Сименон и дениз уимэ
| Вид материала | Документы |
Сименон заключает новые, выгодные договора на издание своих книг на французском языке, находит для шестилетнего Марка и жены гувернантку с хорошим английским. Милая женщина, в прошлом школьная учительница, к тому же играла на гитаре и пела чувствительные песенки.
Впереди зима и местные морозы могут превышать 20 градусов, а значит, надо запастись лыжами и теплой одеждой. С наслаждением Сименон включается в новую игру – готовит семью к зимним холодам.
Наконец, семья обеспечена всем необходимым и Сименон может заняться личными делами. Он уезжает в Нью-Йорк, чтобы заключить договора с издателями. Здесь он быстро убеждается, что ситуация с красивыми сговорчивыми женщинами ничуть не хуже, чем в Париже и заводит роман с длинноногой рыжей красавицей манекенщицей.
Секретаршу ему обещает найти некий издатель-горбун. Горбун знает весьма подходящую опытную и образованную особу, но она задерживается в Филадельфии. Сименон ужинает с рыжей красавицей в итальянском ресторанчике, отмечая успешное завершение борьбы за гонорары – контракты на издание книг выглядят внушительно.
Глядя в зеленые глаза новой пассии, на ее молочной белизны кожу и слушая нежный голос с приятным акцентом, Сименон думает о том, что эта молодая женщина хорошо смотрелась бы рядом с ним в роли жены и, наверняка, понравилась бы Марку. После ужина пара танцует в полумраке почти пустого зала, потом она идет к нему в отель на чашку кофе. Но Сименона предупредили, что американку нельзя тащить в постель в первый же вечер. И дело ограничиваются поцелуями. Он решает пойти в наступление через 3-4 дня. Она, похоже, отпираться не будет. Обволакивает его страстным взглядом, напевно растягивая нежное Д-жерд-ж…
2
Утром Сименона разбудил звонок из Монреаля – приехавшая в Нью-Йорк из Филадельфии претендентка на должность секретарши и готова с ним встретится.
Сим неохотно назначает встречу в ресторане «Брюссель» на 78-й Ист-Стрит, в котором всегда обедал приезжая в Нью-Йорк. Ему совершенно не хочется встречаться с дамой из Филадельфии, это мешает его планам на сближения с рыжеволосой манекенщицей. Ну, хотя бы можно будет с удовольствием пообедать. Хозяин ресторана– итальянец - сумел привлечь изысканную клиентуру разнообразными блюдами европейской кухни. Сим обожал специальное бельгийское блюдо – угри под зеленью, где зеленью, в данном случае, служила дикая крапива.
Сименон навестил больного приятеля и неохотно заторопился: посещение ресторана было совершенно не к стати. К тому же, не удалось поймать такси, пришлось идти пешком, а он сильно опаздывал к назначенному времени. Весь взмыленный и раздраженный он вошел в холл ресторана.
Симпатичная гардеробщица лукаво сообщила:
- Мистер Сименон, за вашим столиком ждет красивая дама.
«Красивая» - сейчас это его совершенно не волновало, ведь предстояло свидание с желанной красавицей, возможно, будущей женой.
За столиком сидела маленькая женщина в синем костюме с белым жабо. На черных стриженых волосах косо сидела белая шляпка. Да, действительно, довольно красивая, но совершенно не в его вкусе – мала, черна, расфуфырена не в меру.
- Я жду вас уже полчаса. – Недовольно сказала женщина, подавая ему руку. - Я к этому не привыкла. Если бы у меня была мелочь, а не чеки, я давно бы ушла. А поскольку я выпила два коктейли, и мне нечем было расплатиться, пришлось ждать вас.
- Вам нужно разменять очень крупный чек?
- На 200 долларов, это моя месячная зарплата в консульстве.
Сочинитель детективов усмехнулся – он насквозь видел людей, тем более, лукавящих женщин. Двести долларов в те дни считались очень крупной суммой, но Сим знал, что без всяких проблем здесь могли бы разменять купюру. Однако дама не ушла, а предпочла подождать его, найдя, как ей казалось, подходящий предлог.
