Geum.ru

Христианское просвещение как условие преодоления

Вид материалаДоклад
Подобный материал:

Доклад иерея Алексея Елисеева: ответственного тюремного служения по Северному церковному округу Екатеринбургской епархии 26 января на секции «Тюремного служения» в рамках IXX Международных Рождественских образовательных чтений. Тема секции: «Роль Церкви и государства в привлечении внимания к тюремной проблематике и мобилизация общества в подготовке священнослужителей и волонтеров для тюремного служения в целях исправления и преображения личности».


Тема доклада : Христианское просвещение как условие преодоления

негативного комплекса осужденного

Священники Русской Православной Церкви во все времена самоотверженно шли в места лишения свободы, шли к заключенным к тем, кто с наибольшей остротой нуждался в просвещении светом Евангелия. Христианин не может отгородиться от тех, кто находится «по ту сторону решетки», забыть о них, вычеркнуть их из жизни, переложить эту заботу только на государство, потому, что нигде так остро человек не нуждается в милосердии как в заключении. Господь сказал: «В темнице был, и вы пришли ко Мне...» (Мф. 25, 36).

Уже в 325 году решением I Вселенского (Никейского) собора было учреждено попечительство о бедных, горемычных, члены которого посещали тюрьмы, ходатайствовали об освобождении невинных, снабжали узников пищей, одеждой и всеми мерами судебной защиты, но главное - принимали меры к их нравственно-религиозному исправлению. Да и сама идея исправления, как одна из главных задач по отношению к лишенным свободы, развилась из христианской заповеди посещать заключенных и заботиться о спасении душ грешников. Православие понимает под исправлением внутреннее перерождение человека, преобразование его злой воли в добрую, греховной в добродетельную. Вне такого преображения исправление преступника, по нашему мнению, невозможно.


Из практики известно, что насилие деструктурирует личность самого преступника совершившего насилие. Теоретические исследования также показывают, что уже само совершение насильственного преступления служит фактором, разрушающим личность. При этом не имеет решающего значения то, чем эти насильственное преступление обусловлено: генотипом, социальными условиями, в которых насильник оказался, или сложившимися особенностями внутренней позиции самого преступника.

Преступник, совершая насилие, выходит за пределы потенциального, то есть возможного раскрытия своей человеческой сущности в ее высших духовных проявлениях и утверждения «Другого» в его индивидуальной неповторимости и человечности. Совершивший преступление наказан не только судом и лишением свободы, но и постоянно переживаемыми образами, напоминающими, что он преступил границы дозволенного. Особенно справедливо это по отношению к лицам, совершившим убийство другого человека. Постоянно присутствие в сознании образов и переживаний преступления неизбежно разрушает личность совершившего его. Это и есть негативный комплекс осужденного, преодолеть который самостоятельно он не в силах.

Как правило, к совершению насильственного преступления человека приводит жизнь по своим страстям, по своим «хотениям». Христианские мыслители всех времен показывают, что жизнь, основанная на страстях и «хотениях» не только разрушает личность, она выбрасывает человека за духовно-нравственные нормы библейских заповедей, за пределы гражданских законов и норм нравственного самосознания.

К подобным же выводам приходят современные социологи и психологи. Исследованиями многих из них доказано, что у лиц, совершивших насильственные преступления складывается негативная типология личности. Насильники, утверждает В.С. Мухина, неизбежно расплачиваются за свои преступления гиперчувствительностью - особой ранимостью в отношениях с другими людьми. В определенном смысле они сами жертвы своих преступлений, определяющих не только внешние условия их последующего существования, но условия внутреннего мира, в котором постоянным становится переживание стресса и неотступного комплекса психологических проблем.

Стресс вызывает увеличение адреналина в крови, что сопровождается высвобождением запасных энергетических ресурсов организма, и затем ведет к их неизбежному истощению. Стресс у заключенных, продолжающийся неопределенно долго приводит к особо тяжким последствиям. «Длительное заключение, пишет В.С. Мухина, - не снимает аффекта преступления – аффект сохраняет концентрацию на событии преступления» [см. 1]. Преступника сопровождает ужас перед содеянным, за ним следуют проклятия жертв и страдания собственных родственников, их преследует сожаление законопослушных граждан об отмене смертной казни и мн. др.

