Geum.ru

Периодической печати Учебное пособие и хрестоматия

Вид материалаУчебное пособие

Содержание


Почему я признал Советскую власть?
Александр Минкин
Подобный материал:
1   ...   15   16   17   18   19   20   21   22   ...   50
^

Почему я признал Советскую власть?



Почему я признал Советскую власть?.. Одни объясняют мое признание "неискренностью", другие "авантюризмом", третьи желанием спасти свою жизнь... Эти соображения были мне чужды. Правда заключается в следующем.

Я боролся с большевиками с октября 1917 г. Мне пришлось быть в первом бою, у Пулкова1 и в последнем, у Мозыря2. Мне пришлось участвовать в белом движении, а также в зеленом3. Мне пришлось заниматься подпольной работой и подготовлять покушения. Исчерпав все средства борьбы, я понял, что побежден. Но признать себя побежденным еще не значит признать Советскую власть. Я признал эту власть. Какие были к тому причины?

После октябрьского переворота многие думали, что обязанность каждого русского бороться с большевиками. Почему? Потому что большевики разогнали Учредительное собрание4; потому что они заключили мир5, потому что, свергнув Временное правительство, они расчистили дорогу для монархистов; потому что, расстреливая, убивая и "грабя награбленное", они проявили неслыханную жестокость. На белой стороне честность, верность России, порядок и уважение к закону, на красной – измена, буйство, обман и пренебрежение к элементарным правам человека. Так и я думал тогда.

Кто верит теперь в Учредительное собрание? Кто осуждает заключенный большевиками мир? Кто думает, что октябрьский переворот расчистил дорогу царю? Кто не знает, что расстреливали, убивали и грабили не только большевики, но и мы? Наконец, кому же не ясно, что мы не были "рыцарями в белых одеждах", – что мы виноваты именно в том, в чем обвиняли большевиков?

Сказанное выше не требует доказательств. И если бы дело шло только об этих, второстепенных, причинах, мы, конечно, давно бы сложили оружие и признали Советскую власть. Но мы русские. Мы любим Россию, т. е. русский народ. Мы спрашиваем, с кем же этот народ? Не захватчики ли власти большевики? Не разоряют ли они родину? Не приносят ли они в жертву Россию Коммунистическому Интернационалу? И где завоеванная Февральской революцией свобода6?

На три последних вопроса ответить нетрудно. Возьмите цифры. Сравните посевную площадь за 1916, 1922 и 1923 гг. Сравните продукцию угля, нефти, металлургии и хлопчатой бумаги за 1922 и первую половину 1924 г. Сравните производительность труда, товарооборот, заработную плату и транспорт за тот же период времени. Сравните, конечно, на основании проверенных данных. К каким выводам вы придете? Да, Россия разорена войной и величайшей из революций. Да, чтобы поднять ее благосостояние, необходима напряженная и длительная работа. Но большевики уже приступили к этой работе, и страна поддержала их. Лучший пример – Донбасс. Почему же предполагать, что белые работали бы быстрее? Мы ведь знаем, как "восстанавливались" Юг и Сибирь. Нет, возлагать надежды на белых, на эмиграцию, все равно что тешить себя легендой – легендой о полном финансовом и экономическом банкротстве большевиков. Главные затруднения уже позади. Власть, которая выдержала блокаду, гражданскую войну и поволжский голод – жизнеспособная и крепкая власть. Власть, которая создала армию, разрешила сложнейший национальный вопрос и защищает русские интересы в Европе – русская, заслуживающая доверия власть. О разорении страны уже не может быть речи. Речь идет о восстановлении ее. Признаем нашу ошибку. Или мы можем мыслить современное государство только с помещиками и крупной буржуазией? Или нам снова нужны варяги, чтобы "править и володеть" Россией... "править на фабриках и "володеть" в лесах и полях?

