Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 |   ...   | 47 | Выворачивание наизнанку,переворачивание вверх ногами предметов и их свойств неизменно присутствуют и вовзрослом фольклоре (вспомним, например: "Ехала деревня мимо мужика, вдругиз-под собаки лают ворота"), будучи воплощением отрицания, сомнения, иронии,без которых невозможно никакое творчество.

Применительно к нашей теме это значит, чтотекучесть, множественность, переливчатость ипостасей человеческого "Я" невсегда является признаком социальной или интеллектуальной незрелости. Слишкомжесткая и однозначная структура, придавая "самости" стабильность иопределенность, в то же время ограничивает ее творческие, вариативныевозможности, сводя индивидуальность к какой-то одной, заведомо частичной,социальной роли.

Хотя историческое становление личности и еесамосознания имело целый ряд когнитивных (развитие абстрактного мышления испособности к категоризации), социально-структурных (разделение общественноготруда и социальное расслоение общества) и культурно-символических (признаниеавтономии и ценности "Я") предпосылок, процесс этот отнюдь не был линейным идаже самые общие его черты нужно рассматривать в строго определенномконкретно-историческом контексте.

<<<ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Образ человека и типкультуры

В том безграничном слиянье былого
с грядущим,
В вечноми сущем,
Видится "я" мне, подобное чуду,
Что одиноко проходит повсюду.

Р.Тагор

Антропологически самосознание, как исознание, возникает на основе двух реальных предпосылок – труда и общения. В трудеразделяются его побудительный мотив (удовлетворение некоторой потребности) инепосредственное предметное содержание (например, изготовление копья, котороебудет использовано на охоте). И это позволяет человеку отличать себя какдеятеля от продуктов и результатов своей деятельности. Общение же предполагаетналичие языка и других символических систем, опосредствующих взаимодействиелюдей и позволяющих различать их не по одному, а по нескольким разнымпризнакам.

Но труд, как показал Маркс, является нетолько средством самоактуализации, но в определенных условиях способствуетотчуждению человека, понижению, а то и потере человеческого достоинства.Человек может воспринять как свою только такую деятельность, в которой ончувствует себя относительно свободным и которая имеет для него какую-тосубъективную ценность и смысл. Подневольная деятельность, не приносящаяполезных результатов, – "сизифов труд" бессмысленна вдвойне. Однако и результативный трудво имя чуждых интересов приносит человеку мало радости.

Не случайно в классово антагонистическихобществах самостоятельность и инициатива угнетенных проявлялись не только втруде, но и в умении уклониться от него. В фольклоре разных народов наряду сгероем-тружеником, терпеливым и искусным Мастером, действует герой-трикстер,лукавый обманщик, который ловко водит за нос своих хозяев, вплоть до самогогоспода бога.

Работа "на себя" и "на хозяина" всегдавоспринималась и выполнялась по-разному. Производительность труда крепостногокрестьянина в личном хозяйстве неизменно была значительно выше, чем на барщине,и в этом проявлялись не только незаинтересованность, но и своеобразныйсоциальный протест, борьба за свое человеческое достоинство. Если человеканасильно заставляют что-то делать, он утверждает свое достоинствонеповиновением или тем, что работает небрежно, кое-как. Пассивное сопротивлениетрудящихся побуждало эксплуататорские классы создавать какие-то индивидуальныестимулы повышения производительности труда (например, заменить барщинуоброком).

Изменение отношения к труду влечет за собойизменение и ценностной иерархии видов деятельности (соотношение труда и игры,предметной деятельности и общения, производственных и семейно-бытовыхотношений), в которых индивид соответственно освоенным им, пропущенным черезпризму собственного "Я", социально-культурному опыту и традициям усматриваетпреимущественную сферу своей самореализации.

Даже такие самые общие психологическиеизмерения и свойства, как активность, самостоятельность (потребность всамоуправлении и способность к нему), ответственность, интернальный локусконтроля [27] и потребность в достижении [28] культурно-специфичны. В однихкультурных регионах, например, там, где сильно влияние традиционнойпротестантской этики, согласно которой божественное избрание личностипроявляется в ее деловых успехах, потребность в достижении ассоциируется,прежде всего, с идеей труда, а самоуважение – с успехами в предметнойдеятельности (учебе, работе), с лидерством. Протестантская этика представляетсобой в этом смысле личностный синдром, сочетающий высокую активность,самостоятельность, ответственность, интернальный локус контроля и потребность вдостижении, в противоположность пассивности, зависимости, экстернальности иконформности. Но есть культуры, в которых преимущественной сферой свободысчитается игра, а ценности, связанные с групповой принадлежностью (семья,кооперация, любовь), ставятся выше предметной деятельности. Это неизбежнодифференцирует и свойственные этим культурам типы самосознания. И дело не втом, что одни культуры и индивиды более активны, чем другие, а в том, куданаправлена их активность.

