Geum.ru

Готхольд-Эфраим Лессинг

Вид материалаДокументы

Содержание


Действие первое
Действие второе
Действие третье
Действие четвертое
Действие пятое
Подобный материал:
  1   2   3   4   5

Начало формы

Конец формы

Готхольд-Эфраим Лессинг.

Эмилия Галотти




----------------------------------------------------------------------------

Перевод М.М. Бамдаса

М., Государственное издательство художественной литературы, 1953

OCR Бычков М.Н.

----------------------------------------------------------------------------


Трагедия в пяти действиях


Действующие лица


Эмилия Галотти.


Одоардо Галотти |

} родители Эмилии.

Клаудия Галотти |


Хетторе Гонзага, принц Гвасталлы.

Маринелли, камергер принца.

Камилло Рота, один из советников принца.

Конти, художник.

Граф Аппиани.

Графиня Орсина.

Анжело и несколько слуг.


^

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ




Действие происходит в кабинете принца.


Явление первое


Принц, Камердинер принца.


Принц (за рабочим столом с грудой писем и бумаг, некоторые из них он

просматривает). Жалобы, одни только жалобы! Просьбы! Одни только просьбы!..

Печальные дела! И нам еще завидуют! Я думаю, если бы мы могли всем помогать,

вот тогда нам можно было бы завидовать... Эмилия? (Вскрывает одну из просьб

и смотрит на подпись.) Эмилия?.. Но это какая-то Эмилия Брунески... не

Галотти. Не Эмилия Галотти!.. Чего же хочет эта Эмилия Брунески? (Читает.)

Большие претензии, очень большие... Но ее зовут Эмилией. Согласен.

(Подписывает и звонит.)

Входит Камердинер.


В приемной нет еще никого из советников?


Камердинер. Нет.

Принц. Я слишком рано начал свой день... Утро так хорошо... Я хочу

покататься. Пусть маркиз Маринелли едет со мной. Позвать его.


Камердинер уходит.


Не могу больше заниматься. Я был так спокоен, воображал, что спокоен...

Вдруг оказалось, что какую-то несчастную Брунески зовут Эмилией, и мое

спокойствие исчезло!..

Камердинер (снова входит). За маркизом послано. Вот письмо от графини

Орсина.

Принц. Орсина? Положите его сюда.

Камердинер. Ее скороход ждет ответа.

Принц. Я пришлю ответ, если это потребуется. Где она? В городе или на

своей вилле?

Камердинер. Она вчера приехала в город.

Принц. Тем хуже... Тем лучше, хотел я сказать. Тем меньше придется

ждать скороходу.


Камердинер уходит.


Моя дорогая графиня! (С горечью, взяв письмо в руки.) Словно уже

прочитал. {Снова отбрасывает письмо.) Да, я раньше думал, что люблю ее! Чего

мы только не думаем. Может быть, я и на самом деле любил ее. Но любил, а не

люблю.

Камердинер (снова входит). Художник Конти хотел бы получить

соизволение...

Принц. Конти? Хорошо. Впустите его... Это рассеет меня. (Встает.)


Явление второе


Конти, Принц.


Принц. С добрым утром, Конти! Как живете? Что поделывает искусство?

Конти. Принц, искусство ищет хлеба.

Принц. Этого ему не следует делать, этого оно не должно делать, по

крайней мере в моих маленьких владениях... Но художник должен все же иметь

охоту к труду.

Конти. Трудиться? Это его наслаждение. Но если он вынужден слишком

много трудиться, он может лишиться имени художника.

Принц. Я разумею не многое, но много: малость, но исполненную с

рвением... Вы пришли ведь не с пустыми руками, Конти?

Конти. Я принес портрет, который вы мне заказали, ваша светлость. И

принес еще и другой, которого вы мне не заказывали, но он заслуживает вашего

внимания...

Принц. Какой же я вам заказывал?.. Никак не могу припомнить...

Конти. Графини Орсина.

