Сименон и дениз уимэ
| Вид материала | Документы |
1
В феврале 1956 года Сименон едет с женой в Голландию, надеясь подыскать постоянное место жительства. Но Дениз здесь не нравится – сельская местность, продуваемая ветрами, со скучным пейзажем и жалкими мельницами.
Затем в «додже», набитом чемоданами, семейство отправляются в путешествие по Франции. И здесь, в тех местах, где загорались глаза Жоржа, Лицо Дениз тоскливо вытягивалось:
- Уфф… Ты все же хочешь превратить меня в фермершу! Еще заставишь доить коров.
- А что? Я и сам занимался этим с удовольствием.
- Нищая юность обязывает как-то выкручиваться. Не мудрено, что твоя Тижи таскала на огород навоз. Ты сам рассказывал, как вы трое – она , ты и неизменная Буль, вырядившись в комбинезоны фермеров, возделывали угодья в своем поместье!
- Нам всем это нравилось, пойми же ты! Я был далеко не нищ! Мы с Тижи могли нанять полный дом прислуги. И…Конечно, садовник был, но ведь это так приятно своими руками вырастить овощи!
- Вот и не разводился бы со своей землеройкой. – Дениз потягивала спиртное из серебряной фляги. – Смотри! Вон, налево за деревьями! Да, да! Настоящий замок!
- Теперь понятно, что мы ищем.
- Разве это слишком шикарно для знаменитости твоего масштаба, обосноваться в доме какого-то бывшего вельможи?
Наконец, они прибыли в Лозанну. В окрестностях осматривают замки – приемлемое жилье для семьи. Но не везет: замок оказывается то слишком маленький, то слишком большой, то далеко от города, то слишком близок. Ведь хочется устроиться на природе, но так, что бы детей было удобно ежедневно возить в школу.
И вот – это он! В семнадцати километрах от Лозанны, с башенками, балконами, каменными фигурами, высоченными окнами! В башне каменная винтовая лестница до чердака, а вокруг дома - парк со старыми деревьями. Однако, Эшандан – памятник ХУ1 века не продается. Но его можно снять в аренду на шесть лет. Сделка тут же оформляется. Теперь в старом, давно не обновляемом доме, надо все отремонтировать и обставить соответственно заданному стилю. Они обходят все антикварные салоны в округе и скупают разные разности, относящиеся к эпохе барокко. Приходится менять деревянные панели на стенах, подновлять роспись потолочных плафонов. Подвесить по истине королевские занавеси. Кажется, Дениз будет, наконец, довольна.
Кабинет, в котором она располагается официально вместе со своей секретарей Эткен, полностью соответствует стилю Людовика ХУ1. Мебель, щедро украшенная бронзой, застекленные наружные двери, красные бархатные шторы с королевскими «лилиями» Пока здесь предусматривается место для Эткен. Однако скоро у Дениз появятся еще две секретарши.
У Сименона более тесная комната с узким камином. Рядом – большая застекленная веранда – бывший зимний сад. На двух ее стенах от пола до потолка возвышаются стеллажи с его романами. Это еще не кабинет, а «галерея автора»
Несмотря на переезды, Сименон пишет больше, чем когда - либо, словно пытается заполнить некую пустоту, все усиливающуюся в отношениях с женой.
«Все знают о моих желтых конвертах, о тех самых больших конвертах из толстой бумаги, на которых перед началом каждого романа я записываю имена моих персонажей, их возраст, родственников по восходящей линии, школы в которых они учились, возраст преподавателей, словом, тысячу подробностей, из которых лишь две или три понадобятся мне в ходе повествования. Но гораздо менее известно, что кроме этого карандашом или чернилами я набрасываю на папке план квартиры иди дома, и мне необходимо свыкнуться с местом действия, чтобы в зависимости от описываемой ситуации с закрытыми глазами открыть дверь направо или налево»
Поразительная обстоятельность для такого скоростного метода работы. Чувствуется причастность Сименона к полицейским протоколам, описаниям места происшествия, анкетам, стенограммам.
