Когда я разыгрываю парадокс, в концеконцов, в одной вселенной существует две копии меня, а в другой — ни одной. Общее правило состоитв том, что после того, как произошло путешествие во времени, общее количество копий меня,подсчитанное во всех вселенных, не изменяется. Точно так же обычные законысохранения массы, энергии или других физических величин остаются истинными длявсего мультиверса вцелом, хотя могут и не быть истинными в какой-то одной вселенной. Однако; несуществует закона сохранения знания. Обладание машиной времени обеспечило бынам доступ к знанию из совершенно нового источника, а именно, творческихспособностей разума в других вселенных. Разум других вселенных также мог быполучать знание от нас, поэтому можно было бы в общем смысле говорить олторговле знанием— а вдействительности, о торговле предметами, реализующими знание — между множеством вселенных. Ноэту аналогию нельзя воспринимать слишком буквально. Мультиверс никогда не будетсвободной торговойзоной, потому что законы квантовой механики налагают жесткие ограничения на то,какие снимки можно соединить с какими. Во-первых, две вселенные соединяютсятолько в тот момент, когда они являются идентичными: само соединение порождаетначало их расхождения. И только, когда эти различия накопились, и в однойвселенной было создано новое знание и отправлено обратно во времени в другуювселенную, мы могли бы получить знание, которого еще нет в нашейвселенной.
Более точный способ думать о торговлезнанием между вселенными —думать о всех наших процессах, создающих знание, о всей нашей культуре ицивилизации и о всех мыслительных процессах в разуме каждого индивидуума, а вдействительности, и обо всей эволюционирующей биосфере как о гигантском вычислении. Все это вместе выполняетсамомотивированную, самообразующуюся компьютерную программу. Конкретнее, как яуже упоминал, это программа виртуальной реальности в процессе передачивсего существования со все увеличивающейся точностью. В других вселенных есть другие версии этогогенератора виртуальной реальности: некоторые — идентичны нашему, другие— весьма отличны отнего. Если бы у такого генератора виртуальной реальности был доступ кмашине времени, он смог бы получить некоторые результаты вычислений,выполненных его двойниками из других вселенных, настолько, насколько законыфизики позволили бы необходимый взаимный обмен информацией. Каждый отрезокзнания, получаемый из машины времени, будет иметь автора где-то вмультиверсе, но онможет принести пользу несказанному количеству различных вселенных. Таким образом,машина времени — этовычислительныйресурс, позволяющий осуществить определенные типы вычислений с гораздо большейэффективностью, чем их мог бы осуществить любой индивидуальный компьютер.Машина времени достигает такой высокой эффективности, эффективно разделяявычислительную работумежду своими копиями в различных вселенных.
В отсутствие машины времени взаимный обменинформацией междувселенными ничтожно мал, потому что законы физики предсказывают в этом случае очень маленькийслучайный контакт между ними. В хорошем приближении знание, созданное в одномнаборе идентичных снимков, достигает относительно немногих других снимков, аименно, тех, которые сложены в пространства-времена к будущему исходныхснимков. Но это только приближение. Явления интерференции — это результат случайногоконтакта между соседними вселенными. В главе 9 мы видели, что даже этотмикроскопический уровень контакта можно использовать для обмена важной,полезной для вычислений информацией между вселенными.
Изучение путешествия во временипредоставляет поле деятельности —хотя в настоящее время только теоретическое мысленно-экспериментальное поледеятельности — накотором мы видим крупно обозначенные некоторые из связей между тем, что яназываю четырьмяосновными нитями. Все четыре нити играют важную роль в объяснении путешествия во времени.Может быть, однажды путешествие во времени будет достигнуто, а может, и нет. Ноесли будет, то оно не должно потребовать фундаментального изменения вмировоззрении, по крайней мере, для тех, кто в общем смысле разделяетмировоззрение, предложенное мной в этой книге. Все связи, которые путешествиево времени могло бы установить между прошлым и будущим, понятны инепарадоксальны. И все связи, которые могли бы ему понадобиться между, на первый взгляд,несвязанными областями знания так или иначе уже есть.
Терминология.
Путешествие во времени — этогоназвания действительно заслуживает только путешествие в прошлое.
В прошлое— при путешествии впрошлое путешественник ощущает один и тот же момент как определяемый внешними часами икалендарями более чем однажды в субъективной последовательности.
В будущее— при путешествии вбудущее путешественник достигает более позднего момента в более короткое субъективноевремя, чем то, которое определяется внешними часами и календарями.
