Взаимоотношения государства и русской православной церкви в 1917 начале 1940-х гг. (по материалам Чувашии)

Вид материала

Автореферат

Содержание Основное содержание работы Четвертый параграф Козлов, Ф. Н. Луначарский А. В. Берман А. Г.

Подобный материал:

• Канонические и церковно-правовые основы воссоединения Русской Православной Церкви Московского, 268.77kb.
• Новейшая история Русской Православной Церкви (1917-2000) Преподаватель: Вера Михайловна, 38.56kb.
• Проект утвержден решением Священного Синода Русской Православной Церкви, 162.15kb.
• Русской Православной Церкви «О вопросах внутренней жизни и внешней деятельности Русской, 244.23kb.
• Русской Православной Церкви конкурс, 92.12kb.
• 1. Реорганизация церковного управления Русской Православной Церкви. Создание “Духовной, 143.15kb.
• Русской Православной Церкви (п. 18); Уставом Владимирской Епархии Русской Православной, 87.67kb.
• Определение Освященного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви (2-4 февраля, 1684.9kb.
• Русской Православной Церкви, историка, богослова, автора многотомной «Истории Русской, 30.68kb.
• О принципах организации социальной работы в Русской Православной Церкви, 125kb.

^ ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ


Во введении обосновывается актуальность темы исследования, анализируется степень изученности проблемы, определяются цель и задачи, объект и предмет, территориальные и хронологические рамки работы, характеризуется ее источниковая база, раскрывается методология исследования, показываются его научная новизна и практическая значимость, формулируются выносимые на
защиту положения, приводятся сведения об апробации результатов исследования и его структуре.

Первая глава «Историография проблемы и источниковая база исследования» посвящена анализу степени изученности темы и характеристике источниковой базы (их анализ дан в разделе «Общая характеристика работы» автореферата). Подчеркивается, что в Чувашии обозначенная проблема, несмотря на актуальность и наличие определенного количества работ, связанных с изучением отдельных аспектов государственно-церковных отношений в автономии, не являлась предметом специального исследования. Обзор источниковой базы свидетельствует о наличии большого числа разнообразных групп источников. Их комплексное использование позволило с достаточной полнотой решить основные задачи диссертационного исследования.

Во второй главе «Идеологическое противостояние государственных органов власти и РПЦ в 1917 – начале 1940-х гг.» рассмотрено столкновение двух мировоззренческих систем.

В первом параграфе дана оценка реализации на территории Чувашии Декрета СНК РСФСР «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». Были выделены четыре главных направления в реализации декрета: организационная и пропагандистско-разъяснительная работа, изъятие из ведения церкви сферы регистрации актов гражданского состояния, отделение школы от церкви и юридическое оформление сообществ верующих.

Для «правильной постановки дела агитации и пропаганды» среди чувашей были организованы агитационно-политические курсы, направлены рабочие из Петрограда, Твери, Костромы, Нижнего Новгорода и др. городов. Однако
эффективность подобных мер оказалась невысокой по причине плохого знания агитаторами местных условий и языка и неудовлетворительного выполнения местными органами управления организационных процедур. Так, специальная
комиссии по реализации декрета была создана только в Чебоксарском уезде.
Недооценка местными советскими и партийными деятелями влияния религии на чувашское население и резко антицерковный характер разъяснительной работы не способствовали введению гражданской метрикации. Меры по отделению школы от церкви привели к противоречивым результатам. Формально процесс завершился в течение 1918 – 1919 гг., однако у значительной части населения осталась насущная потребность в получении религиозного образования, а преобразование церковноприходских в советские школы и отстранение представителей духовенства от преподавания привело к кадровому дефициту на протяжении
нескольких последующих лет. Ликвидация института церкви как юридического лица поставила проблему оформления многочисленных общин верующих в
каких-то новых формах. Необходимость регулирования места религиозных
объединений (в частности, прежних приходов) в новой системе общества привела к разработке комплекса подзаконных нормативных актов. Процесс регистрации религиозных обществ растянулся на несколько лет. Всего к июню 1923 г. по
Чувашской АО было зарегистрировано 234 православные общины; еще 34
православных общества прошли регистрацию в Алатырском уезде.