Термины, в которых описываются свойстваличности (психологи называют их личностными дескрипторами), также имеютценностно-нормативный оттенок, причем наборы желательных и нежелательныхкачеств у разных народов весьма сходны. Смелость и трудолюбие везде считаютсяположительными, а трусость и лень – отрицательными чертами. Но при более глубоком анализе иллюзияуниверсальности ценностно-нормативных установок рассеивается. Например,европейские народы полагают само собой разумеющимся, что, чем старше ребенок,тем более социально ответственным он должен быть. Напротив, африканцы-масаисчитают юношей-воинов менее ответственными, чем мальчиков-подростков. Почему12-14-летние подростки выполняют здесь важную и ответственную работу по уходуза скотом, тогда как юноши заняты преимущественно воинскими упражнениями, кругих прав и обязанностей весьма ограничен, а общение замыкается рамками своейвозрастной группы. Резко различаются и требования, предъявляемые к мужчинам иженщинам [29]. А отсюда – разные критерии самооценки и самоуважения.

Самостоятельность всегда ассоциируется сосвободой, возможностью контролировать свою жизнедеятельность, впротивоположность пассивности, беспомощности и т.д. Но личный контроль можетбыть направлен как вовне, на то, чтобы привести окружающую среду в соответствиес потребностями субъекта, так и внутрь, на то, чтобы привести свои собственныесвойства и потребности в соответствие с требованиями среды. В психологическойлитературе свобода и самореализация личности обычно связываются с первичнойформой контроля –возможностью изменения окружающей среды. Но если свобода включает в себяпознание необходимости, то вторичный, внутренний самоконтроль, направленный насамоизменение, не менее реален.

Мотивы, побуждающие личность вместо борьбыза переустройство мира стать на путь приспособления к нему, могут быть самымиразными: осознание ограниченности своих возможностей; искреннее принятиесуществующего миропорядка в качестве единственно возможного; просто стремление"плыть по течению", потому что так легче. Столь же различны и формы такогоприспособления: это может быть реальная идентификация с теми, на чьей сторонесила, благодаря чему индивид начинает чувствовать себя сильнее, или иллюзорноечувство свободы, приносимое верой в бога или судьбу, или напряженная внутренняяактивность, направленная на самопознание и самосовершенствование.Соответственно варьируют и возможные нравственные оценки подобных действий.

Но ориентация на первичный или вторичный типконтроля, от которой во многом зависят конкретные свойства личности, имееттакже свои культурологические предпосылки. В семиотике и культурологииразличают культуры, ориентированные преимущественно на предметную деятельностьи объективное познание, и культуры, которые больше ценят созерцание,интроспекцию, автокоммуникацию. Первый тип культуры подвижнее и динамичнее, номожет быть подвержен опасности духовного потребительства; культуры же,ориентированные на автокоммуникацию, "способны развивать большую духовнуюактивность, однако часто оказываются значительно менее динамичными, чем этоготребуют нужды человеческого общества" [30]

При всей условности, ограниченности даннойоппозиции ее нельзя не учитывать при обсуждении проблемы "Запад и Восток", привыявлении психологических особенностей представителей этих двух регионов.Новоевропейская модель человека, генезис которой будет прослежен дальше,является активистско-предметной, утверждая, что личность формируется,проявляется и познает себя прежде всего через свои деяния, в ходе которых онапреобразует материальный мир и самое себя. Восточная, особенно индийская,философия, напротив, не придает значения предметной деятельности, утверждая,что творческая активность, составляющая сущность "Я", развертывается лишь вовнутреннем духовном пространстве и познается не аналитически, а в актемгновенного озарения ("сатори"), который есть одновременно пробуждение от сна,самореализация и погружение в себя.

Кажущийся парадокс индийской философиисостоит в том, что, хотя ее центральным понятием является "Я", своей высшейцелью она считает как раз "освобождение от самости".

Ни в упанишадах, ни в буддизме не отрицаетсясуществование эмпирического, индивидуального "малого Я". Но оно не определяетсятам через объективные свойства. Предметы, с которыми индивид временноотождествляет себя, не составляют его подлинного "Я", учит буддизм. "Я" несводится к сумме "моего". Буддийские тексты много говорят о том, чем неявляется "Я", но умалчивают, что же оно представляет собой. В одном из нихописывается случай, когда странствующий монах Ваччхаготта спросил Будду,существует ли "Я". Будда промолчал. "Значит, "Я" не существует" настаивалмонах. Будда опять молчал. Монах ушел. "Почему же, господин, ты не ответил назаданные вопросы" –спросил Будду его любимый ученик Ананда. "Потому, – сказал Будда, что утвердительныйответ на первый вопрос подтвердил бы мнение о постоянстве, а на второй– об уничтожении "Я"[31]. Оба ответа ошибочны, потому что неверны вопросы. Вопросы: "Что такое"Я"" или "Где находится "Я"" ориентированы на получение готового объективногознания. Между тем бытие субъекта всегда открыто. Вопрос "Кто "Я""подразумевает поиск жизненного пути, который невозможно выразить в завершеннойформе именно потому, что путь не окончен.