Принц. В самом деле!.. Только заказан он был давно.

Конти. Наши прекрасные дамы не каждый день расположены позировать.

Графиня за три месяца только раз смогла решиться немного посидеть.

Принц. Где портреты?

Конти. В приемной. Сейчас принесу.


Явление третье


Принц. Ее портрет!.. Пускай... Ее портрет все же не сама она... И,

может быть, я снова найду в портрете то, чего я уже не замечаю в оригинале.

Но я не хочу этого. Несносный художник! Я думаю даже, что она его подкупила.

А хоть бы и так! Если некий другой портрет, писанный другими красками и на

другом фоне, снова уступит ей место в моем сердце... Право, мне кажется, я

был бы доволен. Когда я любил ее, мне было всегда так легко, так радостно,

так весело... Теперь же все иначе. Но нет, нет, нет! Приятнее или неприятнее

мне теперь, но так для меня лучше.


Явление четвертое


Принц, Конти с портретами; один из них он ставит лицом к стулу.


Конти (ставя другой перед принцем). Прошу вас, принц, принять во

внимание границы нашего искусства. Многие из самых привлекательных свойств

красоты лежат за его пределами... Станьте вон там.

Принц (бросив взгляд на портрет.) Превосходно, Конти... Превосходно!

Достойно вашего мастерства, вашей кисти. Но вы польстили, Конти, безгранично

польстили!

Конти. Оригинал как будто был другого мнения. Да и на самом деле я

польстил не больше, чем требует искусство. Искусство должно изображать так,

как замыслила образец пластическая природа, - если только она существует, -

без увядания, неизбежного при сопротивлении материи, без разрушений,

наносимых временем.

Принц. Мыслящий художник удваивает ценность своего труда. Но оригинал,

сказали вы, несмотря на это, нашел...

Конти. Простите, принц. Оригинал - особа, требующая моего уважения. Я

не хотел сказать ничего для нее невыгодного.

Принц. Как вам угодно... Что же сказал оригинал?

Конти. "Я довольна, - сказала графиня, - если кажусь не хуже".

Принц. Не хуже? Она - поистине оригинал!

Конти. И при этом у нее было такое выражение лица, следа которого,

разумеется, на портрете не найти.

Принц. Это-то я и имел в виду. В этом-то я и усматриваю безграничную

лесть... О, как я знаю это гордое, насмешливое выражение, способное

обезобразить лицо самой Грации!.. Не отрицаю, что прекрасные уста нередко

становятся еще прелестней, если они немножко скривятся от насмешки. Но -

прошу заметить! - только немножко. Это не должно превращаться в гримасу, как

у графини. А глаза должны сдерживать резвого насмешника... Но таких глаз мы

и не видим у нашей доброй графини. Нет их и на этом портрете.

Конти. Ваша светлость, я крайне изумлен...

Принц. Чем? Все, что искусство может сделать хорошего из больших,

выпученных, неподвижных медузиных глаз графини, вы, Конти, добросовестно

сделали. Добросовестно, сказал я?.. Меньшая добросовестность была бы

добросовестней. Ну, скажите сами, Конти, разве можно по этому портрету

заключить о характере графини? А следовало бы. Вы преобразили гордыню в

достоинство, насмешку - в улыбку, склонность к мрачному сумасбродству - в

кроткую задумчивость.

Конти (слегка раздосадованный). Ах, принц, мы, художники, рассчитываем

на то, что готовый портрет встретит любовника столь же страстного, каким! он

был, делая заказ. Мы пишем глазами любви, и только глаза любви должны бы

быть нашими судьями.

Принц. Хорошо, Конти. Почему же вы не принесли его месяцем раньше?

Уберите его... Ну, а здесь что?

Конти (достает второй портрет, но держит его лицом к себе). Тоже

женский портрет.

