Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 |   ...   | 58 |

Нечто подобное этому же странному явлениюпроизошло и в трех других теориях, которые обеспечивают основные нитиобъяснения структуры реальности: в теориях вычисления, эволюции и познания. Вовсех случаях общепринятая ныне теория не сумела стать новой па­радигмой, несмотря на то, что онаопределенно вытеснила своего пред­шественника и других конкурентов в том смысле, что ее регулярноприменяют на практике. То есть, те, кто работает в этой области, не принимаютее как фундаментальное объяснение реальности.

Принцип Тьюринга, к примеру, вряд ликогда-либо всерьез под­вергался сомнению как практическая истина, по крайней мере, в егослабых формах (например, что универсальный компьютер мог бы пе­редать любую физически возможнуюсреду). Критика Роджера Пенроуза — редкое исключение, поскольку он понимает, что противоречиепринципу Тьюринга связано с предложением радикально новых теорий как в физике,так и в эпистемологии, а также некоторых интересных новых допущений в биологии.Ни Пенроуз, ни кто-либо другой пока не предложили хоть сколь-нибудьжизнеспособного конкурента принципу Тьюринга, поэтому последний остаетсяобщепринятой теорией вычис­ления. Тем не менее, высказывание о том, что искусственный интел­лект в принципе возможен, логичноследующее из этой общепринятой теории, ни в коем случае не принимают как нечтосамо собой разуме­ющееся. (Искусственный интеллект — это компьютерная программа,которая обладает свойствами человеческого разума, включая ум, созна­ние, свободную волю и эмоции, ноработает на аппаратном обеспече­нии, отличном от человеческого мозга). Возможность искусственногоинтеллекта ожесточенно оспаривают выдающиеся философы (включая, увы, иПоппера), ученые и математики и, по крайней мере, один вы­дающийся ученый, которыйзанимается вычислительной техникой. Но, видимо, мало кто из этих оппонентовпонимает, что противоречит при­знанному фундаментальному принципу фундаментальной дисциплины. Онине предлагают альтернативных основ для этой дисциплины, как это делает Пенроуз.Это все равно, что отрицать возможность нашего пу­тешествия на Марс, не замечая, чтонаши лучшие теории инженерного дела и физики утверждают обратное. Такимобразом, они нарушают основной принцип рациональности, который состоит в том,что не сле­дует слегкостью отказываться от хороших объяснений.

Но не только оппоненты искусственногоинтеллекта не сумели включить принцип Тьюринга в свою парадигму. Мало ктовообще сде­лал это. Обэтом свидетельствует тот факт, что прошло четыре десяти­летия после того, как былпредложен этот принцип, прежде чем начали исследовать его следствия для физики,и еще одно десятилетие, прежде чем открыли квантовое вычисление. Люди принималии использовали этот принцип на практике в рамках вычислительной техники, но егоне рассматривали как неотъемлемую часть всего мировоззрения.

Эпистемология Поппера во всех практическихсмыслах стала об­щепринятой теорией природы и роста научного знания. Когда в любойобласти доходит до принятия правил экспериментов, как научного сви­детельства, теоретиками из этойобласти, или уважаемыми научны­ми журналами для публикации, или врачами для выбора междукон­курирующимиметодами лечения, современные пароли подобны тем, которые предлагал Поппер:экспериментальная проверка, критика, те­оретическое объяснение ипризнание, что эксперименты подвержены ошибкам. По распространенным оценкамнауки, научные теории пред­ставляют скорее как дерзкие гипотезы, чем как выводы, сделанные изнакопленной информации, и разницу между наукой и (скажем) астро­логией правильно объясняют скореена основе проверяемости, чем сте­пени подтверждения. В школьных лабораториях создание и проверкагипотез — основнаяцель. От учеников уже не ожидают, что они научатся с помощью эксперимента,как это было в то время, когда учился я и мои современники — то есть, нам давали какое-нибудьустройство говорили, что с ним делать, но не излагали теорию, которую должныбыли подтвердить результаты эксперимента. Предполагалось, что мы выведемее.

