Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 |   ...   | 48 |

Известно, что подход со стороны одних толькопсихических воспоминаний решает эту задачу в чрезвычайно неполной степени. Прирассмотрении изменений, наступивших у пациента после многих лет лечения, можнопонять, что такой подход не стоит затраченных времени и энергии. В случаях,когда удается подойти непосредственно к проблеме связанности вегетативнойсексуальной энергии, аффект порождается прежде, чем наступает понимание того, окаком, собственно, аффекте идет речь. К этому добавляется и дополнительное,автоматическое, без каких-либо усилий появление вспоминания, сначалапородившего аффект (как, например, в нашем случае было с воспоминанием о брате,которого предпочитала мать). Любое указание на этот факт не будет достаточнонастойчивым. Он столь важен, сколь же и типичен. Не воспоминание приопределенных условиях влечет за собой аффект, а концентрация вегетативноговозбуждения и его прорыв воспроизводят воспоминание. Фрейд постоянноподчеркивал, что при анализе приходится иметь дело только с производнымиподсознательного, что подсознательное ведет себя как вещь в себе, то естьявляется на деле непостижимым.

Это утверждение было правильным, но неабсолютным. Мы должны прибавить к нему, что с помощью практиковавшихся тогдаметодов подсознательное можно было исследовать только в его производных, а непостигать в его собственном образе. Сегодня нам удается с помощью прямогодоступа к тому, что связывает вегетативную энергию, постичь подсознательное нев его производных, а в его реальности. Наш пациент черпал ненависть к брату неиз расплывчатых, мало отягощенных аффектами представлений о ненависти к своемубрату, но вел себя так, как должен был бы вести себя в тогдашней ситуации, еслибы ненависти к брату не противостоял страх перед потерей материнской любви.Более того, мы знаем, что существуют детские переживания, которые так никогда ине стали осознанными. Из последующего анализа нашего пациента следует, что хотяон и осознавал зависть к брату на интеллектуальном уровне, но никогда неосознавал степени и интенсивности мобилизованной им ярости. Теперь мы знаем,что действие психического переживания определяется не содержанием переживания,а степенью вегетативной энергии, мобилизуемой этим переживанием. Например, приневрозе навязчивых состояний осознаются дажекровосмесительные желания, но если они потеряли аффективное содержание, то естьони фактически неосознанны, так как их осознание удается лишь наинтеллектуальном уровне. На деле это означает, что ликвидация вытесненияне удалась. Чтобыпроиллюстрировать сказанное, обратимся к дальнейшим событиям в процесселечения, о котором идет речь.

Чем интенсивнее становились действия лицевыхмышц, тем шире распространялось телесное возбуждение, исходившее от груди иживота, все еще в условиях полной блокады психического осмысления. Попрошествии нескольких недель пациент сообщил, что он во время конвульсий груди,особенно же при их прекращении, чувствовал течение в направлении подчревнойобласти. В эти дни он уходил от своей жены с намерением встретиться с другойженщиной, но союз, к которому он стремился, не складывался, причем больнойвовсе не замечал этого. Только когда я обратил его внимание на данноеобстоятельство, он попытался заинтересоваться им после нескольких безобиднозвучавших объяснений. Можно было ясно видеть, что он подчинен внутреннейблокаде, которая не позволяла действительно аффективно подойти и к устройствуличной жизни. Так как для анализа характера непривычно обсуждать сколь угодноактуальные темы, если больной сам с полной аффек-тивностью не приходит к ихобсуждению, я отложил дело и продолжал следовать линии, которую предписываломне распространение действия лицевых мышц.

Итак, тоническая судорога мускулатуры, ставшейжесткой, как доска, распространялась на грудь и надчревную область. Делообстояло так, будто при приступах пациента против его воли поднимала с опорынекая внутренняя сила и держала в таком положении. Наблюдалось невероятноенапряжение брюшной стенки и грудной мускулатуры. Прошло довольно много времени,пока я понял, почему не было дальнейшего распространения вниз. Я ожидал, чтотеперь вегетативное возбуждение перейдет с живота на таз, но этого непроизошло. Наступили бурные клонические судороги ножной мускулатуры и оченьсильно возрос коленный рефлекс. К моему крайнему удивлению, пациент сообщил,что он воспринимает судороги ножной мускулатуры как нечто чрезвычайно приятное.При этом я непроизвольно подумал о клонических спазмах у эпилептиков и увидел,что подтверждается моя точка зрения, в соответствии с которой приэпилептических и эпилептиформных мышечных сокращениях речь идет об освобожденииот страха, а оно может восприниматься только как нечто приятное (восприниматьсяс удовольствием).

На протяжении лечения моего больного бывалипериоды, когда я не был вполне уверен, не имею ли дело с настоящей эпилепсией.По меньшей мере внешне приступы, начинавшиеся тонически и иногда разрешавшиесяклоническими явлениями, имели очень мало отличий от эпилептических припадков.