Принц. В таком случае я предпочел бы сейчас вовсе не видеть его. Ведь с

идеалом, который живет здесь (указывает пальцем на лоб), или, вернее, здесь

(указывает на сердце), ему все равно не сравниться. Я хотел бы, Конти,

восхищаться вашим искусством в творениях другого рода.

Конти. Есть искусство, более достойное восхищения, но, бесспорно, нет

оригинала, более достойного восхищения, чем этот.

Принц. Тогда бьюсь об заклад, Конти, что это - повелительница самого

художника.


Конти оборачивает к нему портрет лицом.


Что я вижу? Ваше ли это творенье или плод моей фантазии?.. Эмилия

Галотти!

Конти. Как, принц? Вы знаете этого ангела?

Принц (стараясь взять себя в руки, но не будучи в состоянии отвести

глаз от портрета). Так, немного, ровно настолько, чтобы узнать при встрече.

Несколько недель назад я встретил ее с матерью в одном обществе... Потом мне

случалось видеть ее только в храме, где глазеть на нее было бы неприлично.

Знаю и отца ее, он мне отнюдь не друг. Он сильнее всех противился моим

притязаниям на Сабьонетту. Старый воин. Горд и груб, а впрочем, добр и

честен!

Конти. Отец! Но здесь перед нами его дочь.

Принц. Ей-богу - как две капли воды! (Все еще не сводя глаз с

портрета.) О, вы, конечно, знаете, что только тогда по-настоящему хвалят

художника, когда при виде его творения забывают о похвалах.

Конти. Однако эта работа оставила меня весьма недовольным собой... И я

все же доволен, что так неудовлетворен самим собой. Ах! Почему мы не можем

писать прямо глазами! Как много пропадает на долгом пути от глаза через руку

к кисти! Но я, как я уже сказал, знаю, что здесь потеряно, и как это

случилось, и почему должно было случиться, - и этим утраченным я так же

горжусь и даже более, нежели всем тем, что мне удалось передать здесь. Ведь

утраченное больше, чем переданное, позволяет мне признать, что я

действительно большой художник, что только рука моя не всегда бывает рукой

большого художника. Разве вы думаете, принц, что Рафаэль не был бы

величайшим гением в живописи, если бы он по несчастной случайности родился

безруким? Как вы думаете, принц?

Принц (оторвавшись только в этот момент от портрета). Что вы говорите,

Конти? Что вы хотите знать?

Конти. О, ничего, ничего!.. Так, болтовня. Я вижу: вся ваша душа была в

глазах. Я люблю такие души и такие глаза.

Принц (с деланной холодностью). Значит, Конти, вы на самом деле

причисляете Эмилию Галотти к первейшим красавицам нашего города?

Конти. Значит? Причисляете? К первейшим? К первейшим нашего города?..

Вы смеетесь надо мной, принц. Или же вы все это время так же мало смотрели,

как и слушали.

Принц. Любезный Конти... (Снова устремляет глаза на портрет.) Как может

наш брат полагаться на свои глаза? Собственно говоря, только художник может

судить о красоте.

Конти. Неужто впечатление каждого из нас должно ждать суждения

художника? В монастырь того, кто хочет у нас учиться различать прекрасное!

Но я должен, принц, сказать вам, как художник: величайшим счастьем моей

жизни было то, что Эмилия Галотти позировала мне. Эта голова, это лицо, этот

лоб, глаза, нос, рот, подбородок, шея, грудь, стан, все ее сложение стали

для меня с тех пор единственным предметом изучения женской красоты...

Портрет, написанный с нее, достался ее отцу, который живет не здесь. Но эта

копия...

Принц (быстро оборачиваясь к нему). Что же, Конти? Неужели вы уже

обещали ее кому-нибудь?

Конти. Она предназначается для вас, если она вам по вкусу.

Принц. По вкусу! (Улыбаясь.) Это - ваш опыт изучения женской красоты,

Конти. Что может быть лучше, как сделать его своим? А тот портрет захватите

с собой... заказать раму.

Конти. Будет сделано.

