Geum.ru

1848), происходил из помещичьей, когда-то богатой семьи. От имений предков (в Нижегородской губернии) до него дошло немного

Вид материалаДокументы

Содержание


Конец двадцатых годов
Тридцатые годы
Подобный материал:
  1   2   3   4   5

ссылка скрыта

Александр Сергеевич Пушкин

Детство и лицей (1799 — 1817)

Александр Пушкин родился 26 мая (6 июня нового стиля) 1799 г. в Москве. Отец его, Сергей Львович (1771— 1848), происходил из помещичьей, когда-то богатой семьи. От имений предков (в Нижегородской губернии) до него дошло немного; но и дошедшее он проматывал, совершенно не интересуясь хозяйственными делами; служил он в Московском комиссариате, но службой не был озабочен. Среди его знакомых было много писателей, а брат его Василий Львович приобрел известность как поэт. В доме Пушкина интересовались литературой, а сам Сергей Львович был поклонником французских классиков и сам пописывал французские и русские стихи, которые, впрочем, были известны только знакомым и родственникам.

Мать Пушкина, Надежда Осиповна, рожд. Ганнибал, происходила от Ганнибала, петровского «арапа», изображенного в романе Пушкина. Воспитание Пушкина было безалаберным. Сменявшиеся французы-гувернеры, случайные учителя не могли иметь глубокого влияния на ребенка, в значительной степени предоставленного самому себе. Детство Пушкин провел в Москве, выезжая на лето с семьей в Захарове, подмосковное имение бабушки. Кроме Александра, у Пушкиных были дети — старшая дочь Ольга и младший сын Лев. Родители не уделяли много внимания детям, да, по-видимому, Александр не был любимым ребенком в семье.

Его брат писал впоследствии о детских годах Александра: «До одиннадцатилетнего возраста он воспитывался в родительском доме. Страсть к поэзии проявилась в нем с первыми понятиями: на восьмом году возраста, умея уже читать и писать, он сочинял на французском языке маленькие комедии и эпиграммы на своих учителей. Вообще воспитание его мало заключало в себе русского. Он слышал один французский язык; гувернер был француз, впрочем человек неглупый и образованный; библиотека его отца состояла из одних французских сочинений. Ребенок проводил бессонные ночи и тайком в кабинете отца пожирал книги одну за другою».

В 1810 г. возник проект устройства привилегированного учебного заведения — лицея в Царском Селе, при дворце Александра I. Пушкин, обладавший влиятельными знакомствами, решил определить туда своего сына Александра. В июне 1811 г. Александр вместе со своим дядей-поэтом Василием Львовичем поехал в Петербург. Здесь благодаря хлопотам знакомого Пушкиных Александра Тургенева было обеспечено поступление его в лицей, и 12 августа он выдержал вступительный экзамен. Новое учебное заведение было торжественно открыто 19 октября, и с этого дня Пушкин начал свою лицейскую жизнь. Лицей был закрытым учебным заведением, т. е. лицеисты жили при лицее, в пристройке к большому Царскосельскому дворцу. Всего было принято 30 учеников. Так как принимали больше по протекции, а устроить детей в лицее, где они содержались на казенный счет и где их служебная карьера после окончания казалась обеспеченной, представлялось делом выгодным, то попали туда преимущественно дети средних малообеспеченных дворян, обладавших служебными связями. Общество, в котором оказался Пушкин, было далеко не аристократическим, хотя там и было несколько детей родовитых и титулованных родителей.

Для преподавания в лицее были привлечены лучшие педагоги; но и лучшие были не на высоком уровне. Преподавание было беспорядочным, что объяснялось и неподготовленностью преподавателей, и неумелым административным руководством, и неудачно составленной программой. Преподавание в лицее определялось в шесть лет, причем эта шестилетняя программа разделялась на два трехлетних курса. Лицей за эти годы должен был дать законченное общее образование, равноправное с высшим. Поэтому в программу входило очень много материала, который не мог быть усвоен за это время, и по необходимости прохождение сводилось к самому поверхностному ознакомлению. Уклон преподавания был преимущественно гуманитарный: изучали литературу и юридические науки. Преподавание языков было поставлено плохо.

