Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 34 | 35 | 36 | 37 |

Однако нетрудно понять, каким образом моглоутвердиться мнение, будто все хорошее — и только хорошее, — что служит человеческомусообществу, обязано своим существованием морали, а все "эгоистичные" мотивычеловеческого поведения, которые не согласуются с социальными требованиями,вырастают из "животных" инстинктов. Если человек задаст себе категорическийвопрос Канта:" Могу ли я норму своего поведения возвысить до уровняестественного закона или при этом возникло бы нечто, противоречащее разуму"— то все поведение, втом числе и инстинктивное, окажется в высшей степени разумным; при условии, чтооно выполняет задачи сохранения вида, ради которых было создано ВеликимиКонструкторами эволюции.

Противоразумное возникает лишь в случаенарушения какого-либо инстинкта. Отыскать это нарушение — задача категорического вопроса, акомпенсировать —категорического императива. Если инстинкты действуют правильно, "по замыслуконструкторов", вопрос к себе не сможет отличить их от Разумного. В этом случаевопрос: "Могу ли я возвысить норму моих поступков до уровня естественногозакона" — имеетбесспорно положительный ответ, ибо эта норма уже сама является такимзаконом!

Ребенок падает в воду, мужчина прыгает заним, вытаскивает его, исследует норму своего поступка и находит, что она— будучи возвышена доестественного закона —звучала бы примерно так: "Когда взрослый самец Homo Sapiens видит, что жизнидетеныша его вида угрожает опасность, от которой он может его спасти,— он это делает".Находится такая абстракция в каком-либо противоречии с разумом

Конечно же, нет! Спаситель может похлопатьсебя по плечу и гордиться тем, как разумно и морально он себя вел. Если бы онна самом деле занялся этими рассуждениями, ребенок давно бы уже утонул, преждечем он прыгнул бы в воду. Однако человек — по крайней мере принадлежащийнашей западной культуре — крайне неохотно узнает, что действовал он чисто инстинктивно, чтокаждый павиан в аналогичной ситуации сделал бы то же самое.

Древняя китайская мудрость гласит, что невсе люди есть в зверях, но все звери есть в людях. Однако из этого вовсе неследует, что этот "зверь в человеке" с самого начала являет собой нечто злое иопасное, по возможности подлежащее искоренению. Существует одна человеческаяреакция, в которой лучше всего проявляется, насколько необходимо может бытьбезусловно "животное" поведение, унаследованное от антропоидных предков, причемименно для поступков, которые не только считаются сугубо человеческими ивысокоморальными, но и на самом деле являются таковыми. Эта реакция— так называемоевоодушевление. Уже само название, которое создал для нее немецкий язык,подчеркивает, что человеком овладевает нечто очень высокое, сугубочеловеческое, а именно — дух. Греческое слово "энтузиазм" означает даже, что человекомвладеет бог. Однако в действительности воодушевленным человеком овладевает нашдавний друг и недавний враг — внутривидовая агрессия в форме древней и едва ли сколь-нибудьсублимированной реакции социальной защиты, В соответствии с этим, воодушевлениепробуждается с предсказуемостью рефлекса во всех внешних ситуациях, требующихвступления в борьбу за какие-то социальные ценности, особенно за такие, которыеосвящены культурной традицией. Они могут быть представлены конкретно— семья, нация, AlmaMater или спортивная команда — либо абстрактными понятиями, как прежнее величие студенческихкорпораций, неподкупность художественного творчества или профессиональная этикаиндуктивного исследования. Я одним духом называю подряд разные вещи— которые кажутсяценными мне самому или, непонятно почему, видятся такими другим людям— со специальнымумыслом показать недостаток избирательности, который при случае позволяетвоодушевлению стать столь опасным.

В радражающих ситуациях, которые наилучшимобразом вызывают воодушевление и целенаправленно создаются демагогами, преждевсего должна присутствовать угроза высоко почитаемым ценностям. Враг, или егомуляж, могут быть выбраны почти произвольно, и — подобно угрожаемым ценностям— могут бытьконкретными или абстрактными.

"Эти" евреи, боши, гунны, эксплуататоры,тираны и т.д. годятся так же, как мировой капитализм, большевизм, фашизм,империализм и многие другие "измы". Во-вторых, к раздражающей ситуации такогорода относится и по возможности увлекающая за собой фигура вождя, без которой,как известно, не могут обойтись даже самые антифашистски настроенные демагоги,ибо вообще одни и те же методы самых разных политических течений обращены кинстинктивной природе человеческой реакции воодушевления, которую можноиспользовать в своих целях. Третьим, и почти самым важным факторомвоодушевления является еще и по возможности наибольшее количество увлеченных.Закономерности воодушевления в этом пункте совершенно идентичны закономерностямобразования анонимных стай, описанным в 8-й главе: увлекающее действие стаирастет, повидимому, в геометрической прогрессии при увеличении количестваиндивидов в ней.