Принц. Самую красивую, - самую роскошную, какую резчик только сможет

изготовить. Портрет будет помещен в галлерее. А этот... останется здесь. С

этюдом не требуется таких церемоний: его не вывешивают, а предпочитают

держать при себе... Благодарю вас, Конти, очень благодарю. Как уже сказано,

в моих владениях искусство не должно искать хлеба, пока он есть у меня

самого... Пошлите, Конти, к моему казначею и получите под вашу расписку за

оба портрета, сколько пожелаете. Сколько пожелаете, Конти!

Конти. Не следует ли мне опасаться, принц, что вы хотите вознаградить

меня не только за искусство, но и за нечто другое...

Принц. О, ревнивый художник! Нет, нет!.. Так слышите, Конти, сколько

пожелаете.


Конти уходит.


Явление пятое


Принц. Сколько он пожелает! (К портрету.) Любая цена за тебя будет еще

слишком низкой... О, дивное создание искусства, неужели я действительно

обладаю тобой? Кому бы ты ни принадлежала, ты - еще более дивное творение

природы!.. Все, что вы хотите за нее, добрая мать! Все, что хочешь и ты,

старый ворчун! Только требуйте! Только требуйте! Лучше всего было бы купить

тебя, волшебница, у тебя же самой!.. Эти глаза, полные прелести и

скромности! Эти уста! А когда они открываются, чтобы говорить!.. А когда они

улыбаются! О, эти уста!.. Я слышу шаги... Я еще слишком ревную тебя.

(Поворачивает портрет лицом к стене.) Это, должно быть, Маринелли. Зачем я

за ним посылал!.. Какое утро я бы мог провести!


Явление шестое


Принц, Маринелли.


Маринелли. Ваша светлость меня простит. Я не ожидал, что меня вызовут

столь рано.

Принц. Мне захотелось поехать кататься. Утро было так прекрасно. Но

теперь оно уже прошло. Прошла и у меня охота. (После короткой паузы.) Что у

нас нового, Маринелли?

Маринелли. У меня нет никаких важных новостей... Графиня Орсина вчера

приехала в город.

Принц. Вот уже от нее утреннее приветствие (Показывает на ее письмо.)

Или что там еще может быть? Я на этот счет совсем не любопытен! Вы говорили

с ней?

Маринелли. Ведь я, к сожалению, ее наперсник. Но если я когда-нибудь

снова стану наперсником у дамы, которой вздумается серьезно вас полюбить,

принц, то...

Принц. Зарока не дано, Маринелли!

Маринелли. Да? В самом деле, принц? Это может случиться? О! Значит,

графиня не так уже неправа.

Принц. Во всяком случае, весьма неправа!.. Мое близкое бракосочетание с

принцессой Массанской требует, чтобы я сперва порвал все связи подобного

рода.

Маринелли. Если бы только это, Орсина безусловно должна была бы

примириться со своей судьбой, как принц со своей.

Принц. Которая, бесспорно, тяжелее ее судьбы. Мое сердце приносится в

жертву жалким государственным выгодам. А она должна только взять обратно

свое сердце - ей не приходится отдавать его против воли.

Маринелли. Взять обратно? Почему же взять обратно? - спрашивает

графиня. - Если речь идет только о супруге, с которой принца свяжет не

любовь, а политика? Подле такой супруги фаворитка всегда найдет себе место.

Она боится, что ею пожертвуют не для такой супруги, но...

Принц. Для новой возлюбленной?.. Ну, что ж! Не хотите ли вы вменить мне

это в преступление, Маринелли?

Маринелли. Я?.. О! Не смешивайте меня, принц, с безумной, чьи слова я

вам передаю... передаю из жалости. Ведь вчера она поистине меня чрезвычайно

растрогала. Она совсем не хотела говорить о своих отношениях с вами. Она

хотела казаться спокойной и холодной. Однако посреди самого незначащего

разговора у нее вдруг вырвалось несколько слов намека на другую, и этим она

выдала муки своего сердца. С самым веселым видом она говорила самые

печальные вещи, а потом отпускала самые смешные шутки - с самым печальным

лицом. Она ищет утешения в книгах. Боюсь, что они ее совсем доконают.

