Митрополита Филарета Матери-Церкви на различных поприщах архипастырской деятельности. Особытиях церковной жизни, организатором и участником которых Господь благословил быть владыке Филарету, читатель узнает из непосредственных рассказ
| Вид материала | Рассказ |
СодержаниеПереезд на Клязьму |
- Доклад Митрополита Минского и Слуцкого Филарета, 564.75kb.
- Рассказ матери «Мой сын Далай-Лама. Рассказ матери», 1347.95kb.
- Очерки церковной смуты, 4034.07kb.
- История русской церкви в период совершенной зависимости ее от константинопольского, 6213.38kb.
- По благословению Митрополита Минского и Слуцкого филарета, Патриаршего Экзарха всея, 72.23kb.
- Традиции и особенности церковной архитектуры Украины в период первосвятительского служения, 263.18kb.
- 1. Охоббитах Рассказ у нас пойдет в особенности о хоббитах, и любознательный читатель, 12983.83kb.
- Веции, побудил автора написать эту книгу, из которой читатель узнает о сенсациях подлинных, 2240kb.
- 1. Частичная стабилизация церковной и государственной жизни при царе Феодоре Иоанновиче, 95.62kb.
- Братья и сестры! Многие из вас задают мне вопросы по поводу происходящего сближения, 148.04kb.
8 октября 1965 года — день памяти преподобного Сергия Радонежского — явился поворотным днем в жизни и деятельности отца Филарета.
Святейший Патриарх Алексий и Священный Синод вынес в этот день решение о назначении инспектора Московской духовной академии и семинарии архимандрита Филарета викарием Ленинградской епархии с возведением его в сан епископа Тихвинского.
Наречение и хиротония по решению Синода должны были совершаться в Ленинграде 23–24 октября 1965 года.
С этого дня начались необходимые приготовления к столь высокому акту и будущей деятельности нареченного. Хиротонию поручалось совершить митрополиту Ленинградскому и Ладожскому Никодиму в сослужении собора епископов.
Архимандрит Филарет с сопровождавшими лицами выехал в Ленинград в среду 20 октября.
Александра Фёдоровна, Оля, отец Василий и я поехали в Ленинград в пятницу 22 октября. На вокзале нас встретил отец Филарет, секретарь епархии отец Иаков и сопровождавшие их лица. С нами в вагоне ехали ректор академии епископ Дмитровский Филарет и наместник Лавры архимандрит Платон.
Все приехавшие направились в гостиницу «Европейская» на Невском проспекте. Разместившись в номерах и приведя себя в порядок, мы тут же поехали в Троицкий собор Александро-Невской Лавры на обедню, которую совершал архимандрит Филарет. В соборе присутствовал митрополит Никодим. Мы подошли к нему с приветствием.
После обедни, вернувшись в гостиницу, завтракали и потом отдыхали. Я остался в номере, а Александра Фёдоровна, Оля и отец Василий поехали посмотреть город; их сопровождал студент Московской семинарии Тимофей Мишук (ныне епископ Валентин). Сын готовился к вечерней службе и наречению.
Всенощная и наречение состоялись в храме Ленинградской духовной академии. Вся служба прошла в строго торжественном чине. Было много молящихся, присутствовали приглашенные гости. Два студенческих хора старательно пели. Мы находились на хорах. Храм академии довольно вместительный и уютный. Поздно вечером вернулись в гостиницу, ужинали и разошлись по своим номерам.
Хиротония состоялась в воскресенье за поздней обедней в Троицком соборе. Он был полон народу. Настроение было праздничное и торжественное. Служило много духовенства. При вручении жезла митрополит Никодим сказал проникновенное слово.
После хиротонии был обед в академии. Присутствовали приглашенное духовенство, гости и сотрудники епархиального управления. Митрополит был очень внимателен к нам, вплоть до того, что в числе провозглашенных им тостов был тост и за здоровье родителей вновь поставленного епископа.
После обеда нас пригласили сфотографироваться с духовными лицами и гостями. Потом митрополит сфотографировался с нашей семьей.
В академии я познакомился в этот день с Н.Д. Успенским. Успели переброситься несколькими фразами. Между прочим, я просил его ознакомиться с книгой Ф. Рубцова «О ладах» и сообщить мне свое мнение о ней. Вечером в этот день мы отдыхали. Оля и отец Василий уехали домой.
В понедельник епископ Тихвинский Филарет служил обедню в Никольском кафедральном соборе. Хотя это был будничный день, народу было довольно много. Никольский собор хорошо отремонтирован. Внешне он красив, с богатым интерьером, добротный и масштабный, как и все ленинградские храмы.
Пение смешанных хоров в Никольском и Троицком соборах мне понравилось. Поют они профессионально — чувствуется, что большинство участников имеют соответствующую школу, хотя они почти все пожилого возраста.
Во второй половине дня мы совершили большую поездку по городу. С нами ездили отец Макарий, отец Даниил и Тимофей Мищук.
Во вторник епископ Тихвинский Филарет служил обедню в академическом храме. Мы поехали все вместе. Всю службу стояли внизу, молящихся было немного. После обедни и краткого молебна епископ Филарет благословил всех студентов и молящихся. В храме присутствовал митрополит Никодим. После службы мы были приглашены к митрополиту на завтрак. На завтраке были также отец ректор протоиерей Сперанский и инспектор Парийский.
Во второй половине дня мы опять вместе с епископом Филаретом совершили поездку по городу. Осмотрели внешне почти все памятные места и архитектурные примечательности. На Финском заливе были в прошлую поездку. В этот же день вечером мы уехали в Москву. С нами ехали отец Макарий и Тимофей. В соседнем с нами вагоне ехал митрополит с диаконом отцом Георгием (Мартишкин, впоследствии митрополит Виленский и Литовский Хризостом. — Ред.).
Общее впечатление от поездки осталось очень хорошее. Нам было оказано внимание со стороны епархиального управления и, в частности, лично митрополита. Наш сын, несмотря на то что был занят и сосредоточен на всем совершавшемся, оказал нам максимум внимания и предупредительности. Нашим «телохранителем» был неизменный Тимофей.
В дни пребывания в Ленинграде в наше распоряжение была предоставлена машина, которой мы и пользовались во всех поездках по городу. Отец Даниил всецело сопровождал епископа Филарета и помогал в его делах и поездках. Они остались в Ленинграде до 4 ноября, а в ночь на 5-е выехали в Москву.