Машина времени— физический объект,который дает пользователю возможность путешествия в прошлое. Лучше думать о ней как оместе или пути, чем как об аппарате.
Парадокс путешествия во времени — напервый взгляд невозможная ситуация, которую мог бы создать путешественник вовремени, если быпутешествие во времени было возможно.
Парадокс дедушки— парадокс, прикотором человек отправляется в прошлое и затем мешает себе сделать это.
Парадокс знания— парадокс, прикотором знание создается из ничего, через путешествие во времени.
Резюме.
Путешествие во времени, возможно, будетоднажды достигнуто а возможно, и нет, но оно не парадоксально. Если человекотправляется в прошлое, он сохраняет обычную свободу действий, но, в общемслучае в конце попадает в прошлое другой вселенной. Изучение путешествия вовремени — это областьтеоретического изучения, в которой важны все четыре основные нити: квантоваямеханика, с ее параллельными вселенными и квантовой концепцией времени; теориявычисления из-за связи между виртуальной реальностью и путешествием во времении из-за того, что отличительные особенности путешествия во времени можноисследовать как новые способы вычисления; эпистемология и теория эволюции из-за связей,которые они налагают на способ появления знания.
Четыре основные нити связаны не только какчасть структуры реальности, они также являются замечательными параллелями междучетырьмя областями знания как такового. Все четыре основных нити имеютнеобычный статус, который заключается в том, что большинство людей, работающих в этихобластях, одновременно принимают и отвергают их, полагаются на них и не верятим.
Глава 13. Четыре нити.
Широко распространен следующий стереотипнаучного процесса: молодой новатор-идеалист, противостоящий закоснелым людям изнаучноголистэблишмента. Эти закоснелые люди, ограниченные удобной традиционностью,которую они защищают и пленниками которой являются, приходят в ярость из-залюбого вызова, брошенного ей. Они ведут себя нерационально. Они отказываютсяприслушиваться к критике, вступать в спор или принимать свидетельство и пытаютсяподавить идеиноватора.
Этот стереотип был возведен в рангфилософии Томасом Куном, автором влиятельной книги The Structure ofScientific Revolutions20.В соответствии сКуном, научный истэблишмент определяется верой его членов в набор общепринятыхтеорий, которые вместе формируют мировоззрение, или парадигму. Парадигма — это психологический и теоретический аппарат, на основекоторого его приверженцы наблюдают и объясняют все, что присутствует в ихопыте. (Также можно говорить о парадигме в пределах любой самодостаточнойобласти знания, например, в физике). Стоит только какому-то наблюдению нарушить важнуюпарадигму, ее приверженцы просто перестают видеть это нарушение. Столкнувшисьсо свидетельством этого нарушения, они обязаны рассматривать его как ланомалию,экспериментальную ошибку, обман — как все, что позволит им поддерживать парадигму ненарушенной.Таким образом, Кунсчитает, что научная ценность открытости критике и экспериментальности припринятии теорий, а также научные методы экспериментальной проверки и отказ отобщепринятых теорий после их опровержения, — это, главным образом, мифы,которые человек не смог бы разыграть, имея дело с любой важной научнойпроблемой.
Кун принимает, что для неважных научных проблемдействительно имеетместо нечто, похожее на научный процесс (как я обрисовал в главе 3). Дело втом, что он верит, что наука развивается переменными эпохами: есть нормальнаянаука и есть революционная наука. В эпоху нормальной науки почти все ученые верят вобщепринятыефундаментальные теории и изо всех сил пытаются приспособить все свои наблюденияи вспомогательные теории под эту парадигму. Их исследование состоит в том,чтобы согласовать нерешенные вопросы усовершенствовать практическое применениетеорий, систематизировать, переформулировать и согласовать. Что касается применения,они вполне могут использовать методы, которые являются научными в попперианскомсмысле, но они никогда не откроют ничего фундаментального, потому что они никогда неисследуют ничего фундаментального. Затем неожиданно появляются несколькомолодых смутьянов, отрицающих некоторые фундаментальные доктрины существующейпарадигмы. Это ненастоящая научная критика, поскольку сами смутьяны не подчиняются здравомусмыслу. Просто они смотрят на мир на основе новой, отличной парадигмы. Как онипришли к этой парадигме Давление накопленных свидетельств и грубость оправданий старойпарадигмы, в концеконцов, привели их к новой. (Достаточно справедливо, хотя и трудно понять, какчеловек может уступить давлению в виде свидетельства, которое он, всоответствии с гипотезой, не видит). Как бы то ни было, начинается эпохалреволюционной науки. Большинство, которое все еще пытается заниматься нормальной наукой врамках старой парадигмы, сражается, используя любые средства, — мешая публикациям, смещаяеретиков с академических постов и т. д. Еретики умудряются найти способыпубликации своих трудов, они высмеивают закоснелых ученых и пытаются проникнуть во влиятельныеорганизации. Объяснительная способность новой парадигмы, на ее собственном языке (ибо на языкестарой парадигмы ее объяснения кажутся сумасбродными инеубедительными), привлекает новичков из рядов молодых, свободных отобязательств ученых. В обоих лагерях могут быть и дезертиры. Некоторые иззакоснелых ученых умирают. В конечном итоге, одна из сторон побеждает. Если побеждают еретики,они становятся новым научным истэблишментом и также слепо защищают свою новую парадигму, какстарый истэблишмент защищал свою; если еретики проигрывают, они становятсясноской в истории науки. В любом случае, впоследствии продолжается нормальнаянаука.