Во втором параграфе рассмотрено становление и развитие атеистической пропаганды в Чувашии. Атеистическая пропаганда первых лет советской власти носила характер прогрессирующей конфронтации с РПЦ. Революционная
чувашская поэзия в лице Михаила Сеспеля представляла священнослужителей в образе «зверей». Результатом подобной радикализации стали запреты на проведение богослужений, грубость при изъятии икон, изгнание священников или проведение маскарадных «крестных ходов». В течение первой половины 1920-х гг. стихийная волна антирелигиозных выступлений спала; направляющую роль стали играть местные ячейки «Общества друзей газеты "Безбожник"». Анализ ситуации показывает, что становление и развитие атеизма в Чувашии в 1920-е гг. происходило двойственно. Официальные отчеты партийных органов и ячеек «Общества друзей газеты "Безбожник"» демонстрировали позитивную динамику работы, однако статистические данные, информационные сводки ОГПУ и др. документы свидетельствовали о сохранении сильной религиозности населения, в том числе и среди партийцев. Выявленные факты становились основой для принятия соответствующих решений. Был усилен контроль за соблюдением партийной дисциплины. Активно проводилась замена церковного ритуала советской обрядностью. Особое внимание было обращено на работу с женщинами. Вовлечение крестьянок в
активную общественно-политическую жизнь и преодоление религиозности среди них шло через работу по ликвидации безграмотности. Было обращено внимание и на специфику антирелигиозной работы в национальной среде, для чего были организованы специализированные курсы «низовых антирелигиозников-пропагандистов» из представителей коренной, титульной нации. Однако анализ религиозных настроений в обществе свидетельствует, что и в 1930-е гг. у населения, в том числе среди партийцев, сохранялась сильная религиозность. Именно последнее обстоятельство не в последнюю очередь обусловило «закручивание гаек» в 1929 г., когда началось ужесточение религиозной политики государства и власть все более активно использовала репрессивные методы борьбы с инакомыслием. Существенное влияние на состояние антирелигиозной пропаганды оказало начало Великой Отечественной войны и занятая РПЦ патриотическая позиция. С насущной повестки дня был снят вопрос о строительстве «безбожного государства», а СВБ фактически прекратил свою деятельность.

В третьем параграфе исследуются мероприятия советской власти по поддержке раскольнических внутрицерковных движений как фактора борьбы с РПЦ. В ходе исследования установлено, что в 1920-е гг. положение РПЦ в Чувашии было осложнено целым комплексом факторов: помимо сохранявшегося противостояния с властью имелись значительные противоречия в самой Церкви между староцерковниками (сторонниками Патриарха Тихона, выступавшими за незыблемость церковных канонов) и обновленцами (сторонниками «обновления» и модернизации религиозного культа, заявившими о поддержке преобразований советской власти). Появившись в Чувашии летом 1922 г., обновленцы к лету 1923 г. контролировали почти половину приходов Чувашской автономной области и добились создания Областного церковного управления. Раскол Церкви на два противоборствующих лагеря в Чувашии переплетался со стремлением местного духовенства к отделению от центра, к созданию автокефальной церкви. В августе 1924 г. была зарегистрирована Православная автокефальная чувашская национальная церковь, центром которой стало с. Хормалы Батыревского уезда. Наиболее активными приходами автокефалистов были Шоркистринский (Урмарский район), Старояниковский (Батыревский район), Шимкусский (Малояльчикский район). Чувашская автокефалия была локальным явлением, ее распространение зависело исключительно от позиции конкретных приходских священников. В 1925 г. в обстановке конфликта между тихоновцами, обновленцами и автокефалистами возникло еще одно течение во главе с свящ. Венедиктовым из с. Малые Кармалы Батыревского уезда. Венедиктовцы выступили с идеей тождества идеалов христианства и коммунизма.