Буддизм учит, что состояние "свободы отсамости", "небытие" (анатман) достигается, когда индивид полностьюосвобождается от личного эгоизма, собственности и интереса к своему "малому Я",достигая слияния с абсолютом. "Познать и глубоко проникнуться идеей, чтоникакого "я" не существует, нет ничего "моего", нет "души", а существует толькопеременчивая, вечно играющая работа отдельных элементов, – вот "истинное знание" [32].

Установка на созерцательное слияние с миром,саморастворение в абсолюте разделяется и другими религиозно – философскими учениями Востока. Вэтом смысле ее можно считать универсальной. В то же время она и относительна,как и принцип предметной, посюсторонней самореализации или установка наподчинение своего "Я" общественной, групповой дисциплине. Их соотношение иконкретное содержание варьируют, завися от культурного и социального контекста.

Такие течения китайской и японскойрелигиозно –философской мысли, как конфуцианство, буддизм и даосизм, единодушны вутверждении человечности ("жэнь", японское "дзин") и самосовершенствования. Пословам последователя Конфуция Мэн-цзы, "все вещи находятся в нас. Нет большейрадости, чем при самопостижении обнаружить искренность" [33]. Истина иискренность совпадают, поэтому, хотя истинный путь един, каждый сам находитего.

Однако, став официальной идеологиейкитайской империи, конфуцианство приобрело консервативно-охранительныйхарактер, подчеркивая в первую очередь необходимость порядка, соблюдения правилблагопристойности, послушания правителям и т.п. Соблюдать этикет значит точнознать свое место в обществе и действовать в соответствии с занимаемымположением. "Освобождение от самости" приобрело в этих условиях иной смысл– означало отказ отвсего того, что не укладывалось в рамки существующих социальных отношений. Вкитайской культуре, пишет Л.С.Васильев, "проблемы бытия и сознания обычноставились и решались безотносительно к личности и ее восприятию... Втрадиционно-китайском гуманизме ведущим было чувство долга и необходимостьсоответствия определенному социальному и этическому стандарту. Здесь недуховные потенции, интеллектуальное богатство и всестороннее развитиеданной личности, асоответствие любой личности,вне зависимости от ее индивидуальных свойств и особенностей, определеннойсоциальной роли является основным" [34].

Общий для даосизма и буддизма принцип"недеяния" ("у-вэй") означает не пассивное праздное бездействие, а стремлениене нарушать естественный порядок вещей ("дао"). Отказ от внешней, предметнойдеятельности освобождает мудреца от субъективных пристрастий, позволяя достичьабсолютной гармонии. Вся его активность обращается вовнутрь, становится чистодуховной.

Обучение этому искусству также строгоиндивидуально.

"Конечно, в дзэн есть наставники,– говорит КавабатаЯсунари, – они обучаютучеников при помощи мондо [35], знакомят с древней дзэнской литературой, ноученик остается единственным хозяином своих мыслей и состояния сатори достигаетисключительно собственными усилиями. Здесь важнее интуиция, чем логика,внутреннее озарение, чем приобретенное от других знание" [36].

Поскольку в условиях мертвящего восточногодеспотизма свобода могла проявляться лишь в самопознании, в даосских текстах,говорящих об "освобождении от Я", обнаруживается наиболее личностное миро- исамовосприятие в истории древнего Китая [37]. Сильнее всего проявляется оно впереломные, кризисные эпохи, когда перед мыслящими людьми вставали вопросы, накоторые традиционная идеология не могла ответить. Такой была, например, эпоха"шести династий" (220-589), когда появляется новый тип литературного героя,развивается искусство портрета, возникает автопортрет, индивидуальное "Я"становится предметом философского анализа и т.д.

Автор трактата "Освобождение от мысли о "Я",написанного в форме открытого письма знакомому, Ши-Хуан (223-262) пишет, чтоисповедь и самоанализ – не порок, а необходимое средство самокритики. Он подробнообъясняет, почему не может стать хорошим чиновником, как того требуетконфуцианская мораль. Трактат Ши-Хуана, которому скромность не мешаетпризнавать безусловную реальность и неизменяемость своих личных качеств, сталпрообразом многих позднейших китайских автобиографий.

Pages:     | 1 |   ...   | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 |   ...   | 47 |    Книги по разным темам