Относительно лучше обстояло с французским языком, преподавателем которого был опытный педагог Будри, родной брат Марата, обосновавшийся в России.

Из других преподавателей можно назвать Куницына, читавшего курс юридических наук; он числился адъюнктом нравственных и политических наук. Преподавал он в либеральном духе (он учился в Геттингенском университете). Впоследствии он издал лекции «Естественное право», за которые потом и пострадал: они были найдены «весьма вредными, противоречащими истинам христианства и клонящимися к ниспровержению всех связей семейственных и государственных». Историю читал Кайданов, известный своими впоследствии изданными учебниками по истории, долгое время служившими пособием в средней школе. Русский и латинский языки, литературу и поэтику преподавал Кошанский. Лекции Кошанского были центральными в общем плане преподавания. Он очень заботился о занимательности курса и, по-видимому, был выше других преподавателей по педагогическим способностям. Однако отзывы о нем лицеистов не всегда положительны. Пушкин охарактеризовал его в своем послании «моему Аристарху». Одно время его заменял Галич, философски образованный человек, оставивший о себе лучшие воспоминания среди своих учеников. «Кто не хотел учиться, тот мог предаваться самой изысканной лени, — писал впоследствии о лицее товарищ Пушкина Корф, — но кто и хотел, тому не много открывалось способов, при неопытности, неспособности или равнодушии большей части преподавателей, которые столько же далеки были от исполнения устава, сколько и вообще от всякой рациональной системы преподавания».

Недостатки образования пополнялись лицеистами извне. Влияние внешней среды охарактеризовано в полицейском доносе Булгарина, поданном им, вероятно, в 1826 г. и озаглавленном «Нечто о Царскосельском лицее и о духе оного»: «В Царском Селе стоял Гусарский полк, там живало летом множество семейств, приезжало множество гостей из столицы, — и молодые люди постепенно начали получать идеи либеральные, которые кружились в свете. Должно заметить, что тогда было в тоне посещать молодых людей в Лицее; они даже потихоньку (т. е. без позволения, но явно) ходили на вечеринки в дома, и езжали в Петербург, куликали с офицерами и посещали многих людей в Петербурге, игравших значительные роли, которых я не хочу называть. В Лицее начали читать все запрещенные книги, там находился архив всех рукописей, ходивших тайно по рукам, и наконец пришло к тому, что если надлежало отыскать что-либо запрещенное, то прямо относились в Лицей.

Итак, не науки и не образ преподавания оных виноваты в укоренении либерального духа между лицейскими воспитанниками. Во-первых, политические науки преподавались в Лицее весьма поверхностно и мало; во-вторых, едва несколько слушали прилежно курс политических наук, и те именно вышли не либералы, как, например, Корф и другие; либеральничали те, которые весьма дурно учились и, будучи школьниками, уже хотели быть сочинителями, судьями всего, — одним словом, созревшими. Профессоры Кайданов, Кошанский, Куницын — все люди добрые, образованные и благонамеренные: они почли бы себе за грех и за преступление толковать ученикам то, чего не должно. Но направление политическое было уже дано извне, и профессоры, беседуя с учениками только в классах, не только не могли переделать их нравственности, но даже затруднялись с юношами, которые делали им беспрестанно свои вопросы, почерпнутые из политических брошюр и запрещенных книг. Весьма вероятно, что составившееся в 1816 г. Тайное общество, распространив вскоре круг своего действия на Петербург, имело умышленное и сильное влияние на Лицей».