Вторая половина 1920-х гг. ознаменовалась появлением в РПЦ «оппозиции справа». После знаменитой «Декларации 1927 г.» митрополита Сергия, в которой было заявлено о лояльности к советской власти, значительная часть клира страны отказалась подчиняться заместителю Патриаршего местоблюстителя. В Чувашской автономии это привело к присоединению в конце 1920-х гг. группы староцерковников Малояльчикского района к «Союзу православной церкви». Оппозицию справа составили и т. н. «иосифовцы» (сторонники митрополита Петербургского Иосифа Петровых, отказавшегося признавать «Декларацию» и считавшего, что митрополит Сергий толкает Церковь в очередной раскол), на территории республики более известные как «истинно-православная церковь». Свой разрыв с РПЦ «истинно-православные» объясняли тем, что «в настоящее время на церковь наложена печать антихриста», «православная вера искажена», а служители отступили от священных канонов и традиций древнеапостольской церкви. Центром «истинно-православной церкви» стал Цивильский уезд. Результатом борьбы между различными течениями в РПЦ стало обращение части верующих к сектантству, отход части верующих от церкви вообще, а также распространение такого явления как отказ священнослужителей от сана.

Несмотря на усилия власти по расколу Православной церкви, ситуация 1930-х гг. в Чувашской АССР характеризуется контролем РПЦ над подавляющим числом приходов. Этому способствовали, с одной стороны, фактическая утрата обновленческим движением сколь-либо серьезного влияния, с другой – разгром карательными органами наиболее радикальных течений, не признавших легитимности митрополита Сергия на главенство в РПЦ.

^ Четвертый параграф посвящен изучению репрессий как фактора антирелигиозной политики государства. В 1918 г. на территории Чувашии прошли первые процессы против представителей духовенства. Обвинения сводились к стандартным формулировкам: «контрреволюционные выступления», «непризнание декретов советской власти, ведение агитации против отделения церкви от государства и натравливание прихожан против партии большевиков», в период конфискации монастырского имущества – в «сокрытии вещей». С принятием в июле 1918 г. Конституции РСФСР в Чувашии пораженными в правах оказались около одной тысячи местных служителей культа и насельники 6 монастырей. Массовых расстрелов священнослужителей в 1918 г. на территории Чувашского края не зафиксировано, известны имена 6 представителей духовенства, погибших в
результате насильственных действий красноармейцев. Карательная политика начала 1920-х гг. стала продолжением выбранной после Октябрьской революции линии. В ходе подавления восстания 1921 г., охватившего Цивильский, Чебоксарский и Ядринский уезды, среди жертв карательных отрядов священнослужители составили 3%. Следующая волна репрессий против духовенства связана с «церковной революцией» 1921–1922 гг. В Чувашии изъятие церковных ценностей прошло относительно спокойно. Диссертантом выявлены имена 15 человек, арестованных за агитацию против изъятия ценностей. Это были священнослужители, старосты церквей и члены церковных советов, крестьяне. В 1920-е гг. в автономии произошло значительное расширение состава «лишенцев» за счет членов семей священнослужителей, членов церковных советов и др.

Конец 1920-х гг. ознаменовался началом новой волны репрессий, связанной с принятием курса на форсированную индустриализацию, массовую коллективизацию, обострение классовой борьбы в городе и деревне. В соответствии с
утвержденным 11 февраля 1930 г. Президиумом ЦИК СССР постановлением «О борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих органах религиозных объединений» в Чувашии начались ликвидация религиозных объединений,
закрытие церквей и «изъятие» священнослужителей. Репрессии достигли апогея к концу 1930-х гг. Приказом Наркома внутренних дел Н.И. Ежова № 00447 от 30 июля 1937 г. в перечень репрессируемых «контингентов» вошли и «сектантские активисты, церковники». Обвинение предъявлялось по 58-й, «политической», статье за антисоветскую агитацию, распространение «клеветнических измышлений» о скорой гибели советской власти, контрреволюционную деятельность, выступления против колхозов и пр. Верующих осуждали также за «тесную связь с попами», защиту интересов духовенства, хранение религиозной литературы, ее чтение и «истолковывание» в антисоветском направлении. Обычной практикой была фабрикация коллективных дел. Вопрос о числе репрессированных священнослужителей и мирян в Чувашии остается открытым. Комиссией Чебоксарско-Чувашской епархии по канонизации ведется соответствующая работа, в настоящее время выявлено более 600 репрессированных лиц духовного звания. Репрессии были кардинальным способом действий государства по отношению к РПЦ и
получили достаточно широкое распространение в Чувашии, репрессиям подверглось до 90% священно- и церковнослужителей республики.