Я не коммунист, но и не защитник имущих классов. Я думаю о России, и только о ней. При царе Россия была сильна, – и стала жандармом Европы7. Советская власть, укрепившись, объединила в равноправный союз народы бывшей Российской империи. Она стремится к усилению и процветанию СССР. Пусть во имя Коммунистического Интернационала. Значит ли это, что Россия приносится ему в жертву? Нет, это значит, что в глазах миллионов русских людей вчерашний жандарм, Россия, станет завтра освободительницей народов. Для меня достаточно восстановления ее. Но меня спросят: как же восстанавливать без свободы? Я на это отвечу: а, если бы белые победили, разве бы не было диктатуры? Я предпочитаю диктатуру рабочего класса диктатуре ничему не научившихся генералов. Рабочий класс кровно связан с крестьянством. А генералы? С "третьим" и "пятым" снопом. Мы это видели на примерах.

Все это общеизвестно. Общеизвестно в России, но гораздо менее известно за рубежом. Эмиграция живет испугом – воспоминанием о расстрелах и нищете. Испуг – советчик плохой. Как забыть о революционном развале? Как поверить в государственное строительство рабочего класса, в строительство без на мель выброшенной буржуазии? Ведь, по эмигрантскому мнению, восстанавливать государство значит вернуться к капитализму... Но, даже поверив в творческие силы народа, неизбежно ли признать Советскую власть? Не всякое правительство идет навстречу народу, еще реже оно неразрывно спаяно с ним. И при царе народ создавал и производил. И при царе очень медленно, но поднималось благосостояние страны. Однако царь был врагом. Он был, в частности, врагом и моим. Его власть я не признавал никогда и признать бы не мог. А Советской власти я подчинился. Подчинился не потому, что большевики восстанавливают Россию, и не потому, что Россия – одно, а Коммунистический Интернационал – другое, и не потому, что диктатура рабочего класса, конечно, лучше диктатуры буржуазии. Еще раз, почему?

Я сказал, что признать себя побежденным еще не значит признать Советскую власть. Если бы был побежден только я, если бы был разгромлен только "Союз защиты Родины и свободы8", я был бы вынужден прийти к заключению, что лично я неспособен к борьбе. Но мы все побеждены Советской властью. Побеждены и белые, и зеленые, и беспартийные, и эсеры, и кадеты, и меньшевики. Побеждены и в Москве, и в Белоруссии, и на Украине, и в Сибири, и на Кавказе. Побеждены в боях, в подпольной работе, в тайных заговорах и в открытых восстаниях. Побеждены не только физически – насильственной эмиграцией, но и душевно – сомнением в нашей еще вчера непререкаемой правоте. Перед каждым из нас встает один и тот же вопрос: где причина наших бедствий и поражений? В тылах? Но и у красных были тылы. В воровстве, в грабежах, в убийствах? Но и у красных вначале были грабительство и разбой. В бездарности, в неразумии? Но ведь не боги горшки обжигают... На нашей стороне был "цвет" военных людей, и "цвет" ученого мира, и "цвет" общественности, и "цвет" дипломатии. По крайней мере, мы искренно думали так. Однако красный командир из рабочих победил стратегов Генерального штаба. Однако крестьянин, член РКП, лучше понял смысл совершающихся событий, чем заслуженные и прославленные профессора. Однако рядовой партийный работник ближе подошел к трудовому народу, чем патентованные народолюбцы. Однако советские дипломаты оказались сильнее и тверже многоопытных российских послов. Прошло семь лет. Мы распылены. Мы живые трупы. А Советская власть крепнет с часу на час.

Больше года назад, за границей, я задумался над этим явлением. Больше года назад я сказал себе, что причина его должна быть простой и глубокой. Признаем снова нашу ошибку. Мы верили в октябре и потом долгих семь лет, что большевики – захватчики власти, что благодаря безволию Временного правительства горсть отважных людей овладела Москвой и что жизни им – один день. Мы верили, что русский народ, рабочие и крестьяне, с нами – с интеллигентской или, как принято говорить, мелкобуржуазною демократией. В этой вере было оправдание нашей борьбы... Что же? Не испугаемся правды. Пора оставить миф о белом яблоке с красною оболочкой. Яблоко красно внутри. Старое умерло. Народилась новая жизнь. Тому свидетельство миллион комсомольцев. Рабочие и крестьяне поддерживают свою, рабочую и крестьянскую, Советскую власть.

