Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 35 | 36 | 37 |

Еще одно мероприятие, которое я считаютеоретически возможным, но крайне нежелательным, состояло бы в попыткеизбавиться от агрессивного инстинкта с помощью направленной евгеники. Мы знаемиз предыдущей главы, что внутривидовая агрессия участвует в человеческойреакции воодушевления, которое хотя и опасно, однако необходимо для достижениянаивысших целей человечества. Мы знаем из главы о союзе, что агрессия у оченьмногих животных —вероятно, так же и у человека — является необходимой составной частью личной дружбы. И наконец, вглаве о Великом Парламенте Инстинктов очень подробно показано, насколько сложновзаимодействие различных побуждений.

Если бы одно из них, причем одно изсильнейших, полностью исчезло — последствия были бы непредсказуемы. Мы не знаем, насколько важнывсе поведенческие акты человека, в которых агрессия принимает участие какмотивирующий фактор; не знаем, сколько их всего. Я подозреваю, что очень много.Всякое "начинание", в самом изначальном и широком смысле слова; самоуважение,без которого, пожалуй, исчезло бы все, что человек делает с утра до вечера,начиная с ежедневного бритья и кончая наивысшими достижениями в культуре инауке; все, что как-то связано с честолюбием, со стремлением к положению, имногое, многое другое, столь же необходимое, — все это было бы, вероятно,потеряно с исчезновением агрессивных побуждений из жизни людей. Исчезла бы,наверное, даже очень важная и сугубо человеческая способность — смеяться.

Перечислению того, что не получитсясовершенно точно, я, к сожалению, могу противопоставить только такиемероприятия, успех которых мне всего лишь кажется возможным.

Наиболее вероятен успех того катарсиса,который создается разрядкой агрессивности на эрзац-объект. Этим путем, какизложено в главе "Союз", уже пошли и Великие Конструкторы, когда нужно быловоспрепятствовать борьбе между определенными индивидами. Кроме того, здесь естьоснования для оптимизма и потому, что каждый человек, сколь-нибудь способный ксамонаблюдению, в состоянии намеренно переориентировать свою пробудившуюсяагрессию на подходящий эрзац-объект. Когда я — как рассказано в главе оспонтанности агрессии, — будучи в лагере для военнопленных, несмотря на тяжелейшую полярнуюболезнь, не ударил своего друга, а расплющил пустую жестянку из-под карбида,— это произошлонаверняка лишь потому, что я знал симптомы инстинктивныхнапряжений.

А когда моя тетушка, описанная в 7-й главе,была так непоколебимо уверена в безграничной испорченности своих горничных,— она упорствовала всвоем заблуждении лишь потому, что ничего не знала о физиологических процессах,о коих идет речь. Понимание причинных связей нашего собственного поведенияможет предоставить нашему разуму и морали действительную возможность властнопроникнуть туда, где категорический императив, предоставленный самому себе,безнадежно рушится.

Переориентирование агрессии — это самый простой и самый надежныйспособ обезвредить ее. Она довольствуется эрзац-объектами легче, чембольшинство других инстинктов, и находит в них полное удовлетворение. Ужедревние греки знали понятие катарсиса, очищающей разрядки; а психоаналитикипрекрасно знают, какая масса похвальнейших поступков получает стимулы из"сублимированной" агрессии и приносит добавочную пользу за счет ее уменьшения.Разумеется, сублимация — это отнюдь не только простое переориентирование. Есть существеннаяразница между человеком, который бьет кулаком по столу вместо физиономиисобеседника, — идругим, который гнев, не израсходованный на своего начальника, переплавляет ввоодушевляющие боевые статьи, призывающие к благороднейшим целям.

Особой ритуализованной формой борьбы,развившейся в культурной жизни людей, является спорт. Как и филогенетическивозникшие турнирные бои, он предотвращает социально вредные проявления агрессиии одновременно поддерживает в состоянии готовности ее функцию сохранения вида.Однако кроме того, эта культурно-ритуализованная форма борьбы выполняет задачу,важность которой не с чем сравнить: она учит людей сознательному контролю,ответственной власти над своими инстинктивными боевыми реакциями.Рыцарственность спорта, которая сохраняется даже при сильных раздражениях,вызывающих агрессию, является важным культурным достижениемчеловечества.

