Geum.ru

Составление и общая редакция А. Н. Стрижев Издательство «Паломникъ» благодарит игумена Андроника (Трубачева), игумена Василия (Донец) за разыскание текстов и А

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   32   33   34   35   36   37   38   39   ...   61


Воззвание «Собеседника» к сельскому духовенству [1232] мимо Епархиальных архипастырей с очевидным устранением архипастырей есть явное и непозволительнейшее нарушение иерархического порядка. Святейший Синод, один Святейший Синод, имеет право на такое воззвание, которому обязаны и вниманием, и послушанием и архипастыри, и пастыри. Академия имеет свое назначение: она должна наставлять порученное ей юношество под главным надзором местного архиерея. Обращение члена Академии с воззванием и наставлением к пастырям, ему отнюдь не подведомственным ни в каком отношении, есть превышение права, превышение власти. Таким поведением уже достаточно оценивается и духовное достоинство воззвания. Мечта, что помещичьи крестьяне «с полновластных рук господ», как выражается «Собеседник», перейдут на пастырские руки сельских священников, что власть господ заменится властию духовною [1233], — есть мечта вполне ложная. Помещичьи крестьяне перейдут в гражданском отношении с рук помещиков на руки чиновников, подобно тому как в заведовании чиновников находятся казенные и удельные крестьяне. При устройстве нового управления помещичьими крестьянами влияние на них чиновников должно быть очень сильно по двум причинам: во-первых, по необходимости приучить крестьян к правильному пониманию и употреблению свободы; во-вторых, по необходимости выполнения пред государством тех условий и вознаграждения тех издержек, которые будут сделаны при даровании свободы. Опытные лица из сельского духовенства, практически знакомые с бытом крестьян всех ведомств, очень понимают то положение, которое их ожидает по отношению к помещичьим крестьянам по даровании свободы: да руководят они своими советами молодое духовенство, могущее увлечься статьями «Собеседника».


Господь сказал: «Всяко царство, раздельшееся на ся, запустеет: и всяк град или дом разделивыйся на ся не станет» (Мф. 12:25); таков должен быть неминуемый плод столкновения сословий, того столкновения, к которому влечет «Собеседник». То же самое предвозвещает Апостол: «аще друг друга угрызаете и снедаете, — говорит он, — блюдитеся, да не друг от друга истреблени будете» (Гал. 5:15). Апостол показывает и причину, по которой может и должно произойти столкновение: она заключается в зависти к земным преимуществам, а причина зависти есть тщеславие, т. е. стремление к земным преимуществам (5. 26). Вот побудительные причины витийства вообще якобинского. «Собеседник» видит в настоящем событии падение дворянства, — видит в возвышении дворянства, последовавшем в прошедшем столетии, унижение духовенства; и то и другое — вполне ложно. Враждебно против Церкви, а следовательно, против духовного и вещественного благосостояния духовенства, подействовали европейские учения: они имели влияние на все сословия. Действие европейских учений на Россию непрестанно усиливается: должны усиливаться и последствия этого действия. Минутное противоположное действие ненадежно: оно должно быть уничтожено и увлечено всесокрушающим потоком. Настоящее событие отнюдь не есть падение дворянства. Дворянство в России не может быть уничтожено по весьма ясной причине: по той, что в обширном Российском государстве между Самодержцем и многочисленным народонаселением непременно должно стоять служащее сословие. Могут пасть старинные дворянские роды; могут явиться новые личности и вступить в дворянское сословие; но все это — факты, уже повторявшиеся и повторяющиеся, не уничтожившие сословия, необходимого в государстве. Когда Россия была погружена в невежество, раздиралась междоусобиями, угнеталась игом татар, естественно, что духовенство занимало в ней самое важное место, связывало между собою отдельные части, входило в дела государственные: духовенство было пестуном и воспитателем младенчествовавшей России. Столько же естественно, что оно, по учреждении единодержавия, постепенно устранялось от вмешательства в государственные дела, ограничиваясь заведованием дел, собственно духовных. В прошедшем столетии Россия необыкновенно раздвинула свои пределы, вступила в число первостепенных европейских государств, образовалась по образу этих государств. Опять естественно, что вместе с значением государства возвысилось значение государственных людей и всего служащего сословия; естественно, что по духу европейской цивилизации православное духовенство еще более стеснилось в круге своих действий. Что ожидает нас в будущем? Мы видим необыкновенное матерьяльное развитие Европы: Россия, чтоб гармонировать с Европою, поддержать в ней свое значение, должна по необходимости, по необходимости государственной и политической, вводить у себя европейское матерьяльное развитие. Матерьяльное развитие охлаждает человеков к христианской вере, допуская наиболее одно поверхностное занятие ею. При усилении сношений с Европою неизбежен факт: усиленное вторжение ее разнообразных религиозных учений в наше Отечество. Все эти учения, с папизма до деизма и атеизма, одинаково враждебны Православной Вере. Между тем величие России должно возрастать. Положим, что она останется в настоящих ее пределах в течение целого века, но в это время ее собственное народонаселение должно возрасти, по законам статистики, до 200 миллионов. Россия не нуждается высылать избытки своего народонаселения, подобно другим европейским государствам, за моря: она может поместить свободно и широко на своем огромном пространстве сотни миллионов. Соответственно умножающемуся народонаселению и матерьяльному развитию возвышается значение государства; с возвышением значения государства возвышается значение служебного сословия. Уже теперь мы видим сановников с значением, какого не было в начале нынешнего столетия. Таковы: Наместник Кавказский, Наместник Царства Польского, Генерал Губернаторы Новороссийский и Восточной Сибири; их области — целые царства; они не могут стоять на одной степени с воеводами Димитрия Донского, Михаила Федоровича, Алексея Михайловича. При таком развитии государственном, при таком матерьяльном развитии, при вторжении в Россию европейских учений нет надежды, чтоб духовенство могло возвратиться к тому значению и в нравственном и в вещественном отношениях, которое оно имело в девственной России.


