Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 |   ...   | 32 | И никаких диалогов, никакого ЭросаЕ война всех против всехотносится к самой природе общества, для которой характерны обнаженный иозлобленный инстинкт жизни и коренные противоречия как в отношениях одногочеловека к другому, так и в отношении к самому себе: то, что большинство людейназывают миром, есть только имя, на деле же от природы (выделено автором) существуетвечная непримиримая война между всеми государствамиЕ Все находятся в войне совсеми как в общественной, так и в частной жизни, и каждый (находится в войне) ссамим собой (Платон, Законы, I, 626а-с). Этот ход событий и необъяснимость злаприводят Платона к идее того, что есть не только добрая Мировая Душа, но идругая, злая (X, 897с). Не только Бог управляет миром, ла вместе с Богомслучайность и благовремение правят всеми человеческими делами. Впрочем, воизбежании резкости надо уступить и сказать, что за ними следует и нечто третье,именно искусство (IV, 709d). Но это уже иное искусство: Каждый человек,взрослый или ребенок, свободный или раб, мужчина или женщина — словом все целиком государстводолжны беспрестанно петь самому себе очаровывающие песни, чтобы поющиеиспытывали наслаждение и ненасытную какую-то страсть к песнопениям (II 665с);Епусть всякий мужчина и всякая женщина проводит свою жизнь, играя впрекраснейшие игрыЕ Надо жить играя. Что же это за игра Жертвоприношения,песнопения, пляски, цель которых — снискать себе милость богов, а врагов отразить и победить вбитвах (VII, 803). А пока эта модель является идеальной, в обществе царятвсеобщая развращенность и тирания: тиранам нужна развращенность для того, чтобылегче было держать страну л в оковах деспотизма. Но и тирания выгодна длявсеобщего разврата, так как в условиях тирании важна только политическаяпокорность тирану. Так, логика столкновения идей с реальностью определилаэволюцию идей Платона. Постулируемый конечный идеал и легкая его достижимостьприводят в закрытию системы, следовательно, она, в этом своем закрытомкачестве выявляет неразрешимые внутри нее противоречия. Человеку трудно понять,почему боги дергают его не за те шнурочки и ниточки, почему вообще следуетхоть сколько-нибудь пребывать вне идеального состояния. Зачем Бог допустил змеярассказывать жене мифы, зачем поставил ангела с огненным мечом охранятьобратный путь в Едемский сад, почему Бог не хочет баловать человека как вечногоребенкаЕ

Идеалистическая философия, основанная насубъектоцентризме, веками исследовала причины вышеописанных процессов и выдаласвое заключение. Идеал — есть цель, и в этом качестве придает смысл жизни. Иметь смысл,прежде всего означает сопровождаться с мыслью или быть с мыслью, как этопоказывает этимологический состав слова смысл. Значит, прежде всего, этослово имеет отношение к речи и там оно обозначает пригодность того илииного слова или выражения для передачи мысли другому лицу. Здесьдва аспекта: 1) слово предназначено для передачи мысли; 2) оно действительнопригодно для выполнения этой роли. Следовательно, лесли у жизни естькакой-нибудь смысл, то он состоит в назначении и действительной пригодностижизни для осуществления такой цели, которая лежит вне жизни какого бы то нибыло человека, а верить в смысл жизни логически позволительно только в томслучае, если мы верим, что наша жизнь есть путь, ведущий нас к абсолютной цели,лежащий вне нашей жизни и осуществляемый посредством жизни (Введенский А.,1995, с.47). На обыденном языке это означает, что в этой жизни человеку ничегохорошего не светит, надо только трудиться и учиться, потому что этого хотятбоги, а так как гарантий продолжения жизни после смерти нет, то, может быть,вместе с Фаустом воскликнуть: Остановись, мгновенье, Ты — прекрасно! и насладитьсялпиковым переживанием

Итак, и объектоцентризм и субъектоцентризм внекоей перспективе, адресованной конкретному человеку смыкаются и предлагаютжизнь, полную усилий и борьбы, вечную погоню за ускользающим смыслом и целью,находящейся за пределами обыденного.