Несмотря на пристрастное преувеличение, вызванное желанием сгустить краски, записка Булгарина не далека от истины. Характерно в этом отношении показание Пушкина, данное в 1828 г. по делу о «Гавриилиаде». Пушкин хотел изобразить дело так, как будто бы автором поэмы был сатирик Горчаков, а он, Пушкин, списал эту поэму в лицее, и сообщал: «Рукопись ходила между офицерами гусарского полку, но от кого именно я достал оную, я никак не упомню». Таким образом, Пушкин точно указал путь проникновения запрещенной литературы в лицей.

Если вообще преподавание наук в лицее было малоуспешным, то Пушкина это особенно касается. Об этом свидетельствуют характеристики его, данные воспитателями и преподавателями. Вот что записано о Пушкине в официальной табели в ноябре 1812 г.: «Имеет более блистательные, нежели основательные дарования, более пылкий и тонкий, нежели глубокий ум. Прилежание его к учению посредственно, ибо трудолюбие еще не сделалось его добродетелью. Читав множество французских книг, но без выбора, приличного его возрасту, наполнил он память свою многими удачными местами известных авторов; довольно начитан и в русской словесности, знает много басен и стишков. Знания его вообще поверхностны, хотя начинает несколько привыкать к основательному размышлению. Самолюбие вместе с честолюбием, делающее его иногда заносчивым, чувствительность с сердцем, жаркие порывы вспыльчивости, легкомысленность и особенная словоохотливость с остроумием ему свойственны. Между тем приметно в нем и добродушие, познавая свои слабости, он охотно принимает советы с некоторым успехом. Его словоохотливость и остроумие восприяли новый и лучший вид с счастливою переменою образа его мыслей, но в характере его вообще мало постоянства и твердости». В сентябре 1813 г. он получил следующую аттестацию: «Легкомыслен, ветрен, неопрятен, нерадив; впрочем добродушен, усерден, учтив, имеет особенную страсть к поэзии». Окончил Пушкин лицей далеко не блистательно, заняв 19-е место. Недостатки лицейского образования он стремился впоследствии восполнить усиленным чтением.

Проникновение либерального духа в лицей, естественно, объясняется политическими событиями того времени. В первый же год пребывания Пушкина в лицее началась война с Францией, стоившая России огромного напряжения. Быстрое продвижение Наполеона в глубь России и особенно взятие французами Москвы в сентябре 1812 г. ставило Петербург в опасность, и возник проект эвакуации лицея из Царского Села. Все это не могло не волновать лицеистов и не вызывать их усиленного внимания к событиям. Через Царское Село все время проходили войска. Военные события продолжались до 1815 г. Кончились они восстановлением во Франции дореволюционной династии Бурбонов, возвращением эмигрантов и ликвидацией наполеоновской политической системы, связанной своим происхождением с французской революцией. Новая политика была установлена Венским конгрессом 1814 г. Интерес к военным событиям, естественно, переходил в интерес к внутренней политике, к вопросам о государственном строе и революционной борьбе. Создание реакционного Священного союза, представлявшего собой коалицию монархических правительств с австрийским министром Меттернихом и русским царем Александром во главе, организованную для ликвидации последствий революции, сопровождалось либеральными фразами, и вернувшиеся во Францию Бурбоны принуждены были дать конституцию, просуществовавшую до событий 1830 г. Либеральные разговоры официально допускались. Войска, вернувшиеся из Франции, принесли с собой и «революционную заразу». Близость лицея ко двору была причиной развенчания ореола монарха, так как лицеисты были посвящены в сплетни нескромного характера об Александре I и его ближайшем окружении. Военная встряска и ухудшение материального положения страны были источником острого недовольства и внутреннего брожения. Появление тайных организаций было естественным следствием. Лицей не был от этого изолирован.

Среди гусаров царскосельского полка, с которыми Пушкин был связан, находился П. Чаадаев, оказавший особенное влияние на Пушкина. Политически образованный, высококультурный человек, настроенный весьма либерально, Чаадаев вел с Пушкиным политические разговоры и много способствовал расширению его кругозора. На всю жизнь Пушкин сохранил к чему дружеские чувства. Одно из первых политических стихотворений обращено к Чаадаеву.

