Хотя институт самодержавия на Руси сложился через несколько столетий после принятия христианства в восточном варианте, особенности русской культуры, православной церкви и национальных традиций изначально создавали потенциальные возможности для его укоренения в социокультурном пространстве Руси.

Фактически на века вперед самодержавие (и в византийском, и в русском вариантах) выступает как социокультурная форма существования восточного христианства (будущего православия). Православие же предстает как внутреннее оправдание культа светской власти нравственно-религиозным идеалом, как наполнение социально-политической формы организации общества духовно-культурным содержанием — идеологическим, этико-философским, эстетическим и собственно религиозным. Эта культурно-историческая традиция в дальнейшем проступает не только в формуле «Москвы — Третьего Рима» (принадлежащей старцу Филофею — из его послания Василию III, между 1515 — 1521), не только в обоснованиях идеала «просвещенной монархии» XVIII века или в знаменитом «триединстве» николаевского министра просвещения графа С.С.Уварова «самодержавие — православие — народность» в XIX веке, — эта традиция сказывается, уже в XX веке, и в мифологизации личности и деятельности Ленина, и в чисто религиозном «культе личности» И.Сталина, и в пародийном нагнетании официально-декларативного и декоративного «культа» Л.Брежнева.