Каждый сколь-нибудь чувствительный человекзнает, какие субъективные ощущения сопровождают эту реакцию.

Прежде всего она характеризуется качествомчувства, известного под именем воодушевления. По спине и — как выясняется при болеевнимательном наблюдении — по наружной поверхности рук пробегает "священный трепет". Человекчувствует себя вышедшим из всех связей повседневного мира и поднявшимся надними; он готов все бросить, чтобы повиноваться зову Священного Долга. Всепрепятствия, стоящие на пути к выполнению этого долга, теряют всякую важность;инстинктивные запреты калечить и убивать сородичей утрачивают, к сожалению,большую часть своей силы. Разумные соображения, любая критика или встречныедоводы, говорящие против действий, диктуемых воодушевлением, заглушаются засчет того, что замечательная переоценка всех ценностей заставляет их казатьсяне только не основательными, но и просто ничтожными и позорными.

Короче, как это прекрасно выражено вукраинской пословице: "Колы прапор в'эться, про голову нэйдэться"9.

С этими переживаниями коррелируютсяобъективно наблюдаемые явления: повышается тонус всех поперечнополосатых мышц,осанка становится более напряженной, руки несколько приподнимаются в стороны ислегка поворачиваются внутрь, так что локти выдвигаются наружу. Голова гордоподнята, подбородок выдвинут вперед, а лицевая мускулатура создает совершенноопределенную мимику, всем нам известную из кинофильмов, — "героическое лицо". На спине и понаружной поверхности рук топорщатся кожные волосы — именно это и является объективнойстороной пресловутого "священного трепета".

В священности этого трепета и водухотворенности воодушевления усомнится тот, кто видел соответствующиеповеденческие акты самца шимпанзе, который с беспримерным мужеством выходитзащищать свое стадо или семью.

Он тоже выдвигает вперед подбородок,напрягает все тело и поднимает локти в стороны; у него тоже шерсть встаетдыбом, что приводит к резкому и наверняка устрашающему увеличению контура еготела при взгляде спереди. Поворот рук внутрь совершенно очевидно предназначендля того, чтобы вывести наружу наиболее заросшую сторону и тем усилитьупомянутый эффект. Общая комбинация осанки и вздыбленной шерсти служит тому же"блефу", что и у горбящейся кошки: она выполняет задачу изобразить животноеболее крупным и опасным, чем на самом деле. Так что и наш "священный трепет"— это не что иное, какпопытка взъерошить остатки некогда бывшего меха.

Что переживает обезьяна при своей социальнойзащитной реакции, этого мы не знаем; однако вполне вероятно, что она так жесамоотверженно и героически ставит на карту свою жизнь, как и воодушевленныйчеловек. Нет сомнений в подлинной эволюционной гомологии реакций защиты стада ушимпанзе — ивоодушевления у человека; более того, можно очень хорошо представить себе, какодно произошло из другого. Ведь и у нас те ценности, на защиту которых мыподнимаемся с воодушевлением, имеют прежде всего общественную значимость. Еслимы припомним сказанное в главе "Привычка, церемония и волшебство", покажетсяпочти невероятным, что реакция, которая первоначально служила защитеиндивидуально знакомого, конкретного члена сообщества, все больше и большебрала под свою защиту над-индивидуальные, передаваемые традицией культурныеценности, имеющие более долгую жизнь, нежели группы отдельныхлюдей.

Если наше мужественное выступление за то,что нам кажется высочайшей ценностью, протекает по тем же нервным путям, что исоциальные защитные реакции наших антропоидных предков, — я воспринимаю это не какотрезвляющее напоминание, а как чрезвычайно серьезный призыв к самопознанию.Человек, у которого такой реакции нет — это калека в смысле инстинктов, ия не хотел бы иметь его своим другом; но тот, кого увлекает слепаярефлекторность этой реакции, представляет собой угрозу длячеловечества:

он легкая добыча тех демагогов, которыеумеют провоцировать раздражающие ситуации, вызывающие человеческуюагрессивность, так же хорошо, как мы — разбираться в физиологии поведениянаших подопытных животных. Когда при звуках старой песни или какого-нибудьмарша по мне хочет пробежать священный трепет, — я обороняюсь от искушения и говорюсебе, что шимпанзе тоже производят ритмичный шум, готовясь к совместномунападению. Подпевать —значит класть палец в рот дьяволу.

