Geum.ru

М. В. Ломоносова Кафедра общей психологии общая психология всеми томах Под редакцией Б. С. Братуся Допущено Министерством образования Российской Федерации в качестве учебник

Вид материалаУчебник

Содержание


Homo sapiens
Операциональные значения
Подобный материал:
1   ...   14   15   16   17   18   19   20   21   ...   28
§ 3. Предпосылки возникновения человека и его эволюция в антропогенезе

С биологической точки зрения человек относится к типу хордовых, подтипу позвоночных, классу млекопитающих, отряду приматов. Поэтому необходимо рассмотреть эволюцию тех приматов, которые были древними предками человека. Как известно, приматы произошли от насекомоядных животных примерно 75 млн лет назад. Антропологи выделяют ряд стадий эволюции приматов, которая привела около 4 млн лет назад к появлению среди высших приматов двуногих гоминид — австралопитековых, рассматриваемых как вероятные предки человека. Считается, что бипедия (двуногое хождение) сыграла ключевую роль в развитии деятельности гоминид. До сих пор неизвестно окончательно, каковы причины возникновения бипедии (существует около 25 конкурирующих гипотез на этот счет [27]). В частности, некоторые авторы отмечают энергетический эффект бипедии (по скорости и длительности передвижения двуногие гоминиды превосходят многих четвероногих).

Другие авторы говорят о необходимости особого ориентировочно-исследовательского поведения при переходе предков человека к наземному образу жизни в саваннах — стойка на двух ногах позволяла смотреть поверх травы. Третьи обращают внимание на освобождение передних конечностей от ходьбы для переноса разных предметов (в том числе первых орудий) и для осуществления демонстративного и защитного поведения (для метания камней, палок и т.п.). Обобщая вышесказанное, отметим, что прямохож-дение предоставило древним гоминидам огромные выгоды в плане освобождения передних конечностей для манипуляции и изготовления орудий, жестовой коммуникации, обеспечения лучшей ориентировочно-исследовательской деятельности и т.д. Впрочем, бипедия приводила и к некоторым отрицательным последствиям для организма прямоходящего существа. Физиологи говорят даже о «болезнях прямохождения»: это многочисленные болезни позвоночника (искривление, радикулиты и т.п.), плоскостопие, тяжелые роды, сердечно-сосудистые заболевания и др. Тем не менее выгоды от бипедии перекрыли все возможные ее негативные последствия, и поэтому бипедия привела к существенному изменению морфологического облика предков человека, развитию их деятельности и соответственно развитию их мозга.

224

Австралопитековые как двуногие гоминиды обладали еще небольшим мозгом (в среднем около 600 см3), и вопрос о возможном использовании ими орудий остается открытым. Более прогрессивным среди древнейших гоминид оказался род Homo, отделившийся от австралопитековой линии эволюции около 3 млн лет назад. Первым Homo был Homo habilis — человек умелый (объем мозга в среднем 645 — 660 см3), создавший около 2 млн лет назад так называемую олдувайскую галечную культуру (особые каменные орудия в основном из гальки твердых пород, имеющие следы обработки — стесанные верхушки или края). Орудия олдувайской культуры, по всей вероятности, широко использовались для обработки растительной и животной пищи. Анализ особенностей среды обитания человека умелого, строения его скелета, применяемых орудий позволил сделать обоснованное предположение, что жившие группами представители этого рода обменивались какими-то акустическими сигналами, но это была еще не членораздельная речь.

Дальнейший ход эволюции гоминид привел к появлению древнейших людей — архантропов. Современная антропология считает, что найденные в разное время и в разных местах части скелетов питекантропов, гейдельбергского человека и синантропа являются останками представителей одного вида Homo erectus (человек прямоходящий). Объем его мозга уже достигал 1000 см3. Считается, что Homo erectus жил в интервале от 1,6 до 0,4 (может быть, еще меньше) млн лет назад. Для него характерна так называемая ашельская культура — появление ручных рубил (крупных орудий — до 35 см величиной), которые в отличие от обработанных «галек» человека умелого имели постоянную форму. Это последнее наводит антропологов и палеопсихологов на мысль, что у человека прямоходящего имелось уже образное мышление и це-леполагание. Также есть основание предполагать, что постоянная охота представителей данного вида на крупных животных (их кости обнаруживают на стоянках первобытного человека) приводила к дальнейшему развитию деятельности и общения членов группы между собой. Некоторые представители данного вида (синантропы) использовали огонь для согревания и обработки пищи. Все это наводит на мысль, что у человека прямоходящего появляется уже собственно речь.