2.4. О структуре, логике и эстетикетекста. О вере и доверииЕ

Мифы и былины, речи пророков и анекдоты,философские научные теории в какой-то момент своей жизни принимают формутекстов. По определению С.Л.Рубинштейн текст — это речевое образование: Речь— это и речеваядеятельность и речевое образование (текст). Язык же — это та совокупность средств,которые речь при этом использует (Рубинштейн С., 1997–11, с.109). Мир третий содержиттакже художественные тексты, деловую корреспонденцию, высокую лирику иведомственные инструкции. Рассматриваемые как артефакты (как листы бумаги,покрытые в некоторых местах следами химических соединений; или как дискеты илиCD-ромы) тексты не раскрывают своей принадлежности. Только вооруженныйспециальными знаниями (а в последнее время еще и специальной аппаратурой,например, компьютером) субъект может заставить текст разговориться. Только впроцессе диалога текст — субъект, последний может высказывать свое мнение по поводупринадлежности текста, принять для себя его значение. Возьмем, например,приписываемый Лао Цзы текст Дао Де Цзин: является ли этот текст отпечаткоммифа или это поэтическое произведение, может ли он рассматриваться каклоткровение от Лао Цзы или это фантастический роман Даже с учетом попытокреконструкции исторического и культурного контекста однозначного ответа на этотвопрос нет. Возьмем более современного писателя Дж.Толкиена: российскиеиздатели публикуют его романы как фантастические, предназначенные для детейсреднего школьного возраста. Что же тогда побуждает тысячи достаточно взрослыхи солидных людей периодически устраивать специальные действа, в которых событиясказочные переживаются как религиозно-мистический ритуал В то же самое времясуществуют тексты, которые такого рода вопросов не вызывают и не допускаютвозможности неоднозначного истолкования (железнодорожноерасписание).

Вначале попытаемся выяснить, на какие вопросыи как отвечает текст, я для этого мы должны вернуться к Платону иАристотелю.

Аристотель, в очерке истории философии,составляющем первую книгу Метафизики определяет поле деятельности философов,противопоставляя эту деятельность деятельности поэтов. Ведь ли тот, кто любитмифы есть в некотором смысле философ, ибо миф создается на основеудивительного (982b 18f). Поэты обладают не свойственной другим людям высотойвидения, смотрят на мир в таких ракурсах и с таких позиций, откуда другие безпосторонней помощи не могут. Поэтому поэты, обладатели торжественного ивысокого стиля (Поэтика, 1458а 18b), воспитывают взгляд читателя, позволяявидеть нечто как нечто иное.Благодаря особой точке зрения и высокому стилю поэты обладают возможностьюименовать не имеющее именичерез перенос имени —метафору. Таковы, по Аристотелю, первые философы — поэты. Например вода у Фалесаэто едва ли только вода рек и морей. Фалес называет водой то, из чего и вочто — все. В данномслучае вода — этовременное определение того философского понятия, для которого еще нет своегособственного имени. Но искусству пользования метафорой научить нельзя, онаприсуще поэту милостью Божьей. А то, чему нельзя научить, не может существоватьв форме науки (επιστημη —эпистемы). Научить же можно только тому, что изложено на обыденном, низкомязыке (оппозиция обыденного = низкого, с одной стороны и торжественного =высокого — с другой).Обыденное употребление имен делает речь понятной в своей обыденности,содержание привычно усматривается, умозрение не напрягает взгляда. Уже Платон,в зрелые годы, и тем более автор силлогистики Аристотель понимали, наскольковажно владеть каноном предикации, ибо от этого зависит возможность правильногоумозаключения. Итак, на втором этапе философы должны заменить первые,поэтические, временные имена постоянными, философскими, основанными направильно (по определенным правилам) построенных высказываниях изкаталогизированных и схематизированных списков категорий. Аристотель вПоэтике приходит к выводу, что добиться высокой информативности можно толькоопираясь на избыточность. Невероятное открывается только через артикуляциювероятного (Эко, 1998, с.215).

Очевидно, и наиболее точно это показал всвоей Метафизике Хайдеггер, указав, что метафора возможна только в контекстеметафизики — то есть,для того, чтобы перенести какое-то имя, его необходимо сначала о-пределить, то есть в этом смыслеметафизика должна предшествовать поэтической метафоре. В рамках классическойлогики исключенного третьего этот конфликт неразрешим, а пока он неразрешим— невозможно новоепознание, выход за пределы обжитой логической ойкумены. Бытие как стихия мыслиприносится в жертву технической интерпретации мышления. Логика возникает вовремена софистики и Платона как санкция на такую интерпретацию. Люди подходят кмысли с негодной для нее меркой (Хайдеггер М., 1993, с.193). Разрешает этопротиворечие человек идущий, взыскующий истины, выходящий за пределы всехмыслимых ограничений, хорошо вооруженный и поэтическими и метафизическимиорудиями познания, чающий истинного Бытия.