Воодушевление — это настоящий автономный инстинктчеловека, как, скажем, инстинкт триумфального крика у серых гусей. Оно обладаетсвоим собственным поисковым поведением, своими собственными вызывающимистимулами, и доставляет — как каждый знает по собственному опыту — настолько сильное удовлетворение,что противиться его заманчивому действию почти невозможно. Как триумфальныйкрик очень существенно влияет на социальную структуру серых гусей, дажегосподствует в ней, так и инстинкт воодушевленного боевого порыва взначительной степени определяет общественную и политическую структуручеловечества. Оно не потому агрессивно и постоянно готово к борьбе, чторазделено на партии, враждебно противостоящие друг другу; оно структурированоименно таким образом потому, что это предоставляет раздражающую ситуацию,необходимую для разрядки социальной агрессии. "Если бы какое-то вероучение насамом деле охватило весь мир, — пишет Эрих фон Хольст, — оно бы тотчас же раскололось поменьшей мере на два резко враждебных толкования (одно истинное, другоееретическое), и вражда и борьба процветали бы, как и раньше; ибо человечество,к сожалению, таково, каково оно есть".

Таков Двуликий Янус — человек. Единственное существо,способное с воодушевлением посвящать себя высшим целям, нуждается для этого впсихофизиологической организации, звериные особенности которой несут в себеопасность, что оно будет убивать своих собратьев в убеждении, будто так надодля достижения тех самых высших целей.

Се — человек!

14. Надеюсь и верю.

Мне не мнится, что знанье могупредоставить,

Чтоб исправить людей и на путьнаставить.

Гете

В отличие от Фауста, я представляю себе, чтомог бы преподать нечто такое, что исправит людей и наставит их на путь. Этамысль не кажется мне слишком заносчивой. По крайней мере она менее заносчива,нежели обратная, — еслита исходит не из убеждения, что сам не способен учить, а из предположения, что"эти люди" не способны понять новое учение. Такое бывает лишь в чрезвычайныхслучаях, когда какой-нибудь гений опережает свое время на века.

Если современники кого-то слушают и дажечитают его книги, можно с уверенностью утверждать, что это негений.

В лучшем случае он может потешить себямыслью, что ему есть что сказать как раз "по делу". Все, что может бытьсказано, наилучшим образом действует как раз тогда, когда говорящий своиминовыми идеями лишь чуть-чуть опережает слушателей. Тогда они реагируют мыслью:"На самом деле, я сам должен был догадаться!" Так что здесь не самомнение— наоборот: я искреннеубежден, что в ближайшем будущем очень многие, может быть даже большинство, всесказанное в этой книге о внутривидовой агрессии и об опасностях, вытекающих длячеловечества из ее нарушений, будут принимать за самоочевидные и даже банальныеистины.

Когда я здесь вывожу следствия из содержанияэтой книги и, подобно древнегреческим мудрецам, свожу их в практический уставповедения, — мненаверняка нужно больше опасаться упреков в банальности, нежели обоснованныхвозражений. После того, что сказано в предыдущей главе о современном положениичеловечества, предлагаемые меры защиты от грозящих опасностей покажутсяжалкими. Однако это отнюдь не говорит против правильности сказанного.Исследование редко приводит к драматическим переменам в мировых событиях; такиеперемены возможны разве что в смысле разрушения, поскольку новые открытия легкоупотребить во вред. Напротив, чтобы применить результаты исследований творческии благотворно, требуется, как правило, не меньше остроумия и труднойкропотливой работы, чем для того, чтобы их получить.

Первое и самое очевидное правило высказаноуже в "познай себя" —это требование углубить понимание причин нашего собственного поведения.Направления, в которых, по-видимому, будет развиваться прикладная этология, уженачинают определяться. Одно из них — это объективное физиологическое исследование возможностей разрядкиагрессии в ее первоначальных формах на эрзац-объекты; и мы уже сегодня знаем,что пустая бочка из-под карбида — это не самый лучший вариант.

Второе — это исследование так называемойсублимации методами психоанализа. Можно ожидать, что и эта человеческая формакатарсиса существенно поможет ослабить напряженные агрессивныепобуждения.

Даже на сегодняшнем скромном уровне нашизнания о природе агрессии имеют некоторую практическую ценность. Она состоитхотя бы в том, что мы уже можем с уверенностью сказать, что не получится. Послевсего того, что мы узнали об инстинктах вообще и об агрессии в частности, два"простейших" способа управляться с агрессией оказываются совершеннобезнадежными. Во-первых, ее наверняка нельзя исключить, избавляя людей отраздражающих ситуаций; и, во-вторых, с ней нельзя совладать, навесив на нееморально-мотивированный запрет. Обе эти стратегии так же хороши, как затяжкапредохранительного клапана на постоянно подогреваемом котле для борьбы сизбыточным давлением пара.

Pages:     | 1 |   ...   | 34 | 35 | 36 | 37 |    Книги по разным темам