Политические репрессии в Узбекистане в 2009-2010 гг

Вид материала

Документы

Содержание Политические репрессии в Узбекистане в 2009-2010 гг.: некоторые выводы, наблюдения, оценки Определение терминов «политический заключенный» и «политические репрессии» Политические репрессии и уголовное законодательство Оценка числа политзаключенных и динамика репрессий «Жиходчилар» (Джихадисты) Дело о террористических актах в Андижанской области в мае 2009 г. Расследование насильственных инцидентов июля-августа 2009 г. в Ташкенте, Ташкентской и Кашкадарьинской областях «Исламское движение Узбекистана» «Джихадисты» без оружия Андижанская область Джизакская область Кашкадарьинская область Навоийская область Сурхандарьинская область Сырдарьинская область Ташкент и Ташкентская область «Вахобий» (Ваххабиты) Последователи Саида Нурси («Нурчилар») «Хизб ут-Тахрир» Участники «андижанских событий» 2005 г. ... Полное содержание

Подобный материал:

• Правозащитный центр "мемориал" memorial human rights center, 3139.56kb.
• Политические репрессии в калмыкии во второй половине 1920-х 1930-е годы 07. 00., 317.58kb.
• План Введение. Основная часть. Сталинские репрессии в России. Сталинские репрессии, 406.64kb.
• Политическая социализация: социально-политические основы исследования, 734.6kb.
• Тема: СССР накануне Великой Отечественной войны, 115.82kb.
• Политические репрессии в отношении крестьянства на Дальнем Востоке СССР в 20-30-е гг., 478.26kb.
• Кризис внешней политики США в период функционирования администрации Дж. Буша (2001-2009, 281.89kb.
• Российская федерация федеральный закон о защите конкуренции, 1262.52kb.
• «ФормирОвание и продвижение инвестиционного имиджа Республики узбекистан» Анкета, 166.13kb.
• Программа Развития ООН (United Nations Development Programme) Представительство Азиатского, 128.2kb.

Правозащитный центр «Мемориал»


Виталий Пономарев


ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕПРЕССИИ

В УЗБЕКИСТАНЕ

В 2009-2010 ГОДАХ


Москва,

Март 2011


СОДЕРЖАНИЕ





^

Политические репрессии в Узбекистане в 2009-2010 гг.: некоторые выводы, наблюдения, оценки

1. Узбекистан, управляемый на протяжении 22 лет бывшим коммунистическим лидером Исламом Каримовым, остается одним из наиболее репрессивных государств мира¹. В стране отсутствуют легальная оппозиция и независимые СМИ. Гражданское общество и религиозные общины подвергаются жесткому давлению властей. Политические репрессии являются неотъемлемой частью государственной политики. Пытки носят систематический характер. Число политзаключенных в Узбекистане заметно больше, чем во всех остальных бывших советских республиках вместе взятых.

2. Практика массовых репрессий, санкционированная президентом Исламом Каримовым в 90-е годы, продолжается и сегодня. В местах лишения свободы содержатся несколько тысяч политических заключенных, большинство из них осуждены по сомнительным делам о терроризме, исламском экстремизме и незаконной религиозной деятельности. Более 1200 чел. находятся в розыске по аналогичным обвинениям. По неполным данным в 2009-2010 гг. не менее 868 чел. были осуждены по политически мотивированным уголовным делам, сотни подверглись кратковременным произвольным задержаниям. «Черные списки» все более разрастаются и включают десятки тысяч жителей страны, которым потенциально угрожает уголовное преследование. В 2009-2010 гг. масштабы репрессий заметно возросли, предположительно превысив высокий уровень 2004-2006 гг.

3. Уголовный Кодекс Узбекистана содержит положения, неоправданно ограничивающие свободы, гарантированные Международным пактом о гражданских и политических правах 1966 г. В частности, криминализирована любая несанкционированная государством религиозная деятельность. Предусмотрены суровые наказания (до 15 лет лишения свободы) за «экстремизм» и участие в «запрещенных организациях», при том, что оба термина не имеют определения в национальном праве, что создает возможность для произвольного толкования. Определение «терроризма» носит излишне широкий характер, неоправданно увеличивая круг лиц, обвиняемых в этом преступлении. В ряде статей УК не проводится достаточного разграничения в плане квалификации и меры наказания между практической подготовкой или осуществлением насильственных действий, с одной стороны, и выражением тех или иных взглядов, с другой, между прямым и косвенным участием в преступлении. Положения о диффамации, оскорблении народа и президента Узбекистана могут использоваться для наказания лиц, выступающих с критикой существующего режима.

