Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 |   ...   | 58 |

Таким образом, рост объективного научногознания невозможно объяснить с помощью картины Куна. Ничего хорошего нет в том,чтобы притворяться, что следующие друг за другом объяснения лучшетоль­ко на основесвоей собственной парадигмы. Существуют объективные различия. Мы можем летать,тогда как большую часть истории челове­чества люди могли только мечтатьоб этом. Древние люди не были бы слепы к действенности наших летательныхаппаратов только потому, что, имея свою парадигму, они не смогли бы понятьпринцип их ра­боты.Причина того, почему мы можем летать, состоит в том, что мы понимаем, чтодействительно существует, достаточно хорошо, что­бы построить летательные аппараты.Причина того, почему древние не могли сделать это, в том, что их понимание былообъективно хуже нашего.

Если привить реальность объективногонаучного прогресса тео­рии Куна, то она будет означать, что все бремя фундаментальногоно­ваторства несутнесколько иконоборческих гениев. Оставшаяся часть научного общества используетих, но в важных вопросах только пре­пятствует росту знания. Этот романтический взгляд (который частовыдвигают независимо от идей Куна) также не соответствует действи­тельности. Действительно былигении, которые в одиночку совершали революции в целых науках: о нескольких яуже упоминал в этой кни­ге — этоГалилей. Ньютон, Фарадей, Дарвин, Эйнштейн, Гедель. Тью­ринг. Но в целом, эти людиумудрялись работать, публиковать свои труды и завоевывать признание,несмотря на неизбежноепротивосто­яниеувязших в грязи и служителей времени. (Галилео был сломлен, но неучеными-соперниками). И несмотря на то, что большинство из них сталкивались снерациональной оппозицией, карьера ни одного из них не соответствоваластереотипу ликоноборца против научного ис­тэблишмента. Большинство из нихизвлекали выгоду и поддержку из своих взаимодействий с учеными, поддерживавшимипредыдущую па­радигму.

Иногда я обнаруживаю, что принимаю сторонуменьшинства в фундаментальных научных противоречиях. Но я никогда несталки­вался счем-либо, подобным ситуации Куна. Конечно, как я уже сказал, большая частьнаучного общества не всегда настолько открыта крити­ке, насколько она должна бытьоткрыта ей в идеале. Тем не менее, сте­пень, в которой она придерживаетсялдолжной научной практики при проведении научных исследований, — это нечто замечательное. Стоиттолько посетить исследовательский семинар в любой фундаментальной областилточных наук, чтобы увидеть, насколько отличается поведе­ние исследователей от обычного поведениялюдей. Итак, мы видим, как эрудированный профессор, признанный ведущимэкспертом в сво­ейобласти, проводит семинар. Семинарская аудитория полна людей из каждого рангаиерархии академического исследования: от аспирантов, которые познакомились сэтой областью только несколько недель на­зад, до других профессоров,авторитет которых соперничает с автори­тетом оратора. Академическаяиерархия — этозамысловатая властная структура, где карьера, влияние и репутация человекапостоянно под­вергаются риску, как в рабочем кабинете, так и в зале заседаний.Од­нако пока идетсеминар, для наблюдателя может оказаться достаточно сложным определитьположение участников. Самый молодой аспирант спрашивает: Ваше третье уравнениедействительно следует из второ­го Я уверен, что нельзя пренебречь тем членом, которымпренебрегли вы. Профессор уверен, что этим членом можно пренебречь и что сту­дент делает ошибочное суждение,которое не сделал бы более опытный человек. Итак, что же происходитдальше

В аналогичной ситуации обладающий властьюглавный исполни­тель,деловому суждению которого противоречит новичок, мог бы сказать: Послушайте, ясделал больше подобных суждений, чем вы съели горячих обедов. Если я говорю,что это работает, значит, это работает. Важный политик в ответ на критикунеизвестного, но амбициозного партийного рабочего мог бы сказать: Вы на чьейстороне Даже наш профессор, вне исследовательскогоконтекста (скажем, читая лекцию студентам), вполнемог бы свободно ответить: Сначала научитесь хо­дить, а уж потом бегайте. Прочтитеучебник, а пока не тратьте ни свое время, ни наше. Но на исследовательскомсеминаре такой ответ на кри­тику вызвал бы волну смущения в аудитории. Люди отвели бы глаза ипритворились бы, что усердно изучают свои записи. Появились бы ухмылки и косыевзгляды. Все были бы шокированы откровенной не­уместностью такого отношения. Вподобной ситуации взывать к авто­ритету (по крайней мере, открыто) просто неприемлемо, даже когдаса­мый старший ученыйво всей области обращается к самому младшему.

