Товстоногов
| Вид материала | Документы |
Содержание17 мая 1976 годаВиктор Розов. «Традиционный сбор» Повторение монолога Носовой |
17 мая 1976 года
Виктор Розов. «Традиционный сбор»
Председатель месткома — Юрий Ш.
Носова — Варвара Ш.
После просмотра сцены.
КАЦМАН. Нет подлинного постижения монолога Носовой. Очень показно, Юрий, отыгрываете ее слова.
ТОВСТОНОГОВ. До сих пор все было в жизни на своих местах. Все было предельно ясным. А вот теперь нет. После неожиданного поворота, вызванного тем, что Носовой не нужен заботливый любящий муж, встающий к ребенку по ночам, вы попали в тупик... Вот здесь начало нового события, потому что она высказала такое, что вам в голову не приходило. Нужно точно определить этапы его постижения. Первый, когда Носова говорит о своем муже. Второй — о змеевнике своего любовника, который она превратила в дворец. Третий — оказывается, тот из мужчин лучше, который ничего для тебя не делает. Вот эти повороты в ее размышлениях вызывают и ваш поворот в отношении к ней.
Нужно правдиво следить за ней и воспринимать, будто все это вы слышите в первый раз в жизни. Только тогда оценка может получиться. Все возникнет само собой, и ничего не надо будет изображать. Она говорит вещи, парадоксальные на ваш взгляд. То, что вам кажется моральным, ей — нет, и наоборот. Но постепенно вы проникаете в ее логику.
ЮРИЙ Ш. Разрешите мне еще раз попробовать?!
ТОВСТОНОГОВ. Давайте. (Повторение сцены.)
(Носова. А вот это, извините, глупый вопрос.
Председатель. Ты так считаешь?)
По-моему, вы неправильно строите оценку. Вы сердитесь на ее слова, а попробуйте их воспринимать непосредственно: «Ты так считаешь?» Подумал, и потом даже согласился: да, есть, чуть-чуть. Нужно найти качество доброго, даже несколько наивного человека. Но ее поступок
303
поставил вас в такие обстоятельства, что вы вынуждены вынести приговор. И выносите: «Тебя убрать отсюда придется!» И все! И закончен разговор! Теперь у вас, Варвара, оценка пропущена. Вы же уверены в своей непогрешимости. Она бросила: «Неаморальна я!» А вы еще раз: «Аморальна!» Аморальна, потому что муж ее не устраивает, разве можно открыто, не скрывая, иметь две семьи?
Сто-оп! А почему, Юрий, вы переключились на спокойное слушанье? Так долго она может говорить только через ваше сопротивление.
ЮРИЙ Ш. Но она вдруг так взорвалась?!
ТОВСТОНОГОВ. И что? Вы же знали, что, как только предъявите обвинение, она будет кипятиться.
ЮРИЙ Ш. Я опешил.
ТОВСТОНОГОВ. И очень жаль! Вы должны были быть готовы к ее взрыву. Вы же хотели, чтобы она поняла всю серьезность положения, в которое поставила и себя, и вас?
ЮРИЙ Ш. Хотел.
ТОВСТОНОГОВ. Ну, вот это и произошло. А если уж разбираться, почему вы опешили, так это оттого, что она вам сказала, а не как? Начальник — добрый человек, но строго ограниченный моралью. Он с пеленок знает, что морально, а что аморально. Он с симпатией относится к Носовой, знает, что она не дама легкого поведения. Но случай с Ледановым — явление, портящее ее биографию, накладывающее пятно на цех. Эту связь надо пресечь, прекратить.
ЮРИЙ Ш. Но ведь в конце отрывка я ничего не прекращаю! Я предлагаю оставить все в тайне!
ТОВСТОНОГОВ. Вот! Пока она еще ничего в вас не перевернула, а вы играете результат сцены. И ей нечего в вас преодолевать.
ЮРИЙ Ш. Не кажется ли вам, что мне просто интересно узнать: как ей не совестно эту связь выставлять напоказ? Я не против этой связи, но если бы она была тайной!? Поэтому я провоцирую ее на откровение!
ТОВСТОНОГОВ. Слово «провокация» противопоказано этому человеку. Если вы провоцируете ее, это уже ближе к Порфирию Петровичу. Мне кажется, Розов не искал аналогий с Достоевским.
О чем отрывок? О том, что жизнь оказалась сложнее готовых представлений. Оказывается, у женщины все наоборот, чем у мужчины. А как же мораль? Вы считали, что Носовой руководят физиологические мотивы. Жизнь в чистоте морали, — готовились вы ей сказать, — выше твоих сексуальных наклонностей! Вы понимаете, что она прекрасный работник, лишиться ее нельзя ни в коем случае, но есть один нюанс, который надо удалить! И мы должны видеть, как в процессе ее монолога размякла твердая почва ваших убеждений! Из-под вас вышибли стул! Нам интересно, как вы выходите из сложившихся в обществе стереотипов? Из стереотипа вашего мышления? И как вам непросто это сделать!
ЮРИЙ Ш. Можно еще раз?
^ Повторение монолога Носовой,
ТОВСТОНОГОВ. Ну, ахинею несет! Ты хочешь сказать, что ревность мужа — плохо? Да ты счастливая! «Он же любит тебя! любит, дуреха!» Это вы еще твердо стоите на своих позициях! Не нафантазировано отношение к Носовой, сложившееся за время совместной работы! Безукоризненная работница! На доске почета! Пример на всех собраниях, первая в отчетах! «Аморальна» — обязан сказать, несмотря на нашу старую дружбу. Приговор: не бросит Леданова, уберете из бригады.