4. Практика уголовных дел свидетельствует, что большое число мусульман, действия которых не несли угрозы общественному порядку и безопасности, по-прежнему осуждалось по сфабрикованным обвинениям в терроризме и экстремизме. Применение пыток в 2009-2010 гг. продолжало носить систематический характер. Полученные под давлением признания обвиняемых зачастую служили главным доказательством вины. Практиковался административный арест на 10-15 суток для произвольных задержаний подозреваемых. В ходе следствия и суда имели место многочисленные процессуальные нарушения. Доступ к адвокатской помощи был ограничен. Многие политические дела в 2009-2010 гг. рассматривались судами в закрытом порядке, для участия в процессах обычно допускались лишь назначенные государством адвокаты. Во многих случаях после ареста были запрещены контакты обвиняемых с членами семьи. Суды приговаривали к длительному лишению свободы многих из тех, чья вина состояла лишь в не санкционированном государственными органами изучении ислама, хранении религиозных материалов или принадлежности к «запрещенным» организациям и течениям, некоторые из которых открыто действуют в демократических странах. Также имели место многочисленные случаи осуждения политзаключенных (религиозных и нерелигиозных) на новые сроки - обычно по сомнительным обвинениям в неповиновении администрации исправительного учреждения.

5. Основным врагом государства в 2009-2010 гг. были объявлены т.н. «жиходчилар» («джихадисты»). Этот термин, используемый в качестве политического ярлыка, включал как членов немногочисленных террористических групп, так и участников различных неформальных исламских сообществ, якобы выражавших «радикальные взгляды», хранивших или распространявших аудио- и видеозаписи проповедей преследуемых властями известных религиозных деятелей. Лица, обвиняемые в принадлежности к «Хизб ут-Тахрир», по-прежнему составляли большинство политических заключенных, однако их удельный вес среди осужденных в 2009-2010 гг. по политическим мотивам был небольшим. По обвинению в принадлежности к «запрещенным организациям» в уголовном порядке активно преследовались также последователи Саида Нурси, «Таблиг», «ваххабиты», некоторые местные течения и группы.

6. Кроме дела о террористических актах в Андижанской области в мае 2009 г. (атака на блок-пост в Ханабаде и взрывы двух смертников в Андижане) нет данных, что к каким-либо совершенным или готовившимся актам насилия в Узбекистане в последние два года были причастны известные зарубежные джихадистские организации. Весьма вероятно, что в многочисленных уголовных делах, расследовавшихся в Узбекистане в 2009-2010 гг., нет информации о связях местных «джихадистов» с таким организациями как Исламское движение Узбекистана или Союз «Исламского джихада».

7. Жесткие действия против «экстремистов» власти Узбекистана объясняют стремлением сохранить стабильность и защитить общество от угрозы насилия со стороны радикальных исламских групп. Однако репрессии затронули не только маргинальные группы, но стали частью повседневной жизни Узбекистана, превратившись в важный источник социально-политической напряженности. Несмотря на отсутствие сильной оппозиции внутри страны и крайне ограниченные связи местных групп с зарубежными джихадистами, система сама постоянно провоцирует и воспроизводит кризисы. При этом демонстративное нежелание властей объяснить обществу свои действия в области борьбы с терроризмом свидетельствует, что власти не уверены, что эти действия получат общественную поддержку. Вопреки оптимистичной картине, которую пытаются создать официальные СМИ, подавление религиозного и политического инакомыслия в сочетании с крайне авторитарными методами управления, тотальной коррупцией, неэффективной экономикой и отсутствием социальной справедливости способствует постепенному распространению убеждения, что только путем насилия можно добиться позитивных изменений в обществе. Это создает почву для усиления позиций джихадистских групп.