Поэтическая стилистика характерна для раннейантичной философии, ранних или, наоборот, поздних этапов творчества отдельныхфилософов. Почти вся философия древнего Востока относится вслабоструктурированным, поэтическим текстам. Для китайских философов былообычным выражать свои мысли в форме афоризмов, апофегм, намёков, примеров. Даодэ цзин состоит из афоризмов, многие главы Чжуан-цзы полны намеков исравнений. По китайской традиции, изучение философии — это не профессия. Цель философии— дать возможностьчеловеку, как таковому, быть человеком, а не каким-то специалистом, а дляреализации этой цели человек должен рефлективно размышлять о жизни исистематически выражать свои мысли. В дихотомии лартикулированность(структурированность, метафизичность) — суггестивность (поэтичность,основанная на намеках и недосказанности) китайская философия, как и поэзия,живопись исходят из максимы количество слов ограничено, но выражаемые мысли— безграничны. Вглаве 26 книги Чжуан-цзы сказано: Вершей пользуются при ловле рыбы. Поймаврыбу, забывают о верше. Ловушкой пользуются при ловле зайца. Поймав зайца,забывают о ловушке. Словами пользуются для выражения смысла. Постигнув смысл,забывают о словах. Где бы найти мне забывшего про слова человека, чтобы с нимпоговорить! (цит. по Фэн-Ю-Лань, 1998, с.33). Поэтическим стилем написанымногие религиозные произведения относящиеся к авраамическим религиям. БлаженныйАвгустин писал: И если кто увидит в этих словах и третий смысл, и четвертый, иеще какой-то, только бы истинный, почему не поверить, что все их имел в видуМоисей, который единый Бог дал составить священные книги так, чтобы множестволюдей увидело в них истину в разном облике Что касается меня, то смелопровозглашаю из глубины сердца: если бы я писал книгу высшей непреложности, тоя предпочел бы написать ее так, чтобы каждый нашел в моих словах отзвук тойистины, которая ему доступна, я не вложил бы в них единой отчетливой мысли,исключающей все остальные (Августин, 1997, с.258).

Наука, в качестве эпистемологии, началавыделять свой язык и отделять его от поэтического намеренно, исходя изинтересов трансляции знаний. Наиболее остро этот момент сформулировал М.Вебер.В статье Наука как призвание и профессия он пишет, что наука жертвует веройради рациональности, так же, как религия жертвует интеллектом ради откровения.Актами высокого самоотречения науки и религия дают возможность существованиясамостоятельно и в полную меру. Европейский учитель — не восточный мудрецЕ Пророку идемагогу не место на кафедре в учебной аудитории. Пророку сказано: Иди наулицу и говори открыто (Вебер М., 1990, с.722). Главное что должен донестипедагог до своих слушателей о смысле их занятий — это то, что в стенах аудиториине имеет значения никакая добродетель, кроме одной: простой интеллектуальнойчестности. Честный стоицизм открывает тот основной факт, что его судьба— жить в богочуждую,лишенную пророка эпоху. Кто не может мужественно вынести этой судьбы эпохи,тому надо сказать: пусть лучше он молча, без публичной рекламы, которую обычносоздают ренегаты, а тихо и просто вернется в широко и милостиво открытыеобъятия древних церквей (там же, с.734).

В то же самое время несомненно, что и миф, исказка, и математическая теория, и музыкальные произведения, и бред параноика ироманы — объединяетодна черта. Всё это —продукты, артефакты сознания и мышления человека. И психология может и должнаисследовать сознание и мышление через его продукты. Поэтому стилистикапсихологического исследования ограничивается только целью и задачамиисследования, а не формальными схемами атрибуции. Наука — это прежде всего сознательноцеленаправленное исследование действительности, с ярко выраженной рефлексией оспособах обоснования полученного знания. История самой науки показывает, что еецель определяла и метод и полученные результаты.

Историк античной науки И.Д.Рожанский писал:В странах Ближнего Востока математические, медицинские и иные знания носилиприкладной характер и служили только практическим целям. Греческая наука смомента ее зарождения была наукой теоретической: ее целью было отысканиеистины (цит. по Купцов В., 1996, с.45). В китайском же языке отсутствуетпонятие закон природы (Х.Норторп), место категории листина занимаеткатегория лценность (Е.Завадская), а отсутствие предиката лесть принципиальнозатрудняет для жителя Китая восприятие европейской мысли.

К этому моменту мы установили, что знаниеимеет свои истоки в переживании; в своем, знания, бытии, оно принимает разныеформы (миф, религия, философская система, теория, произведения искусства), но вкакой-то момент, как правило, принимает форму текста. В этой текстуальной формеоно может быть более или менее поэтичным, метафизичным, нарративным, причудливосочетать в себе элементы Хаоса и Космоса, завораживать ритмом, очаровыватьформой или удручать сухостью и избыточной описательностью. Все это многообразиесоздается во имя одной, главной цели — трансляции знания. Во имятрансляции знания пророки говорят притчами, физики и математики пишут романы.Тот, кому недоступно и неприменимо знание в одной форме, может получить егочерез другую. Монологи Гамлета для определенного адресанта знания могут бытьболее содержательными, чем десятки философских трактатов. Теперь необходиморассмотреть феномен восприятия знания.

Pages:     | 1 |   ...   | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 |   ...   | 32 |    Книги по разным темам