Кроме того, у него всегда под рукой различные справочники, карты, множество медицинских журналов: французских, швейцарских, английских. Медицина - хобби Сименона, он полагает, что если бы не увлекся писательством, непременно стал бы врачом.
Он аккуратно ведет досье, заведенное на каждого ребенка. В нем собраны фото, школьные дневники, медицинские рецепты, записочки, рисунки.
Вскоре обставляют и его кабинет. Обстановка солидная, но без замковой помпезности: массивные стеллажи из тополя для ящиков с бумагами, два огромных письменных стола, один из которых сделан в средние века. Комната Марка самая большая. Здесь он сможет встречаться с Тижи, ибо после развода Дениз отказалась поддерживать с ней в какие бы то ни было отношения.
В спальне широкая кровать, заказанная в Чикаго. В ней может поместиться четыре человека. Однако, она все реже используется для любовных утех, так как у Сименона появилась привычка ложиться рано в десять часов. Ведь поднимается он по-прежнему в шесть. У Дениз же вошли в обыкновение поздние посиделки с секретаршами, и спать она могла до полудня.
2
Все чаще Дениз отказывается заниматься любовью с мужем. В постели не изображает восторга, лишь «исполняет супружеские обязанности». Главная ее забота - создание собственной мира, соответствующей статусу. В этом мирке, имитирующем придворную жизнь, у нее особая роль. Именно в Эшандане Ди без особой нужды нанимает целый штат прислуги, в основном, для проявления собственной потребности самоутверждения. Люди, работавшие в замке, должны увидеть одаренную талантами молодую женщину, которая всеми силами сопротивляется тирании грубого и властного мужа.
Уже отбирая горничных, она предупреждала, что обязанности прислуги включают в себя периодическую близость с хозяином.
- А… Это будет происходить часто? – поинтересовалась смущенная девушка сельского типа.
- Не думаю, что до тебя, милая, быстро дойдет очередь. – Дениз окинула взглядом плотную фигурку в пошлейшем платье.
- Неужели, Хозяин будет соблюдать на нас очередь? – открыла рот та.
- Необязательно, - невозмутимо ответила Дениз. - Но не надейся, что тебе удастся этого избежать.
Так описала сама Дениз сцену найма прислуги в своих мемуарах. Выдумка обозленной женщины? Шокирующее признание, призванное очернить репутацию мужа? Вряд ли, ведь он сам признается в ежедневной потребности сменить двух-трех женщин. Биограф Сименона Патрик Марнэм писал:
«Большинство людей работают каждый день, и время от времени занимаются сексом, у Сименона секс был каждый день, и время от времени он, как вулкан, раздражался работой. С годами количество этих извержений сократилось, но сексуальная дисциплина оставалась неизменной».
Утром, когда Жорж поднимался в будуар жены, она, обычно, болтала с Эткен или с горничной, с Буль, или с кастеляншей. Услышав, что вошел муж, Дениз слегка поворачивается к нему:
- Тебе что-то надо?
- Поцеловать тебя.
Она покорно подставляла щеку, успевая краешком глаза проследить эффект, произведенный на «свиту». Ведь она все время рассказывает, как измучил ее своими домоганиями этот ненасытный жеребец.
А он, не подозревая о подмоченности собственной репутации, продолжал усугублять
созданное Дениз впечатление.
Часто после сиесты Жорж спускался в кабинет жены.
- Что ты хочешь, Джо? – смиренно спрашивала она с видом мученицы.
- Тебя!
Вздохнув, Ди извиняется перед Эткен и идет в сосёеднюю комнату. Нехотя снимет трусики:
- Только поскорее.
И во всех эпизодах, запечатлевшихся в памяти Сименона о жизни этого периода, Дениз появляется в замковых интерьерах с неизменным стаканом виски в руке.