Скажут здесь: необходимо улучшить вещественное положение Православной Церкви для самого государственного благосостояния. Так! Но путь к достижению этой цели не тот, который указан «Собеседником». Сила и существенное значение духовенства заключаются в его характере. «Вы есте свет мира», «вы есте соль земли», — говорит нам, пастырям Церкви, Спаситель (Мф. 5:14, 13). Окажем нашею жизнию повиновение Христу, стяжем в себе Христа; Он соделает нас светом для мира, солию для земли; братия наши всех сословий, увидев сияющий из нас свет, ощутив на себе действие благодатной соли, которою мы должны быть пропитаны, воздадут нам все должное и предоставят нам все нужное для временной жизни. Это обетовал нам Сам Господь. Он сказал: «Не пецытеся убо, глаголюще: что ямы, или что пием, или чим одеждемся… Ищите же прежде Царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам» (Мф. 6. <31>, 33). Напротив того, если мы утратим характер наш, то братия наши ощутят к нам недоверие, отвратятся от нас, окажут нам всякое пренебрежение. И это предвозвещено нам Господом: «аще соль обуяет, — сказал Он, — чим оголится? Нивочтоже будет ктому, точию да изсыпана будет вон и попираема человеки» (Мф. 5:13). Увы, братия! Если мы замечаем, что человеки презирают и попирают нас: то не вернее ли, не справедливее ли будет, когда мы, вместо того чтоб обвинять в том другие сословия, обратим взоры на самих себя и постараемся исправить свое земное положение исправлением себя по духу? Нравственное знамение христианства есть любовь. «О сем разумеют вси, — сказал Спаситель, — яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою» (Ин. 13:35). Это святое знамение должно быть по преимуществу знамением духовенства. Стяжем в себе любовь, будем ее оказывать обильно всем сословиям: тогда все сословия невольно проникнутся благоговением к нам и удовлетворят всем нашим потребностям. Человек не может не воздать почтения любви, когда видит ее в своем ближнем, особливо когда увидит ее в пастыре: потому что Любовь есть Бог, пред Которым смиряется всякое Его создание (1 Ин. 4:16). Ему слава во веки веков. Аминь.