В третьей главе «Секуляризационная политика советской власти по отношению к РПЦ в 1917 – начале 1940-х гг.» рассмотрены проблемы поземельных, имущественных и иных материальных отношений местных органов управления и церковных общин.

В первом параграфе обращено внимание на поземельные и имущественные взаимоотношения местных органов власти и церковных общин в первые годы советской власти. Показано, как происходило изъятие церковно-монастырской земли в уездах, впоследствии вошедших в состав Чувашской автономии. Нельзя не отметить, что часть монастырской земли осталась в ведении прежних хозяев, формально сменив статус на «коммунальную»: монахиням Алатырского Киево-Николаевского монастыря удалось в январе 1919 г. создать коммуну «Труженица», которая оказалась единственной жизнеспособной в уезде. Одновременно с ликвидацией церковно-монастырского землевладения прошла экспроприация
недвижимого монастырского имущества. К началу 1918 г. на территории, ныне составляющей Чувашскую Республику, находилось 338 культовых зданий, 300 из которых были монастырскими, городскими и сельскими церквями и часовнями. В 1918 – 1919 гг. под закрытие в основном попали монастыри и церкви при больницах и других общественных учреждениях.

С принятием декрета о чрезвычайном революционном налоге под соответствующее обложение наряду с другими «эксплуататорским классами» попали и священнослужители. Необходимо отметить, что в Чувашии чрезвычайный налог на священнослужителей нередко значительно превышал аналогичное налогообложение других сословий – купцов и торговцев-мещан. Вероятно, случаи произвольного обложения чрезвычайным налогом, без учета реально полученных
духовенством доходов были нередкостью. Уникальным следует признать случай, когда на приходского священника с. Большие Кошелеи Виктора Зайкова в
декабре 1918 г. был наложен чрезвычайный революционный налог в размере 50 000 руб. Определенным аспектом имущественных государственно-церковных отношений следует считать изъятие продовольственных и товарных «излишков», которое в чувашских уездах активно проводилось не только у зажиточных крестьян и подпольных торговцев, но и в монастырских и церковных учреждениях. Таким образом, в первые годы советской власти все мероприятия властных структур были направлены на ограничение имущественных и иных материальных прав РПЦ, конфискацию церковно-монастырской собственности и лишение духовенства значительной части доходных статей.

Во втором параграфе исследовано изъятие церковных ценностей в связи с охватившим в 1921–1922 гг. Чувашию голодом. Примечательно, что вопрос об изъятии церковных ценностей поднимался на заседании президиума облисполкома ЧАО раньше одноименного декрета ВЦИК, однако процедура изъятия церковных ценностей в ЧАО началась только в конце апреля 1922 г. с г. Чебоксары и уездных центров, а затем распространилась на сельскую местность. Решением Комиссии по изъятию церковных ценностей при облисполкоме ЧАО от 13 апреля 1922 г. изъятию подлежали практически все предметы богослужения – оставлялось только по одному предмету, а изъятые вещи частично шли в спецфонд Гохрана, частью ими заменялись более ценные предметы других церквей. Из 223 церквей и 5 монастырей ЧАО было изъято изделий из золота и серебра и драгоценностей общим весом более 82 пудов. Изъятие прошло относительно спокойно, острых конфликтов не отмечено. В Чувашии добровольно от священнослужителей и общин верующих в Фонд помощи голодающим поступало финансовых средств не меньше, чем в ходе принудительного изъятия церковных ценностей, однако организованная кампания по изъятию церковных ценностей показала, что советская власть стремилась сосредоточить в своих руках рычаги руководства процессом. Борьба с голодом 1921–1922 гг. имела не только экономический, но и политический характер. За официальной причиной изъятия ценностей скрывалась глубоко прагматичная цель – мероприятия были использованы для консолидации местных партийных организаций, средства шли на насыщение государственной казны
золотовалютным резервом, а в целом кампания была направлена на ослабление и дезорганизацию РПЦ. Кампания по изъятию церковных ценностей послужила внешней предпосылкой формирования «обновленчества». Факты сопротивления священнослужителей и верующих изъятию ценностей были использованы органами власти для оживления и усиления антирелигиозной пропаганды и для начала очередной волны репрессий.