Но само по себе переживание негативного комплекса возрождающихся в сознании образов преступления не приводит преступника к раскаянию, поскольку оно сопровождается еще и переживаниями отчаяния, бессилия, злобной мести и т.п. В результате складывающийся комплекс внешних и внутренних условий приводит к тому, что в реальной практике лишь очень незначительное число заключенных стремится сохранить в себе целостную личность, а значит и возможность исправления. Содеянное ими зло неотвратимо чинит зло самому его носителю. Совершившие насильственные преступления быстро деградируют, превращаясь в человеческое нечто, которому нет имени, или в «ничто». Способность здраво рассуждать и контролировать себя как социального человека сохраняют по данным профессора В.С. Мухиной всего 3—4% от общего числа заключенных, совершивших тяжкие преступления.

С православной точки зрения содеянное насильником зло противно и божественному порядку жизни, поскольку оно противоположно добру. Не случайно в самосознании русского народа злодей — тот, кто творит зло, недруг. А ожесточенный преступник – человек предавшийся злу, закоснелый противник божеских и людских законов.

Сложившаяся система исполнения наказаний оказывается практически безрезультатна в своей функции исправления личности преступника. В Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 года отмечается, что в течение последних 5 лет происходит рост уровня преступности в стране. «К 2010 году численность осужденных к лишению свободы увеличилась более чем на 115 тыс. человек, или на 18,6 процента. … За несколько лет количество осужденных за тяжкие и особо тяжкие преступления возросло вдвое и достигло к 2010 году 80 процентов общей численности осужденных к лишению свободы. Более четверти осужденных приговорены к длительным срокам лишения свободы, почти половина - отбывает наказание второй раз и более, что приводит к увеличению удельного веса социально деградировавших граждан» [см. 2].

Строгий режим, изоляция, убогость предметного мира примитивизируют культурную среду заключенного, подавляют ценностное отношение к миру. Социальные, психологические, эстетически потребности такого заключенного перестают удовлетворяться и происходит их подавление, или деформация, при которой фиксация на вещах в чистом виде, стремление владеть ими формирует стойкую асоциальную установку на воровство, грабеж и т.п. преступления. Этим в частности объясняется тот факт, что после отбывания наказания многие бывшие заключенные совершают еще более тяжкие преступления.

Разорвать порочный круг негативного комплекса осужденного, воспроизводства преступной личности, на наш взгляд, возможно посредством обращения к христианскому просвещению и воцерковлению осужденных. Поэтому так важно возрождение пастырского служения в местах лишения свободы в современной России.

Само пастырское служение в местах лишения свободы в настоящее время является почти забытым делом. Только после празднования 1000-летия Крещения Руси священники Русской Православной Церкви получили доступ в тюрьмы и другие места лишения свободы.

Такое служение – сложная задача, включающая в себя множество разнообразных вопросов, касающихся непосредственной деятельности священника в тюрьме. Множество необычных проблем и вопросов приходится решать священнику, приступающему к такому служению, поскольку ни современного опыта такого общения, ни опыта взаимодействия с администрацией учреждений исполнения наказаний, описанного достаточно убедительно и подтвердившего свою эффективность еще нет. Кроме того, священник Русской Православной Церкви столкнется в своем служении с родственниками осужденных, представителями других религиозных организаций, различных сект.

Частично восполнению отсутствующего опыта может служить обращение к описаниям такого служения в дореволюционной России, хотя очевидно, что некритический перенос форм и методов той работы в современные условия может оказаться неэффективным.

В настоящее время происходит возрождение пастырского служения в местах лишения свободы. Священники приходят к заключенным, проповедуют Евангелие, совершают богослужения и осуществляют поддержку осужденных в несении тяжкого жизненного креста - тюрьмы.

Однако священнослужители в своем служении сталкиваются сегодня с рядом новых проблем. Так, большая часть администрации мест лишения свободы является не воцерковленной. Большинство заключенных так же не имеют опыта участия в литургической жизни.

Нуждаются в знании элементарных основ вероучения и работники учреждений исполнения наказаний, поскольку тюремное заключение сегодня состоит не только в наказании преступника, но и в стремлении побудить его к исправлению. При этом сотрудники учреждений могут стать как помощниками для священнослужителей в устроении христианского просвещения, так и в силу своей некомпетентности в сфере религии препятствием, усложняющим всю миссионерскую деятельность.

Так, например, некритическое отношение к зарубежному опыту приводит к тому, что в места лишения свободы проникают различные группы, объявляющие себя последователями традиционной религии и обещающие гарантированное исправление заключенным от той или иной зависимости. Известно, что значительное число преступлений совершается в алкогольном или наркотическом опьянении. Поэтому опыт избавления от этих пороков рассматривается как важный этап в исправлении осужденных.