Воля народа – закон. Это завещали Радищев9 и Пестель10, Перовская11 и Егор Сазонов. Прав или не прав мой народ, я – только покорный его слуга. Ему служу и ему подчиняюсь. И каждый, кто любит Россию, не может иначе рассуждать.

Когда при царе я ждал казни, я был спокоен. Я знал – я послужил, как умел, народу: народ со мной и против царя. Когда теперь я ожидал неминуемого расстрела, меня тревожили те же сомнения, что и год назад, за границей: а что, если русские рабочие и крестьяне меня не поймут? А что, если я для них враг, враг России? А что, если, борясь против красных, я, в невольном грехе, боролся с кем? С моим, родным мне, народом.

С этой мыслью тяжело умирать.

С этой мыслью тяжело жить.

И именно потому, что народ не с нами, а с Советскою властью, и именно потому, что я, русский, знаю только один закон – волю русских крестьян и рабочих, я говорю так, чтобы слышали все:

довольно крови и слез; довольно ошибок в заблуждений; кто любит русский народ, тот должен подчиниться ему и безоговорочно признать Советскую власть.

Есть еще одно обстоятельство. Оно повелительно диктует признание Советской власти. Я говорю о связи с иностранными государствами. Кто борется, тот в зависимости от иностранцев – от англичан, французов, японцев, поляков. Бороться без базы нельзя. Бороться без денег нельзя. Бороться без оружия нельзя. Пусть нет писаных обязательств. Все равно. Кто борется, тот в железных тисках – в тисках финансовых, военных, даже шпионских. Иными словами, на границе измены. Ведь никто не верит в бескорыстие иностранцев. Ведь каждый знает, что Россия снится им как замаскированная колония, самостоятельное государство, конечно, но работающее не для себя, а для них. И русский народ – народ-бунтовщик – в их глазах не более, как рабочая сила. А эмигранты? А те, кто не борется, кто мирно живет за границей? Разве они не парии? Разве они не работают батраками, не служат в африканских войсках, не просят милостыни, не голодают? Разве "гордый взор иноплеменный" видит в них что-либо иное кроме досадных и незваных частей из низшей, из невольничьей расы? Так неужели лучше униженно влачиться в изгнанье, чем признать Советскую, т. е. русскую власть?

Ну а если ее не признать? За кем идти? О монархистах я, конечно, не говорю. Вольному воля. Пусть ссорятся из-за отставных "претендентов". Я говорю только о тех, кто искренно любит трудовую Россию. Неужели достойно "объединяться" в эмигрантские союзы и лиги, ждать, когда "призовут", повторять, как Иванушка-дурачок, легенды и мифы, и верить, что по щучьему велению будет свергнута Советская власть? Мы все знаем, что эмиграция болото. Для "низов" – болото горя и нищеты. Для "верхов" – болото праздности, честолюбия и ребяческой веры, что Россию нужно "спасать". Россия уже спасена. Ее спасли рабочие и крестьяне, спасли своей сознательностью, своим трудом, своей твердостью, своей готовностью к жертвам. Не будем смешивать Россию с эмигрантскими партиями. Не будем смешивать ее с помощниками и буржуазией. Россия – серп и молот, фабричные трубы и необозримые, распаханные и засеянные поля. Но если бы даже Россия гибла, эмигрантскими разговорами ее не спасешь.

Многое для меня было ясно еще за границей. Но только здесь в России, убедившись собственными глазами, что нельзя и не надо бороться, я окончательно отрешился от своего заблуждения. И я знаю, что я не один. Не я один, в глубине души, признал Советскую власть. Но я сказал это вслух, а другие молчат. Я зову их нарушить молчание. Ошибки были тяжкие, но невольные. Невольные, ибо слишком сильная буря свищет в России, во всей Европе. Минует год, или два, или десять лет, и те, кто сохранит "душу живу", все равно пойдут по намеченному пути. Пойдут и доверятся русскому трудовому народу" И скажут:

Мы любили Россию и потому признаем Советскую власть.