По приезде в Москву владыка Филарет завершал свои дела в Загорске и был на приеме у духовного начальства. К нам на дачу он привез из академии все свои вещи.
15 ноября Владыка служил в церкви Иоанна Предтечи на Красной Пресне, где начиналось его приобщение к церковной службе.
19 ноября Владыка уехал в Ленинград к месту своего нового послушания...
В конце года я подвел итог своей работы за истекший период времени и записал на листке календаря за 7 декабря 1965 года следующее: «Теперь можно уже смело подвести итог проделанной мною работы за год. Время прошло не зря. С начала года я занимался подготовкой текста “Сольфеджио” для второго издания. То же — “Методики” согласно новой программе по сольфеджио в Детской музыкальной школе, которая, на мое “несчастье”, вышла к этому времени. Методический кабинет поспешил к этому придраться. Но все позади: обе эти работы получили “гриф” и будут изданы в 1966 году. Кроме того, переиздается “Элементарная теория” (должно быть, в виде допечатки 5-го издания, хотя тираж как-никак 60 000 эк-
земпляров!). В юбилейном сборнике училища Московской государственной консерватории выйдет моя статья по вопросу методики преподавания сольфеджио в детских музыкальных школах. Довольно долго я работал над критической статьей по поводу брошюры Ф.А. Рубцова “Основы ладового строения русских народных песен”.
Написал по просьбе издательства “Музыка” рецензию на небольшую работу М.Т. Картавцевой о развитии творческих навыков на уроках сольфеджио. Написал заметку к столетию приезда П.И. Чайковского в Москву и послал в “Огонек” (там статья, разумеется, “канула в Лету”). Кроме того, довольно долго и мучительно работал над третьей редакцией “Ладов”, которую сдал в “Музыку”. Таков итог моей работы за 1965 год».
12 января 1966 года мы с Шурой вернулись из Ленинграда, куда ездили на Рождество. В эту поездку мы останавливались уже в квартире владыки Филарета, которую ему приготовили во флигельном корпусе Ленинградской духовной академии. Она состояла из четырех комнат с удобствами.
Следующую поездку туда мы совершили в период пасхальных праздников с 30 марта по 18 апреля. За заутреней мы были в домовой церкви в квартире митрополита Никодима, где тоже совершалась служба, а сам он в этот период был в отъезде. Владыка Филарет служил заутреню и обедню в кафедральном Никольском соборе.
Когда мы вернулись в Москву, здесь уже стояла теплая солнечная погода. 20 апреля было +16 градусов. Лопнули почки сирени. Тюльпаны и нарциссы поднялись в высоту на четверть и более, набухли почки плодовых деревьев.
По приезде я спешил дописать рецензию на работу Давыдовой и Запорожец «Музыкальная грамота для 4–5-х классов музыкальной школы», над которой работал по просьбе Ольги Ивановны Соколовой еще до отъезда в Ленинград. 22 апреля я сдал рецензию в издательство, а 24 апреля позвонила Наталья Аркадьевна и сообщила, что пришел сигнальный экземпляр «Сольфеджио». Пришлось опять поехать в издательство. Просмотрел и отметил новый материал для расчета. Издано было хорошо, но без переплета. Тираж 40 000 экземпляров.
Одновременно с упомянутыми работами был занят устройством переиздания первого выпуска хорового репертуара. С этой целью 28 апреля посетил редакцию, где вопрос решился положительно.
5 мая закончил новую, четвертую редакцию «Ладов». К этому времени осталось лишь составить справочный аппарат и написать ответ на замечания Поповой (редактировавшей и рецензировавшей мою работу). Я имел с ней встречу и настоял, чтобы все примеры в тексте остались. Она нашла, что работа стала лучше, — так и написала об этом Ольге Ивановне Соколовой.
Читатель видит из моих беглых замечаний, сколько надо было употребить усилий и настойчивости, чтобы суметь что-то протолкнуть в печать. Да, раньше были силы, была и настойчивость, приносившие свои плоды. Сейчас же, когда я пишу мои «Воспоминания», сил уже нет бороться с засильем формализма и, к сожалению, малокомпетентности и незаинтересованности, через толщу которых надо пробиваться.
На календаре за 15 мая 1966 года у меня была сделана следующая запись: «Промыслом Божиим владыка Филарет призывается на новое высокое послушание — ректора Московской духовной академии».
Определением Священного Синода от 14 мая 1966 года ректором Московской духовной академии, епископом Дмитровским, викарием Московской епархии назначен Преосвященный епископ Тихвинский Филарет, викарий Ленинградской епархии.
А 24 июня владыка Филарет получил из Одессы следующую телеграмму: «Молитвами преподобного Сергия да благословит Господь Ваши труды во славу академии. Вместе с сослуживцами Вашими сорадуюсь Вашему возвращению в родную всем нам академию. Патриарх Алексий».
Что же произошло? В Киеве скончался правящий архиерей Патриарший Экзарх Украины Высокопреосвященный Митрополит Иоасаф. На его место Экзархом Украины был назначен архиепископ Филарет (Денисенко), который в феврале 1966 года вступил в должность ректора Московской духовной академии. Вследствие этого Синод решил епископа Тихвинского Филарета вернуть в Московскую академию, учитывая то, что он хорошо освоил за эти годы руководство учебным процессом и всей работой академии. Назначение на этот пост владыки Филарета особенно поддержал митрополит Никодим, хотя он и лишался своего помощника по Ленинградской епархии, с которым уже успел хорошо сработаться.
5 июля Владыка прервал свой отпуск и возвратился в академию для приема экуменической комиссии Всемирного Совета Церквей.
В один из последующих дней июля он и бывший ректор академии архиепископ Филарет, направлявшийся на аэродром, заехали к нам в Царицыно. Мы угостили их чаем, наш Владыка остался на даче, а архиепископ поехал в Киев.
Отмечая свое новое викариатство, теперь уже в Москве, Владыка ректор служил в канун дня Петра и Павла Всенощную в Лефортове, а в день праздника 12 июля — Литургию в городе Дмитрове.
В субботу 16 июля и воскресенье 17 июля он служил в Переделкино, где находится летняя резиденция Патриарха.
Так начался период деятельности нашего сына уже в новом качестве на пользу и во славу Русской Православной Церкви.