Игнатий, Епископ Кавказский и Черноморский,


№ 916.


Мая 6 дня 1859 года.


Публикуется по первому изданию — изготовленной типографским способом копии (экземпляр в ГАСК, ф. 91 (Кавказская духовная семинария), оп. 1, ед. хр. 1008, л. 12–22 об.). По повелению Владыки Игнатия текст его Воззвания был размножен в количестве 170 экземпляров, разосланных по Кавказской епархии. Экземпляр ГАСК представляет собой брошюру крупного формата объемом 22 страницы, на первой из которых вверху напечатано: «Копия с предложения Епископа Кавказского и Черноморского», а на последней: «Подлинное подписал: Игнатий, Епископ Кавказский и Черноморский», «С подлинным верно: Письмоводитель» (далее следует подпись письмоводителя, сделанная чернилами от руки), «№ 916 Мая 6 дня 1859 года».


Данное Воззвание было также опубликовано в издании: Соколов…. Ч. 2. Приложения. С. 18–47. Публикатор сообщал, что рукописный подлинник данного воззвания сохранился «в бумагах сенатора Н. С. Брянчанинова» (племянника владыки Игнатия). Текст опубликован им по копии, местонахождение которой не указано (Соколов…. Ч. 1. С. 280). Судя по ряду характерных признаков, это также печатная копия, идентичная копии ГАСК. От последней текст, опубликованный Соколовым, отличается значительным количеством явных опечаток, пропуском слова, а также наличием помещенной в конце Воззвания приписки:


«При сем предложении препровождается 170 копий с него для таковой же рассылки этих копий, каковая была предписана предложением моим от 25 апреля за № 809» (Соколов…. Ч. 2. Приложения. С. 47; предложение от 25 апреля см. на с. 449–450 настоящего издания).


Подстрочные примечания


к заметке А. И. Герцена


«Во Христе сапер Игнатий»

А. И. Герцен.

Во Христе сапер Игнатий


Мы никогда не имели большого доверия к архиереям из саперов, нам всегда казалось, что люди, наводящие понтоны на временные реки, — скверные понтифексы [а] (Текст примечаний буквами см. на с. 444–445), когда идет дело о вечных понтонах, по которым души должны подыматься в райские селения. Вот, например, из саперов архиерей Игнатий [1234], бывший архимандрит Сергиевской Лавры и наставитель многих московских Магдалин [1235], а ныне Преосвященный владыка Ставрополя, написал возмутительный памфлет [1236] по поводу крестьянского вопроса. Цель памфлета состоит в христолюбивом доносе на архимандрита Казанской духовной академии Иоанна [1237], поместившего «Слово об освобождении крестьян» (в январской книжке «Православного собеседника») [б], и в благочестивом рвении доказать, что рабство — установление божественное, святыми отцами Православныя церкви поддерживаемое, благоверными царями упроченное [1238].