Последний вывод был сделан на основе открытия Э.Дюбуа на эндокране питекантропа зоны Брока (отвечающей за произнесение звуков). Однако, вероятно, речь была еще нечленораздельная (об этом свидетельствует отсутствие на черепе питекантропа подбородочного выступа, к которому крепятся речедвигательные мышцы). Многие психологи соглашаются с антропологами, опираясь на психологические исследования речи, что, скорее всего, первые формы речевой деятельности были жестовыми, которые

225

могли сопровождаться звуками. Исследователи, принадлежащие школе А.Н.Леонтьева, придерживались мнения, что по своему происхождению жест — это отделившееся от трудового действия движение, сохранившее его форму, но лишенное реального практического контакта с предметом. Люди, участвующие в совместной трудовой деятельности (как мы помним, трудовая деятельность всегда социальна), не только воздействуют на предметы труда (природу), они также действуют на других участников общей деятельности. Таким образом, трудовое действие человека, согласно А.Н.Леонтьеву, выполняет двоякую функцию: функцию непосредственно производственную (трудовую) и функцию общения. Впоследствии эти две функции отделяются друг от друга, причем последнюю начинает выполнять жест, который, возможно, сопровождается при этом звуками (также имеющими исходную связь с трудовыми усилиями человека). Еще позже функцию общения берут на себя звуки — и тогда возникает собственно членораздельная звуковая речь.

В антропогенезе это происходит, вероятно, только у палеоантропов — древних людей, живших от 300 до 35 тыс. лет тому назад. Наиболее типичной группой палеоантропов принято считать неандертальцев (были и другие группы древних людей). Палеоантропы создали так называемую культуру мустье, где орудия изготовлялись уже из отщепов от камня. При этом число используемых ими орудий достигало нескольких десятков. Антропологи отмечают очень интересный факт, который может свидетельствовать о дальнейшем развитии целеполагания у палеоантропов и появлении культурных традиций, передаваемых от поколения к поколению: существование у разных популяций палеоантропов своих собственных вариантов культуры мустье. Найдены также искусственно созданные жилища неандертальцев, а также остатки культовых сооружений. Наконец, установлено, что неандертальцы хоронили своих умерших. При этом в могилах обнаружены лежащие рядом со скелетом погребенного человека орудия и кости животных. Вероятно, по представлениям палеоантропов, они должны пригодиться умершему в загробной жизни. По мнению многих философов, наличие погребений умерших соплеменников — самое верное доказательство того, что палеоантроп был уже собственно человеком. В этой связи приведем один интересный факт: однажды в диалоге с известным философом М. К. Мамардашвили А. Н.Леонтьев задал ему вопрос: «С чего начинается человек?» — «С плача по умершему», — тут же ответил М. К. Мамардашвили.

О том, что палеоантропы не только хоронили своих предков, но и скорбели по поводу их ухода, говорят факты нахождения в могилах большого количества пыльцы растений (очевидно, она осыпалась с цветов, которыми когда-то было покрыто тело умершего). Эти факты приводит в своей книге антрополог М.А.Де-

226

рягина [27]. Она же отмечает возникновение у палеоантропов альтруизма в человеческих отношениях, заботы о престарелых и больных, хотя они и не могли участвовать в охоте и других видах трудовой деятельности. Об этом свидетельствует, в частности, найденный в пещере Шанидар скелет сорокалетнего мужчины-калеки, явного «инвалида детства», у которого была недоразвита правая рука. Тот факт, что он дожил до таких преклонных (для той эпохи) лет, говорит о том, что соплеменники заботились о нем. Одновременно у палеоантропов существовал и каннибализм, но многие антропологи полагают, что он был вызван уже собственно социокультурными (ритуальными) причинами. Надо отметить, что среди антропологов нет единого мнения относительно роли неандертальцев в возникновении современного человека. Есть обоснованное мнение, что они были не непосредственными предками человека, а лишь родственной группой и вымерли, вытесненные кроманьонцами, принадлежавшими уже к виду Homo sapiens и имевшими в качестве предков иные группы палеоантропов.