После возвращения епископа Филарета в Московскую духовную академию, я стал бывать там чаще. В 1966 году 14 октября в праздник Покрова мы были с Александрой Фёдоровной на традиционном Акте Духовных школ. Там я вновь встретился с Николаем Дмитриевичем Успенским и поговорил с ним об интересовавших меня тогда теоретических проблемах ладов народной музыки.
* * *
По возвращении домой мы узнали, что тяжело заболела Александра Михайловна Ефимова; ее положили в больницу. А 28 октября она скончалась.
31 октября состоялись похороны нашего незабвенного телесного целителя.
Семья Корзинкиных, Ефимовых, Егоровых находилась в родстве со Смирновыми по линии мамы — Анны Павловны Смирновой, урожденной Ефимовой. Глава этой семьи, Любовь Николаевна Корзинкина, урожденная Ефимова, приходилась Анне Павловне племянницей (дочерью ее брата Николая Павловича). Покойная Александра Михайловна — дочь Любови Николаевны — была замужем за Иваном Ивановичем Ефимовым, тоже племянником Анны Павловны, сыном ее другого брата Ивана Павловича Ефимова.
Александра Михайловна и Иван Иванович были врачами: Иван Иванович — уролог, а Александра Михайловна — терапевт-сердечник, ученица знаменитого профессора Плетнёва.
Александра Михайловна лечила всех своих родных и всегда по первому зову приходила к больному. Вся их семья жила в Замоскворечье в Овчинниковском переулке в старом собственном деревянном домике, стоявшем в глубине небольшого двора. Это был уголок старой Москвы времен А.Н. Островского...
* * *
В течение всей осени я занимался подбором материала для «Онегина».
В этот период из печати выходили письма П.И. Чайковского в серии «Полного собрания сочинений», но, к сожалению, очень нерегулярно, поэтому приходилось обращаться к другим источникам, освещающим период его деятельности с 1883 года. Это обстоятельство затрудняло работу.
В один из моих приездов в академию Владыка передал мне небольшую любительски переплетенную книжечку, принадлежавшую Степану Васильевичу Смоленскому, которую приобрел у какого-то букиниста. Среди небольших брошюр, оттисков журнальных статей и писем я обнаружил в ней вклеенное подлинное письмо Н.А. Римского-Корсакова к С.В. Смоленскому от 26 ноября 1901 года.
В письме композитор благодарит С.В. Смоленского за присланные ему пикколо-кларнеты. Из текста было видно, что этому письму предшествовало другое письмо. Я задался целью обнаружить его с тем, чтобы установить причину, вызвавшую эту переписку. Для этой цели я запросил ряд хранилищ и, в частности, Центральный государственный исторический архив СССР в Ленинграде, где и было обнаружено всего лишь одно письмо
Н.А. Римского-Корсакова: именно то первое письмо к С.В. Смоленскому, которое я разыскивал, от 24 ноября 1901 года (Ф. 1119, оп. 1, д. 159).
По моей просьбе архив выслал мне фотокопию этого письма. В нем
говорилось: «В предстоящем декабре мне придется ехать в Москву, чтобы дирижировать в одном из концертов своей пьесой (3-е действие оперы-балета «Млада»). Для этого отрывка мне необходимы два довольно редко встречающихся инструмента, а именно малые кларнеты Es и D».
Далее он пишет, что в свое время таковые были им лично приобретены для инструментальных классов придворной капеллы. В период переписки С.В. Смоленский был управляющим капеллы.
Составленная мной на основе этих документов публикация была помещена в журнале «Советская музыка», № 4 за 1977 год.
После опубликования моих заметок я передал автограф письма
Н.А. Римского-Корсакова в его мемориальный музей-квартиру в Ленинграде с обязательным условием, чтобы оно было экспонировано. Руководство музея было очень обрадовано моим презентом, благодарило и обязалось поместить это письмо в новой экспозиции музея, которая должна была быть там развернута после завершения происходившего в то время ремонта. Автограф передал в музей Юра, когда ездил в Ленинград в 1977 году;
он же привез мне акт о приемке документа в хранилище музея.
О передаче мною автографа письма Н.А. Римского-Корсакова в его музей-квартиру была опубликована заметка в газете «Советская культура» в № 65 от 18 октября 1977 года; автор заметки — кандидат филологических наук Ю. Ороховацкий (Ленинград).
В этой же книжечке С.В. Смоленского было вклеено письмо
А.Ф. Кони, который благодарит в нем С.В. Смоленского за присланную ему брошюру «О колокольном звоне в России», представлявшую собой оттиск статьи Смоленского из «Русской музыкальной газеты», № 9 и 10 за 1907 год.
Этот автограф я не публиковал, так как его содержание рисует сугубо личные переживания автора от восприятия колокольного звона. Однако для меня письмо А.Ф. Кони было интересно тем, что он упоминает в нем Андрея Александровича Титова, который давал ему пояснения при посещении и осмотре Ростовского кремля, прочих достопримечательностей, ростовских древностей и прослушивании Ростовской звонницы (см. автограф А.Ф. Кони и расшифровку этого
письма).
Осенью 1966 года вышли из печати: 2-е издание моей брошюры «Вопросы методики преподавания сольфеджио» и 5-е издание тиражом в
110 000 экземпляров «Учебника по элементарной теории музыки».
На Рождество 1967 года мы были в Загорске. 11 января у владыки Филарета в ректорской квартире был в гостях Патриарх Алексий. Его Святейшество пробыл с нами два с половиной часа. Ему понравилось в квартире. Он преподнес Владыке образ Казанской Божией Матери, «на новоселье», как он сказал. Патриарх был бодр, рассматривал фотоальбомы, многим интересовался...
В этот период времени по возвращении домой я заканчивал внесение исправлений в работу о «Ладах» после просмотра ее редактором. Вся работа заключала в себе лишь 84 страницы машинописи — а сколько хлопот! Наконец-то 10 февраля я сдал пятую редакцию этой работы.
В марте я начал писать первую главу монографии об опере «Евгений Онегин». Вот уже 15 лет прошло с тех пор, а я никак не могу пристроить мое детище для его опубликования. Прочие же мои труды, хоть и медленно, но все же появлялись на свет.
17 апреля я подписал договор на работу «Ладовая структура русских народных песен». В мае получил извещение из издательства «Музыка», что они согласны включить в план на 1969 год издание, а вернее, переиздание моего «Сольфеджио». Как известно, это обещание так и повисло в воздухе!