8. Как известно, репрессии против независимых правозащитников и журналистов активизировались после андижанских событий 2005 г. и в целом были связаны с той ролью, которую гражданское общество сыграло в информационном освещении этого конфликта. Жесткое давление на гражданское общество продолжается и сегодня. При этом некоторые уголовные дела свидетельствуют, возможно, не только о нетерпимости властей к инакомыслию, но также о том, что последние по-прежнему опасаются, что альтернативная информация может стимулировать протестные настроения в обществе.

9. Вероятно, те же причины объясняют и почти полное отсутствие официальных сведений по громким делам о насильственных инцидентах в Андижанской области и Ташкенте в мае-сентябре 2009 г. Власти, как кажется, испытывали страх в связи с тем, что в случае даже ограниченного успеха джихадистов действия последних могут стать образцом для подражания и дать импульс появлению новых антиправительственных групп внутри страны.

10. Запад (как и партнеры Узбекистана внутри СНГ) недооценивает серьезность и масштабы проблем, связанных с политическими репрессиями в Узбекистане, и их возможное драматическое влияние на региональную стабильность. В отличие от периода 2002-2003 гг. в последние годы в ходе диалога по правам человека вопрос о политзаключенных обсуждается обычно лишь в контексте судьбы примерно трех десятков активистов гражданского общества и демократической оппозиции, освобождение некоторых из которых расценивалось как свидетельство «позитивных изменений». Фактически этих заключенных используют как заложников для политического торга с Западом, при этом места освобожденных почти сразу занимают новые осужденные. В то же время тысячи политзаключенных продолжают оставаться в тюрьмах, подвергаясь жестокому и дискриминационному отношению из-за своей приверженности исламу. Многие из них убеждены, что международное сообщество не предпринимает достаточных усилий для изменения ситуации. 27 октября 2009 г. – когда репрессии в Узбекистане достигли очередного пика - Евросоюз принял решение об отмене санкций в отношении этой страны, введенных после «андижанских событий», что выглядело как одобрение репрессивной политики президента Ислама Каримова. Такое же символическое значение имела и встреча с Каримовым в Брюсселе в январе 2011 г. председателя Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу.

11. Нынешняя real politik США и Европейского Союза в отношении Узбекистана нуждается в пересмотре, особенно в контексте последних событий на Ближнем Востоке, которые могут повториться и в Центральной Азии (для Узбекистана более вероятен насильственный ливийский сценарий борьбы за власть, а не отставка главы государства под давлением демонстрантов, как в Египте). При этом необходимо, чтобы вопрос о судьбе узбекских политзаключенных вновь стал предметом озабоченности и обсуждения на международном уровне.

Некоторые из заключительных замечаний Комитета ООН по правам человека на третий периодический отчет Узбекистана, рассмотренный в марте 2010 г., являются важным, но недостаточным шагом в этом направлении.

В ситуации подавления инакомыслия внутри страны роль внешнего фактора является ключевой. Необходимо добиваться соблюдения международных обязательств Узбекистана в области прав человека как в плане пересмотра индивидуальных дел, так и реформирования законодательства (уголовное и уголовно-процессуальное право, законы, регулирующие религиозную деятельность и борьбу с терроризмом), предотвращения пыток и соблюдения процессуальных гарантий.

Если даже эти усилия не дадут быстрый эффект, они важны в контексте укрепления идей демократии внутри региона и моральной поддержки тех, кто стремится к пересмотру дел жертв необоснованных преследований.

Стоит напомнить, что в период активного сотрудничества с США в 2001-2003 гг. Узбекистан ежегодно освобождал до 1000 политзаключенных, что не только не создало каких-либо проблем в плане стабильности внутриполитической ситуации, но, наоборот, содействовало снижению уровня напряженности в обществе.


Необходимо ясно осознавать, что дальнейшая «война с исламом» под видом борьбы с терроризмом, развязанная Исламом Каримовым еще в 90-х годах прошлого века, может иметь катастрофические последствия для Центральной Азии. Практика массовых репрессий не только явным образом нарушает международные обязательства Узбекистана в области прав человека, но и что несет угрозу общественной безопасности и стабильности региона, являясь неадекватным ответом на вызов со стороны террористических групп.