Она уловила легкую насмешку в его взгляде и поторопилась объяснить:
- Ах, не смотрите вы так! Считаете, то у меня слишком короткая юбка и узкий жакет. Это лишь от того, что в военное время лимитирована покупка тканей. – Брюнетка одернула юбку. - Впрочем, я не уверена, что стану вашей секретаршей. В половине четвертого в отеле «Астория» у меня встреча с директором канадского филиала «Жидкий воздух». Ему нужна секретарша. Ваше имя мне известно. Меня зовут – Дениз Уимэ. Миссис Уимэ – она протянула руку для поцелуя. Встав, он выполнил ненавистный обряд рукоцелования.
Обед с вином и коньяком прошел почти молча. Сименон наслаждается любимыми угрями и ему было совершенно безразлично, станет ли эта женщина его секретаршей или устроиться в этот идиотский «Жидкий воздух».
Когда они вышли из ресторана, взглянув на часы, она сказала:
- У меня еще есть время до встречи. Можно немного прогуляться в Центральном парке.
Осенний день блистал во всей красе – солнце на красно-золотой листве, на розовом гравии дорожек и зеркальной глади пруда. Они долго смотрели на утку с выводком утят выпрашивающих кусочки хлеба.
- Вы любите животных? – спросила она.
- Очень.
- Я тоже.
- Я родилась в Квебеке, затем жила в Оттаве. В английском и французском у меня равные возможности.
- Не заметил ни малейшего акцента ни в том, ни в другом языке.
- У меня много способностей, - она взглянула мельком как-то странно. Или так показалось, оттого, что ее белая шляпка едва доходила ему до подбородка, а взгляд снизу кажется лукавым?
Совсем не его тип, к тому же сильно накрашена, и туфли на очень высоких каблуках. Брюнетка с рыжеватым отливом и карими глазами, постоянно менявшими выражение.
Расставаясь, она протянула ему руку, и в подведенных глазах промелькнуло нечто трагическое, хотя накрашенные губы улыбались.
- От результата моего собеседования будет зависеть, смогу ли я принять ваше предложение. Ждите меня до половины пятого. Если я не приду к вам в отель, значит, приняла приглашение в «Жидкий воздух».
Она ушла на встречу, а Сименон вернулся в отель и заказал бутылку Сент-Эмильона – бордосского вина, которое она хвалила за обедом. «На случай, если дама вернется», решил он и никак не мог понять, почему с таким нетерпением поминутно смотрит на часы. Пытался думать о манекенщице, обладавшей довольно пышными формами, столь привлекавшими Сименона. Мода на худышек еще не настала, а пышная грудь и округлые бедра считались главными признаками женственности. Символами соблазна считались pine-up girls, которые на протяжении сороковых успешно поднимали боевой дух американских солдат. Распевая незатейливые любовные песенки и выставляя на всеобщее обозрение свои внушительные прелести, pine-up перестали быть армейской экзотикой, превратившись в своего рода знак времени. Пикантные журнальные версии Клары Боу, Бетти Грейбл или Мэй Уэст красовались на лобовом стекле грузовиков, на обратной стороне крышек потертых армейских чемоданов, висели над изголовьем видавших виды кроватей. Pine-up часто бывали чуть коротконоги, толстоваты и вовсе не так изысканы, как холеные парижские дивы. Но любили их именно такими. Идеал Сименона совпадал с требованием времени, его притягивали простые, смешливые пышечки. Странно, как его занесло в брак с костлявой, мрачноватой интеллектуалкой Тижи? Впрочем, Марк так мил и хорош, что жалеть не о чем.
3
Ожидая в номере мисс Дениз Уимэ, Сименон пытался отвлечься, но все время возвращался мыслями к новой знакомой: она сказала, что если договорится с фирмой, то в отель не вернется. Так ждать ее или нет? Неопределенность начинала его бесить.
Он снова смотрел на часы и злился на себя: - Какого черта! Она заставляет меня терять время!
На пять минут позже назначенного времени портье сообщил, что к Сименону пришла девушка.
- Пропустите.
- Ну и как? – спросил он мисс Уимэ с неожиданным волнением, удивляясь вибрации собственного голоса.
- Все решил зеленый свет… – Она смотрела как-то неопределенно и говорила загадками, то ли шутя, то ли имея ввиду предначертание судьбы.
- Зеленый свет?
– Выйдя из «Астории», я пошла вверх по Парк-Авеню. – Присев, она закурила. - Загадала про себя, что приду к вам, если на всем пути будет попадаться лишь зеленый свет. А если нет… приму любое другое предложение.