Со временем, может быть, попробую использовать доброжелательное отношение нового руководства издательства «Музыка», которое недавно было проявлено ко мне в вопросе переиздания «Учебника элементарной теории музыки», о чем был подписан 23 апреля 1962 года директором Ленинградского отделения издательства «Музыка» договор, полученный мною 27 апреля 1982 года.
Это было, так сказать, «лирическое отступление» от моего рассказа. Продолжу о делах 1967 года.
Этой весной я периодически занимался сольфеджио с младшими внуками, дело шло к экзаменам, и надо было их подтянуть.
Коля в мае окончил 8-й класс музыкальной школы и был рекомендован в музыкальное училище, а в июле его зачислили в число студентов музыкального училища им. Ипполитова-Иванова.
Летом и осенью я работал над 16 статьями для первого тома «Музыкальной энциклопедии». Параллельно мне были заказаны три статьи для «Большой советской энциклопедии».
30 октября на совещании в Прокофьевской музыкальной школе я сделал сообщение о подготовке группой преподавателей теоретического отдела сборника диктантов. К тому времени был подобран материал, который следовало систематизировать. Этой работой пришлось заниматься уже мне самому как редактору сборника и писать к нему методическую записку. 2 декабря я сдал «Сборник диктантов» в школу Фриде Михайловне Виноградовой. Она была очень довольна и говорила о нашей работе на педагогическом совете, рекомендуя ее как подарок к 50-летию Октябрьской революции. Пришлось и мне сказать несколько слов как руководителю теоретического отдела школы.
После этой работы возвратился к «Онегину». Очень трудно бывает в этих случаях восстанавливать порядок в бумагах и в работе, а главное — в строе мыслей...
Переезд на Клязьму
В начале 1968 года у нас возник вопрос о необходимости приобрести в пригороде Москвы за пределами кольцевой дороги жилой дом в дачной местности, так как все пригородные районы Подмосковья в пределах «кольца» предполагалось постепенно застраивать. Застройка Царицыно была к тому времени уже предрешена. Взамен нашей площади, разумеется, мы получали квартиры в новостройке, но при этом лишались дачи и приусадебного участка, где летом имели полный отдых.
Поскольку наш сын по работе был связан с Северной железной дорогой, мы просили его подыскать нам что-либо подходящее в дачных поселках именно этой дороги. После сравнительно непродолжительных поисков мы остановились на варианте, который удовлетворял нашим требованиям. Дача, которую мы решили приобрести, находилась на Клязьме, с левой стороны по направлению от Москвы. Эта часть поселка называется Звягино. 20 марта 1966 года состоялось заключение договора в Звягинском поселковом совете. Дача приобреталась на мое имя. Я ездил туда с юристом Анной Петровной Порецкой, оформлявшей нам все необходимые документы. Согласно условию с бывшими хозяевами Арбузовыми, дача должна была быть освобождена к 1 апреля, и нам предстояло начать освоение своего нового жилища.
Необходимо было произвести некоторый ремонт: утеплить мезонин и провести туда отопление, выстроить новый забор, углубить колодец и установить новый мотор для подачи воды в водонапорный бак и произвести ряд других беглых поделок.
Для охраны дома сын временно поселил на даче двух студентов. С наступлением весны я начал изредка бывать там. А когда совсем сошел снег и подсохла почва, стал изучать всю растительность, которую обнаруживал на участке. Площадь его была небольшая, так как дом находился на половине поделенного участка, общая площадь которого составлял 12 соток.
После пасхальных праздников я приехал из академии на Клязьму с домработницей Аннушкой, которая обслуживала Владыку еще в то время, когда он был инспектором. Благодаря этому я имел возможность в течение лета бывать наездами на Клязьме и иногда ночевать там. Надо было подготовиться к осени, переоборудовать хотя бы часть участка, с тем чтобы иметь возможность перевезти сюда кое-что из царицынских насаждений. Как я уже писал выше, в Царицыно я вывел несколько яблонь хороших сортов. Некоторые из них (второй прививки) я решил перевезти в Звягино; возраст их не превышал 6–7 лет.
5 октября я это осуществил. Ямы (лунки) для деревьев были заранее подготовлены. Накануне перевозки ко мне в Царицыно приехал рабочий, выкопал все деревья и подготовил их для посадки. На следующий день утром приехал Сергей Матвеевич на грузовой машине и с помощью рабочего погрузил деревья и доставил их на Клязьму. Я ехал поездом с неизменным Тимофеем, который и в этом деле оказал мне помощь. По приезде в Звягино мы тут же начали посадку деревьев. Весной они все принялись, удовлетворительно перенеся пересадку. В числе посаженных деревьев были два «штрейфлинга», «коричное полосатое», «антоновка» и «папировка».
Зиму 1968–69 годов мы провели на Клязьме. В этот период в Царицыно уже начало постепенно разворачиваться строительство в прилегавших к нашему району участках. Охранять нашу квартиру и протапливать помещение там оставалась домработница Соня. Оля хлопотала о том, чтобы вся полагавшаяся нам площадь была сосредоточена в одном месте. Это ей удалось не без труда.
Осенью 1969 года нам предоставили три квартиры на 6 этаже в доме, находившемся сравнительно недалеко от того места, где была наша дача. Часть обстановки мы перевезли в новую двухкомнатную квартиру, а остальное — на дачу. Пианино мы перевезли сюда еще заблаговременно летом. В распоряжении Оли было две квартиры в соседнем с нами отсеке: трехкомнатная и двухкомнатная. Это соответствовало по площади ее дому, там у них было тоже пять комнат.
Прописавшись в Москве по новому адресу, мы юридически обосновались в городе, но фактически с осени 1969 года почти постоянно стали жить на даче. Это касалось главным образом меня и Александры Фёдоровны. Причина была понятна: здесь мы находились ближе к сыну, и ему было удобнее навещать нас на Клязьме, нежели ехать в противоположную окраину Москвы. И нам было ближе добираться до академии.
Таким образом, мы прожили в Царицыно 16 лет. Много приятных воспоминаний сохранилось о той поре, несмотря на болезни и утраты, постигавшие нас в те годы. Выше я не упомянул о том, что Мария Фёдоровна прожила там с нами только около года: она скончалась весной 1954 года.
Этой же осенью к нам обратились владельцы прилегающего к нашей даче участка с предложением приобрести у них дом и все находящиеся на дворе постройки на слом. Дело было в том, что поселковый совет предъявил им требование: или капитально ремонтировать их обветшалый дом, или продать всё владение на слом.
