Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 |

Ясно, однако, что мы пытаемся истолковатьособенность поведения шизофренического комплекса, его отличия от поведенияневротического или нормального комплекса. Далее, ввиду того факта, чтокакие-либо специфические психологические процессы, которые могли бы иметьотношение к шизофреническому проявлению, то есть к проявлению специфическойдиссоциации, отсутствуют, и их открытие еще только ожидается, я вынужден прийтик заключению, что здесь возможна и аргументация в пользу токсической причины, прослеживаемойвплоть до органической и местной дезинтеграции, до физиологического изменениявследствие эмоционального давления, выходящего за пределы функциональныхвозможностей или способностей мозговых клеток. (Проблемы синестезии, описанныеSollier около тридцати лет назад, вероятно, указывают на это направление.)Опыты с мескалином и родственными наркотическими веществами подтверждаютгипотезу о токсическом происхождении шизофрении. В отношении к будущемуразвитию в области психиатрии я полагаю, что мы находимся здесь в зоне почтинеисследованной, все еще ждущей разработок и многообещающихоткрытий.

В то время как проблема специфики токсиновпредставляет задачу для клинической психиатрии в свете ее формальных аспектов,вопрос о содержаниях шизофрении и значении этих содержаний оказывается в равной степениактуальным как для будущих психопатологов, так и для психологов. Обе проблемысоставляют огромный теоретический интерес; более того, их решение позволило быобеспечить необходимую основу для терапии шизофрении. Как мы знаем, эта болезньпредставлена в двух аспектах всеобщей важности — биохимическом и психологическом.Известно также — мнеудалось доказать это пятьдесят лет назад, — что данная болезнь можетизлечиваться психотерапевтическим путем, хотя и в ограниченной степени. Но помере того, как предпринимаются подобные психотерапевтические попытки, встаетвопрос о психотических содержаниях и их значении. Во многих случаях мысталкиваемся с психологическим материалом, который можно было бы сравнить стем, который обнаруживается в неврозах или в сновидениях и может быть понят сперсоналистической точки зрения. Но в отличие от содержаний невроза, которыевполне объясняются биографическими данными, психотические содержания показываютособенности, которые игнорируют сведение к индивидуальным детерминантам точнотак же, как существуют сновидения, в которых символы не могут быть вдостаточной степени объяснены с помощью одних лишь личных данных. Под этим яподразумеваю то, что невротические содержания можно сравнить с содержанияминормальных комплексов, в то время как психотические содержания, в особенности,в случаях паранойи, демонстрируют близкую аналогию с тем типом сновидений,который первобытные весьма уместно назвали большим сном. В отличие от обычныхсновидений такой сон очень впечатляющ и носит нуминозный характер, егообразность часто использует мотивы, аналогичные или даже идентичные мотиваммифологии. Я называю эти структуры архетипами, потому что они действуютобразом, весьма напоминающим инстинктивные паттерны поведения. Более того,большинство из них можно обнаружить везде и во все времена. Они повсеместновстречаются в фольклоре первобытных племен и рас, у греков, египтян и в древнихмексиканских мифах, а также в снах, видениях и галлюцинациях у современныхлюдей, полностью игнорирующих какие-либо традиции.

В случаях подобного рода бесполезно искатьпричину личностного характера, которая могла бы объяснить их специфическуюархаическую форму и смысл. Скорее, нам следует предположить, что такиеструктуры являются чем-то вроде универсально существующих элементовбессознательной психики, образующих, так сказать, более глубокий уровеньколлективной природы в отличие от личностно приобретенных содержаний болееповерхностных уровней или того, что можно было бы назвать личнымбессознательным. Я рассматриваю эти архетипические паттерны как матрицу, илиоснову всех мифологических сюжетов или формулировок. Они не только появляются внасыщенной эмоциональной атмосфере, но, похоже, очень часто являются ихпричиной. Было бы ошибкой рассматривать их как унаследованные идеи, посколькуони являются просто условиями для формирования репрезентаций вообще, точно также, как инстинкты являются динамическими условиями для различных формповедения. Возможно даже, что архетипы являются психическими выражениями илипроявлениями инстинкта.

Вопрос архаического поведения исоответствующих мыслеформ, очевидно, не может быть разрешен единственно с точкизрения персоналистической психологии. Исследование в этой области должнообратиться за помощью к более общим проявлениям человеческого разума, нежелите, которые обнаруживаются в личной биографии. Любая попытка более глубокогопроникновения неизбежно ведет к проблеме человеческого разума в целом (intoto). Индивидуальный разум не может быть понят только через самого себя. Дляподобной цели необходима более обширная область исследования; другими словами,изучение более глубоко расположенных психических слоев и уровней может бытьвозможным только с помощью других дисциплин. Вот почему наше исследованиенаходится еще в самом начале. Тем не менее результаты оказываютсямногообещающими.