В третьем параграфе изучены особенности взаимоотношений советской власти и РПЦ в период «религиозного нэпа» (1923 – 1928 гг.). С 1923/24 г. в
условиях относительной экономической и политической стабилизации партийные лидеры и руководители антирелигиозных общественных организаций не делали упор на открытое противостояние с РПЦ. В период «религиозного нэпа» в
Чувашии было закрыто менее двух десятков церквей. В основном властями проводилась политика закрытия церквей с последующим приспособлением под
образовательные, медицинские и культурные учреждения. Цифры и списки к национализации и муниципализации домов и строений, принадлежавших церковным общинам, согласовывались с Президиумом ЦИК ЧАССР. В большинстве случаев местные органы управления выдерживали необходимые процедурные формальности, проводя закрытие церквей на основании законодательно оформленных «приговоров» или «решений общих собраний» граждан. Следует, однако, отметить и случаи неприятия населением действий властей. Так, информсводки Чувашского отдела ОГПУ зафиксировали «недовольство населения» в связи с приспособлением зданий под архивы и протесты в связи с действиями комсомольцев, в ряде случаев самочинно закрывавших церкви. Показательной характеристикой «религиозного нэпа» в Чувашской автономии следует назвать ходатайства групп верующих о строительстве новых церквей и положительные решения
органов управления по данным прошениям (д. Карабай-Шемурша и Ново-Буяново Батыревского уезда, с. Янымово Ядринского уезда, с. Рындино Порецкого района). В целом, период «религиозного нэпа» следует признать временем, когда взаимоотношения государства и РПЦ носили компромиссный, неконфронтационный характер.

В четвертом параграфе показано, как изменились отношения власти и РПЦ в условиях форсированной модернизации советского общества. На прошедшем 15 – 19 февраля 1930 г. объединенном пленуме Чувашского обкома и областной контрольной комиссии ВКП(б) было решено «объявить Чувашию республикой сплошной коллективизации и осуществить эту задачу к концу 1930 г.». Религиозные объединения были объявлены единственными легально существующими контрреволюционными силами. С началом индустриализации промышленность страны нуждалась в цветных металлах, дефицит пытались покрыть за счет изъятия и утилизации церковного имущества, прежде всего – колоколов. При ликвидации религиозных объединений и закрытии церквей широко использовались административные меры. В результате кампании по закрытию церквей из 284 православных храмов, функционировавших на территории автономии в октябре 1929 г., в марте 1930 г. действовало только 16. В центральные и местные органы власти стали поступать жалобы на незаконное закрытие церквей; органам управления пришлось столкнуться и с активным сопротивлением. К 1943 г. на территории Чувашии осталось всего 6 действующих православных храмов: в селах Иваньково-Ленино, Шихраны (Канаш), Гарт, Батеево, Мусирма, Тинчурино. Следует отметить, что в конце 1930-х – начале 1940-х гг. ряд церквей (например, с. Миренки и с. Сыреси-Сурские Кувакинского района) официально закрыт не был, но не функционировал в виду отсутствия священнослужителей. В конце 1942 – начале 1943 гг. власть под влиянием внешне- и внутриполитических обстоятельств пошла на определенный компромисс, начали воссоздаваться ранее распавшиеся и
закрытые приходы. Общесоюзные события естественным образом отражались на местном уровне. В Чувашии в 1943 г. были открыты Введенский собор г. Чебоксары, церкви в с. Выползово и с. Козловка Порецкого района, с. Буртасы Урмарского района, и число действующих церквей возросло до 10.