Все чаше он понимает, что выпитая доза была слишком велика. Но не решается затевать скандал – ведь дом кишит прислугой и рядом дети. Однажды он спустился в кабинет, где шел нескончаемый диалог с жены с Эткен. Сценарий повторился:
- Чего ты хочешь? – смиренно спросила она.
- Тебя! – упорствовал он.
Поставив стакан с виски на стол, она покорно легла на ковер и задрала платье:
- Только поскорее… Не уходите, Эткен…
Секретарша остается зрительницей. Кто здесь лишний? И так ли проста расстановка сил? Вполне возможно, что Эткен побывала в объятиях Жоржа, либо же, занятия любовью имели коллективный характер. Учитывая простоту обращения Сименона с женой в присутствии прислуги и секретарши, ответ напрашивается сам собой: весь этот коллектив, или часть его объединяли совместные сексуальные утехи. Во всяком случае, связь с Буль, обосновавшейся на кухне, продолжается в прежнем ритме.
Смущает здесь то, что свобода сексуальных отношений, свойственная Сименону, касалась и детей – они являлись свидетелем «простоты и натуральности» поведения своего отца и матери. А в сущности, распущенности и пренебрежения этическими нормами. Последствия будут ужасны. Но об этом, почему-то, никто из родителей не задумывался.
В 1977 году, за четыре года до написания своего последнего романа и за двенадцать лет до смерти, Жорж Сименон признался, что у него было десять тысяч женщин! Фантазии выжившего из ума старика? В какой-то мере, возможно, фантазия. Но простой арифметический подсчет свидетельствует о том, что цифра не так уж и преувеличена. В своих воспоминаниях Дениз поправила его: не десять, а двенадцать тысяч. За годы, проведенные с Сименоном, у нее сложилось такое впечатление, что после завершения каждой книги его страсти не стихали сразу; он мчался к проституткам, менял их по четыре, по пять за один вечер. Клевета озлобившейся алкоголички? Вероятно. Но ведь и он сам признается, что у него была ежедневная потребность в женщине. Сам писатель, посмеиваясь, отказывался признать себя «сексуальным маньяком». Свой вечный «сексуальный голод» он объяснял творчеством: как иначе он мог бы придумать всех своих женских персонажей, как бы иначе узнал, какие эмоции и проблемы терзали их?..
3
Для детей заботливый отец приобрел солидный «ландровер» и, если не сам отвозил их в школу, когда был занят работой, то непременно забирал. В Эшандане все располагало к спортивному отдыху. Жорж вернулся к занятиям гольфом, так как в поместье имелась чудесная площадка, с которой открывался вид на город и окрестности. Окончив партию, он усаживался в углу бара с голландским пивом, пока накрывались столы к обеду.
Ди пожелала иметь сумку с полным набором для гольфа, помеченными ее инициалами. Жорж сделал ей это подарок, который так и остался неиспользованным.
Однажды его внимание привлек домик на холмах в Кань-Сюр-Мер, расположенный на крутой улочке, неподалеку от дворца Гримальди. Возникла странная для сложившейся ситуации идея – сделать Дениз шикарный сюрприз.
Сименон покупает дом и превращает его в бонбоньерку. Из просторную гостиной поднималась на второй этаж широкая лестница с кованными перилами, в рисунок которых он распорядился вплести монограмму Ди. Старинный друг Сименона художник Марсель Верьтес – завсегдатай безумных ночей на площади Вогезов, создал керамическую двухметровую картину, вделанную в стену. Изображение обнаженной девушки - нежной и невинной, должно было встречать каждого входящего. Мебель изготовил местный краснодеревщик в старинном провансальском стиле. Серебряные приборы, как и все остальное: белье, салфетки, туалетные мелочи, тоже отмечал вензель «Д». Посуда, хрустальные бокалы, ванна – все имело эту метку.