Эта точка зрения Куна относительнонаучного процесса кажется естественной многим людям. На первый взгляд, онаобъясняет повторяющиеся резкие перемены, которые наука навязывает современномумышлению, на языке повседневных человеческих качеств и импульсов, знакомых всемнам: укоренившихся предрассудков и предубеждений, нежелания видеть свидетельствсвоих ошибок, подавления несогласия законными интересами, желания спокойнойжизни и т. д. И в оппозиции всему этому: непокорность молодости, поискиновизны, радость нарушения запретов и борьба за власть. В идеях Куна привлекает ещеодно: он ставит ученых на место. Они больше не могут объявлять себяблагороднымиискателями истины, использующими рациональные методы гипотезы, критики иэкспериментальной проверки для решения задач и создания самых лучших объясненийв мире. Кун открывает, что ученые —всего лишь команды-соперники, которые играют в бесконечные игры за правоконтроля территории.
Идея самой парадигмы неисключительна. Мыдействительно наблюдаем и понимаем мир с помощью набора теорий, который исоставляет парадигму.Но Кун ошибается, считая, что приверженность парадигме мешает человеку видетьдостоинства другой парадигмы, или препятствует смене парадигм, или на самомделе мешает человеку понять две парадигмы одновременно. (Для обсуждения более широкихпоследствий этой ошибки см. The Myth of theFramework21 Поппера). Вероятно, всегда существует опасность того, что мыможем недооценить илиполностью упустить объяснительную способность новой фундаментальной теории, оценивая еена концептуальной основе старой теории. Но это всего лишь опасность, и ее можноизбежать при достаточной внимательности и интеллектуальной целостности.
Также истинно и то, что люди, включаяученых, и особенно те, кто занимает важное положение, действительно стремятсяпридерживатьсяобщепринятого образа действий, и могут с подозрением отнестись к новым идеям,поскольку весьма удобно чувствуют себя со старыми. Никто не может заявить, чтовсе ученые в равной степени скрупулезно рациональны в своих суждениях об идеях.Неоправданная лояльность по отношению к парадигмам действительно зачастуюявляется причинойпротиворечий в науке, как и везде. Но если рассмотреть теорию Куна как описаниеили анализ научного процесса, мы увидим ее роковую ошибку. Эта теория объясняетпоследовательный переход отодной парадигмы к другой на основе социологии или психологии, предварительно неостанавливаясь на объективных достоинствах конкурирующих объяснений. Тем не менее, покачеловек не поймет науку как поиск объяснений, тот факт, что она находитпоследовательные объяснения, каждое следующее из которых объективно лучшепредыдущего, останется необъяснимым.
Следовательно, Кун вынужден решительноотрицать, что следующие друг за другом научные объяснения объективносовершенствовались,или что это усовершенствование возможно, хотя бы в принципе:
... есть [этап], который хотели быпринять многие философы науки и который я отказываюсь принимать. Они хотятсравнивать теории как представления природы, как утверждения о том, что действительносуществует. Принимая, что ни одна теория из исторической пары не являетсяистинной, они, тем не менее, ищут смысл, в котором последняя теория являетсялучшим приближением к истине. Я считаю, что ничего подобного найти нетвозможности.(Лакатос и Масгрейв (ред.), Criticism and the Growthof Knowledge22 стр. 265)
Pages: | 1 | ... | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | ... | 58 | Книги по разным темам