Опытный детективист тут же сообразил, что светофоры в Нью-Йорке переключаются автоматически через равные промежутки времени. А значит, при равномерной ходьбе, пешеход попадает непременно на один и тот же свет. «Зеленый коридор» к нему устроила вовсе не высшие силы. Он не высказал свое соображение вслух.
- Это чудо! – воскликнула она. – Всю дорогу горели зеленые светофоры! За меня решила судьба.
Все, что произошло дальше, Сименон помнил в деталях до конца своих дней и много раз перебирал в памяти, стараясь понять, что же произошло с ним тогда? Вероятно, все начиналось как обычная связь, всегда волновавшая Сименона в начале знакомства. Игрок шел по финишной прямой к цели, все сильнее воспламеняясь.
При свете настольной лампы, они распили бутылку «Сент-Эмильона», сверля друг друга взглядами в накалявшейся атмосфере. Маленькая худышка не выдерживала никакого сравнения с рыжеволосой тициановской красавицей, с которой у него уже было на следующий день назначено свидание. Теперь он знал, что отменит его.
- Прогуляемся? – она встала и надела свою шляпку.
Выйдя из отеля, они медленно дошли до Рокфеллеровского центра и направились к Таймс-Сквер. Она купила у уличного торговца галстук восточной расцветки.
– Это в честь нашего знакомства. Восток - нечто пряное и жаркое.
- И совершенно загадочное.
Стемнело, она взяла его под руку, и Сименон вздрогнул, удивившись – откуда этот юношеский трепет? В первом баре, куда они зашли, она заказала шотландский виски со льдом, с несколькими вишенками и долькой апельсина. Второй бар с фотографиями Черчилля и Эйзенхауэра на стене, они пьют еще что-то крепкое…
Ужинали в маленьком ресторанчике при дрожащем свете свечей, стоявших на каждом столике и под звуки фортепиано, игравшего блюзы.
Она тихо пропела «Kiss me once
And kiss me twice…»
……….
Its been a long long time…
«Поцелуй меня разок,
Поцелуй меня другой…
…..
Это было давным-давно»
У нее был низкий хрипловатый голос, как у певиц ночных ресторанов и баров.
Сименона пробрала дрожь: он, повидавший множество самых разных женщин, впервые – именно впервые (что он с удивлением и даже испугом осознал) почувствовал лихорадку, которую называют страстью. Он отказывался в это верить – ведь никогда до сих пор не влюблялся с первого взгляда, да и не предполагал, что такое может случиться с ним.
Кроме того, считал, что сама любовь, как явление – не слишком долгостойкий «фрукт».
«Любовь, или чувство, которое за нее принимают, с течением времени прокисает, портится все сильней, и, наконец, окончательно прогоркнув, превращается в ненависть».
Это умозаключение он сделает позже. Сейчас же случилось то, что случается с молниеносной влюбленностью: прежние ориентиры и устойчивые принципы были потеряны. Он попал в ураганный циклон страсти с полностью отключенными «приборами навигации»
Дениз тихо мурлыкала: Kiss me once
And kiss me twice…
И смотрела на него глазами, вбирающими всю печаль мира. Эти переменчивые, странные глаза… Ничего не умея объяснить себе, Сим почувствовал, что вся его жизнь пошла кругом. Впрочем, они были изрядно пьяны.
После ужина вышли в свежесть ночи и шли, держа друг друга за руку.
- Не пойти ли нам потанцевать?
Он соглашался на все:
- Я отвезу вас в одно из «Café- Society», но не знаю, какое выбрать. В одном собираются знаменитости и артисты Бродвея, в другом публика пестрая, богема, моргиналы…
- Хочу именно туда! – Она тесно прижалась к нему и рассмеялась с пронзившей его чувственной хрипотцой.
Сим обладал феноменальной памятью, но что-то в конце жизни ему придется откапывать в кладезях жизненного багажа. Этот же вечер впечатался в его память с мельчайшими подробностями.
Он запомнил, как перед снесенным домом, в высоком кресле на тротуаре восседала какая-то полная женщина, освещенным двумя лампами, и ей делал завивку парикмахер, объяснявший в рупор зевакам, что эта прическа - самая практичная и сексуальная.
- Всем дамам, которые желают сделать новую прическу не придется долго ждать – каждая получит свое! – Обещал пронырливый малый.