Занятия лицеистов поэзией выражались в издании лицейских рукописных журналов, часть которых дошла до нас. С точки зрения политической эти журналы (находившиеся под наблюдением преподавателей) не представляют интереса, но они свидетельствуют о большой литературной культуре в лицее. Эти детские подражательные произведения быстро становятся на уровень современной литературы, и уже в 1814г. перед лицеистами открываются страницы печатных органов. Среди лицейских поэтов первое место сперва принадлежало Илличевскому, обладавшему большой легкостью стиха и переводившему с французского стихотворные мелочи. Но вскоре он уступил первое место Пушкину. Кроме того, стихи писали Дельвиг, Кюхельбекер и в меньшей степени другие лицеисты. Кюхельбекер был полунемецкого происхождения и являлся страстным поклонником немецкой поэзии. Он не отличался в лицее большим стихотворным искусством, а его странности вызывали насмешки товарищей. Составлялись целые сборники эпиграмм на Кюхельбекера. Дельвиг, уже в лицее бывший одним из ближайших друзей Пушкина, одновременно дружил и с Кюхельбекером и, не зная сам немецкого языка, при его помощи изучал немецких поэтов. Пушкин находился под влиянием французской литературы. За прекрасное знание французского языка он был прозван «французом», что в годы войны с Наполеоном было далеко не почетной кличкой.

Из русских поэтов наибольшее влияние на него в начале его поэтической карьеры оказывали Батюшков и вся группа писателей, объединявшаяся вокруг Карамзина. С ними Пушкин был связан через семейные отношения. К ним принадлежал его дядя Василий Львович. В доме Карамзина, жившего в Царском Селе, Пушкин бывал. Уже в лицейскую пору он познакомился с Жуковским и Вяземским. Влияние этой группы особенно отразилось на творчестве Пушкина, начиная с 1815 г.

Из общих литературных увлечений Пушкина периода лицея господствующим было влияние французской литературы конца XVIII в. и последующих школ, вплоть до предшественников романтической поэзии, определившейся во Франции уже несколько позднее, после окончания Пушкиным лицея. Он отлично знал и классическую литературу французов XVIII в. в лице драматургов Кориеля, Расина, Мольера и в произведениях теоретика классицизма и сатирика Буало-Депрео. Но самым любимым поэтом Пушкина уже в лицее был универсальный гений XVIII в., свободомыслящий скептик Вольтер, идеологическое господство которого было определяющим в передовых кругах европейского и русского общества. Именно Вольтеру Пушкин обязан и ранним своим безбожием и склонностью к сатире, которая, впрочем, находилась также в зависимости от литературной борьбы карамзинистов и от шутливых сатир Батюшкова («Видение на берегах Леты» и «Певец в Беседе любителей русского слова»). Влияние поэтов конца века отразилось в многочисленных мелочах Пушкина: его эпиграммах, мифологических картинках и дружеских посланиях. Пушкин в этом воспроизводил французские образцы, следуя русской традиции: журнальная поэзия в эти годы в значительной степени представляла собой периоды и подражания «мелкой» поэзии конца XVIII в. Коснулись Пушкина и более свежие течения в поэзии. Через французскую поэзию он испытывал влияние «оссианизма», состоявшего в подражаниях-подделках воображаемой поэзии северных «бардов», древних певцов северных народов — шотландцев и скандинавов. Отличительной чертой этой поэзии были предромантическая мрачность, унылость, суровость эпического рассказа, в котором сообщалось о кровавых схватках воинов и о несчастных приключениях любовников.