Посоветовавшись с сыном, мы решили приобрести это владение на снос, тем более что на нашей доле участка мы не имели возможности построить более или менее вместительного сарая или вообще какой-либо хозяйственной постройки: земли было мало.
12 ноября 1969 года мы заключили с Верой Матвеевной Кукс, нашей соседкой, договор о приобретении ее дачи на снос. А 17 ноября я зарегистрировал этот договор в Бюро технической инвентаризации. Этой же осенью мы разобрали все надворные постройки, мешавшие возведению вокруг этого участка нового забора и присоединению его к нашей части забора. Благодаря сравнительно теплой погоде, стоявшей в этот период времени года, мы смогли в конце ноября построить забор. Организовать эти работы и наблюдать за ними мне пришлось одному, так как Владыка 19 ноября отбыл с митрополитом Никодимом в Японию.
* * *
В тот период, помимо ректорства, владыка Филарет совмещал работу в Отделе внешних церковных сношений в качестве заместителя Председателя. Поэтому ему нередко приходилось выезжать за границу. Однако, несмотря на такую нагрузку, он часто заезжал к нам на дачу, обычно после работы в Отделе внешних церковных сношений.
27 ноября я получил известие о том, что в Алма-Ате скоропостижно скончался Иосиф Игнатьевич Дубовский. Я послал соболезнование его супруге Тамаре Исидоровне Дубовской, которая жила в Москве в их квартире на улице Чернышевского (Покровке).
Иосиф Игнатьевич получил назначение в Алма-Атинскую консерваторию на должность профессора сразу после окончания войны.
Ранее, в один из приездов его в Москву, я навещал их. В тот приезд он болел, и я убеждал его не ездить больше в Алма-Ату и остаться в Москве. Работа, разумеется нашлась бы ему и здесь, тем более, что, помимо преподавания, он все время занимался методической разработкой музыкально-теоретических проблем. Например, он написал интересное пособие «Пяти-девятиголосие в курсе гармонии», изданное в 1970 году издательством «Музыка». Там, в Алма-Ате, он жил один. Обе его дочери были замужем, а Тамара Исидоровна по состоянию своего здоровья не могла его сопровождать и покинуть московскую квартиру. Однако он не внял нашим советам и уехал. Вскоре у него случился сердечный приступ, и он умер по дороге с работы домой...
* * *
1 декабря вечером Владыка вернулся из Японии. Но пути в Загорск он заехал к нам на дачу. К этому времени все намеченные работы закончились. С утра плотники набивали планки на заборе и делали калитку у Аркадия Григорьевича Каплуна, нашего соседа.
4 декабря Владыка приехал из Москвы с владыкой Антонием, который пожелал навестить нас на нашем новом местожительстве. Вечером, проводив гостя, Владыка остался ночевать. Утром 5 декабря он осмотрел все произведенные за это время работы, а днем с Колей Ефремцевым поработал во дворе: они разобрали терраску и крыльцо у куксовской
хижины.
В день Ангела владыки Филарета, 14 декабря 1969 года, мы были в академии. На состоявшемся там в этот вечер Акте и концерте, присутствовал Патриарх Алексий. После Акта был ужин в Филаретовской комнате, по окончании которого мы подошли к Святейшему с приветствием...
* * *
В этот период по просьбе О.И. Соколовой я работал над рецензией книги болгарского теоретика Камена Попдимитрова. Она заключала в себе разработку методики сольфеджирования с опорой на интервальное интонирование. Книга была издана на болгарском языке. Передавая ее мне, Ольга Ивановна смущалась тем, смогу ли я разобраться в тексте.
Я ее успокоил, сказав, что разберусь в ней без словаря. Это оказался научный трактат, и в качестве учебного пособия он не мог быть использован. Поэтому я высказал в рецензии мое соображение, что перевод книги может быть рассчитан лишь на специалистов, при условии, если издательство сочтет целесообразным ее издание. К тому же принятая у нас система развития слуха и, в частности, приемы сольфеджирования основаны на ладовом, или релятивном, относительном принципе развития слуха, что диаметрально противоположно рекомендуемому в книге принципу, направленному в итоге на развитие абсолютного слуха, что просто немыслимо в условиях занятий с рядовыми учащимися музыкальных школ. Указанную рецензию я передал в издательство О.И. Соколовой 21 декабря 1969 года.
В течение семидесятого года моя работа была сосредоточена над статьями для третьего тома «Музыкальной энциклопедии». Для этого тома я написал 24 статьи. В начальных томах у редакции была порочная система включать в текст словаря материал без указания автора. В последующих томах этот порядок постепенно свели на нет. Таким образом, в третьем томе было помещено семь моих статей без указания моего авторства. Я не буду здесь подробно распространяться о моей работе над составлением статей для «Музыкальной энциклопедии» и «Большой советской энциклопедии», так как об этом можно будет прочитать в Приложениях к моим воспоминаниям, которые я рассчитываю составить. Это касается и ряда моих журнальных статей о творчестве композиторов, работавших над созданием духовных песнопений: Д. Бортнянского, А.Д. Кастальского,
П.Г. Чеснокова и С.В. Смоленского, помещенных в отдельных номерах немецкого журнала «Stimme der Orthodoxie» («Голос Православия») в течение того периода, когда владыка Филарет был Экзархом Средней Европы. Относится это замечание и к другим моим публикациям и методическим статьям, а также — к учебным пособиям.
Я продолжал работу по сбору необходимого материала для монографии о «Евгении Онегине». Мне хотелось подробнее осветить провинциальные постановки дореволюционного периода, а также и более поздние вплоть до наших дней. С этой целью я обращался с письмами во многие театры наших провинциальных городов. Большинство их прислало мне вполне исчерпывающие данные, что значительно облегчило мою работу. Коля Соколов, в свою очередь, добывал мне фотоматериал в Музее музыкальной культуры им. Глинки, где он в то время работал ученым секретарем. Тем временем я писал нотные примеры для монографии...
В этот год весна рано дала о себе знать. 20 марта я записал в своем календаре: «Первый день настоящей оттепели», а 22 марта: «Третий день интенсивно тает снег. Были две теплые ночи, без заморозков, ветер южный». Такая погода стояла и почти всю первую половину апреля. Но вот 13 апреля наступил перелом в погоде, пошел дождь со снегом и стало холоднее. Приближалась Пасха.