Объем мозга у людей современного типа (неоантропов), который окончательно сформировался около 25 тыс. лет назад, уже достигал 1300— 1400 см3. При этом наибольшее развитие получают теменные и лобные доли головного мозга, что говорит о появлении более сложной ассоциативной переработки информации и развитии произвольной регуляции поведения. На черепах кроманьонцев — отчетливо выраженный подбородочный выступ, что свидетельствует о наличии членораздельной речи. Орудийная деятельность кроманьонцев отличается активным использованием кости и кремня, появлением изготовленных из них новых орудий труда — игл и проколок, что привело к новым способам обработки шкур и изготовления одежды, появлением принципиально новых орудий охоты — лука, копьеметалки, примитивных рыболовных принадлежностей. При этом обнаружено, что в разных поселениях людей имелись свои собственные способы изготовления орудий из кости. Очевидно, эти особенности фиксировались в социальной памяти сообщества и передавались от поколения к поколению. Кроманьонцы живут уже в искусственных жилищах. Наконец, у них появляется искусство (наскальная живопись, скульптура и др.).

Известный отечественный антрополог Я.Я. Рогинский, подводя итоги исследований эволюции человека, считал возможным выделить два переломных, узловых пункта на этом пути.

1. Переход от предков человека — некоторых групп австралопи-тековых — к первым представителям рода Homo. Этот перелом характеризуется появлением, наряду с биологическими закономерностями, социальных законов, которые представляли в то время лишь «слабый росток, перспективная мощность которого была огромна, реальная же сравнительно невелика» [97, 331]. В это время появившиеся формы примитивной трудовой деятельности оп-

227

ределялись еще физической организацией человека и образом его жизни, сложившимися в ходе эволюции предков человека. Эти предки отличались довольно сложным «общественным поведением» (не решающим, однако, еще задачи производства) и зачатками орудийной деятельности, аналоги которой можно найти у современных обезьян (исследованию различных форм манипулятив-ной активности человекообразных обезьян, в частности конструктивной, ориентировочно-обследующей, двигательно-игровой и т.п., посвящены работы Н. Н.Ладыгиной-Котс, К.Э.Фабри, С.Л.Новоселовой и других).

2. Дальнейший ход антропогенеза привел к появлению ^ Homo sapiens, в сообществах которого социальные закономерности получили «безраздельное и окончательное господство» [97, 331]. Биологические процессы были в диалектическом смысле слова сняты социальными (т.е. подчинены им). Это ни в коем случае не означает, что их эволюция вообще прекратилась. Современные антропологи подчеркивают, что, хотя примерно 40 тыс. лет назад установилась относительная стабильность физического типа человека, его эволюционная завершенность относительна. Так, отмечаются «эволюция утрат» (прослеживающаяся в скелете и зубной системе — например, уменьшение размера зубов и редукция зубов мудрости), эпохальные колебания размеров тела, форм головы и черепа, темпов развития и пр. Поэтому следует подчеркнуть, что социальная сущность человека не может отменить биологических законов, в соответствии с которыми развивается его организм. Однако надо все время помнить о специфике биологии человека — она так или иначе социализирована. Поэтому-то, рассматривая физиологические и другие физические процессы человека, необходимо помнить о том, что это организм социального существа, который ведет себя часто вопреки законам своего органического существования.

Завершая разговор о специфике человеческой деятельности и ее главной и исходной форме — трудовой, — мы должны отметить еще некоторые собственно психологические признаки трудовой деятельности в отличие от других видов деятельности, например от игровой и учебной. Эта проблема специально исследовалась в работах Е.А.Климова [46], согласно которому психологическими критериями трудовой деятельности являются:

1) сознательное предвосхищение социально ценного результата. Если труд приносит выгоды лишь непосредственному исполнителю трудового действия — то это труд только на первый (технологический) взгляд. Е. А. Климов приводит в качестве примера такого «труда» реальный случай, когда тракторист, чтобы перевыполнить план, сжег мешавшие ему распахивать поле стоявшие на его обочине стога сена. Внешне, формально, это труд (есть предмет труда, есть продукт труда в виде вспаханного поля; одна-

228

ко по психологическим критериям этот случаи следует, скорее, расценивать как преступление);

2)  сознание обязательности достижения социально фиксированной цели. Этот критерий отличает труд от игры. Ведь игровая деятельность тоже подчиняется обязательным правилам, но выполнение этих правил не требует социального «санкционирования», одобрения целей. Это не означает, конечно, что, когда человек рассчитывает на социальное одобрение своих целей, он думает о своих современниках. Некоторые ученые и писатели работали «в стол», надеясь на одобрение своих деяний лишь потомками;

3)  сознательный выбор, применение, совершенствование или создание орудий (средств) деятельности. Труд в психологическом смысле предполагает не просто «бездумное» использование орудия, а поиск единственно необходимого именно здесь средства, а кроме того, достижение определенного мастерства владения орудием;

4) сознание ответственности за труд других. Оно предполагает бережное отношение к продуктам трудовой деятельности других людей: кто, например, бездумно теряет или «запарывает» детали на производстве, тот в психологическом смысле слова не трудится.