КАЦМАН. А бригада липовая. Держится на ней одной. Восемнадцать девочек останутся без премий. (Повторение монолога Носовой.) Возьмите повыше. (Повторение монолога Носовой.)
ТОВСТОНОГОВ. Нет, Юра, вам очень легко дается приговор, а, следовательно, нет прошлого, которое вас с ней связывает. Представьте себе, я узнаю, что артист, проработавший в театре много лет, напился и пришел на спектакль в нетрезвом виде. Я обязан уволить его из театра. Обязан! Иначе театр развалится! А вы думаете, мне будет легко это сделать? Десять лет безукоризненной работы, двадцать ролей, сыгранных на нашей сцене. И все-таки такой приговор необходим... Или напился артист, которого взяли в театр два дня назад. Тут все просто.
304
Он — обыкновенный алкоголик, и разговор с ним короткий и безболезненный для меня. Два дня, не двадцать ролей. Один и тот же текст: «Театр не может на вас положиться», — скажу я, но качество разговора в каждом случае будет разным.
Сказав ей «аморальна», по существу, вы нашли цензурную форму ужаснейшего слова... Первое «аморальна», — мне трудно, но я вынужден сказать тебе это: второе — уже бросаю тебе обвинение в лицо: и третье — «аморальна», — настаиваю на этом, потому что четвертое скажу открытым текстом. (Повторение монолога Носовой.) Когда Носова говорит: «От такой любви на стенку полезть можно», — это что-то новое. Это первая зарубка в оценке, которую вы пропустили.
Варвара, поймали его на крючок? Вываживайте спокойно, утомляя.
Не надо, Юрий, мимически выражать каждый новый признак в оценке. Это так называемый «французский театр». Внимательно посмотрите, как она со слезой говорит о Леданове. Ужас, что несет. Но жалко ее? Жалко. Полный разрыв между тем, что говорит и как. Растет оценка, растет. В паузе потрите рукой лоб. Полное обалдение! Один раз потрите, а не на каждое ее слово, а то снова «французская игра». Реакция на каждое слово, фразу, а не на мысль в целом, создает мельтешню в процессе жизни и затрудняет наше восприятие. Так. Следите за ней неподвижно... Теперь на нас повернитесь... Снова на нее... Не поднимайте брови, не рвите ниточку органики.
ЮРИЙ Ш. Вот сейчас я постиг природу оценки.
ТОВСТОНОГОВ. Не уверен, что этим мог бы похвастаться даже Станиславский... Кстати, я хочу, чтобы курс понял, почему Константин Сергеевич говорил, что дарование артиста проявляется в оценке. В ней есть все! И подлинное внимание, умение переключать объекты, вера в обстоятельства, внутренний монолог в момент собирания признаков, пристройка, отношение, смена ритма, рождение цели, действия, словом все, на что способно наше воображение. Говорят, в атоме — солнечная система. Не знаю. Может быть! Но то, что в оценке вся методология, — в этом я уверен абсолютно!
Продолжим. Я же просил не торопиться, Варвара. Не успеваем за вами. «А вот Леданов не такой!» — я бы побольше паузу сделал. Поплакала тихонечко. Посмотрела мельком на начальника. Обалдуй сидит, рот раскрыл. Чего рот раскрывать? Давно уже мог бы отпустить по-хорошему. А ему, наверное, сказать нечего. Полное непонимание! Слушайте, Варвара, а не хотите показать Леданова? Перекиньте ногу на ногу, сыграйте сигаретку...
КАЦМАН. Что смущает, Варя? Она любит его. Ей все в нем нравится.
ТОВСТОНОГОВ. Что? Ногу не перекинуть? Вам в жизни это несвойственно?
ВАРВАРА Ш. Нет, но я сейчас сделаю. Во-от так! И сигаретку?
ТОВСТОНОГОВ. Молодец! Очень смешно.
КАЦМАН. И трогательно!
ТОВСТОНОГОВ. На секундочку показала и сняла ногу. Когда начальник стал исповедоваться, приблизьтесь к нему со стулом. Теперь удивляться ваша очередь. И вдруг председатель вспомнил, зачем ее вызвал! Вызвал-то выгонять за аморалку, а на себе поймал сочувствующий взгляд. Слово «теща», Варя, за него скажите. Ему это слово трудно выговорить. Как тут важны переходы из начальника в человека и наоборот. «А Леданов, надеюсь, человек порядочный?» Вот как тема из аморальной в порядочную превратилась! Говоря про ее мужа-интеллигента, подчеркните согласие: интеллигентность — большо-ой недостаток! Все бы ничего, но интеллигентность портит ее мужа напрочь. Тут вы сошлись! «А может, ушибленный?» Деликатный вопрос. Надо так спросить, чтобы ее не обидеть... И пришел к решению: в бригаде останешься, но погоди, сейчас будешь выть — с Ледановым все! Для пользы дела! Не коротко: «Обещай!» А «о-беее-щаааай?!» А она встала и засмеялась! Усадить ее, усадить немедленно. И последний вопрос: «Что ты с мужем будешь делать, когда узнает?» «А он знает», — формальная оценка. На секунду застыл, потом откинулся. «А физиономию твою не трогал? Нет? Понятно», — просто на себя примерил. Вы бы сразу врезали! Интеллигент.
«Только Сергея жалко». Какого ей жалко Сергея? Еще какого-то Сергея не доставало! Ах, она про сына? М-да, как все сложно. Началось с разгрома, а кончилось полным перемирием. Поняли, Юра? От разгрома к полной растерянности.
305