* * *
17 апреля в пятницу, на шестой неделе поста, мы отправились вместе с Владыкой под вечер в Загорск. Приехали мы туда около десяти часов. Только вошли в прихожую и стали раздеваться, как раздался телефонный звонок. К телефону подошел владыка Филарет. Наместник Лавры архимандрит Платон сообщил: только что ему позвонили из Переделкино — в 9 часов 40 минут вечера скончался Патриарх Алексий. Владыка, не успев еще раздеться, тут же направился с наместником Лавры в Переделкино.
Наступили скорбные и тревожные дни. Владыке ректору пришлось много похлопотать — он был избран в число членов комиссии по организации похорон под председательством Митрополита Таллинского и Эстонского Алексия, управлявшего в те годы делами Московской Патриархии.
В субботу 18 апреля утром епископ Дмитровский Филарет совершил литургию в Троицкой церкви подворья в Переделкино. Во второй половине дня гроб с телом покойного привезли в Москву в Патриарший собор для совершения заупокойных служб и прощания верующих москвичей со своим первоиерархом в течение субботы и Вербного Воскресенья.
В понедельник 20 апреля днем траурная процессия направилась в Троице-Сергиеву Лавру, где, по завещанию покойного, он был похоронен во вторник 21 апреля. Мы с Александрой Фёдоровной присутствовали при встрече покойного в Лавре и за отпеванием в Успенском соборе...
* * *
В июле 1970 года вышел в свет I том «Большой советской энциклопедии»; в нем были помещены две мои статьи: «Аккорд» и «Альтерация», а также часть текста в статье «Аббревиатура». Этим было положено начало издания капитального 30-томного труда, последний том которого вышел лишь в 1982 году.
В сентябре у нас на даче шла внутренняя отделка помещения: столяры изготавливали, лакировали и укрепляли карнизы для штор на окнах и дверях в зале, также решетки на батареи отопления, делали угольник и шкаф под ним. Наверху у Владыки строили шкафы вдоль правой стены, решетки, обивали потолок и стены рейками, все лакировали. В конце октября мне прислали корректуру нотных примеров шестого издания «Учебника элементарной теории музыки». Надо было срочно ее просмотреть.
Я сдал корректуру в издательство 2 ноября.
В течение последних месяцев 1970 года я занимался преимущественно разборкой корреспонденции, которая поступала ко мне с периферии по поводу «Онегина».
В декабре мы съездили с Александрой Фёдоровной в Загорск на именины к сыну. Филаретовский вечер, состоявшийся в академии 14 декабря, был посвящен памяти покойного Патриарха Алексия. Владыка ректор сделал доклад о патриотической деятельности покойного. 15 декабря мы отдыхали в бездействии. Так как в квартире ректора шел ремонт, то мы находились в вестибюле, куда были вынесены почти все вещи, а ночевали в гостинице.
Вернувшись из Загорска, конец этого месяца я посвятил перепечатке заново текста «Онегина». Этим же я занимался и почти всю первую половину 1971 года, попутно другой работе.
29 января 1971 года я получил известие от Ю.Н. Хохлова из издательства «Советская Энциклопедия» о том, что открыта подписка на «Музыкальную энциклопедию», которая начнет выходить лишь с 1972 года. Таким образом, начало издания этого словаря оказалось отсроченным на три года!
30 января я получил из издательства «Музыка» договор на переиздание «Элементарной теории музыки». Выход ее из печати предполагался в 1971 году. Я внес в текст учебника некоторые поправки и дополнения по сравнению с предыдущим изданием.
Поскольку в моей хронологии здесь наступила небольшая пауза, я хочу воспользоваться этим и рассказать еще об одной работе из области учебных пособий, которую выполняла группа преподавателей-теоретиков музыкальной школы им. С.С. Прокофьева под моим руководством в тот период, когда я заведовал там теоретическим отделом. Об этом я уже заметил выше, но здесь хочу сказать несколько подробнее.
Это небольшой сборник музыкальных диктантов — пособие для занятий по сольфеджио с первого по седьмой класс музыкальной школы. Его составляли О.В. Вахромеева, Т.Н. Паршина и Л.Н. Поколенко. Я редактировал сборник и написал к нему вступительную статью. Работа была приурочена к празднованию 50-й годовщины Октябрьской революции, как подарок от преподавателей теоретического отдела. Как я уже говорил, администрация была польщена этим начинанием и на общем собрании преподавателей лестно отозвалась о нашем труде. Мы представили работу в срок. Виноградова сама хлопотала, чтобы сборник был напечатан, тем более что он шел под «фирмой» Московской детской музыкальной школы
№ 1 имени С.С. Прокофьева как результат проводимой методической работы. Сборник вышел из печати лишь в 1975 году тиражом 40 000 экземпляров.
И еще об одной работе иного плана я хочу рассказать. Она долгое время занимала мое внимание: ее структура и подбор материала осуществлялись постепенно, в течение довольно длительного времени, иногда с большими перерывами, когда я отвлекался к другим работам. Рассказ пойдет об «Учебнике церковного пения для духовных семинарий». Курс пения, согласно учебному плану, рассчитан на три учебных года
(1–3 классы).
Бывая в Духовной академии, я видел, как учащимся трудно обходиться без соответствующего пособия: все, что преподаватель приводил на уроке, надо было списывать с доски — и теоретическую часть, и образцы гласовых распевов, и отдельные песнопения и прочее. На это уходило много времени, и для пения как такового его почти не оставалось. Но не только в этом была проблема.
Систематизация всего курса без стабильного учебного пособия не может дать более или менее конкретных формулировок, знаний и приемов. Понятия приобретаются весьма расплывчатые и порою не облеченные в определенную систему... Мне пришлось просмотреть большое количество соответствующей литературы: старые учебные пособия из этой области, различные сборники, обиходы и тому подобное. Единственным конкретным отправным пунктом мне служила программа этого курса, составленная преподавателями классного церковного пения Московской и Ленинградской духовных академий, утвержденная Учебным комитетом при Московской Патриархии.
Я советовался по этому вопросу с М.Х. Трофимчуком, который долгое время ведет этот курс в Московской духовной семинарии, и с хормейстером (регентом) монашеского хора Лавры архимандритом Матфеем (Мормылем). Последний очень охотно делился со мной своим опытом и весьма доброжелательно, с пониманием относился к моему труду, ободряя меня. Много добрых советов общего порядка и пожеланий высказал мне в переписке профессор Николай Дмитриевич Успенский, крупный историк, знаток и специалист в области церковного пения вообще.