Принц. Так же, как они уже вывели из колеи ее бедный рассудок. Но ведь

вы, Маринелли, если хотите вернуть меня к ней, не станете же прибегать

именно к тому, что больше всего отдалило меня от нее. Если она сходит с ума

от любви, то рано или поздно это случилось бы с ней и без любви. Ну,

довольно о ней... Поговорим о чем-нибудь другом. Неужели в городе решительно

ничего не случилось?

Маринелли. Да, почти что так... Ведь венчанье графа Аппиани, которое

должно произойти сегодня, - все равно, что ничего.

Принц. Графа Аппиани? С кем же? Я должен бы знать, что он помолвлен.

Маринелли. Дело хранилось в строжайшей тайне. Да и нечего было подымать

из-за него большой шум... Вы будете смеяться, принц... Такова судьба

чувствительных душ! Любовь всегда играет с ними самые злые шутки. Девушка

без состояния, без положения сумела завлечь его в свои сети с помощью

некоторого притворства и яркого блеска добродетели, чувства, остроумия и...

не знаю уж чего!

Принц. Кто может так полно, - так бездумно отдаваться обаянию

невинности и красоты, тот, мне кажется, заслуживает скорее зависти, чем

насмешки. А как зовут эту счастливицу? Ведь как бы там ни было, этот

Аппиани, - а я прекрасно знаю, Маринелли, что вы терпеть его не можете, да и

он вас тоже, - как бы там ни было, он - весьма достойный молодой человек,

красивый мужчина, богач и человек вполне честный. Я бы очень хотел привязать

его к себе. Я еще подумаю об этом.

Маринелли. Если только уже не поздно. Насколько я знаю, он совсем не

намерен искать счастья при дворе... Он хочет отправиться со своей

повелительницей в свои пьемонтские долины: охотиться в Альпах за сернами и

дрессировать сурков. Есть ли у него лучший выбор? Из-за неудачного брака, в

который он вступает, здесь для него все кончено. Круг лучших домов теперь

для него закрыт...

Принц. Ну, уж эти ваши лучшие дома! Дома, где царят церемонность,

принужденность и скука, а нередко и нужда. Однако назовите же мне ту, кому

он приносит столь великие жертвы.

Маринелли. Это какая-то Эмилия Галотти.

Принц. Что вы сказали, Маринелли? Какая-то...

Маринелли. Эмилия Галотти.

Принц. Эмилия Галотти?.. Не может быть!

Маринелли. Уверяю вас, ваша светлость.

Принц. Нет, говорю я. Это не она, этого не может быть. Вы ошибаетесь в

имени. Род Галотти велик. Это может быть Галотти, но не Эмилия Галотти, не

Эмилия!

Маринелли. Эмилия... Эмилия Галотти!

Принц. Значит, есть другая, которую так зовут. Вы сказали к тому же...

"какая-то Эмилия Галотти"... какая-то. Только глупец мог бы так говорить о

настоящей...

Маринелли. Ваша светлость, вы вне себя... Неужели вы знаете эту Эмилию?

Принц. Спрашивать надлежит мне, а не вам, Маринелли. Эмилия Галотти?

Дочь полковника Галотти из Сабьонетты?

Маринелли. Она самая.

Принц. И живет вместе с матерью здесь, в Гва-сталле?

Маринелли. Именно она.

Принц. Недалеко от храма Всех святых?

Маринелли. Именно она.

Принц. Одним словом... (Бросается к портрету и протягивает его

Маринелли.) Вот!.. Эта? Эта Эмилия Галотти? Скажи еще раз это проклятое

"именно она" и вонзи мне кинжал в сердце!

Маринелли. Именно она.