Борис Савинков. Сентябрь 1924

Внутренняя тюрьма.


ПРИМЕЧАНИЯ

1. "Мне пришлось быть в первом бою, у Пулкова" – речь идет об антисоветском походе на Петроград генерала Краснова в конце октября 1917 г., в котором участвовал Б. В. Савинков. 31 октября красные перешли в наступление в районе Пулковских высот и нанесли поражение войскам ген. Краснова.

2. Бои у Мозыря происходили в 1920 г, во время советско-польской войны, развязанной буржуазно-помещичьей Польшей против Советской России. В них участвовали представители "белого движения", бежавшие от арестов после антисоветских вооруженных выступлений в 1918-1919 гг. в Рыбинске, Ярославле, Муроме и др. городах, белые офицеры из организованного Б. В. Савинковым "Союза защиты Родины и свободы". После поражения под Мозырем эти отряды были интернированы польским правительством.

3. "Зеленое движение" – вооруженные отряды уклонявшихся от воинской службы и прятавшихся в лесах и горах белогвардейцев, бежавших в Польшу и оттуда совершавших набеги на советскую территорию в Витебскую, Минскую и Псковскую губернии. Эти отряды включали в себя остатки так называемой "русской народной армии" Б. В. Савинкова. 5 июня 1921 г. на съезде "Народного союза защиты Родины и свободы" были разработаны цели и задачи этого "зеленого движения" – вооруженные налеты, грабежи, убийства советских работников, еврейские погромы и шпионаж в пользу польской и французской военных миссий. Руководило "зеленым движением" информационное бюро в Варшаве, возглавляемое Савинковым. "Зеленое движение" было ликвидировано Красной Армией в 1924 г., а 43 "савинковца" предстали перед советским судом.

4. Учредительное собрание – представительное учреждение, избранное на основе общего избирательного права для установления формы правления и выработки конституции. Было избрано в ноябре – декабре 1917 г., собралось 5 января 1918 г. В. И. Ленин считал Учредительное собрание в условиях буржуазной республики "высшей формой демократизма" (Ленин В. И. Полн. собр. соч. т. 35, с. 162). При выборах в Учредительное собрание большевики получили 24% голосов; преобладали эсеры (40,4%). Председателем Учредительного собрания был эсер В. М. Чернов. Учредительное собрание отказалось обсуждать предложенную Я. М. Свердловым от имени ВЦИК "Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа", не признало декреты Советской власти. Большевистская фракция покинула заседание, заявив, что Учредительное собрание представляет "вчерашний день революции". Вслед за большевиками ушли левые эсеры и представители некоторых других групп. Продолжавшееся около 13 часов заседание Учредительного собрания было закрыто в пятом часу утра по требованию караула. В ночь с 6 на 7 января ВЦИК принял декрет о роспуске Учредительного собрания.

5. "...заключили мир..." – речь идет о Брестских мирных переговорах, которые были начаты 20 ноября 1917 г. между советским правительством и представителями германской коалиции. 22 ноября 1917 г. был подписан договор о прекращении военных действий, а 15 декабря 1917 г. было подписано перемирие между Советской Россией, с одной стороны, и Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией – с другой. Брестские мирные переговоры предшествовали заключению Брестского мира, подписанного 3 марта 1918 г. и ратифицированного Чрезвычайным четвертым Всероссийским съездом Советов 15 марта 1918 г. 13 ноября 1918 г. в связи с революцией в Германии Брестский мир был аннулирован постановлением ВЦИК,

6. "...завоеванная Февральской революцией свобода..." – речь идет о Февральской революции 1917 г. в России.

7. "...стала жандармом Европы..." – выражение, которое было, употреблено Г. В. Плехановым (Плеханов Г. Б. Соч. т. 12, с 326), повторено В. И. Лениным (Ленин В. И. Полн. собр. соч. т. 19, с. 52) для характеристики роли русского царизма в Европе в середине XIX в.