Поэтому профессор всерьез принимает точкузрения студента и приводит краткий, но адекватный аргумент в защиту спорногоурав­нения. Профессоризо всех сил пытается скрыть свое раздражение этой критикой из такого низкогоисточника. Большинствовопросов из ни­зовбудет в форме критики, которая, будучи обоснованной, уменьшила бы или вообщеуничтожила бы ценность работы всей жизни профессо­ра. Но появление сильной иразнообразной критики принятых истин — одна из причин семинара. Каждыйсчитает само собой разумеющимся, что истина не очевидна, и что очевидное необязательно должно быть истиной; эти идеи следует принять или отвергнуть всоответствии с их содержанием, а не с их происхождением; что величайшие умымогут ошибаться; и что самые, на первый взгляд, тривиальные возражения могутоказаться ключом к великому научному открытию.

Таким образом, участники семинара, покаони заняты наукой, ве­дут себя с научной рациональностью. Но вот семинар заканчивается.Последуем за группой в столовую. Немедленно заявляет о себе нор­мальное человеческое поведение вобществе. К профессору относятся с уважением, он сидит за столом вместе слюдьми, равными ему по положению. Несколько избранных из более низких слоевтакже полу­чилипривилегию сидеть вместе с ним. Беседа переходит на погоду, сплетни или(особенно) академическую политику. Пока обсуждают эти предметы, снова появитсявесь догматизм и предрассудки, гордость и лояльность, угрозы и лесть обычныхвзаимоотношений, свойствен­ных людям в подобных обстоятельствах. Но если случится так, чтобеседа вернется к теме семинара, ученые мгновенно снова превратятся в ученых.Начинаются поиски объяснений, правят свидетельство и ар­гумент, и положение людейстановится несущественным по ходу спора. Во всяком случае, таков мой опыт в техобластях, где я работал.

Даже несмотря на то, что история квантовойтеории дает множест­вопримеров нерациональной склонности ученых к тому, что можно бы­ло бы назвать парадигмами, былобы сложно найти более наглядный пример, противоречащий теории Куна опоследовательностипарадигм. Открытие квантовой теории несомненно было концептуальнойреволю­цией, возможно,величайшей революцией со времен Галилео, и, в самом деле, было нескольколзакоснелых ученых, которые так и не приняли ее. Однако главные фигуры физики,включая почти всех, кого можно считать частью физического истэблишмента, былиготовы немедлен­ноотказаться от классической парадигмы. Все быстро признали, что новая теориятребует радикального отхода от классической концепции структуры реальности.Единственный спор заключался в том, какой должна быть новая концепция. Черезнекоторое время физик Нильс Бор и его Копенгагенская школа установили новуютрадиционность. Эта новая традиционность никогда не принималась достаточноширо­ко как описание реальности, чтобы назватьее парадигмой, хотя боль­шинство физиков открыто одобряли ее (Эйнштейн был выдающимсяисключением). Удивительно, но она не соглашалась с утверждением ис­тинности новой квантовой теории.Напротив, она критически зависела от ложности квантовой теории, по крайнеймере, в той форме, в какой она была в то время! В соответствии сКопенгагенской интерпретаци­ей уравнения квантовой теории применимы только к ненаблюдаемымаспектам физической реальности. В моменты наблюдения начинается отличныйпроцесс, который включает прямое взаимодействие между человеческим сознанием идробноатомной физикой. Одно конкретное состояние сознания становится реальным,остальные — тольковозмож­ными.Копенгагенская интерпретация изложила этот мнимый процесс только в общихчертах; более полное описание считалось задачей бу­дущего или, возможно, находилосьза пределами человеческого пони­мания. Что касается ненаблюдаемых событий, интерполирующихмеж­ду сознательныминаблюдениями, было непозволительно спрашивать о них! Как физики, даже врасцвет позитивизма и инструментализма, могли принять такую несущественнуюконструкцию, как традицион­ная версия фундаментальной теории, остается вопросом дляисториков.

Нет необходимости заниматься замысловатымидеталями Копенгаген­ской интерпретации, потому что ее мотивация была, главным образом,направлена на то, чтобы избежать вывода о многосмысленности ре­альности, и уже по одной этойпричине эта теория несовместима со сколь-нибудь истинным объяснением квантовыхявлений.

ет двадцать спустя Хью Эверетт, в товремя аспирант в Принстоне, работавший под руководством выдающегося физикаДжона Арчи­бальдаУилера, впервые изложил выводы о наличии множества вселен­ных, исходя из квантовой теории.Уилер не принял их. Он был убежден (и до сих пор убежден), что видение Бора,хотя и не полностью, бы­ло основой правильного объяснения. Но повел ли он себя так же, какнам следовало бы ожидать по стереотипу Куна Попытался ли он по­давить еретические идеи своегоученика Напротив, Уилер боялся, что идеи Эверетта могут недооценить. Поэтомуон сам написал небольшую статью в сопровождение статьи, публикуемой Эвереттом,и обе статьи появились рядом в журнале Reviews ofModern, Physics. Статья Уилера так действеннообъясняла и защищала статью Эверетта, что многие читатели предположили, что обаавтора ответственны за содержание статьи. Поэтому, теорию мультиверса в течениемногих следующих лет ошибочно считали теорией Эверетта-Уилера, что весьмаогорча­лопоследнего.