- А вы? Вы хотите получить свое? – пошутил Сим, сжимая ее локоть.
Она рассмеялась грудным смехом, от которого его бросило в дрожь.
В полумраке накуренного кафе, они танцевали тесно, слишком тесно прижавшись. Она, наверняка, почувствовала его желание и именно в этот момент спросила:
- Кажется, вы довольно известный французский романист?
- Пока написал всего шестьдесят романов.
- Полагаю, что один из них я читала. Мельком пробежала в поезде. Вообще, я читаю лишь английские книги.
- И кого из авторов предпочитаете?
- Генри Джемса… в основном.
Больше никаких познаний в сфере мировой литературы – ни русской, ни американской, ни французской она не проявила.
- Почему вас не переводят на английский?
- Меня переводят уже более десяти лет. Переведены тридцать романов.
- Конечно, в душе я француженка, хоть и воспитывалась в Оттаве. Все мои предки по материнской линии были французами.
- А семья отца?
- В 1850 году мой дед был одним из самых знаменитых премьер-министром Оттавы. А дядя… - Она говорила и говорила, упоминая своих родственников, добившихся высокого общественного положения.
Он почти не слушал, задавал вопросы машинально и лишь тупо смотрел на нее, ощущая всем телом ее присутствие рядом.
Ее волосы, щекотавшие его подбородок, пахли горько. Худая и гибкая, она все теснее прижималась к нему. И чем больше пили они виски, тем теснее становились объятия.
Музыкант - красивый негр, игравший блюзы, сделал паузу. Вдруг просияв улыбкой, она оставила Сима:
- Подождите меня! - и направилась к негру. Они сели за столик, мисс Уимэ что-то писала в блокноте, музыкант охотно говорил, иногда срывался к фоно и наигрывал обрывки мелодий.
Она вернула обратно, явно довольная, что на нее смотрела вся публика.
- Это твой знакомый? (Сим не помнил, в какой момент они перешли на «ты»)
- Это очень известный пианист. Я слышала несколько его пластинок. Мой отец в прошлом был журналистом и музыкальным критиком. Вот я и выдала себя за журналистку и сделала вид, что беру у него интервью.
- Ты записывала, что он говорил?
- Разумеется, нет! Только дела вид. Это так интересно – играть роли!
Он положил руку на ее колено, посетители из благовоспитанных буржуа, стали коситься на разнузданную пару, демонстративно оборачиваться и осуждающе шипеть – в те времена в Америке были весьма пуританские нравы. Жорж и Дениз вели себя вызывающе, они шокировали, и это еще больше подогревало желание. На сувенирной стойке он купил ей деревянную утку с выводком утят, в память о прогулке в сквере.
- Я должна была уехать сегодня вечером, но на поезд давно опоздала, а в гостиницу уже не устроишься. – Вид у Дениз был виноватый и, в то же время, насмешливо-манящий.
- В моем номере хватит места для двоих.
- Нам придется пройти почти пятьдесят кварталов.
- Может, взять такси? – предложил он, сгорая от нетерпения.
- Я обожаю ходить пешком!
- Это и мое любимое занятие. Каждый новый город я непременно вначале обтопаю ногами. Но, надо же перекусить?
- Вон из той забегаловки пахнет яичницей с салом! – она показала на какой-то сарай. Там, в самом деле подавали яичницу, горячие сосиски и хот-доги. Она заказала себе хот-дог, который ела на ходу с видом простоватой школьницы.
- Обожаю есть на улице хот-доги и мороженое.
Она не переставала болтала без умолку, лицо ее постоянно менялось – то она преображалась в наивную девочку с распахнутыми глазами, то в надменную буржуазку с поджатыми губами. Сименон не мог оторвать от нее взгляд. Они часто останавливались, что бы поцеловаться.
- Ты не будешь возражать, если я сниму туфли? Ноги натерты, а нужно пройти еще десять кварталов.
Сбросив туфли, она пошла по асфальту в чулках.
- Моя мать из очень богатой семьи. В пятнадцать лет у меня была верховая лошадь, дед владел в Монреале целой улицей. Но потом он разорился, пропадая в игорных домах, и оставил моему отцу лишь один большой загородный дом… - Она снова пустилась в рассказы о родственниках, сделавших блестящую карьеру, о своей любви к музыке, о том, что воспитывалась в женском монастыре…
А его терзало безумное желание, и он прерывал ее болтовню поцелуями.