И вот настал день преподнести жене сюрприз.
- Закрой глаза. Откроешь, когда я скажу. – Жорж привез жену к ее домику и осторожно вывел из машины.
- Это, надеюсь, будет ювелирный магазин? Что за таинственность? Терпеть не могу твои штучки, - ведомая мужем, Дениз вошла в дом.
- Открывай! – разрешил он и следил за произведенным впечатлением. В большом камине горел огонь и керамическая девушка в отсветах огня казалась живой.
- Надеюсь, это мой портрет? – Дениз огляделась, ища глазами бар.
- Эта ты, такая, как я хочу тебя видеть.
- Ты все время хочешь что-то такое, чего вообще не бывает. То пытаешься меня втиснуть в придуманный образ, то рыщешь в поисках других «простушек»
Стол был заранее накрыт хозяином соседнего ресторана. В серебряных подсвечниках горели свечи, в хрустальных графинах искрилось вино.
- Это все твое. – Жорж отодвинул тяжелый стул, приглашая жену занять место за столом, и развернул салфетку. – Смотри, – здесь нет ни единой вещи без твоей монограммы.
- Надеюсь, холодильник имеется? А в нем лед.
- Лед есть, а виски здесь не пьют. Посмотри, какие чудесные французские вина. Когда мы познакомились, ты говорила, что любишь их.
- Пфф… Всегда так: ты что-то даришь и взамен требуешь от меня каких-то невообразимых вещей! Прелестный домик, но в нем не пьют то, что предпочитаю я! Ха, так зачем мне все это? Знаешь, я повзрослела, я уже не чувствую себя заикающейся провинциальной девчонкой. Мной теперь трудно вертеть! Помнишь, как я послушно вплетала привезенные тобой косы? Мерзость какая!
- Ты была совсем другой, пока не стала мадам Сименон!
- Хочешь сказать, что я заманила тебя в брачные сети? Да ради чего? Что бы обслуживать твою персону? Рожать детей, вести твои дела, поддерживать хозяйство в этом чертовом замке – вся прислуга на мне. И я терплю, ради того, что бы величайший писатель современности мог принимать своих друзей и репортеров в старинных апартаментах, подобающих его персоне… Это ты тщеславен, а не я, Ты выстроил для меня этот домик? Да это клетка, золотая клетка! Все твои замки – клетки, в которые ты заманил глупую птичку… - Она разрыдалась. Жорж начал успокаивать. Сцена продолжилась на ковре, а потом в спальне на громадной кровати, застеленной кружевным бельем с вышитой монограммой хозяйки.
До зимы о доме не вспоминали. И вдруг Дениз выразила желание провести ночь в «своем доме». Сименон позвонил владельцу ресторана и велел развести огонь в камине. Когда они приехали, весь переулок был забит пожарными машинами.
Вероятно, головешка, выпавшая из камина, воспламенила ковер, огонь поднялся до потолка. После пожара дом отремонтировали и отделали заново, но супруги больше никогда не возвращались туда.
Капризная, пресытившаяся подарками женщина? Она считала по-другому. «Сименон, диктатор по натуре, стремился приучить меня повиновению своим прихотям. Так было с самого начала, когда он искал во мне «простушку», и, в конце-концов, привело к разрыву супружеских отношений. Со временем его любовь ко мне переросла в ненависть. Между нами началась настоящая война, сопровождавшаяся потреблением обеими сторонами невероятного количества алкоголя, драками, взаимными оскорблениями»
Она копила «досье» против мужа, он же не мог не подмечать раздражавшие черты в ее поведении.
«Главной обязанностью Дениз стало руководство штатом прислуги. Вечером она собирала на кухне обслуживающий персонал для отчета, каждую женщину опрашивала о проделанной работе, потом давала задание на следующий день.
Лишняя прислуга была нужна для самоутверждения Дениз. Она обожала руководить, распоряжаться, наказывать – то есть проявлять свою власть».