Когда была готова первая редакция в трех частях, владыка Филарет, будучи в те годы Патриаршим Экзархом Средней Европы, содействовал мне в размножении всего материала на специальной множительной машине — ротаторе. Я представил мою работу на рассмотрение в Учебный комитет при Московской Патриархии, где встретил исключительно благожелательное отношение со стороны его председателя Высокопреосвященного Алексия, митрополита Таллинского и Эстонского, Управляющего делами Московской Патриархии. Работа была направлена им на рецензирование в Ленинградскую и Московскую духовные академии. После получения мною рецензий, я внес в учебник незначительные поправки, составил четвертую часть — «Песнопения частных богослужений» — и вновь направил на рассмотрение в Учебный комитет.
23 января 1981 года я получил письмо от митрополита Алексия с извещением о том, что «Учебник церковного пения» в 4 частях 22 января сего года Учебным комитетом рекомендован духовным семинариям в качестве типового Учебника».
После этого я передал один экземпляр (в 4 частях) в Издательский отдел Патриархии архиепископу Питириму, а по просьбе митрополита Алексия — четыре экземпляра для рассылки в Духовные семинарии уже как образец утвержденного пособия (все экземпляры в четырех частях). Вот вкратце история моей большой работы, в которую я вложил много усилий и технического труда. Однако делал я это с удовольствием, временами испытывая художественное удовлетворение, так как в ней сосредоточено много музыки в полном смысле высокого художественного уровня —
образцов глубокого духовного вдохновения.
В конце мая – начале июня 1971 года состоялся Собор Русской Православной Церкви, на котором был избран новый Патриарх. Интронизация Святейшего Патриарха Пимена состоялась 3 июня в Елоховском соборе в присутствии многих гостей — Глав других Православных Церквей. Владыка Филарет был в числе ответственных лиц по организации всех мероприятий, связанных с Собором, и последующих мероприятий.
Стояла жаркая июньская погода. Александра Фёдоровна и я присутствовали за торжественной службой в Елоховском соборе. На другой день в Большом зале Московской консерватории состоялся духовный концерт для всех гостей, прибывших на это торжество.
6 июня, в Троицын день, в Загорске была первая служба Патриарха Пимена; ему сослужили Архиепископ Макариос (Кипр), Ефрем II и другие Главы Церквей. После службы мы были приглашены к обеду в Трапезный храм. В Духов день, 7 июня, епископ Филарет служил в Успенском соборе Лавры.
* * *
Теперь вернусь к домашним делам. На даче у нас в этот период началась подготовка к постройке каменного сарая. Постройка заняла часть лета и всю осень. Вот краткий календарный ход этих работ:
17 июня Владыка приезжал с бригадиром каменщиков по имени Америго, работавшим в Лавре. Кстати, он испанец, попавший к нам в числе детей, эвакуированных из Испании в период фашистского путча в этой стране в 1936 году. Он взялся спланировать постройку и выложить стены сарая. 24 июня привезли кирпич на нескольких машинах.
26 июня начали рыть траншеи для фундамента. В конце июля закончили
кладку стен.
31 июля привезли лесоматериал: бревна для стропил и позднее — доски для потолков и пола.
В конце октября, когда подсохли стены, начались штукатурные работы в сарае, гараже и библиотеке. К 1 ноября они закончились: 20 ноября электрики завершили проводку всей арматуры. Теперь можно было прогревать стены отражателями, чтобы скорее сохла штукатурка. На этом все работы в текущем сезоне закончились. Отопление сарая было сооружено лишь в следующем году.
* * *
Осенью этого года владыка Филарет был возведен в сан архиепископа. Это было для нас несколько неожиданно.
5 сентября, он и владыка Питирим были на именинах у Патриарха.
К вечеру проездом в Загорск они заехали на дачу. Не снимая клобуков, вошли к нам с явным оживлением. Лишь тут только мы с Александрой Фёдоровной обратили внимание, что на клобуках у них сияют кресты! Оказывается, Патриарх в этот день возвел их в архиепископский сан.
Перед этим, 7 сентября, владыка Филарет выезжал в Калинин на похороны епископа Иннокентия. С этого времени ему было поручено Патриархом временное управление Калининской епархией. Прибавилась еще одна работа. Однако с 21 октября он был освобожден от работы в Отделе внешних церковных сношений благодаря тому, что, помимо работы в академии, ему необходимо было выезжать в Калинин и другие города области, а также в Дмитров, входивший в его Московское викариатство.
Теперь мне остается еще сказать о некоторых событиях 1972 года, касающихся моей работы и домашних дел, которыми я хочу закончить мое повествование. Все, что было и будет потом, надеюсь, останется в календарных пометках, которые я изредка делал и делаю по сей день.
В 1972 году 26 января состоялась свадьба внука Коли и Тани. Венчание совершал архиепископ Филарет в храме Илии Обыденного в Москве. Все было очень хорошо организовано. На другой день вечером молодые уехали в Ленинград в свадебное турне, которое им устроил тоже Владыка.
28 января я узнал, что сигнальный экземпляр «Элементарной теории музыки» был еще 25 ноября, а Беспалова даже не удосужилась мне об этом сообщить. Я пошел в магазин с намерением оставить там открытку, чтобы меня известили, когда они получат учебник, и узнал, что он уже три недели как поступил к ним в продажу! Купил 30 экземпляров. Беспалова последнее время, как говорится, «заважничала»: такое отношение меня всегда крайне шокирует. Это плата мне за добрые дела. Когда она работала в Прокофьевской музыкальной школе, то обивала пороги моих классов... Я старался оказывать ей максимальную методическую помощь...
* * *
Со 2 по 16 февраля владыка Филарет участвовал в паломническом путешествии по святым местам раннего христианства. Остались хорошие фото и воспоминания отца А. Остапова об этой поездке.
В отсутствие Владыки мы навестили 8 февраля тетю Ксеню, а затем поехали вместе с ней к Оле и ночевали там в своей квартире. На другой день отправились домой, предварительно завезя тетю Ксеню в Новогиреево.
16 февраля Владыка вернулся из Рима, его встречал отец Даниил. Они заезжали к нам на блины — была масленица. Первую неделю поста в этом году мы провели в Загорске; уехали туда в воскресенье 20 февраля.
23 февраля утром Владыка служил в Калинине, а к вечеру приехал в Дмитров на Покаянный канон. В 11 часов вечера он вернулся в Загорск и остальные дни недели служил в академическом храме. Чин Торжества Православия и обедню в воскресенье 27 февраля он совершал в академии.