Принц. Палач!.. Эта самая Эмилия Галотти станет сегодня...

Маринелли. Графиней Аппиани.


Принц вырывает портрет из рук Маринелли и отбрасывает в сторону.


Венчание совершится в тишине, в имении ее отца, в Сабьонетте. В полдень

мать, дочь, граф и, может быть, несколько друзей отправятся туда.

Принц (в отчаянии падая на стул). Тогда я погиб! Если так, я не хочу

жить!

Маринелли. Но что с вами, принц?

Принц (вскакивает и обращается к нему). Предатель!.. Что со мной? Ну

да, я люблю ее. Я молюсь на нее. Вы должны были это знать! Вы должны были

давно это знать, все вы, которые желали бы, чтобы я вечно влачил постыдные

оковы безумной Орсины! Но как вы, Маринелли, вы, так часто уверявший меня в

вашей глубочайшей дружбе, - о, у принцев нет друзей, у них не может быть

друзей! - как могли вы так вероломно, так коварно скрывать от меня до этой

минуты опасность, которая угрожала моей любви? Если я вам когда-нибудь это

прощу, то пусть не простится мне ни один из моих грехов!

Маринелли. Принц, не могу найти слов - если даже вы мне это разрешите -

выразить вам мое изумление... Вы любите Эмилию Галотти?.. Тогда - клятва за

клятву! Если я имел хоть малейшее представление, хоть чуть-чуть догадывался

об этой любви, то пусть отступятся от меня все ангелы и все святые! Именно в

этом я хотел поклясться графине Орсина. Ее подозрения идут совсем по другому

пути.

Принц. В таком случае извините меня, Маринелли (бросается в его

объятия), и посочувствуйте мне.

Маринелли. Ну вот, принц! Пожинайте плоды вашей скрытности! "У принцев

нет друзей, у них не может быть друзей!" А в чем причина, если это так?

Причина в том, что они не хотят иметь друзей. Сегодня они удостаивают нас

своим доверием, делятся с нами самыми тайными желаниями, открывают нам всю

душу, а завтра мы для них так же чужды, словно они никогда не обменивались с

нами ни единым словом.

Принц. Ах, Маринелли, как мог я доверить вам то, в чем я почти не хотел

признаться самому себе?

Маринелли. Значит, тем менее вы признались виновнице ваших страданий?

Принц. Ей?.. Как я ни старался еще раз поговорить с ней, все было

напрасно...

Маринелли. А в первый раз...

Принц. Я говорил с ней... О, я схожу с ума! Долго еще мне вам

рассказывать? Вы видите, я - добыча волн. Зачем вам так подробно

расспрашивать, как это случилось? Спасите меня, если можете, и тогда уж

спрашивайте.

Маринелли. Спасти вас? Да что тут спасать? В чем вы опоздали, ваша

светлость? Признаться Эмилии Галотти? Вы признаетесь графине Аппиани - и

только. Товар, который нельзя приобрести из первых рук, приобретают из

вторых. И нередко товары, купленные из вторых рук, обходятся дешевле.

Принц. Говорите серьезно, Маринелли, говорите серьезно, иначе...

Маринелли. Правда, они зато и хуже.

Принц. Вы наглеете.

Маринелли. К тому же граф хочет уехать с ней отсюда... Да, нужно

подумать о каком-либо другом средстве.

Принц. О каком? Добрейший, любезнейший Маринелли, ну, придумайте за

меня. Что бы вы стали делать на моем месте?

Маринелли. Прежде всего смотрел бы на безделицу как на безделицу. Затем

сказал бы себе, что я не понапрасну хочу быть тем, кем я создан, -

властелином!

Принц. Не обольщайте меня ссылками на власть, с которой здесь,

по-моему, нечего делать. Сегодня, говорите вы? Уже сегодня?

Маринелли. Сегодня только это должно совершиться. А нельзя помочь лишь

тогда, когда дело уже сделано. (После короткого раздумья.) Хотите, принц,

предоставить мне свободу действий? Согласны ли вы одобрить все, что я

сделаю?