Кроме того, спорт благотворен в том смысле,что создает возможности поистине воодушевленного соперничества междунад-индивидуальными сообществами. Он не только открывает замечательный клапандля накопившейся агрессии в ее более грубых, более индивидуальных иэгоистических проявлениях, но и позволяет полностью проявиться иизрасходоваться ее более специализированной, сугубо коллективной форме. Борьбаза иерархическое положение внутри группы, общий и трудный бой за вдохновляющуюцель, мужественное преодоление серьезных опасностей, не считающаяся ссобственной жизнью взаимопомощь и т.д. — это поведенческие акты, которые впредыстории человечества имели высокую селективную ценность. Под уже описаннымвоздействием внутривидового отбора их ценность постоянно возрастала; и досамого последнего времени это опасным образом вело к тому, что многиедоблестные, но простодушные люди вовсе не считали войну чем-то, достойнымотвращения. Поэтому великое счастье, что все эти склонности находят полноеудовлетворение в тяжелых видах спорта, как альпинизм, подводный спорт и т.п.Поиски большего, максимально международного и максимально опасногосоперничества являются, по мнению Эрика фон Хольста, главным мотивомкосмических полетов, которые именно поэтому привлекают такой огромныйобщественный интерес. Пусть бы так было и впредь!

Такое соперничество между нациямиблаготворно не только потому, что дает возможность разрядки национальномувоодушевлению; оно имеет еще два следствия, уменьшающие опасность войны.Во-первых, оно создает личное знакомство между людьми разных наций и партий; аво-вторых — объединяетлюдей тем, что они (в остальном имеющие очень мало общего) воодушевляются одними тем же идеалом. Эти две мощные силы противостоят агрессии, и нам необходимоостановиться на том, каким образом они осуществляют свое благотворное влияние икаким способом их можно активизировать.

Из главы "Союз" мы уже знаем, что личноезнакомство — это нетолько предпосылка сложных механизмов, тормозящих агрессию; оно уже само посебе способствует притуплению агрессивных побуждений. Анонимность значительнооблегчает прорывы агрессивности. Наивный человек испытывает чрезвычайно пылкиечувства злобы, ярости по отношению к "этим Иванам", "этим фрицам", "этимжидам", "этим макаронникам"... — т.е. к соседним народам, клички которых по возможностикомбинируются с приставкой "гады —. Такой человек может бушевать против них у себя за столом, но емуи в голову не придет даже простая невежливость, если он оказывается лицом клицу с представителем ненавистной национальности. Разумеется, демагог прекраснознает о тормозящем агрессивность действии личного знакомства и потомупоследовательно стремится предотвратить любые контакты между отдельными людьмитех сообществ, в которых хочет сохранить настоящую взаимную вражду. И стратегизнают, насколько опасно любое "братание" между окопами для боевого духасолдат.

Я уже говорил, насколько высоко оцениваюпрактические знания демагогов в отношении инстинктивного поведения людей. И немогу предложить ничего лучшего, как перенять испытанные ими методы ииспользовать их для достижения наших целей. Если дружба между индивидамивраждебных наций так пагубна для национальной вражды, как это предполагаютдемагоги, — очевидно,не без веских оснований, — значит, мы должны делать все, чтобы содействовать индивидуальнойдружбе. Ни один человек не может ненавидеть народ, среди которого у него естьдрузья.

Нескольких "выборочных проб" такого родабывает достаточно, чтобы возбудить справедливое недоверие к тем абстракциям,которые обычно сочиняются о якобы типичных — и, разумеется, достойных ненависти— национальныхособенностях "этих" русских, немцев или англичан.

Насколько я знаю, мой друг Вальтер РобертКорти был первым, кто предпринял серьезную попытку затормозить межнациональнуюагрессию с помощью интернациональной дружбы. Он собрал в своем знаменитомдетском селе в Трогене, в Швейцарии, молодежь всех нацональностей, какие толькосмог отыскать, и объединил ребят совместной жизнью. Вот бы ему последователей сбольшим размахом!

Третья мера, за которую можно и должнобраться сразу же, чтобы предотвратить пагубные проявления одного изблагороднейших человеческих инстинктов, — это разумное и критическоеовладение реакцией воодушевления, о которой мы говорили в предыдущей главе. Издесь тоже нам незачем стесняться использовать опыт традиционной демагогии; то,что служило военному психозу, мы обратим на дело добра и мира. Как мы ужезнаем, в раздражающей ситуации, вызывающей воодушевление, присутствуют тринезависимых друг от друга переменных фактора. Первый — нечто, в чем видят ценность и чтонадо защищать; второй —враг, который этой ценности угрожает; и третий — среда сообщников, с которойчеловек чувствует себя заодно, когда поднимается на защиту угрожаемой ценности.К этому может добавиться и какой-нибудь "вождь", призывающий к "священной"борьбе, но этот фактор менее важен.

Мы говорили уже и о том, что эти роли вдраме могут разыгрываться самыми различными фигурами; конкретными илиабстрактными, одушевленными или нет. Как и у многих других инстинктивныхреакций, прорывы воодушевления подчиняются так называемому правилу суммированияраздражении. Оно гласит, что действие различных провоцирующих раздражениискладывается так что слабость или даже отсутствие одного может бытькомпенсировано усиленным действием другого. Из этого следует, что подлинноевоодушевление возможно и только ради чего-то ценного; враждебность противдействительного или выдуманного противника не необходима.