С Эткен, ставшей особой приближенной к хозяйке, Дениз задерживалась до полуночи, чтобы посмаковать две-три порции виски и выговориться – ведь ей необходимы были слушатели. А с кем еще говорить? Жоржу не интересны ее разговоры о прислуге, покупках, уборке, а ей совершенно мучительны его философствования и восторженные охи по поводу природы и «простых людей» Главной собеседницей Дениз стала Эткен.
А он все не унимался, пытаясь найти подход жене, с трудом переносящей его. В Эшандане у Жоржа вошло в привычку возить Дениз во второй половине дня на прогулки на плато - полюбоваться видом заката. У него всегда находилась тема для разговора с женой, он старался затронуть проблемы, способные, по его мнению, заинтересовать ее, а она неизменно засыпала. В конце концов, произошло тоже, что и в Америке - он перестал вывозить ее на прогулки.
Когда Сименоны поселились в Эшандане, Марку исполнилось восемнадцать, Джонни восемь, Мари-Джо всего четыре года. Дениз была полной сил тридцатичетырехлетней женщиной, Сименону перевалило за 54. Возможно, разница в летах затруднила взаимопонимание, помимо всего прочего?
Отдаляясь от жены, Сименон все больше сосредотачивалось на детях.
Особым пунктом в программе развлечений были посещения рынков.
«Едва я научился ходить, мама водила меня на рынок, и я на всю жизнь сохранил страсть к спектаклю, который являли собой крестьяне и крестьянки, сидевшие со своими корзинами с овощами и фруктами. Яркие и нежные краски, менявшиеся на каждом шагу запахи, голоса, разнообразные звуков: кудахтанье кур, петушиные крики, хрюканье розовых поросят! Повсюду в мире, куда бы я ни приезжал, прежде всего, стремился на рынки, представлявшие выставку новых овощей и фруктов»
В воскресные дни Жорж, забрав маленьких детей - Джонни и Мари–Джо, ехал на рынок. Здесь они гуляли, разглядывая прилавки и зверюшек в клетках, а так же могли купить все, что душе угодно. Разве способен деревенский петушок на палочке, приготовленный по прабабушкиным рецептам, заменить любые изыски кондитерских магазинов?
Попытки вытащить Ди, оказались тщетными.
- Что? Ты приглашаешь меня на рынок? Избавь от своих крестьянских замашек. И, кроме того – тебе же известно, как я занята. Не до прогулок, господин мой.
По воскресеньям в сезон рыбалки, пока Ди работала или «убивалась на работе», как говорила она всем подряд, Жорж с сыном и Мари-Джо направлялись в порт за червяками – предстояла рыбалка. У каждого имелась своя удочка, свой кукан и своя коробочка с червями. Рыбачила компания на моле. Больше всех был увлечен этим занятием восьмилетний Джонни, хотя он пока еще боялся самостоятельно снять с крючка прыгающую на бетонных плитах рыбку. Жорж приобрел моторную лодку, на которой он отправлялся на серьезную рыбалку. Летом хорошо шла игра в шары на специально оборудованной гравиевой площадке в саду замка. А шары для всей семьи куплены самые лучшие - хромированные.
Рождество, которое так любил с детства Сим, и о празднике которого в большом благополучном доме мечтал для своих детей, превращается в кошмар. Дениз начинает заранее принимать виски со своими секретаршами, затем следует ритуал упаковки подарков, бесивший Жоржа. По мнению Дениз, правила хорошего тона требовали, что бы все до единого подарки были упакованы и перевязаны лентами. А подарков – гора! До полуночи они вместе пакуют приобретенные заранее вещицы. Раздражение Сименона компенсируют виски. Дениз не любит пить одна, и в процессе упаковки мужу приходилось составлять ей компанию. Рождественским утром она принимала горячую ванну, а он - ледяной душ и шел будить детей. Торопливо одевшись в праздничные костюмы, малыши мчались к елке.