Из вышесказанного очевидно, что анализ трудовой деятельности тесно связан с анализом сознания как специфически человеческой формы отражения мира. Не все современные психологи разделяют положение о сознании как деятельности, но практически каждый говорит о сознании как образе — образе мира. Рассмотрим теперь структуру сознания с этой стороны, помня, однако, все время о том, что образ — это «застывшая волна», «свернутая», «сгущенная» деятельность, ее «симультанный слепок» (В.П.Зинченко).

§ 4. Структура сознания-образа. Чувственная ткань, биодинамическая ткань и значения

В работах А.Н.Леонтьева в структуре сознания (как образа) выделяются в качестве его составляющих чувственная ткань, значение и личностный смысл. Некоторые психологи (например, В.П.Зинченко [38]) видят необходимость добавить к этой схеме еще одну составляющую — «биодинамическую ткань» движений и действий. Рассмотрим последовательно каждую из составляющих.

Чувственная ткань, по А. Н.Леонтьеву, определяется как «материя образа», т.е. то, из чего образы «сотканы» и без чего не могли бы существовать. Это система всех ощущений человека от разных органов чувств. Чувственная ткань «придает реальность» картине мира, открывающейся субъекту. Как ни парадоксально, именно благодаря чувственной ткани образы предметов существуют

229

для нас не в нашей голове, а как образы реально предстоящих нам вещей. Многие психологи, считая психическое отражение мира (в том числе ощущения) внутренним и не понимая, почему мир, данный нам в ощущениях, кажется внешним, вынуждены были допустить процесс «объективации ощущений», т.е. процесс отнесения ощущения к его источнику. Это происходило потому, что ощущение воспринималось как исключительно субъективное явление, замкнутое в себе самом, как своего рода «перегородка», отделяющая субъекта от объективного внешнего мира.

Чувственная ткань не отгораживает нас от предметного мира — напротив, это непосредственная связь этого мира с субъектом, форма, в которой мир предметов существует для нас. То, что чувственная ткань есть непосредственная связь субъекта с объектом, обнаруживается в особых, исключительных случаях, когда она в силу разных причин перестает быть полноценной. Так, например, во время Великой Отечественной войны, когда А.Н.Леонтьев и другие психологи, работавшие в госпиталях над восстановлением двигательных и психических функций у раненых бойцов, общались с ослепшими минерами, потерявшими еще и кисти рук, те жаловались на постепенное «исчезновение» мира. У них теперь невозможно было создать полноценную чувственную ткань образа, так как отсутствовало зрение и осязание руками предметов. При полностью сохранном интеллекте и способности говорить и слышать больные испытывали чувство разрушения чувства реальности. Один из них жаловался: «Я обо всем как читал, а не видел... Вещи от меня все дальше» [62, 136].

Менее драматические, но столь же впечатляющие примеры потери чувственной тканью ее главной функции — «презентации» субъекту реального мира — были получены в ходе специальных экспериментов. Одним из таких экспериментов был опыт Дж. М.Стрэтто-на, надевавшего специальные очки, переворачивающие изображения мира вверх ногами. Инверсия чувственной ткани вызывала на некоторое время трудности ориентации субъекта в мире, поскольку в такой форме мир еще не представал перед субъектом. Однако через некоторое время опыт деятельности субъекта в новых условиях приводит к восстановлению его связи с предметным миром, которая теперь представлена в инвертированной чувственной ткани. Таким образом, одно и то же предметное содержание мира может быть представлено в разных формах чувственной ткани.

Согласно В.П.Зинченко, предметное содержание сознания представлено для субъекта не только в форме чувственной, но и в форме биодинамической ткани, которая понимается как обобщенное выражение различных характеристик предметного действия — фактически биодинамическая ткань является «материей» не образа как такового, а предметных действий и движений, строящих этот образ. Биодинамическая ткань принимает столь же активное

230

участие в построении сознания, что и чувственная ткань. Ведь именно благодаря живым движениям и действиям образ мира «вычерпывается» из реальности. Это отчетливо доказывается в особых случаях формирования сознания у слепоглухонемых детей с резко обедненной чувственной тканью.