Даже являясь в этом смысле общепринятойтеорией, эпистемология Поппера формирует часть мировоззрения очень немногихлюдей. Популярность теории Куна о последовательности парадигм — одна из иллюстраций этого. Еслиговорить серьезно, очень немногие филосо­фы соглашаются с заявлениемПоппера о том, что задачи индукции больше не существует, потому что вдействительности мы ни получа­ем, ни доказываем теории из наблюдений, а вместо этого используемобъяснительные гипотезы и опровержения. Дело не в том, что многие философы— индуктивисты, иличто они не согласны с описанием и предписанием научного метода Поппером, иливерят, что научные те­ории действительно ненадежны из-за их статуса гипотез. Дело в том,что они не принимают объяснение Поппером того, как все это работает. И снова здесь слышенотголосок истории Эверетта. Мнение большинст­ва заключается в том, чтосуществует фундаментальная философская проблема, связанная с методологиейПоппера, даже несмотря на то, что наука (везде, где она преуспела) всегдаследовала этой методологии. Еретическое новшество Поппера принимает формузаявления, что эта методология всегда была обоснованной.

Теория эволюции Дарвина также являетсяобщепринятой теорией в своей области в том смысле, что никто всерьез несомневается, что эволюция через естественный отбор, действующий на популяции сбес­порядочнымивариациями, — этолпроисхождение видов и, в общем, биологической адаптации. Ни один серьезныйбиолог или философ не приписывает происхождение видов божественному созданиюили эво­люции Ламарка.(Ламаркизм, эволюционная теория, которую вытеснил Дарвинизм, был аналогоминдуктивизма. Эта теория приписывала био­логические адаптации наследованиюхарактеристик, к которым орга­низм стремился и которые он приобрел за всю свою жизнь). Однако,как и в случае с тремя другими основными нитями, многочисленны и широкораспространены возражения чистому Дарвинизму какобъясне­нию явлений в биосфере. Один классвозражений сосредоточивается на вопросе, было ли в истории биосферы достаточновремени для разви­тиятакой колоссальной сложности путем только естественного отбора.

Для подтверждения подобных возражений небыло выдвинуто ни одной жизнеспособной конкурирующей теории, кроме, вероятно,одной идеи (последними защитниками которой были астрономы Фред Хойл и ЧандраВикремасингхе) о том, что сложные молекулы, на которых основана жизнь,зародились в открытом космосе. Однако цель таких возраже­ний не столько в том, чтобыпротиворечить модели Дарвина, сколько заявить, что нечто фундаментальноеостается необъясненным в отно­шении того, как появились адаптации, наблюдаемые нами вбиосфере.

Дарвинизм также критиковали за егоцикличность, потому что он говорит о выживании сильнейших как об объяснении,в то время как сильнейших он определяет, обращаясь к прошлому, как тех, ктовы­жил. Существует иальтернатива: на языке независимого определения пригодности идее о том, чтоэволюция благоприятствует сильней­шим, кажется, противоречат факты. Например, наиболееинтуитив­нымопределением биологической пригодности было бы пригодность вида для выживанияв определенной нише в том смысле, что тигра можно было бы счесть оптимальноймашиной для занятия именно той экологической ниши, которую занимают тигры.Стандартные примеры, которые противоречат выживанию сильнейших, — это адаптации, та­кие, как хвост павлина, которые,на первый взгляд, делают организм гораздо менее пригодным для проживания в егонише. Подобные возра­жения вроде бы подрывают способность теории Дарвина достичьсво­ей первоначальнойцели: объяснить, каким образом могли появиться видимые модели (т.е.адаптации) живых организмов через действие слепых законов физики над неживойматерией без вмешательства це­леустремленного Творца.

Новшество Ричарда Доукинса, изложенное вего книгах The Selfish Gen23 иThe Blind Watchmaker24.тем не менее, опять является заявлени­ем истинности общепринятой теории.Он считает, что ни одно из насто­ящих возражений неприукрашенной модели Дарвина при болеевнима­тельном изучениине является хоть сколь-нибудь существенным. Дру­гими словами, Доукинс заявляет,что теория эволюции Дарвина обес­печивает полное объяснение происхождения биологических адаптации.Доукинс развил теорию Дарвина в ее современной форме как теорию репликаторов.Репликатор, который лучше других реплицируется в дан­ной среде, в конце концов,вытеснит все остальные варианты самого себя, потому что, по определению, ониреплицируются хуже. Выжива­ет вариант не сильнейшего вида (Дарвин это осознавал неполностью), а сильнейшего гена. Одно из следствий этого заключается в том, что иногда ген можетвытеснить гены варианта (например, гены менее гро­моздких хвостов у павлинов)средствами (например, полового отбора), которые не обязательно продвигают благодля всего вида или его от­дельной особи. Но вся эволюция продвигает благо (т.е.репликацию) генов, реплицирующих наилучшим образом, — отсюда и пошел терминлэгоистичный ген. Доукинс объясняет все возражения и показывает, что теорияДарвина при правильной интерпретации не имеет ни одно­го из мнимых недостатков идействительно объясняет происхождение адаптации.