Затем подарки получали все, живущие в доме.
Дениз пила все больше, Сименону уже ясно, что это не каприз взбалмошной женщины, а хронический алкоголизм, который надо лечить не запретами и призывами к сильной воле, а специальными методами, как тяжелую болезнь.
Сименона от чрезмерного увлечения спиртным удерживало писательство. Он умел во время остановиться и пойти спать, помня, что с утра начинается его рабочая вахта в кабинете. Остановиться Дениз не может, часто завершая выпивку рвотой и истерикой.
Еще в Нью-Йорке, страстно увлекшись двадцатипятилетней женщиной с не нравившимися ему привычками, Сименон решил, что сумеет ограничить ее тягу к выпивке, преодолеет потребность блистать, превращавшуюся в стремление властвовать. Лишь позже, пройдя нелегкий путь совместной жизни, он поймет, что, оглоушенный острыми сексуальными ощущениями, придумал себе другую женщину и тщетно пытался подогнать ее под нужный ему образец. Хотя и в этом стремлении он действовал столь противоречивыми методами, что на успех рассчитывать было трудно.
Сейчас в роскошном замке сосуществовали два человека, тайно ненавидевшие друг друга, но все еще пытавшиеся сделать шаги к сближению. Все попытки Жоржа увлечь Дениз беседами и прогулками, одарить подарками, как бы имели подспудную цель – еще раз дать понять себе, что его усилия тщетны, что все блага, дорогие приобретения и даже домик, облепленный ее монограммами, не изменит ее. И все же знаменитый психолог и моралист, прославившийся этими качествами в своих романах, с трудом постигал плоды неудавшегося эксперимента – Дениз не привязывал к нему не только секс, которого он продолжал от нее добиваться, но и элементарное уважение.
Однажды вечером, когда он лег пораньше, выпив лишнего, и уснул один в большой кровати, Дениз застала его храпящим, разметавшимся на измятом покрывале. Она тут же привела к его постели персонал в полном составе. Люди смущенно толпились у двери, разглядывая похрапывавшего знаменитого писателя.
- Полюбуйтесь, вот он - ваш хозяин! Пьян, как всегда.
Вероятно, она была еще пьянее. Но разговоры с прислугой о страшных пороках хозяина стали одним из любимых ее занятий. За спиной Сименона складывался миф о самодуре-хозяине, сексуальном маньяке и алкоголике.
И все же годы, проведенные в Эшандане, Сименон вспоминает с теплотой.
В роскошном замке, восхищавшем частых визитеров, он вел несколько жизней. Лишь одна из них, темная и мучительная, была связана с Дениз. Ту, что останется в памяти солнечными днями, наполняло теплое и волнующее общение с детьми – игры, подарки, рыбалки, поездки. С каким наслаждением Жорж покупал платьица для маленькой девочки, которой взрослела с каждым днем, смотрела на отца влюбленными, доверчивыми глазами! Как чудесно он гулял, держа ее доверчивую маленькую ручку, по аллеям парка, и рассказывая обо всем на свете.
И плохое и хорошее объединяла жизнь центральная, стержневая, выдерживающая конструкцию хитросплетений домашних событий – его ремесло.
«Еще юношей, не имея понятия о писательском труде, я уже рассматривал его как обязанность. Я никогда не стремился сделать карьеру и первый удивился успеху «Мегрэ» и тому, что за этим последовало. Успех не опьянил меня, ни в чем не изменил ни моих чувств, ни моих мыслей относительно людей и общества. Я им воспользовался, ибо он дал мне возможность объездить мир и соприкоснуться с жизнью почти всех народов. При этом я ощущал все большую потребность раскрыть самую сущность человека, отбросив все маски и обманчивую мишуру, отыскать «голого человека», как я его называл, такого человека, каковым он является сам по себе, без вынужденно натянутых социальных масок.