Принц. Все, Маринелли, все, что только может предотвратить этот удар.

Маринелли. Так не будем терять времени... Но вы не должны оставаться в

городе. Поезжайте немедленно на вашу виллу в Дозало. Дорога в Сабьонетту

проходит мимо нее. Если мне не удастся мгновенно удалить графа, я думаю...

Нет, нет! Я уверен, он непременно попадет в эту ловушку. Ведь вы хотите,

принц, по случаю вашего обручения отправить посланника в Массу? Пусть граф

будет этим посланником, с условием, что он уедет еще сегодня. Понимаете?

Принц. Отлично! Пришлите его ко мне. Ступайте скорей. Я сейчас же

сажусь в карету.


Маринелли уходит.


Явление седьмое


Принц. Сейчас же! Сейчас же! Где он? (Ищет глазами портрет.) На полу.

Это недопустимо! (Поднимает портрет.) Смотреть на тебя? Я не могу больше

смотреть на тебя! К чему глубже вонзать стрелу в мою рану? (Отставляет

портрет в сторону.) Довольно я томился и вздыхал - дольше, чем следовало, -

а ничего не сделал! Из-за этой праздной неги я чуть было не потерял всего! А

если все потеряно? А если Маринелли ничего не сможет сделать? Зачем я

полагаюсь на него одного? Мне пришло в голову: в этот час (смотрит на часы),

как раз в этот час благочестивая девушка имеет обыкновение каждое утро

слушать мессу у доминиканцев... А что, если я попытаюсь там с ней

заговорить? Однако нынче, в день ее свадьбы... нынче у нее на сердце другие

дела, а не месса... Впрочем, кто может знать? Выход один. (Звонит. Пока он

поспешно собирает некоторые из лежащих на столе бумаг, входит камердинер.)

Подать карету! Из советников нет еще никого?

Камердинер. Камилло Рота,

Принц. Пусть войдет.


Камердинер уходит.


Только бы он меня не задержал. Сейчас это невозможно. В другой раз я

готов уделить побольше времени всяческим его колебаниям... Тут была еще

просьба какой-то Эмилии Брунески... (Ищет ее.) Вот она... Однако, любезная

Брунески, где твоя заступница?..


Явление восьмое


Камилло Рота (с бумагами), Принц.

Принц. Сюда, Рота, сюда! Вот что я распечатал сегодня утром. Мало

утешительного! Вы сами увидите, что тут надо сделать. Возьмите же.

Камилло Рота. Хорошо, ваша светлость.

Принц. Здесь еще просьба некоей Эмилии Галот... Брунески, хочу я

сказать... Я уже написал свое согласие, однако... просьба,. совсем не

пустячная... Подождите с исполнением... И даже не ждите, а как вам будет

угодно.

Камилло Рота. Не как мне будет угодно, ваша светлость.

Принц. А что там еще? Что-нибудь подписать?

Камилло Рота. Нужно подписать смертный приговор.

Принц. Весьма охотно!.. Давайте сюда! Быстрей!

Камилло Рота (в изумлении глядя на принца). Смертный приговор, я

сказал.

Принц. Прекрасно слышу. Я бы успел уже это сделать. Я тороплюсь.

Камилло Рота (просматривает свои бумаги). Я, как видно, не захватил его

с собой! Простите меня, ваша светлость. С этим можно повременить до завтра.

Принц. Можно и так. Собирайте же бумаги! Мне нужно ехать... Завтра,

Рота, займемся подольше. (Уходит.)

Камилло Рота (качает головой, собирает бумаги и направляется к выходу).

"Весьма охотно!" Смертный приговор - весьма охотно! В эту минуту я бы не дал

подписать приговор, даже если бы дело шло об убийце моего единственного

сына. Весьма охотно! Весьма охотно! Это ужасное "весьма охотно" пронзает мне

душу!