Яподчеркиваю, что на этой стадии после примерно трех месяцев лечения былимобилизованы мускулатура головы, груди и надчревной области, равно как и ножнаямускулатура, в особенности коленная и бедренная. Подчревная область и таз былии оставались неподвижными. Неизменным сохранялось расщепление между мышечнымидействиями и их восприятием со стороны Я. Пациент знал о приступе. Он могпонять его значение, но не чувствовал аффекта во время приступа. Главныйвопрос, как и раньше, гласил: что же происходит между приступом и аффектомСтановилось все яснее, что пациент защищался от восприятия целого во всех егодеталях. Мы оба знали, что его Я было оченьосторожным. Осторожность выражалась не только в егопсихической позиции. Она выражалась не только в том, что он в своей любезностии приспособлении к требованиям, выдвигавшимся в процессе труда, всегда доходиллишь до определенной границы и отвергал те или иные требования, если онипереходили определенный предел. Эта лосторожность содержалась и в его мышечнойактивности, будучи, так сказать, дважды закрепленной. Сам пациент описывал ипонимал свое состояние, представляя себя мальчиком, которого преследуетмужчина, желая его избить. При этом он пытался увернуться, испуганно смотрелназад и втягивал ягодицы, чтобы преследователь не добрался до них. На обычноманалитическом языке после такого описания сказали бы: за избиением, конечно,скрывается страх перед гомосексуальным покушением. И действительно, пациент напротяжении года подвергался анализу с помощью толкования симптомов, в ходекоторого постоянно делался вывод о его пассивном гомосексуализме. Само посебе это было правильно, но с точки зрения сегодняшних знаний аналитикуследовало сказать себе, что такое толкование не имело смысла. Ведь мы видим,что в пациенте до сих пор действительно противоречило аффективному постижениюэтого факта — егоосторожность и мышечная связанность энергии, далеко еще неослабленная.

Я начал воздействовать на осторожностьбольного не с психической стороны, как поступал обычно в процессе анализахарактера, а с телесной. Например, я вновь и вновь демонстрировал ему, что хотяон и выражал свою ярость в мышечных действиях, но никогда не продолжал их,никогда не дал на деле со всей силой опуститься сжатому и поднятому кулаку.Несколько раз оказывалось, что в тот момент, когда он хотел грохнуть кулаком покушетке, ярость исчезала. Теперь я сконцентрировал работу на том, что тормозилоосуществление мышечного действия, все время руководствуясь сознанием того, чтоименно в осторожности и выражалось торможение. После нескольких часовинтенсивной работы над ситуацией отпора мышечным действиям пациенту внезапновспомнился эпизод, произошедший с ним на 5-м году жизни. Маленьким мальчиком онжил на скалистом берегу, круто обрывавшемся в море. Он был очень живым ребенкоми раскладывал на берегу костер, с которым играл так самозабвенно, что рисковалсвалиться в воду. Мать появилась в дверях дома, находившегося на расстояниинескольких метров, увидела, что делал сын, испугалась и попыталась увести егосо скал. Она знала о двигательной активности сына, и это ее пугало. Матьприманивала сына к себе дружескими словами и обещаниями сладостей, а когда онпоследовал за ней, то был жестоко избит. Это переживание произвело на негобольшое впечатление, но теперь он понял его связь со своей оборонительнойпозицией по отношению к женщинам и осторожностью, которую проявлял в процесселечения. Но тем самым проблема еще не была решена. Осторожностьсохранилась.

Однажды в промежутке между двумя приступамипациент, страстный любитель ловли форелей, с юмором и очень выразительноописывал удовольствие, которое доставляло это занятие. Он воспроизводилсоответствующие движения, описывал, как видят форель, как забрасывают удочку, ипри этом его лицо приобрело невероятно жадное, почти садистское выражение. Язаметил, что, хотя больной очень точно описывал весь процесс, он опустил однудеталь — момент,когда рыба заглатывает наживку. Я понял связь, о которой шла речь, но увидел,что рассказчик не обратил внимания на этот момент. При использовании обычнойаналитической техники ему сказали бы об этой связи или поощрили бы на сесамостоятельное постижение. Но я был заинтересован в том, чтобы понять причинуотсутствия описания последнего этапа рыбной ловли. Прошло примерно четыренедели до тех пор, пока не случилось следующее: сокращения тела все болееначали терять свой судорожный тонический характер. Меньше стал и клонус, иначали проявляться странные сокращения живота.Они были не новы для меня, так как я видел их и умногих других пациентов, но не в той связи, которая сейчас раскрылась передомной.