Исследование шизофрении является, по моемумнению, одной из наиболее важных задач для психиатрии будущего. Эта проблемаимеет два аспекта —физиологический и психологический, так как эта болезнь, насколько мы можемсудить о ней сегодня, не имеет одностороннего объяснения. Ее симптоматологияуказывает, с одной стороны, на лежащий в ее основе деструктивный процесс,возможно токсической природы, а, с другой — в той мере, в какой психогеннаяэтиология не исключается, а психологическое лечение (в подходящих случаях)оказывается эффективным, — с равной степенью важности на психический фактор. Оба подходаоткрывают далекоидущие перспективы как в теоретической, так и в терапевтическойобластях.

Шизофрения*

34.

Обозревать пройденный путь — привилегия пожилого человека. Яблагодарен доброжелательному интересу профессора Манфреда Блейлера завозможность обобщить мой опыт в области шизофрении в обществе моихколлег.

В 1901 году я — молодой ассистент в клиникеБургхольцли —обратился к своему тогдашнему шефу профессору Юджину Блейлеру с просьбойопределить мне тему моей будущей докторской диссертации. Он предложилэкспериментальное исследование распада идей и представлений при шизофрении. Спомощью ассоциативного теста мы тогда уже настолько проникли в психологию такихбольных, что знали о существовании аффективно окрашенных комплексов, которыепроявляются при шизофрении. В сущности, это были те же самые комплексы, которыеобнаруживаются и при неврозах. Способ, которым комплексы выражались вассоциативном тесте, во многих не слишком запутанных случаях был приблизительнотем же, что и при истериях. Зато в других случаях, в особенности когда былзатронут центр речи, складывалась картина, характерная для шизофрении— чрезмерно большоепо сравнению с неврозами количество провалов в памяти, перерывов в течениимыслей, персевераций, неологизмов, бессвязностей, неуместных ответов, ошибокреакции, происходящих при или в окружении затрагивающих комплексслов-стимулов.

Вопрос заключался в том, каким образом сучетом всего уже известного можно было бы проникнуть в структуру специфическихшизофренических нарушений. На тот момент ответа не находилось. Мой уважаемыйшеф и учитель тоже ничего не мог посоветовать. В результате я выбрал— наверное, неслучайно — тему,которая, с одной стороны, представляла меньшие трудности, а с другой, содержалав себе аналогию шизофрении, поскольку речь шла о стойком расщеплении личности у молодойдевушки. [О психологии и патологии так называемых оккультных феноме-нов см.: GW15. (Русский перевод см. в: Конфликты детской души. М.,1994. С. 225-330.— ред.).] Онасчиталась медиумом и впадала на спиритических сеансах в подлинный сомнамбулизм,в котором возникали бессознательные содержания, неведомые ее сознательномуразуму, демонстрируя очевидную причину расщепления личности. При шизофрениитакже очень часто наблюдаются чужеродные содержания, более или менее неожиданноврывающиеся в сознание и расщепляющие внутреннюю целостность личности, правда,специфическим для шизофрении образом. В то время как невротическая диссоциацияникогда не теряет свой систематический характер, шизофрения являет картину, таксказать, несистематической случайности, в которой смысловая целостность исвязность, столь характерная для неврозов, часто искажается настолько, чтостановится крайне неясной.

В опубликованной в 1907 году работеПсихология раннего слабоумия я попытался изложить тогдашнее состояние моихзнаний. Речь шла, в основном, о случае типичной паранойи с характернымнарушением речи. Хотя патологические содержания определялись каккомпенсаторные, и потому нельзя было отрицать их систематическую природу,однако идеи и представления, лежавшие в их основе, были извращенынесистематической случайностью до полной неясности. Чтобы вновь сделать видимымих первоначально компенсаторный смысл, часто требовался обширный материаламплификации.