На наш взгляд, перечисленные выше два типа ткани сознания могут быть соотнесены друг с другом, как материя образа и материя процесса, ведь в деятельностном подходе, как мы уже неоднократно говорили, сознание рассматривается в двух своих ипостасях: как образ и как процесс. Очевидно, что и составляющие сознания как образа и как процесса должны несколько отличаться друг от друга, хотя по происхождению образ есть след процесса, свернутый процесс.

Другие составляющие сознания выступают, метафорически говоря, теми «лекалами», по которым портной (субъект) шьет из чувственной и биодинамической ткани свой неповторимый костюм — образ представляемого им мира. Этими «лекалами» являются значения и смыслы, в которых есть свои процессуальная и результативная (образная) стороны.

Как уже говорилось, в форме чувственной ткани существует для субъекта (т.е. презентирован ему) предметный мир, который в отделенности от модальной чувственной ткани (зрительной, слуховой, вкусовой и др.) амодален. Познание не данной непосредственно в восприятии структуры амодального мира предполагает использование человеком особых методов, выходящих за рамки чувственного опыта, и соответствующих познавательных «орудий» — систем значений. Надо отметить, что значения занимают в известном смысле центральное место в структуре сознания. Л.С.Выготский однажды назвал сознание психикой, опосредствованной значениями, рассматривая значение как «единицу» сознания. В сознании индивида значения существуют как обобщенное отражение наиболее существенных (не данных на поверхности) свойств мира. Значения не есть обобщение собственно чувственных образов, как думали многие представители интроспективной психологии сознания. По мнению А. Н.Леонтьева, в значениях представлена «преобразованная и свернутая в материи языка идеальная форма существования предметного мира, его свойств, связей и отношений, раскрытых совокупной общественной практикой» [62, 141].

Обобщенным отражением действительности (представленным в форме понятий, знаний, навыков, умений, норм поведения и др.) каждый отдельный человек овладевает в той или иной степени, усвоив соответствующую систему значений, которую он находит «готовой», исторически сложившейся к данному этапу развития соответствующей культуры. Таким образом, исходно значение задается индивидуальному субъекту (ребенку) в виде надын-

231

дивидуальных форм, которые субъект должен превратить в индивидуальные в процессе обучения. Это усвоение происходит путем формирования у него (в совместной деятельности со взрослым) систем способов действий (операций) с предметами в соответствии с существующими в общественном сознании «эталонами». Носителями значений выступают не только язык, но и другие знаковые системы — математические формулы, дорожные знаки, карты, схемы, обучающие программы и др. В знаковых системах свернута идеальная форма материального предмета, и если человек, опираясь на знаки, воссоздает своими действиями (операциями) эту форму, то он начинает действовать с предметом в идеальном плане1. Таким образом, значение представляет собой в процессуальном отношении совокупность операций обобщения, а в результативном плане — обобщенное представление о предметах окружающего мира и самом себе как объекте познания.

Надо отметить, что усвоение значений ребенком проходит определенные стадии своего развития, которые отметил, в частности, Л. С. Выготский в своей книге «Мышление и речь». В школе А. Н.Леонтьева в последние годы выделяют разные типы значений: не только собственно языковые значения (значения слов), но и предметные, операциональные и ролевые значения (А.А.Леонтьев, А. П. Стеценко). Выделенные Л. С. Выготским этапы развития значений имеют отношение прежде всего к словесным (вербальным) их формам.

^ Операциональные значения предшествуют по времени своего возникновения в онтогенезе вербальным значениям. Это обобщенное отражение действительности, неотделимое от структуры внешне-практического действия, с помощью которого оно формируется. Построение необходимых для общественной жизни действий ребенка осуществляется в совместной деятельности со взрослым на основе так называемых операциональных эталонов — обобщенных схем действий. Усваивая эти схемы, ребенок овладевает операциональными значениями как инвариантами производимых действий, задающими последовательность конкретных операций и движений, необходимых для решения соответствующих задач. Операциональные значения появляются уже на первом году жизни ребенка. Одним из критериев их появления является то, что ребенок может использовать одно и то же действие по отношению к разным предметам, обобщая их свойства буквально в самом действии [116]. Так, к концу первого года жизни можно наблюдать у ребенка следующие обобщенные действия: ребенок всовывает, нанизывает, вкладывает и вынимает, кидает предмет вперед, вызывает стук постукиванием предмета по предмету, враща-

1 О философской категории «идеальное» и возможностях ее использования в психологии см. главу 9.