Ржевуский [в] в подряснике уподобляет Казанскую академию и преимущественно автора «об освобождении крестьян» «волкам, являющимся в одежде овчей», восстановляющим одно сословие против другого, подкапывающим престол, алтарь и проч. [1239] Потом ангельского чина сапер вступает в исторические исследования о происхождении крепостного состояния в России, доказывает, что рабство учреждено Самим Богом, что христианин должен только терпеть и не сметь даже думать об освобождении [1240]. Здесь полемика сосредоточилась на тексте ап. Павла (Первое послание к Коринфянам, глава 7, стих 20–23), где сказано: «Если ты раб — не смущайся; но если можешь сделаться свободным, тем лучше умей воспользоваться». В славянском Евангелии текст этот, как известно, искажен, сказано: «аще можеши свободен быти тем паче поработи себя». Но в русском переводе, сделанном при Александре І-м Библейским обществом и потом запрещенном, он переведен так, как его восстановила теперь Казанская академия, то есть «тем лучше воспользуйся» [г]. К этому придрался во Христе сапер Игнатий и обвиняет академию в том, что она в угоду народу исказила слова Апостола [1241]. Если б архиерей был мало-мальски добросовестен, то ему стоило только заглянуть если не в греческий и латинский, то во французский или немецкий текст, — а он по крайней мере по-французски-то знает (этим языком он увещевал Магдалин), — там именно сказано так, как сказала академия. Далее архиерей восстает против прогресса, глумится над тем, что академия употребляет слово это и оканчивает апологией рабства, доказывая, что нет счастливее состояния, как крепостное право [1242]. Мы слышали, что на Алеутских островах и в Камчатке есть закоснелые грешники, не верующие ни в святость рабства, ни в душеспасительство розог, ни в чистоту господских изнасилований, — что бы хоть Ростовцеву [д] похлопотать о переводе туда во Христе сапера Игнатия [1243].


Замечания


на отзыв журнала «Колокол»


к Кавказскому епископу Игнатию


Издатель «Колокола» в отзыве своем Кавказскому епископу Игнатию прежде всего произносит имя Христа, Спасителя человеков, с насмешкою. Достоин глубокого сожаления тот человек, который питает в себе такого рода чувство к своему Искупителю и Богу. Тот, кто приемлет наругание близ Искупителя своего и Бога, должен считать себя счастливцем в духовном отношении (Мф. 5:11). Господа современные Ему ругатели называли плотником и сыном плотника: отчего ж епископу Игнатию не выслушать с христианским расположением духа название «сапер»? У сапера главное орудие — топор, а занятие — по преимуществу занятие плотника.


Биографические сведения, доставляемые «Колоколом» о епископе Игнатии, вполне ложны. Игнатий не служил в саперах. По получении образования в Инженерном училище, он только в течение шести месяцев находился в числе Инженерных офицеров при постройке Динабургской крепости; затем, уволившись от службы, обратился в монастырь, будучи 20 лет от роду, в 1827 г. Добровольно вступая в монастырь, он вместе с этим добровольно отказался от права иметь крестьян по наследству и от права приобретать их. Игнатий никогда не был настоятелем московской Сергиевской Лавры и не был знаком с московскими набожными дамами, а в течение 24-х лет был настоятелем Сергиевой пустыни [е] близ Петербурга. Быв настоятелем пустыни, Игнатий доставил многим лицам крестьянского и мещанского сословия переход в свободное сословие, — доставил при посредстве ходатайства и при посредстве своих денег: значит, тратя деньги и усилия на такой предмет, Игнатий фактически доказывал свое сознание, что свобода, правильно понимаемая и употребляемая, есть благо для человека. На такие издержки израсходовано несколько тысяч рублей. Когда Игнатий вступил в управление Кавказскою епархиею, то одним из первых его действий было соглашение с Палатою Государственных Имуществ о замене штатных служителей при Кавказском Архиерейском доме денежным взносом. Игнатий согласился принять за каждого служителя половину той годичной цены, за которую нанимается рабочий в Ставрополе. Это дело было представлено Князем наместником Кавказским Государю Императору и удостоено Высочайшего утверждения.


Издатель «Колокола» столько же несправедлив к статье епископа Игнатия, сколько несправедлив к лицу. Статья Епископа — не что иное, как воззвание к Кавказскому духовенству, домашний епархиальный документ, неизвестный публике. Осыпая Епископа ругательствами, «Колокол» осыпает Воззвание клеветами. Неосновательность этих клевет тотчас обнаружилась бы для каждого, если б Воззвание было известно. Такое поведение «Колокола» — не новость в церковной истории. Так, например, партия папистов осыпала клеветами поведение и писания Константинопольского патриарха Фотия [ж] за то, что он с энергиею действовал против папистов; не забыто в числе порицаний, что Фотий был до патриаршества придворным сановником: почему ж представителю якобинскому не осыпать ругательствами и клеветами епископа Игнатия за то, что он осмелился отверсть уста свои против партии и замыслов якобинских?