Поначалу было непонятно, почемуспецифический характер неврозов нарушается при шизофрении и вместосистематических аналогий возникают лишь спутанные, гротескные и вообще в высшейстепени неожиданные их фрагменты. Можно было лишь констатировать, чтохарактерной чертой для шизофрении является такого рода распад идей ипредставлений. Это свойство роднит ее с известным нормальным феноменом— сновидением. Оно тоже носит случайный,абсурдный и фрагментарный характер и для своего понимания нуждается вамплификации. Однако явное отличие сна от шизофрении состоит в том, чтосновидения возникают в спящем состоянии, когда сознание пребывает влсумеречной форме, а явление шизофрении почти или вовсе не затрагиваетэлементарную ориентацию сознания. (Здесь следует в скобках заметить, что былобы трудно отличить сны шизофреников от снов нормальных людей). С ростом опытамое впечатление глубокого родства феномена шизофрении и сна все болееусиливалось. (Я анализировал в то время не менее четырех тысяч снов вгод).

Несмотря на то, что в 1909 году я прекратилсвою работу в клинике, чтобы полностью посвятить себя психотерапевтическойпрактике, несмотря на некоторые опасения, я не утратил возможности работать сшизофренией. Напротив, к своему немалому удивлению, я именно там вплотнуюстолкнулся с этой болезнью. Число латентных и потенциальных психозов всравнении с количеством явных случаев удивительно велико. Я исхожу — не будучи, впрочем, в состояниипривести точные статистические данные, — из соотношения 10:1. Немалоклассических неврозов, вроде истерии или невроза навязчивого состояния,оказываются в процессе лечения латентными психозами, которые присоответствующих условиях могут перейти в явный факт, который психотерапевтуникогда не следует упускать из виду. Хотя благосклонная судьба в большейстепени, чем собственные заслуги, уберегла меня от необходимости видеть, каккто-то из моих пациентов неудержимо скатывается в психоз, однако в качествеконсультанта я наблюдал целый ряд случаев подобного рода. Например, обсессивныеневрозы, навязчивые импульсы которых постепенно превращаются в соответствующиеслуховые галлюцинации, или несомненные истерии, оказывающиеся лишьповерхностным слоем самых разных форм шизофрении — опыт, не чуждый любомуклиническому психиатру. Как бы там ни было, но занимаясь частной практикой, ябыл удивлен большим числом латентных случаев шизофрении. Больныебессознательно, но систематически избегали психиатрических учреждений, чтобыобратиться за помощью и советом к психологу. В этих случаях речь не обязательношла о лицах с шизоидной предрасположенностью, но и об истинных психозах, прикоторых компенсирующая активность сознания еще не окончательноподорвана.

Прошло уже почти пятьдесят лет с тех пор,как практический опыт убедил меня в том, что шизофренические нарушения можнолечить и излечивать психологическими методами. Шизофреник, как я убедился,ведет себя по отношению к лечению так же, как и невротик. У него те жекомплексы, то же понимание и те же потребности, но нет той же самой уверенностии устойчивости в отношениисобственных основ. В то время как невротик инстинктивно может положиться на то,что его расщепление личности никогда не утратит свой систематический характер исохранится его внутренняя целостность, латентный шизофреник всегда долженсчитаться с возможностью неудержимого распада. Его представления и понятиямогут потерять свою компактность, связь с другими ассоциациями и соразмерность,вследствие чего он боится непреодолимого хаоса случайностей. Он стоит на зыбкойпочве и сам это знает. Опасность часто проявляется в мучительно ярких снах окосмических катастрофах, гибели мира и т.п. Или же твердь, на которой он стоит,начинает колебаться, стены гнутся или движутся, земля становится водой, буряуносит его в воздух, все его родные мертвы и т.д. Эти образы описываютфундаментальное расстройство отношений — нарушение раппорта (связи) пациента со своим окружением,— и зримоиллюстрируют ту изоляцию, которая угрожает ему.

Непосредственной причиной такого нарушенияявляется сильный аффект, вызывающий у невротика аналогичное, но быстропроходящее отчуждение или изоляцию. Образы фантазии, изображающие нарушение,могут в некоторых случаях иметь сходство с продуктами шизоидной фантазии, нобез угрожающего и ужасного характера последних; эти образы лишь драматичны ипреувеличены. Поэтому их можно без вреда игнорировать при лечении. Носовершенно иначе должны оцениваться симптомы изоляции при латентных психозах.Здесь они имеют значение грозных предзнаменований, опасность которых следуетраспознать как можно раньше. Они требуют немедленных мер — прекращения лечения, тщательноговосстановления личных связей (раппорта), перемены окружения, выбора другоготерапевта, строжайшего отказа от погружения в бессознательное — в частности, от анализасновидений — имногого другого.

Pages:     | 1 |   ...   | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 |    Книги по разным темам