Однако не всегда можно сразу понять истинную направленность деятельности таких групп. Серьезную опасность, на наш взгляд представляют терапевтические группы «Анонимных алкоголиков» (АА) и «Анонимных наркоманов» (АН).

Анонимные алкоголики одна из многочисленных разновидностей терапевтических групп, распространившихся, прежде всего в США. Длительные наблюдения за деятельностью групп «АА» именно в США позволяют объективно оценить их действительные намерения и полученные результаты. С этой точки зрения полезно рассмотреть материалы американских исследователей, занимающихся ими в течение длительного времени.

Приведем материалы американского исследователя Джека Тримпи, который считает, что «Анонимные Алкоголики» имеют все признаки религиозной секты. Он доказывает необходимость публичной критики 12-шаговой программы, чтобы помочь людям, попавшим в сети «АА», и борющихся с рабской зависимостью от терапевтических групп. Анонимные алкоголики как терапевтическое групповое движение, утверждает Джек Тримпи, вредно для американского общества.

Он выделяет следующие признаки, подтверждающие это: ориентация на сверхъестественное; иррациональность, ригидность (неизменяемость), антиинтеллектуальность; авторитарность структуры; подавление индивидуальности некоей «Волей бога»; догматизм, исключительное право на истину в последней инстанции; сепаратизм.

«Десятилетиями, пишет Джек Тримпи, - миллионы людей подозревали, верили или знали, что «Анонимные Алкоголики» – религиозная организация. Каждый может увидеть, что это так, хотя целая нация принимает незрело-поверхностную формулировку отказа от этого: «Не религиозная, а только духовная». Однако совсем недавно федеральные суды постановили, что «АА» - открыто религиозная организация». Они всего лишь взглянули на литературу «АА» с их доктринами, и без колебаний объявили о том, что ясно каждому. … Наша официальная позиция такова: «Без сомнения, «АА» - это секта! «АА» – не просто религиозный культ, это радикальный культ, злостный культ, широко распространенный культ и это – опасный культ».

«АА» можно рассматривать как мощную иерархию профессиональных сотрудников, которые находятся на ответственных должностях в обществе. «АА» – это секта, которая проникла в бюрократию, что я и называю «сектократией», из-за отсутствия другого термина, описывающей эту аномалию. Ее члены обосновались в темных нишах общества: тюрьмах, больницах, трущобах, чтобы объявить пьяниц больными, неспособными прекратить пьянство или злоупотребление другими химическими веществами Они изобрели покладистую «Высшую Силу», удобное алкогольное «божество», санкционирующее их на нелегкий путь по шаткой планке познавания трезвости, направляющее их на этом пути. Они постоянно нацелены на поиск новых членов, чтобы оправдать собственную привязанность к секте.

Сектократия расширяет ряды своих членов, используя авторитетность социальных организаций, чтобы втиснуть незащищенных людей в свои группы, где они подвергаются внушению в определенных условиях, и что могло бы заинтересовать организацию «Международная Амнистия». Наказанием для тех, кто сопротивляется участию в «АА», может быть тюремное заключение, смерть от отсутствия донорских органов для трансплантации, тюремное заключение вместо условного или досрочного освобождения, потеря социального обеспечения и льгот здравоохранения, потеря родительских прав вместо суда по семейным делам, потеря средств к существованию при инвалидности вместо профессиональных программ, и потеря работы вместо программ помощи в трудоустройстве.

Прекратить пить недостаточно, чтобы удовлетворить требования 12-ти шаговой программы. Нужно принять бога «АА», «Высшую Силу» в качестве своего личного спасителя. … они выбрали понравившееся им из легитимных религиозных систем и отбросили все остальное. … Секты – это религиозные сообщества, трактующие слово «бог» таким образом, чтобы разрушить критическое мышление и заставить своих членов постепенно становиться все более покорными «воле божьей»...

Несмотря на то, что постороннему наблюдателю «АА» представляется некоммерческой корпорацией независимых наставников, и сообщества составляются из равных групповых ячеек, помимо этого существует другой более высокий уровень организации. Его члены, защищаясь анонимностью и выставляя себя в качестве экспертов, знающих проблемы зависимостей, проникают в федеральный и государственный бюрократический аппарат, где манипулируют социальной политикой и финансовыми структурами, воздействуя на систему социального обслуживания Америки. Сотни некоммерческих организаций ставят своей единственной целью насаждение пропаганды на тему болезни-лечения и создание сети сообществ для поддержки на высшем уровне 12-ти шаговых программ, описанных в литературе, посвященной учению «АА» [см. 6].