«Колокол» говорит, что «Архиерей Игнатий восстает против прогресса, глумится над тем, что академия употребляет это слово, и оканчивает апологией рабства, доказывая, что нет счастливее состояния, как крепостное право» [1244]. В Воззвании епископа слово «прогресс» вовсе не упомянуто. Если под именем прогресса разумеется преуспеяние человечества в христианстве, в добродетели, в науках, в искусствах, то Игнатий сочувствует от души такому прогрессу. Но он враг якобинского прогресса, который стремится к преуспеянию в безбожии, безнравственности, к отвержению всех властей и законов, к гибели человечества нравственной и гражданской.


О крепостном праве обстоятельно изложено в Воззвании, что крепостное право несовременно, что уничтожение его есть совершенная необходимость. Правда, в Воззвании выражено желание, чтоб уничтожение крепостного права совершено было правительством, при сохранении спокойствия в государстве, а не народным бунтом вследствие якобинских возгласов. Это-то и не нравится партии, которой представитель заграничный звонит в возмутительный колокол и призывает крестьян к топорам.


«Колокол» называет Воззвание Епископа доносом. Донос делается о чем-либо неизвестном. Но воззвание сделано тогда, когда якобинская статья была перепечатана в С.-Петербургских и Московских «Ведомостях», огласилась, следовательно, по всей России. «Воззвание» сделано по настоятельной местной потребности и, как выше сказано, единственно к духовенству Кавказской епархии. Епископ сердечно желает, чтоб события доказали, что такое Воззвание было лишним, а якобинские статьи безвредны. Надо дождаться, что скажут события [з] [1245]. Между сеятвой и жатвой проходит известное время. В Воззвании имя архимандрита Иоанна вовсе не упомянуто: его оглашает издатель «Колокола» и, может быть, несправедливо, потому что статьи «Собеседника» не подписаны сочинителем [1246]. — Статья «Колокола» есть, в полном смысле донос и ябеда на епископа Игнатия.


«Колокол», доказав решительное невежество епископа Игнатия именно потому, что он был сапером, принимает на себя скромную обязанность быть его наставником и научает Епископа, как ему следовало объяснить 20–23 стихи 7-й главы из Первого послания к Коринфянам святого апостола Павла. Дивное явление! Ругатель Христа и враг Его принимается объяснять учение Христово. Примером ему, конечно, послужила дерзость того врага Божия, который осмелился Самому Вочеловечившемуся Слову Божию объяснять Слово Божие (Мф. 4:6). В Воззвании показаны различные переводы текста с объяснением текста святым Иоанном Златоустам. Из этого объяснения видно, что славянский перевод со всею точностию выражает мысль Апостола. Епископ Игнатий, признавая совершенною обязанностию своею последовать правилу Православной Церкви, воспрещающему объяснять Писание по произволу и повелевающему неуклонно держаться объяснения, сделанного Писанию святыми Отцами [1247], считает непременным долгом своим последовать объяснению упомянутого текста св. Иоанном Златоустом и потому отказывается от внимания объяснению и наставлению, которые предлагает «Колокол». Если б издателю «Колокола» были известны греческий и латинский языки, то он увидел бы, что при объяснении приняты в соображение греческий текст с переводом латинским весьма точным (смотр. Novum Testamentum Graece et Latine. Parisiis MDCCCXLII); он остановился бы дать совет о совещании с французским переводом Нового Завета, так как французский язык по своей конструкции никак не может удовлетворить потребности точнейшего перевода, а по необходимости должен прибегать к парафразу. В немецком переводе Нового Завета Лютером в точности передана мысль греческого текста [1248].