Наконец, к концу пребывания в лицее Пушкин подвергся сильному влиянию новой элегической поэзии, связанной с деятельностью таких французских поэтов, как Парни и Мильвуа. Французская элегия конца XVIII и начала XIX в. сменила светскую придворную поэзию альбомов и рифмованных комплиментов, острот и аллегорических картинок, господствовавшую в предреволюционном дворянском обществе Парижа. Это были первые попытки поэзии «чувства», противопоставленные поэзии «остроумия». Поэты воспевали свою любовь и свои радости и страдания ставили в центр поэзии. Развитие элегии, определявшееся социальной предреволюционной перегруппировкой, совпало с устремлением к «природе», что в крайней форме выражалось в экзотике, в описании природы южных стран. Стремление из городов в сельскую обстановку характерно для данного направления. Когда Пушкин попал на юг, поэтическое осмысление южной природы уже было подготовлено экзотической элегией Парни, Бергена, Леонарда (происходивших из французских колоний). Ощущение своего экзотического «африканского» происхождения Пушкин воспитал не без влияния этой поэзии. Одновременно с любовной остротой элегий Парни на Пушкина оказала влияние и модная в эпоху империи Наполеона унылая элегия Мильвуа и его подражателей, воспевавших увядание, смерть молодого поэта и т. п. Опять-таки и здесь непосредственное знакомство Пушкина с французскими поэтами подкреплялось примером русских поэтов, в частности Батюшкова.

Литературная лицейская слава Пушкина относится к 1814 г., когда он впервые выступил в печати, поместив в «Вестнике Европы» в июльском номере стихотворение «К другу стихотворцу». Следующим литературным триумфом было чтение Пушкиным на переводных экзаменах (при переходе на старший трехлетний курс) патриотической оды «Воспоминания в Царском Селе», написанной в высоком стиле торжественной лирики, укрепившейся в поэзии в период войны и восходящей по литературным традициям к одам XVIII в. Чтение состоялось 8 января 1815 г. Среди присутствовавших на экзамене был дряхлый Державин, растроганный произведением молодого поэта. В конце этого года Пушкин был вовлечен в литературную борьбу карамзинистов с поэтами старого направления.

Центром объединения писателей старого направления была «Беседа русского слова», собиравшаяся у Державина; ее вдохновителем был адмирал Шишков, занимавшийся филологическими изысканиями. Туманные теории Шишкова, крайности которых не разделял Державин, заключались в стремлении вернуть русскому литературному языку его славянский облик; он считал, что русский и церковно-славянский языки составляют одно неразделимое целое. В подобную теорию облекались националистические, реакционные наклонности автора. В литературе он защищал высокий, торжественный стиль. Все это было направлено главным образом против западноевропейских влияний, в которых он видел корень революционного зла. Вокруг Шишкова группировались в большинстве бездарные писатели, служившие предметом насмешек среди молодых поэтов. Особенно жестоко их осмеивал Батюшков. Рассуждения Шишкова направлялись главным образом против Карамзина и его школы. Явные западноевропейские симпатии Карамзина не без некоторого основания расценивались Шишковым как отражение в литературе идеологического влияния новой, буржуазной (т. е. революционной) культуры. К Шишкову и «Беседе» примыкали противники «сентиментального» стиля Карамзина, являвшегося отражением на русской почве литературных и идеологических тенденций Ж.-Ж. Руссо и Стерна. В частности примкнул к «Беседе» князь Шаховской, плодовитый драматург. В 1805 г. он написал комедию против Карамзина «Новый Стерн», в 1811 г. он выступил с неоконченной поэмой «Расхищенные шубы», в которой осмеял В. Л. Пушкина, в сентябре 1815 г. он поставил комедию «Урок кокеткам, или Липецкие воды», где были осмеяны баллады Жуковского. Это событие театральной жизни вызвало много толков и послужило причиной организации шуточного общества «Арзамас», в котором объединились карамзинисты с целью сатирической борьбы против «Беседы» Шаховского и Шишкова.

