих перевалах, в эпохи кризисов и катастроф приходится серьез­но задумываться над движением исторической судьбы народов и культур. Стрелка часов мировой истории показывает час роковой, час наступающих сумерек, когда пора зажигать огни и готовиться к ночи. Шпенглер признал цивилизацию роком всякой культуры. Ци­вилизация же кончается смертью. Тема эта не новая; она давно нам знакома. Тема эта особенно близка русской мысли, русской филосо­фии истории. Наиболее значительные русские мыслители давно уже познали различие между типом культуры и типом цивилизации и связали эту тему с взаимоотношением России и Европы. Все наше славянофильское сознание было проникнуто враждой не к европей­ской культуре, а к европейской цивилизации. Тезис, что “Запад гни­ет”, и означал, что умирает великая европейская культура и торже­ствует европейская цивилизация, бездушная и безбожная. Хомяков, Достоевский и К. Леонтьев относились с настоящим энтузиазмом к великому прошлому Европы, к этой “стране святых чудес”, к свя­щенным ее памятникам, к ее старым камням. Но старая Европа изме­нила своему прошлому, отреклась от него. Безрелигиозная мещан­ская цивилизация победила в ней старую священную культуру. Борьба России и Европы, Востока и Запада представлялась борьбой духа с бездушием, религиозной культуры с безрелигиозной цивили­зацией. Хотели верить, что Россия не пойдет путем цивилизации, что у нее будет свой путь, своя судьба, что в России только и возмож­на еще культура на религиозной основе, подлинная духовная куль­тура. В русском сознании очень остро ставилась эта тема.

Но чужда ли она сознанию западному, не возвышалась ли и са­ма европейская мысль до ее постановки; один ли Шпенглер подошел к ней Явление Ницше связано с острым сознанием этой роковой для западной культуры темы. Тоска Ницше по трагической, дионисической культуре — есть тоска, возникающая в эпоху торжествующей ци­вилизации. Лучшие люди запада ощущали эту смертельную тоску от торжества мамонизма в старой Европе, от смерти духовной культуры — священной и символической — в бездушной технической цивили­зации. Все романтики Запада были людьми раненными, почти смер­тельно, торжествующей цивилизацией, столь чуждой их духу. Карлейль, с пророческой силой, восставал против угашающей дух циви­лизации. Пламенное восстание Леона Блуа против “буржуа” в его гениальных исследованиях “буржуазной” мудрости—было восста­нием против цивилизации. Все французские католики — символисты и романтики бежали в средневековье, на далекую духовную родину, чтобы спастись от смертельной тоски торжествующей цивилизации. Устремленность людей Запада к былым культурным эпохам или эк­зотическим культурам Востока означает восстание духа против окончательного

93

Pages:     | 1 |   ...   | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 |   ...   | 20 |    Книги по разным темам