8. "Союз защиты Родины и свободы" – контрреволюционная организация офицеров, возникшая в марте 1918 г. в Москве (с отделениями в Казани, Ярославле и др. городах). Возглавлялась Б. В. Савинковым. Цель "Союза" – организация восстаний для свержения, Советской власти. В июле 1918 г. "Союз" поднял антисоветский, мятеж в Ярославле, Рыбинске, Муроме, Елатьме. После подавления восстания деятельность "Союза" прекратилась.

9. Радищев Александр Николаевич (1749-1802) – русский революционный мыслитель, писатель и поэт. В своих произведениях обосновывал необходимость народной революции, разбуженной "вольным словом". Был осужден Екатериной II на смертную казнь, которая была заменена ссылкой в Сибирь.

10. Пестель Павел Иванович (1793-1826) – декабрист, полковник, создатель проекта социально-экономического и политического преобразования в России – программа "Русская правда". Она была принята в качестве политической программы Южного общества декабристов. В 1825 г. вел переговоры с польскими революционерами о совместных революционных действиях. Арестован 13 декабря 1825 г. в Тульчине, повешен в числе пяти декабристов в Петропавловском крепости.

11. Перовская Софья Михайловна (1853-1881) – русская революционерка, член исполнительного комитета "Народной воли". Содержала конспиративные квартиры, вела пропаганду среди рабочих. Была арестована, сидела в Петропавловской крепости, судилась по Процессу 193-х ("хождение в народ"), но была оправдана. Участвовала в вооруженной попытке освободить осужденного но процессу И. Н. Мышкина, арестована, отправлена в ссылку, по дороге бежала" Участвовала в подготовке покушения на Александра II под Москвой, (1879), в Одессе (1880), в Петербурге (1 марта 1881 г.) Арестована 10 марта 1881 г. по процессу первомартовцев, приговорена к повешению. С. М. Перовская – первая женщина в России, казненная по политическому делу.


^ Александр Минкин


Письмо президенту


Уважаемый Владимир Владимирович!

Вступая в должность (давно это было), вы сказали: “В России президент отвечает за все!” Это на самом деле так. И неважно, были ли это искренние слова или всего лишь предвыборный слоган (агитка).

Но, похоже, рядом с вами нет никого, кто решился бы задать неприятный вопрос: "отвечаю за все" – перед кем?

Перед народом? Перед Богом? Перед собственной совестью?

Перед народом – конечно, нет. При нашей системе выборов (пропаганда, подсчет), при нашей управляемой демократии кто-то за нас решает: сколько пришло, сколько было “за”. И в 2008-м только вы будете решать: уйти или остаться. Как остались Назарбаев, Каримов, Лукашенко, Туркменбаши.

Перед Богом – это если не только верите (чего знать никто не может), но и соблюдаете заповеди (что для политика почти исключено).

Перед своей совестью ну, это самое простое. Взрослые люди (особенно родом из СССР и уж тем более с такой непростой биографией) удивительно умеют договариваться с собственной совестью.

А раз так, если нет высшей инстанции, которая может (и вправе) требовать к ответу, то "ответственность" – пустой звук.

Любимое выражение "правых": "Мы никогда не боялись брать на себя ответственность!" Напрасно они этим гордятся, ибо ответственность для них никогда не наступала. Несмотря на все преступления. А раз ответственность не наступает – чего ж ее бояться?

Иногда мы видим изображение ответственности.

После убийства Кадырова вы слетали в Чечню. Теперь, после трагедии в Назрани, слетали в Ингушетию. Эти полеты – большой риск, может быть, даже недопустимый для президента России. Эти полеты – демонстрация большой личной храбрости. Но что это дает?

Делу – ничего. Под страшной тайной и с суперохраной летать по своей стране, заменять личной храбростью политику... Лучше бы ваши подчиненные доставили в Москву живого Басаева. Именно живого, ведь он так много знает о наших политиках, бизнесменах...

* * *

Считается, что журналист должен обращаться к читателям, к общественному мнению. Но у нас особенная страна – читатели есть, а общественного мнения нет. Точнее, оно у нас маленькое и больное: до крайности раздраженное, но тихое, ругается только на кухне, в курилке...

Читатели покупают газету, читают – то есть делают что-то реальное (измеряемое в рублях, минутах, экземплярах). А общественное мнение? Покажите его реальное действие.