19 марта в воскресенье Владыка служил Литургию в Богоявленском соборе с Болгарским Патриархом Максимом. По дороге в Загорск заезжал к нам на дачу, обедал, пил чай и в 5 часов уехал в академию. По неожиданному стечению обстоятельств в ночь на 9 апреля у нас состоялось знакомство с четырьмя видными музыкантами: М.Л. Ростроповичем,
Г.П. Вишневской, Б.А. Покровским и И.И. Масленниковой. Они приехали в академию к Пасхальной заутрене.
Все четверо поставили свои автографы на пластинках «Онегина», записанного в Париже, подаренных ими Владыке и мне. После разговенья в общем зале они были у нас в ректорской квартире, пили шампанское, потом чай и мирно беседовали. Уехали в Москву уже на рассвете.
* * *
В конце апреля у нас вновь начались работы в сарае: водопроводчики устанавливали отопление во всех отсеках этого помещения; каменщики рыли траншею для прокладки труб от дома к сараю.
Траншею надо было обложить кирпичом, после этого уложить трубы и спаять их. Следующим этапом было утепление труб стекловатой, укрытие их сверху плитами и засыпка грунтом. Затем можно было подключить их к нашей отопительной системе и в сарае к установленным в нем
батареям.
Укладка труб была проведена очень тщательно, поэтому они выдержали все последующие морозные зимы; тепло хорошо поступало во все помещение.
* * *
8 мая в 17 часов 15 минут скончалась Анастасия Фёдоровна. 10 мая храм на Ордынке посетил владыка Филарет с отцом Даниилом и отслужил заупокойную литию. 11 мая состоялось отпевание, на которое поехала Александра Фёдоровна. В храме были все родственники. Отпевание совершал владыка Киприан. В девятый день 16 мая мы с Шурой были на кладбище.
24 июня в день моих именин у нас на Клязьме была Оля со всей семьей и тетя Ксеня с Володей. Юра сделал в этот день несколько снимков.
В № 3 журнала «Музыкальная жизнь» за 1972 год было напечатано сообщение о выходе моего «Учебника элементарной теории музыки».
В этот период я работал над новой редакцией моего «Сольфеджио», которое собирались переиздать, но вот прошло уже десять лет, и, несмотря на многочисленные заверения, оно пока не переиздается.
Этим же летом я кончал работу над монографией о «Евгении Онегине» Чайковского (первая редакция), которую начал еще в Царицыно. В течение июня и июля я напечатал основной текст и написал вступительную статью. Осенью составил указатель имен, библиографический перечень и сводный список сценических постановок оперы в Советском Союзе и за рубежом.
В конце года я попросил Владимира Васильевича Протопопова почитать рукопись «Онегина». Он охотно согласился и через некоторое время вернул мне ее, сопроводив письмом, в котором высказал свои впечатления от прочитанного, и между прочим заметил: «Монография получилась отменная». И далее спрашивает меня, где я буду ее издавать? Как будто это зависит от меня!
Вот и теперь, уже после третьей редакции, она лежит у меня без движения. Издать такую книгу без протекции нет возможности. Говорю об этом скрепя сердце, так как за эти годы испробовал все прямые пути — и безрезультатно… Несмотря на то что по поводу монографии были высказаны рецензентами одобрения. Разумеется, были и критические замечания, что вполне понятно и даже желательно при разборе такого труда. Но они высказываются обычно для улучшения работы, а не для ее отвода!
Например, весьма положительный отзыв дал в своей рецензии Борис Александрович Покровский, народный артист СССР, главный режиссер Большого театра. В то же время он сделал ряд полезных замечаний. Например, его как режиссера не удовлетворили, как он выразился, «формулировки, определяющие качество музыки сепаратно от «оперности». Ему показалось, что выражение «cила оперы в мелодической привлекательности» якобы говорит о качестве музыки вне зависимости от драматического действия — но это, разумеется, здесь так не подразумевалось. Ранее по тексту говорилось, что музыка в «Онегине» — это зеркало человеческих чувств, поэтому местами так тонки нюансы лирических эпизодов этой оперы. Конечно, здесь можно было бы оговорить драматическую ситуацию, которая в отдельных случаях вызывает к жизни такие тонкие нюансы, хотя ранее в обобщенном изложении об этом уже говорилось... Такое замечание рецензента для автора, конечно, полезно. Он будет осторожнее в выборе формулировок, чтобы нельзя было трактовать их превратно.
И все же, несмотря на ряд замечаний, рецензент заключает свой отзыв таким выводом: «Это все детали, требующие редакции. Хорошо, если бы подобные монографии появились о всех выдающихся операх, любимых народом. Хотя бы десять-двенадцать. Такие как «Хованщина», «Борис Годунов», «Пиковая дама», «Князь Игорь», «Снегурочка», «Руслан и Людмила», «Иван Сусанин»». Значит, рецензент этим заключением признает работу достойной для публикации!
Спрашивается, зачем же тогда давать на рецензию работы, когда издательство не считается с мнением специалистов, которые в большинстве своем куда выше рангом, чем кабинетные работники редакций.
* * *
Вторая половина лета в 1972 году была на редкость жаркой; так, например, 10 августа было + 33 градуса, 11 августа тоже + 33, 22 августа в Москве было + 36 (впервые за 100 лет такая температура в этот день). Дождей не было. Устал бороться с засухой: надо было спасать плодовые деревья, особенно молодые. Первый небольшой дождь прошел 24 августа, а 26 августа была гроза и опять небольшой дождь.
Природа постепенно оживала. Осень в этот год была тоже теплая. Всю первую декаду декабря стояла плюсовая температура даже ночью.
В декабре Владыка выезжал в Цюрих на собеседование по линии Христианской Мирной конференции и вернулся поздно вечером 14 декабря. Обедня и Филаретовский вечер в этот день прошли хорошо. 17 декабря мы вернулись домой. Сразу навалилась корреспонденция. Юрий Николаевич прислал просмотреть 9 моих статей после его редактирования. Некоторые из них он довольно сильно «пересмотрел». Материал, разумеется, мой, но изложение его мне не всегда нравилось. Однако я оставил всё без изменений.
На встречу нового 1973 года Владыка и отец Даниил приезжали
к нам...
* * *
Работа над рукописью прервалась в 1982 году из-за болезни Варфоломея Александровича Вахромеева († 1984).