«Колокол» обвиняет Игнатия в том, что он признает якобинское учение подкапывающим Престол (Государя), Алтарь (т. е. Церковь) и проч. Это вполне справедливо: Игнатий имеет эти убеждения и останется при них и на Кавказе, и в Камчатке, и на Алеутских островах. Крестьянский вопрос в системе якобинцев только стоит на первом плане, служа ширмою, за которою скрываются другие вопросы. Якобинцы домогаются захватить в свои руки верховную власть, чего они домогались во Франции и достигли. На клич о свободе обольстились многие добрые люди, многие аристократы: узнали свою ошибку уже на эшафоте. На эшафот, сверх чаяния своего, должны были вступить и жирондисты. События, допущенные произвольно, влекут за собою насильно другие события, на которые не рассчитывали и которых не предвидели зачинщики первых событий. Таков закон последовательности фактов.


«Колокол» называет Воззвание епископа Игнатия памфлетом. Это наименование никак не может принадлежать Воззванию. Воззвание написано в самом серьезном тоне, испещрено, так сказать, цитатами из Священного Писания и святых Отцов. Отзыв «Колокола» к Епископу должен неотъемлемо носить имя памфлета, как представляющий собою сплошные ругательство и клевету. «Колокол» справедливее бы поступил, если б назвал учение, изложенное в Воззвании, учением решительно противоречащим учению и целям якобинцев. А в этом-то и заключается существенная причина колокольного гнева! Тут не сапер виноват! Не беседы на французском языке с дамами неприятны для господ строжайшей нравственности! Тут виноват обличитель якобинской системы, якобинских намерений. Якобинцы особенно не терпят обличения. Они любят действовать втихомолку, под личиною и личинами, убаюкивая и усыпляя свои жертвы. При таком образе действия они рассчитывают на верный успех, и тот — преступник, достойный всех казней, кто заметил бы и открыл их действия. Издатель «Колокола» говорит о себе в множественном числе, как бы невольно изобличая партию: «Мы никогда не имели большого доверия к архиереям из саперов!», называет их «скверными понтифексами». Всякий может ясно видеть, что тут ложь, а не истина, — не недоверие, а исступленная ненависть: в России не было архиерея из саперов, а были из военных людей самые достойные святители: Митрополит Киевский Петр Могила вступил в монашество, оставя военную службу. Святой апостол славянский, Мефодий епископ, провел молодость в военной службе. Святой Димитрий Ростовский — сын сотника, дворянин. Они с ревностию противостояли современным, враждебным Церкви, учениям. Не указал, впрочем, «Колокол», к кому из современных епископов он имеет доверенность.


На столбцах громкого журнала обильно расточаются ругательства на Митрополитов Филарета [м], Григория и других иерархов Русской Церкви. Какая бы тому была причина? Они не были саперами! Причина ругательств заключается в том, что эти пастыри — глубокие христиане, произносящие учение, вполне противоположное учению «Колокола», учение, которое действует на умы и сердца, оставляя за «Колоколом» одно поверхностное действие на слух. Как не приходить в негодование звонящему без умолку в «Колокол» и нетерпеливо ожидающему последствий звона! Христианское учение благонамеренных пастырей обличает пустоту звона, может сделать тщетным самый звон. Звон сначала заинтересовал новостию своею; но вскоре явилось общее сознание, что «Колокол» пустейший журнал. Кто знаком с петербургскими сплетнями якобинского кружка, тот найдет их напечатанными в «Колоколе». Начало журнала, как и якобинства, есть ложный образ мыслей; оружие его — софизмы, ирония, ругательство; характер — исступленная дерзость, отвержение правды, любви, приличия, благопристойности. Он может действовать увлечением на слабоумных: силы убеждения в нем нет. Напротив того, всякий основательный человек тотчас поймет, как «Колокол» понимает свободу и как пользуется ею, — поймет, что народ, руководимый таким исступленным руководителем, непременно должен прийти в смятение, взяться за топоры и ножи. «Колокол» — открытый враг и ругатель Христа и христианства. Ненависть «Колокола» к христианскому пастырю есть величайшая похвала для пастыря; напротив того, похвала «Колокола» пастырю была бы величайшим для него бесчестием. Христианский пастырь не иначе может заслужить одобрение «Колокола», как изменою Христианству.