Все утверждали, что “Намедни” – лучшая телепередача. По воскресеньям ее только в Москве смотрел миллион человек. И не плохой миллион – не бомжи, не проститутки... Миллион политически грамотных, высокосознательных, умных, образованных. И даже эти сознательные не вышли на улицу в защиту “Намедни”. Ни один.

Да, их не призывали на митинг, не обещали бесплатный рок-концерт и кепочку. Но нормальный гражданин должен выходить сам. Как в Праге заступаться за ТВ вышел каждый третий горожанин (в Москве это получилось бы три миллиона). Как в Лондоне больше миллиона вышли против войны в Ираке (отнюдь не по призыву Хусейна). Как в Москве – в августе 1991-го люди сами пошли защищать свои убеждения. Против танков! Ведь никто не знал, будет армия стрелять или нет.

Но вышло так, что самые искренние и честные, защищая свои убеждения, обеспечили свое скорое разорение. Власть, за которую они рискнули жизнью, обернулась к ним своею азиатской...

Искренним, смелым и честным надолго отбили охоту чего-то там защищать. А у неискренних и нечестных такой охоты и раньше не было. Вот и настала тишина.


* * *

Некоторые обращаются к Генеральному прокурору. Но если даже вы, Владимир Владимирович, не можете иногда до него дозвониться, то, конечно, для журналиста это просто исключено.

Кроме того, Генеральный прокурор не избирается народом. Значит, ответственности (даже теоретической) перед нами не несет. А раз так – то и взывать бесполезно.

К депутатам? Моих депутатов в Думе нет. Но если бы и были...

Дума, уважаемый Владимир Владимирович, это теперь такая... Не буду говорить грубые слова "банда", "шайка" – тем более что банды и шайки хотя и зло, но обладающее некоторой свободой воли: они сами решают, кого грабить-убивать.

Дума – это, скажем ласково, изюм в шоколаде. Владелец может сам его есть, может угощать, может хранить в шкафу. Но решения принимать изюм не может, а если его еще и шоколадом облепить...

 

* * *

Итак, что-либо делать (в государственном масштабе), что-либо решать можете лишь вы, Владимир Владимирович.

И российскому журналисту, чтобы чего-то добиться, приходится обращаться именно и только к вам.

Послать письмо по почте? Вы лучше меня знаете, что оно не дойдет. То есть дойдет в лучшем случае до старшего помощника младшего дворника. И мы получим официальный ответ: "Спасибо, ваше мнение будет учтено".

"Учтено" – это что? Записано в книгу учета и сдано в архив?

Письмо, напечатанное в газете, конечно, не обязывает вас к ответу. Ну а вдруг... Ведь нам лично ничего от вас не надо. А раз так – диалог наш будет важен для страны.

Когда к вам приходят воротилы, это называется “диалог бизнеса и власти”. Но это неправильное название. Ни допрос подозреваемого, ни прошение о помиловании не называются диалогом. Акулы-олигархи стремятся в Кремль лишь затем, чтобы узнать: арестуют ли их? отнимут ли бизнес и деньги? Это не диалог. Это разведка, причем ползком, извиваясь.

С подчиненными тоже не поговоришь по-человечески. Они зависимы, заняты внутривидовой борьбой... не будем продолжать эту мысль, потому что свое окружение вы хорошо знаете.


* * *

Это первое письмо такое длинное, потому что нам хотелось как можно понятнее объяснить, почему мы решили вам писать. Следующие письма, обещаем, будут короткими и простыми; один-два вопроса, не более.

Вот, например. Вами обещано удвоение ВВП. Означает ли это, что через семь-восемь лет каждый станет жить вдвое лучше, чем сейчас?

Если так, то выходит, что пенсионер, получающий сто долларов (так удобнее считать), будет получать двести. А министр, получающий сейчас три тысячи долларов, будет получать шесть.

Сейчас разница между пенсионером и министром 2900 долларов в месяц. А будет – 5800.

Людям, Владимир Владимирович, очень интересно, что вы об этом на самом деле думаете.