Верхняя часть туловища, сокращаясь, двигаласьвперед, середина живота оставалась спокойной, а нижняя часть туловища,сокращаясь, двигалась в направлении, противоположном направлению движенияверхней. Во время таких приступов пациент наполовину выпрямлялся, тогда какнижняя часть туловища двигалась кверху. Все происходившее представляло собойединое, органическое движение. Были часы, когда такое движение совершалось непрерывно.Чередуясь с этими сокращениями всего тела, в теле, особенно в ногах и животе,наступали ощущения течения, которые он воспринимал как приятные. Положениерта и лица изменялось мало. Во время одного из приступов лицо пациентаприобрело совершенно рыбье выражение. Он сказал, не дожидаясь приглашения, ипрежде, чем я успел обратить его внимание на это; Я чувствую себя какпростейшее, а потом: Я чувствую себя как рыба. Так что же произошло Пациентсвоими телодвижениями изображал бьющуюся, очевидно пойманную, рыбу, не имея ипонятия об этом, не установив связи с помощью ассоциаций. На аналитическомязыке сказали бы: он играл пойманную рыбу. Наличествовали все признаки,позволявшие говорить об этом. Перекошенные и застывшие губы были судорожновытянуты вперед. Тело вздрагивало от плеч до ног. Спина была жесткой, какдоска. Не вполне понятно было на этой фазе положение рук, которые пациент приконвульсиях на протяжении определенного времени простирал вперед, как быобнимая кого-то. Теперь я не помню, обратил ли его внимание на связь с историейо форели или он сам осознал эту связь (что в данном контексте не так уж иважно), но он непосредственно чувствовал ее и нимало не сомневался в том, что он сам был какловцом форели, так и этой форелью.

Конечно, все это имело непосредственноеотношение к разочарованию в матери. В детстве она с определенного моментаоставляла его без внимания, плохо обращалась, часто била. Нередко случалось,что мой будущий пациент ожидал от матери чего-то очень хорошего, а происходилонечто прямо противоположное. Теперь стала понятна его осторожность. Он никомуне верил, он не хотел быть пойманным. Вот какова была глубочайшая причина егоповерхностности, его страха перед преданностью делу, перед взятием на себяделовых обязательств и т. д. Когда мы проработали эту связь, сущность больногоизменилась поразительным образом. Его поверхностность исчезла, он сталсерьезен. Серьезность проявилась внезапно во время одного сеанса. Пациентсказал буквально следующее: Я ничего не понимаю, все стало вдруг такимсмертельно серьезным. Это не было, к примеру, воспоминанием о серьезнойэмоциональной позиции, занятой когда-то в детстве, — он действительно изменился отповерхностности к серьезности. Стало ясно, что его болезненное отношение кженщинам, то есть страх соединиться с женщиной, проявить преданность ей,был связан со страхом, ставшим элементом егопсихической структуры и коренившимся в характере.Женщины усиленно искали расположения этого мужчины, чем он пользовался наудивление редко.

С этого момента быстро и заметно усилилисьтелесные импульсы течения сначала в животе, потом в ногах и верхней частитела. Он описывал ощущения не просто как течение, а как нечто сладострастное,лсладкое. Такое случалось особенно в тех случаях, когда сильные и быстрыесокращения живота следовали друг за другом.

Здесь надо задержаться на некоторое время,чтобы обрести ясность относительно ситуации, в которой находилсяпациент.

Сокращения живота представляли собой не чтоиное, как выражение снятия тонического напряжения мускулатуры брюшной стенки.Все действие в целом имело рефлекторный характер. При легком ударе по брюшнойстенке сразу же начинались сокращения. После нескольких сокращений брюшнаястенка была мягкой и глубоко вдавливалась, до этого она была жестко напряженнойи характеризовалась явлением, которое я хотел бы назвать брюшной защитой, пока еще не вкладывая вэто понятие четкого смысла. Оно констатируется у всех людей, страдающихневрозами, когда больных просят сделать глубокий вдох и при этом брюшная стенкаслегка вдавливается у отверстия обеих реберных дуг на расстоянии 3 см нижеконца грудного хряща. При этом ощущается жесткое сопротивление внутри живота,или же больные говорят о боли наподобие той, которую вызывает давление наяичко. Взгляд на положение кишечника и солнечного сплетения вегетативнойнервной системы показывает нам в связи с явлениями, которые еще предстоитназвать, что напряжение живота имеет функцию окружения солнечного сплетения.Возникает давление, действующее с брюшной стенки насолнечное сплетение. Ту же функцию выполняетнапряженная и опустившаяся диафрагма. Типичен и этот симптом. У всех безисключения невротиков можно обнаружить тоническую контрактуру диафрагмы.Она выражается в способности пациента дышатьтолько плоско и прерывисто. При выдохе диафрагма поднимается, изменяется давление на органы,лежащие под ней, в том числе и на солнечное сплетение. С расслаблениемдиафрагмы и мускулатуры брюшной стенки связано, очевидно, новое освобождениевегетативного сплетения от давления, обременяющего его. Это выражается ввозникновении ощущения, подобного испытываемому при качке, подъеме на лифте илипадении на надчревную область.

Pages:     | 1 |   ...   | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 |   ...   | 48 |    Книги по разным темам