Таким образом, период 1930-х – начала 1940-х гг. можно разделить на два этапа, первый из которых характеризуется усилением административно-репрессивных мер в отношении РПЦ, закрытие культовых зданий стало одним из основных показателей антирелигиозной работы местных органов власти; второй этап отмечен ослаблением карательной политики государства, вызванным началом Великой Отечественной войны.

В Заключении подводятся итоги диссертационного исследования и формулируются основные выводы. Реализация в Чувашии Декрета СНК от 23 января 1918 г. «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» оказалась
неподготовленной, стремление одномоментно изменить складывавшийся десятилетиями и столетиями образ жизни крестьянства встретило сопротивление
населения. Проблемы испытали местные органы управления и в развитии атеистической пропаганды. Во многих районах даже не удалось создать полноценных ячеек СВБ, а уровень антирелигиозной пропаганды сами власти оценивали как «низкий». Политика активного вмешательства во внутрицерковные дела дала дивиденды в 1920-е гг., когда РПЦ оказалась расколотой на несколько противоборствующих групп. Репрессии в отношении духовенства в Чувашии в целом отражали общероссийскую тенденцию, однако имели особенности: в 1917–1920 гг. они не носили массовый характер и имели место случаи вынесения оправдательных приговоров со стороны революционных карательных структур. Основной пик репрессий в отношении духовенства пришелся на годы «Большого террора». В автономии было репрессировано до 90 % священно- и церковнослужителей. Наиболее успешной в Чувашии оказалась политика экономического подавления РПЦ. Национализация церковно-монастырских земель, изъятие церковных ценностей, закрытие храмов лишили РПЦ материальных благ, поставили духовенство в зависимость от религиозных общин. Отношение РПЦ к проводимой государством религиозной политике было негативным, однако степень конфронтации претерпела изменение от неприятия первых декретов до попыток мирного сосуществования и даже сотрудничества в годы Великой Отечественной войны.


Основные положения диссертации отражены

в следующих публикациях автора:


Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах,

определенных ВАК Минобрнауки России


1. Козлов, Ф. Н. «Прошу принять на регистрацию». Из истории церковного раскола в Чувашии. 1924–1931 гг. / Ф. Н. Козлов // Исторический архив. – 2008. – № 6. – С. 50–59 (0,5 п. л.).


Статьи, опубликованные в других научных изданиях


2. Козлов, Ф. Н. Государственная политика в отношении церкви в 1917 – 1920 гг. и ее реализация на территории Чувашии / Ф. Н. Козлов // 1917 год в истории : Материалы Всерос. науч.-практ. конф. – Ульяновск, 2007. – С. 378–385 (0,5 п. л.).

3. Козлов, Ф. Н. Голод 1921 – 1922 гг. и изъятие церковных ценностей (на материалах Чувашской автономии) / Ф. Н. Козлов // Христианское просвещение и русская культура : Материалы XI науч.-богослов. конф. – Йошкар-Ола, 2008. – С. 61–71 (0,7 п. л.).

4. ^ Козлов, Ф. Н. Отречение от сана как способ социальной адаптации священнослужителей в 1920-е гг. (на материалах Чувашской автономии) / Ф. Н. Козлов // Человек в российской повседневности : история и современность : сб. статей II Междунар. науч.-практ. конф. – Пенза, 2009. – С. 149–153 (0,3 п. л.)

5. Козлов, Ф. Н. «…верующие начинают приходить в недоумение». Религиозная ситуация в Чувашии в 1920-е гг. / Ф. Н. Козлов // Центр и периферия: науч.-публ. журнал. – 2009. – № 1. – С. 95–99 (0,25 п. л.)


Всего по теме диссертации опубликовано 5 статей общим объемом 2,25 п. л.