232

ет предмет и т. п. [86]. Еще раз подчеркнем, что в усвоении операциональных эталонов ребенком огромную роль играет взрослый (так, в самом раннем возрасте взрослый помогает ребенку освоить правильный способ удержания предметов, вкладывая ему в руку погремушку, и т.п.). Операциональные значения не сменяются затем вербальными, а продолжают существовать и во взрослом сознании в системе других значений.

Рано или поздно у ребенка появляются предметные значения как обобщения зафиксированных в предмете свойств, а также связей и отношений между предметами. Ребенок начинает действовать с предметами в соответствии с закрепленными за ними общественными функциями. Носителем предметных значений выступает теперь обобщенный образ предмета, уже не столь зависимый от непосредственных действий с ним. Он формируется у ребенка, как показали исследования [86], [95], [116], на втором году его жизни. Ребенок научается пользоваться «как положено» ложкой, чашкой, катает куклу на коляске, использует машинки для перевозки кубиков и т.п. Взрослый одни действия ребенка оценивает как правильные («Вот как Маша хорошо уложила куклу на кроватку!»), а другие — запрещает ребенку осуществлять, поскольку они не соответствуют нормативным («Нельзя бросать куклу на пол!»), тем самым способствуя формированию соответствующих предметных значений. Предметные значения могут существовать и во взрослом сознании в невербальной форме, например в качестве наглядно-чувственных представлений, помогающих решать человеку соответствующие задачи.

Еще позднее в онтогенезе появляются вербальные значения, перестраивающие всю систему обобщений у человека. Как пишет А. П.Стеценко, психологическая структура значения — это «система соотнесения и противопоставления слов в процессе их употребления в деятельности» [117, 17]. Вербальные значения в психологии наиболее изучены.

А.А.Леонтьев выделял в качестве еще одного типа ролевое значение, представленное в форме социальных норм и социальных ролей. Ролевые значения выступают в двух формах: 1) в качестве объективно заданных правил поведения и ожидаемых от носителя социальной роли действий (капитан должен покидать тонущий корабль последним, тогда как пассажир вполне может спасаться на шлюпке), 2) в качестве усвоенных человеком представлений об этой роли [61]'.

В образе предмета чувственная ткань и значения сливаются в единое целое, и лишь в особых случаях можно отделить одно от

1 Многообразие различных форм значений и накопившийся опыт их исследования привели к формированию особой области психологии — психосемантики, которая специально занимается проблемами возникновения, строения и функционирования индивидуальной системы значений человека [87; 88].

233

другого. При этом значения выступают как более «консервативное» образование (поскольку несут в себе опыт предыдущей деятельности субъекта) и при возникновении «конкуренции» между значением и чувственной тканью чаще всего побеждает значение.

Приведем пример, который может проиллюстрировать сказанное.

В исследованиях по психологии восприятия, проводимых с помощью так называемого псевдоскопа, обнаружены факты построения образа, не соответствующего актуальной чувственной ткани потому, что эта последняя противоречит всему опыту жизни субъекта в мире (зафиксированному в значениях).

В псевдоскопе с помощью специальных оптических устройств восприятие трехмерных объектов определенным образом искажается: ближние предметы кажутся дальними и наоборот. Если субъект смотрит через псевдоскоп на нейтральный объект (сделанный из пластилина рельеф с горками и ямками), то он видит его «вывернутым наизнанку» (ямки он видит горками, а горки воспринимает как ямки). Однако ни один испытуемый не увидел лицо человека, рассматриваемого через псевдоскоп, «вывернутым» так, что нос оказывается «проваленным», — система значений препятствует такому видению мира («этого не может быть, потому что не может быть никогда»), и образ лица, содержащий другую чувственную ткань, оказывается похожим на обычный образ лица при «нормальной» чувственной ткани.

Как уже говорилось, значения, взятые в их процессуальном аспекте, выступают в деятельности человека как совокупность операций, которые можно передавать (транслировать) другому человеку как способы действий в мире и способы познания этого мира. Наука как важнейшая форма деятельности и познания человечества как раз и возникла как средство получения и трансляции значений как относительно «объективных» содержаний сознания. Более «пристрастными» содержаниями сознания являются смыслы, к рассмотрению которых мы переходим в следующем параграфе.