В настоящее время у анонимных алкоголиков специалисты насчитывают до 21 тысячи сайтов. Это могущественная организация, влияние которой постепенно распространяется в России на все слои общества и все уровни управления обществом. Опасность такого влияния очевидна. Поэтому ожидаемо, что пропаганда «Анонимных алкоголиков» будет осуществляться и внутри Церкви для того, чтобы использовать ее авторитет в российском обществе и получить определенную легитимность.


Врач психиатр-психотерапевт ПНД №8 Московского района Санкт-Петербурга Виталий Николаевич Осипчук приходит в своем исследовании к подобным же выводам. Он исходит из того, что «эффективность медикаментозной терапии любого из видов зависимого поведения недостаточно высока, что, в первую очередь, связано с тем, что зависимость не является чем-то отдельным, изолированным от человека. Скорее, зависимость является основной, глубинной характеристикой всей личности, оказывает определяющее влияние на все уровни человеческой жизни» [см 7].

По мнению В.Н. Осипчука программа «12 шагов» нацелена на значительные, радикальные изменения личности зависимого человека. Он считает, что эти изменения будут происходить на всех уровнях, как на поведенческом, внешнем и поверхностном, так и на психологическом, более глубоком и внутреннем, включающем в себя мировоззренческие установки, систему ценностей и приоритетов, отношение к самому себе и другим людям и т.д.

На первый взгляд участие в программе «12 шагов» достигается безусловно положительный эффект — человек вроде бы прекращает употребление алкоголя или наркотиков, порывает с криминальной средой, перестает наносить вред себе самому и окружающим людям. Однако настораживают некоторые из психологических особенностей, которые характеризует человека, строящего себя самого и свою жизнь в соответствии с этой программой.

С началом употребления у алкоголика или наркомана достаточно быстро происходит разделение человеческого общества на своих и чужих — употребляющих и не употребляющих. На почве алкоголизации или наркотизации возникают конфликты с ближайшим окружением, нарастает негативное отношение к людям, которые мешают употреблять, проявляют непонимание «потребностей» химически зависимого. В результате прохождения программы участник продолжает разделять человечество на своих и чужих, но уже по другому признаку, а именно на «программных» и «не программных», поскольку происходит отождествление себя с этим движением. «В дальнейшем, - пишет В.Н. Остапчук, - возникает представление о собственной исключительности, некой избранности, вплоть до чувства превосходства над «не программными» людьми, как химически зависимыми, так и нет».

По мнению участников, программа представляет собой единственное средство, некую панацею и спасение от употребления алкоголя или наркотиков. Когда факты вступают в противоречие с данным утверждением, например, избавление от зависимости в практике православных центров, то выдвигается аргумент, что «такая» трезвость не свидетельствует о выздоровлении или человек, никогда и не был по-настоящему зависимым. «Естественно, - делает вывод В.Н. Остапчук, - что при наличии подобных установок, любая критика программы воспринимается как враждебный выпад и отвергается».

Способность критического анализа у участников программы блокируется и вырабатывается апологетическое отношение к программным постулатам. Мышление постепенно приобретает шаблонный характер, появляется склонность к готовым штампам и стереотипам. «Таким образом, - делает вывод В.Н. Остапчук, - гордость от принадлежности к группе, чувство превосходства сочетаются с несамостоятельностью мышления, страхом потерять опору, ригидными и жесткими установками в том, что касается программы «12 шагов»». В течение короткого времени участники программы научаются использовать усвоенную лексику и фразеологию для манипулирования другими людьми, особенно по отношению к близким и родным.

Программа «12 шагов» заявляется как «духовная». Однако какова природа этой духовности никак не расшифровывается. На практике члены групп Анонимных алкоголиков и Анонимных наркоманов подвержены влиянию любых квазирелигиозных и оккультных систем, которые в том или ином контексте употребляют слово «духовность», лишь бы эти системы не вступали в прямое противоречие с программой. Показательно звучат те пункты программы выздоровления, в которых говорится об обращении к Богу: «Мы приняли решение перепоручить нашу волю и нашу жизнь Богу, как мы Его понимали. … Мы стремились путем молитвы и медитации улучшить осознанный контакт с Богом, как мы понимали Его…» и т.п. Другими словами в тексте программы не скрывается, что терапевтическая группа сама определяет для себя бога, его понимание, способы обращения к нему, т.е., что это некая новая религиозная общность – секта.