Функция воодушевления во многих отношенияхсходна с функцией триумфального крика у серых гусей и аналогично возникшихреакций, которые состоят из проявлений сильных социальных связей с товарищами иагрессии по отношению к врагам. Я говорил в 11-й главе, что в случаяхнаименьшей специализированности этого инстинктивного поведения — скажем, у цихлид, у пеганок— фигура врага ещенеобходима; но на более высокой ступени развития — как у серых гусей — она уже не нужна, чтобы сохранятьвзаимную принадлежность и взаимодействие друзей. Я хотел бы думать и надеяться,что реакция воодушевления у людей уже достигла такой же независимости отисходной агрессии, или по крайней мере собирается это сделать.

Однако сегодня пугало врага еще являетсяочень сильным средством демагогов для создания единства и воодушевляющегочувства принадлежности; воинствующие религии все еще имеют наибольшийполитический успех.

Потому — это отнюдь не легкая задача: нужновозбудить столь же сильное воодушевление массы людей ради мирного идеала, безпомощи пугала, как это удается поджигателям, у которых пугало есть.

Очевидная на первый взгляд идея — использовать пугалом дьявола ипопросту натравить людей на "Зло" — оказалась бы сомнительной даже с людьми, высокоразвитыми духовно.Ведь зло — поопределению — этонечто, несущее угрозу добру, т.е. чему-то такому, что ощущается ценностью. Нопоскольку для ученого наивысшую ценность представляет познание, он видитнаихудшее из всех зол во всем, что препятствует расширению познания. Поэтомумне лично злой шепот агрессивного инстинкта рекомендовал бы видеть воплощениевраждебного начала в пренебрежении к естественно-научному исследованию,особенно у противников эволюционной теории. И если бы я ничего не знал офизиологии воодушевления — не знал бы, что оно "требует своего" как рефлекс, — я мог бы начать религиозную войнусо своими оппонентами. Так что какая бы то ни было персонификация зланедопустима. Однако и без нее воодушевление, объединяющее отдельные группы,может повести к вражде между ними — в том случае, если каждая из них выступает за свой, четкоочерченный идеал и только с ним себя идентифицирует (я употребляю здесь этослово в обычном, не психоаналитическом смысле). Я. Холло с полным основаниемуказывал, что в наше время национальные идентификации очень опасны именнопотому, что имеют такие четкие границы. Человек может чувствовать себя"настоящим американцем" в противоположность "русскому" — и наоборот. Если человеку знакомомножество ценностей и, воодушевляясь ими, он чувствует себя заодно со всемилюдьми, которых так же, как и его, воодушевляет музыка, поэзия, красотаприроды, наука и многое другое, — он может реагировать незаторможенной боевой реакцией только натех, кто не принимает участия ни в одной из этих групп. Значит, нужноувеличивать количество таких возможностей идентификации, а для этого естьтолько один путь —улучшение общего образования молодежи. Исполненное любви отношение кчеловеческим ценностям невозможно без обучения и воспитания в школе и вродительском доме. Только они делают человека человеком, и не без основанийопределенный вид образования называется гуманитарным: спасение могут принестиценности, которые кажутся далекими от борьбы и от политики как небо отземли.

При этом не необходимо, может быть даже инежелательно, чтобы люди разных обществ, наций и партий воспитывались встремлении к одним и тем же идеалам. Даже незначительное совпадение взглядов нато, что именно является вдохновляющими ценностями, достойными защиты, можетуменьшить национальную вражду и принести согласие.

Эти ценности в отдельных случаях могут бытьвесьма специфическими. Я, например, уверен, что те люди по обе стороны великогозанавеса, которые посвятили свою жизнь великому делу покорения космоса,испытывают друг к другу лишь глубочайшее уважение. Здесь каждая из сторон,конечно же, согласится, что и другая борется за подлинные ценности. В этомплане космические полеты приносят великую пользу.

Существуют однако два дела — еще более значительных и вподлинном смысле общечеловеческих, — которые объединяют прежде разобщенные или даже враждебные партииили народы общим воодушевлением ради одних и тех же целей. Это — искусство и наука. Ценность ихнеоспорима; и даже самые отчаянные демагоги ни разу еще не посмели объявитьникчемным или "выродившимся" все искусство тех партий или народов, противкоторых они натравливали своих адептов. Кроме того, музыка и изобразительноеискусство не знают языковых барьеров — и уже потому призваны говоритьлюдям с одной стороны занавеса, что служители добра и красоты живут и по другуюего сторону. И как раз для выполнения этой задачи искусство должно оставатьсяаполитичным. Вполне оправданно безграничное отвращение, которое вызывает у настенденциозное искусство, подчиненное политике.

Pages:     | 1 |   ...   | 35 | 36 | 37 |    Книги по разным темам