Достойная для подражания верность Уилеранаучной рациональ­ности, может быть, чрезмерна, но ни в коем случае не уникальна. Вэтом отношении я должен упомянуть Брайса ДеВитта, еще одно­го выдающегося физика, которыйсначала выступал против Эверетта. В исторической переписке ДеВитт выдвинулцелый ряд подробных тех­нических возражений теории Эверетта, каждое из которых Эвереттопроверг. ДеВитт завершил свое доказательство на неофициальной но­те, указав, что он просто не можетпочувствовать, что расщепляется на многочисленные различные копии всякий раз,когда принимает ре­шение. Ответ Эверетта прозвучал как отголосок спора между Галилеои Инквизицией. А вы чувствуете, что Земля вертится — спросил он — поскольку квантовая теорияобъясняет, почему мы нечувству­ем этогорасщепления так же, как теория инерции Галилео объясняет, почему мы нечувствуем, что Земля вертится. ДеВитт признал свое поражение.

Тем не менее, открытие Эверетта неполучило широкого призна­ния. К сожалению, большинство физиков поколения междуКопенга­генскойинтерпретацией и Эвереттом отказалось от идеи объяснения в квантовой теории.Как я сказал, это был расцвет позитивизма в фи­лософии науки. Отвержение (илинепонимание) Копенгагенской интер­претации вместе с тем, что можно было бы назвать практическим ин­струментализмом, стало (и остается)типичным отношением физиков к самой глубокой из известных теории реальности.Если инструмента­лизм— это доктрина обессмысленности объяснений, поскольку тео­рия — это всего лишь линструмент дляпредсказаний, практический инструментализм — это практика использованиянаучных теорий без знания их смысла. В этом отношении подтвердился пессимизмКуна в отношении научной рациональности. Однако отнюдь не подтверди­лась история Куна о том, как новыепарадигмы замещают старые. В не­котором смысле сам практический инструментализм сталлпарадиг­мой, которуюфизики приняли, чтобы заместить классическую идею объективной реальности. Ноэто не та парадигма, на основе которой человек понимает мир! В любом случае,что бы еще ни делали физики, они уже не смотрели на мир через парадигмуклассической физики, которая, кроме всего прочего, являла собой объективныйреализм и детерминизм в миниатюре. Большинство физиков отказались от этойпарадигмы, как только была предложена квантовая теория, даже не­смотря на то, что она властвоваланад всей наукой и была неоспорима с тех пор, как Галилео триста лет назадпобедил в интеллектуальном споре с Инквизицией.

Практический инструментализм сгодилсятолько потому, что в большинстве разделов физики квантовая теория не применимав сво­ейобъяснительной способности. Она используется только косвенно, при проверкедругих теорий, и необходимы только ее предсказания. Таким образом, физики изпоколения в поколение считали достаточным рас­сматривать интерференционныепроцессы, подобные тем, что происхо­дят за тысячетриллионную долю секунды, когда сталкиваются двеэле­ментарные частицы,как черный ящик: они готовят вход и наблюдают выход. Они используют уравненияквантовой теории для предсказания одного из другого, но никогда не знают, да ихэто и не волнует, как по­лучается выход в результате входа. Однако существует два раздела фи­зики, где подобное отношениеневозможно, потому что внутренняя де­ятельность квантово-механическогообъекта составляет весь предмет этих разделов. Этими разделами являютсяквантовая теория вычисле­ния и квантовая космология (квантовая теория физической реальностикак единого целого). Как-никак, плоха была бы та теория вычисления, котораяникогда не обращалась бы к проблемам того, как выход полу­чается из входа! А что касаетсяквантовой космологии, мы не можем ни подготовить вход в начале мультиверса, ниизмерить выход в кон­це. Его внутренняя деятельность — это все, что существует. По этойпричине абсолютное большинство исследователей в этих двух областях используютквантовую теорию в ее полной форме, форме мультиверса.

Таким образом, история Эверетта— это действительноистория молодого новатора, который оспаривал общепринятое мнение, икото­рого многиеигнорировали, пока десятилетия спустя его точка зрения постепенно не сталановым общепринятым мнением. Однако основа нов­шества Эверетта заключалась не втом, чтобы заявить о ложности об­щепринятой теории, а в том, чтобы заявить о ее истинности! Теученые, которые были далеки от того, чтобы думать на языке своей собственнойтеории, отказывались думать на ее языке и использовали ее только какинструмент. Однако они ничуть не жалея отказались от предыдущей объяснительнойпарадигмы, классической физики, как только появи­лась теория лучше.

Pages:     | 1 |   ...   | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 |   ...   | 58 |    Книги по разным темам