Общество образовалось в октябре 1815 г и просуществовало до конца 1817 г. В него вошли С. С. Уваров, впоследствии министр народного просвещения, Д. Н. Блудов, впоследствии министр внутренних дел и министр юстиции, Д. В. Дашков, впоследствии министр юстиции; тогда еще эти первые члены «Арзамаса» не занимали высоких бюрократических постов и были близки к передовой части русского дворянского общества; затем там были Александр Тургенев и его брат Николай, позднее эмигрант, заочно приговоренный по делу о декабристах к смертной казни, Жуковский, секретарь общества, П. А. Вяземский, литературный идеолог арзамасцев, Вас. Пушкин, Д. Давыдов, Батюшков, из членов тайных обществ, кроме Н. Тургенева, были Никита Муравьев и Михаил Орлов. Впрочем, единства политических убеждений в рядах «Арзамаса» не было. Заседания «Арзамаса» сводились к литературным пародиям и сатирам на членов «Беседы». Александр Пушкин вступил в «Арзамас» уже по окончании лицея и получил, как и все арзамасцы, свою кличку — «Сверчок», но большого участия в заседаниях не принимал.

Однако роль «Арзамаса» была значительно шире, чем организация шутливых заседаний с юмористическими протоколами. «Арзамас» оказался объединяющим центром противников «Беседы». Сквозь шутовские обряды можно усмотреть серьезную литературную борьбу за европеизацию литературы против высоких форм торжественных од и поэм, за выработку простого литературного языка, близкого языку дворянской интеллигенции. Арзамасцы считали себя продолжателями дела Карамзина и объединены были глубоким к нему уважением.

«Арзамас» и «Беседа» не исчерпывали всех литературных группировок того времени. Большим влиянием пользовался кружок писателей, собиравшихся у Оленина, председателя Академии художеств, а затем директора Публичной библиотеки. У него бывали и писатели «Беседы» и сторонники «Арзамаса», но преимущественно те, кто не склонялся на сторону крайних партий, или же такие противники «Беседы», для которых сентиментализм Карамзина казался не менее чуждым, чем высокий стиль славянской «Беседы». В салоне Оленина первое место занимали баснописец Крылов и поэт Гнедич, известный переводом «Илиады» Пушкин высоко ценил их обоих и впоследствии посещал оленинский кружок.

Начиная с основания «Арзамаса» и до окончания лицея Пушкин находился под несомненным влиянием «Арзамаса». К этому времени относятся его послания, написанные в арзамасском духе и обращенные к отдельным арзамасцам. Уже ранее вдохновленный сатирами Батюшкова на борьбу с «Беседой», Пушкин отныне разделяет все симпатии и антипатии «Арзамаса». Можно говорить о литературном руководстве «Арзамаса» над ним

С другой стороны, покровительство арзамасцев по отношению к Пушкину укрепляло еще в лицее известность его в среде читателей. Пушкин приобрел репутацию поэта многообещающего; в изданных в 1816 и 1817 гг. выпусках «Собрания образцовых сочинений и переводов в стихах» помещены три его стихотворения («К Лицинию», «Наполеон на Эльбе» и «Воспоминания в Царском Селе»).

Срок, пребывания в лицее кончился летом 1817 г. 9 июня состоялись выпускные экзамены, на которых Пушкин читал заказное стихотворение «Безверие».

Арзамасец Ф. Вигель писал в своих воспоминаниях: «На выпуск молодого Пушкина смотрели члены «Арзамаса», как на счастливое для них происшествие, как на торжество. Сами родители его не могли принимать в нем более нежного участия; особенно Жуковский, восприемник его в «Арзамасе», казался счастлив, как будто бы сам Бог послал ему милое чадо. Чадо показалось мне довольно шаловливо и необузданно, и мне даже больно было смотреть, как все старшие братья наперерыв баловали маленького брата. Спросят: был ли и он тогда либералом? Да как же не быть восемнадцатилетнему мальчику, который только что вырвался на волю, с пылким поэтическим воображением и кипучею африканской кровью в жилах, и в такую эпоху, когда свободомыслие было в самом разгаре».