Подобная направленность программы создает заданный управляемый со стороны хаос в духовной сфере личности. Среди последователей «АА» и «АН», например, не редкость причудливое сочетание интереса к оккультным практикам и одновременно православной обрядности и т.п.

В итоге у членов групп АА складывается стремление к изоляции, чувство превосходства по отношению ко всем не принадлежащим к группе, беззащитность перед деструктивными духовными практиками и учениями и, наконец, психологическая зависимость от группы. Химическая зависимость от алкоголя или наркотика заменяется на психологическую зависимость, которая по своим духовным последствиям оказывается не менее тяжкой.

Совершенствование уголовно-исполнительной политики в современных условиях направлено на «поиск и использование новых форм и методов исправительного воздействия на осужденных, организационных механизмов социальной работы с осужденными, закрепление в уголовно-исполнительном законодательстве Российской Федерации форм социальной, психолого-педагогической работы с осужденными в качестве основного средства исправления осужденных; совершенствование духовно-нравственного и патриотического воспитания осужденных, планирование, организация и проведение в исправительных учреждениях воспитательных мероприятий, направленных на формирование и развитие у осужденных стремления к общественно-полезной деятельности, соблюдению требований законов и принятых в обществе правил поведения» [2].

В рамках этих преобразований предполагается активизация взаимодействия с традиционными конфессиями, в частности, обеспечение осужденным возможности участия в религиозных обрядах и таинствах, что создает условия для подлинного возрождения пастырского служения в местах лишения свободы и возможность действительного перевоспитания осужденных.

Государственная система исполнения наказаний в условиях реформирования все более склоняется к взаимодействию с деятелями Русской Православной Церкви, однако оказать содействие в методическом обеспечении такой деятельности не в состоянии.

Православное Богооткровенное учение рассматривает человека в единстве его бытия, начиная с сотворения его Богом, через грехопадение, смерть, восстановление падшего человека во Христе - Новом Небесном Адаме, будущее телесное воскресение и бессмертие. Благодаря этому учению становится возможным увидеть истинную цель и предназначение человека - преображение во Христе, стяжание благодати Святого Духа, наполнение души новым нетленным содержанием и тем самым обретение вечного совершенно-радостного бытия - Царства Небесного.

Показательно, что сами осужденные, приобщаясь к Православию, изменяют и оценку своего преступления. Уже отмечалось, что человек, совершивший насильственное преступление, становится другим человеком, личность которого, здесь, сейчас и потом трансформируется и регрессирует. Это происходит потому, что человек своими действиями и их последствием вышел за рамки нормативного образа жизни, преступил законы бытия, в результате чего он сразу же становится в своем самосознании изгоем, отторгаемым обществом, и сам переживает замену своего Я на Я совсем другого существа.

Вне православного просвещения преступник чувствует, что, содеяв страшное, он стал другим, однако объяснить себе это не может. В.С. Мухина приводит пример из письма заключенного. «Раньше я не мог объяснить это, а когда пришел к Господу, прочитав библию, осознав ее глубину, суть, понял, что этот синдром называется «Каинова печать». Что-то есть внутри у каждого человека, что сдерживает (по крайней мере пытается сдерживать) от страшных преступлений. Видимо это и есть совесть. Если человек заглушает этот внутренний зов добропорядочности либо алкоголем, либо наркотиками, либо просто сознательно притупляет свою совесть, то ему проще преступить злополучную грань. Ведь совесть — это частичка Господа Бога в каждом из нас…».

Только у подлинно раскаявшегося преступника появляется потребность к внутреннему возрождению, способность к возрождению своего человеческого «Я». Но на этот путь встает ничтожно малое число осужденных. Большинство из них совершает преступление, не будучи полноценным социализированным человеком, а, совершив его, в условиях лишения свободы деградирует окончательно до положения крайнего убожества, до уровня жалкого ничто. Этих осужденных не мучает раскаяние, они тупо проживают свои дни, находясь за пределами собственно человеческого существования.

Поэтому важно пробудить потребность к духовному возрождению у совершивших преступления, преодолеть негативный комплекс осужденного, а это возможно на путях православного просвещения заключенных.