Именно версия дарвинизма Доукинса сталаобщепринятой теорией эволюции в практическом смысле. Однако она по-прежнему неявляет­ся общепринятойпарадигмой. Многих биологови философов до сих пор не покидает ощущение, что в этом объяснении естьогромный пробел. Например, в том же смысле, в каком теория научных революцийКу­на оспариваеткартину науки Поппера, соответствующая эволюционная теория оспаривает картинуэволюции Доукинса. Это теория периодичес­ки нарушаемогоравновесия, которая гласит, что эволюция происходиткраткими периодами бурного развития, которые разделяют длитель­ные периоды равновесия. Эта теориядаже может быть фактически ис­тинной. В действительности она противоречит теории лэгоистичногогена не больше, чем эпистемологии Поппера противоречит высказы­вание о том, что концептуальныереволюции не происходят ежедневно или что ученые часто противостоятфундаментальным новшествам. Но как и в случае с теорией Куна, способпредставления теории периоди­чески нарушаемого равновесия и других вариантов сценариевэволю­ции как решающихнекоторую проблему, которую вроде бы пропустила предыдущая теория эволюции,открывает степень, в которой нам еще предстоит усвоить объяснительную силутеории Доукинса.

Для всех четырех нитей имелось оченьнеудачное следствие опро­вержения общепринятой теории, как объяснения, хотя серьезныхкон­курирующихобъяснений не предлагалось. Так получилось, что защит­ники общепринятых теорий— Поппер, Тьюринг,Эверетт, Доукинс и их сторонники - обнаружили, что непрерывно защищаются отуста­ревших теорий.Спор между Поппером и большинством его критиков (как я уже отметил в главах 3 и7), главным образом заключался в за­даче индукции. Тьюринг провел последние годы своей жизни, по сутизащищая, высказывание о том, что человеческим мозгом управляют несверхъестественные силы. Эверетт прекратил научное исследова­ние, перестав продвигаться вперед,и в течение нескольких лет теорию мультиверса почти в одиночку защищал БрайсДеВитт, пока в 1970-х годах прогресс в квантовой космологии не вынудил ученыхиз этой области принять ее для практического использования. Однакопроти­вники теориимультиверса как объясненияредко выдвигали конку­рирующие объяснения. (Теория Дэвида Бома, о которой я упоминал вглаве 4, —исключение). Вместо этого, как однажды заметил космо­лог Деннис Скьяма: Когда делодоходит до интерпретации квантовой механики, нормы аргумента внезапно падают донуля. Защитники те­ории мультиверса обычно сталкиваются с тоскливым, вызывающим, нобессвязным призывом к Копенгагенской интерпретации — в кото­рую, однако, вряд ли кто-то веритдо сих пор. И наконец, Доукинс каким-то образом стал публичным защитникомнаучной рациональнос­ти именно от креационизма, а в более общем смысле, от донаучного мировоззрения, которое современ Галилео уже устарело. Самое угне­тающее во всем этом – то, что пока защитники нашихлучших теорий о структуре реальности вынуждены расточать свою умственнуюэнер­гию на тщетноеопровержение и переопровержение теорий, ложность которых известна уже давно,состояние нашего самого глубокого зна­ния не может улучшиться. КакТьюринг, так и Эверетт легко могли бы обнаружить квантовую теорию вычисления.Поппер мог бы разра­ботать теорию научного объяснения. (Если честно, я долженпризнать, что он действительно понял и разработал некоторые связи междусво­ей эпистемологиейи теорией эволюции). Доукинс мог бы, например, продвигать свою собственнуютеорию эволюции реплицирующих идей (мимов).

Единая теория структуры реальности,которая и является темой этой книги, на самом прямом уровне, — это просто комбинацияче­тырех общепринятыхфундаментальных теорий о соответствующих им областях. В этом смысле даннаятеория тоже является лобщепринятой теорией этих четырех областей,рассмотренных как единое целое. До­статочно широко признаны даже некоторые из связей между этимичетырьмя нитями. Значит, и моя идея также принимает форму: Все-такиобщепринятая теория истинна! Я не только защищаю серьезное отношение к каждойиз фундаментальных теорий как к объяснению ее собственного содержания, яутверждаю, что все вместе они обеспечи­вают новый уровень объясненияединой структуры реальности.

Pages:     | 1 |   ...   | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 |   ...   | 58 |    Книги по разным темам