- Я мечтала стать актрисой, но играла лишь в любительском театре. В восемнадцать лет я основала в Оттаве клуб девушек, мы ставили спектакли и устраивали балы!
Он проглатывал все то, что до сего момента терпеть не мог. Ему нравились полные блондинки, женщина, манившая его, была худая и смуглая. Ему нравились простые люди, претила буржуазность, амбициозность, все эти пошлые «балы для барышень» - и вот он получил все сразу. Но не ретировался, а прилип к ней, как загипнотизированный.
- Когда началась война, я поступила в Красный Крест, и работала в госпитале. Мой отец стал главным переводчиком в Парламенте в ранге министра. Англичане просили меня возглавить отдел в консульстве в Филадельфии. Там я и служу. Но…это так скучно.
- Разумеется, обязанности моей секретарши будут куда разнообразнее… - пообещал он, но Дениз сделала вид, что не расслышала.
4
В отеле же ночной порте сделал вид, что не заметил пришедшую с Сименоном даму, ибо правила проживания были очень строги. В номере Жоржа стояли две кроватями. Осмотревшись, она попросила:
- Обещай мне, что ничего не будет. У тебя найдется лишняя пижама?
- Хмм… - Несколько опешил он, не понимая, означают ли ее слова провокацию, призыв к немедленным действиям или же, и впрямь, эта женщина не так уж доступна. Но пижаму выдал.
Она зашла в ванную и возвратилась в его пижаме, слишком большой для нее.
- Ты мне обещаешь? Мне нечего бояться? – взмолилась она, словно была девственницей.
Он бросился в свою постель и отвернулся к стенке.
« Мы, каждый в своей кровати, несколько минут лежали молча.
- Ты спишь?
- Нет.
- Ты не находишь, что мы идиоты?
- Может быть. Но ты же обещал…
- Ты могла бы освободить меня от моего обещания….
Она не отвечала, но откинула одеяло и не стала возражать, когда я снял с нее мою пижаму. Обнаженной, она выглядела гораздо хуже. У нее была грудь совсем юной девушки, а живот перечеркивал широкий шрам ярко- красного цвета.
Я набросился на нее, и она, едва я в нее вошел, застонала, дрожа всем телом. Стон перешел в крик, который, наверное, был слышен в соседнем номере. Наконец, когда ее сотрясла судорога, глаза у нее закатились, и я был почти испуган тем, что вижу одни ее белки.
Я знал многих женщин, но не встречал ни одной, которая так испытывала оргазм. Через мгновение я подумал, настоящий ли это оргазм и, как показало дальнейшее, не ошибся. Мне пришлось ждать более полугода, пока она стала переживать оргазм по-настоящему.
- В двадцать один год я была девственница. Я сама попросила одного друга, который работал в посольстве Франции, переспать со мной. Я пришла к нему в отель и потребовала, чтобы он научил меня всему тому, что мне хотелось знать. До сих пор я вижу, как он расстилает на простыни махровое полотенце…
- Вот оно что! - Нет, ее признание не охладило мой пыл, и мы снова занялись любовью раз, потом второй, и опять она закатывала глаза, кричала, дрожала, не обнаруживая ни малейшего внутреннего признака оргазма. Ее друг из посольства оказался жалким учителем. Другие ее любовники тоже. Ибо у нее были и другие, числом двадцать семь, ибо она мне их перечислила, как бы из вызова. Нет, не «как бы». Просто из вызова».
Неоднократно в воспоминаниях и интервью Сименон объясняет свою тягу к женщинам творческой потребностью изучить характер, повадки, особенности слабого пола. Однако фантастическое количество сексуальных связей не научило его разбираться в женщинах. Удивительный «тонкач» в социальных, нравственных, психологических аспектах, Сименон выглядит младенцем во всей долгой и печальной истории с Дениз. С первого же раза он решает: – закатывание глаз – возможный блеф, имитация сексуального наслаждения. Но не подумал о том, что ни одна женщина, какой бы страстной она ни хотела казаться, не позволит сознательно уродовать себя в момент близости с мужчиной. Лицо с белками, вместо глаз выглядит пугающе и отталкивающе – этого она не знать не могла. Но, скорее всего, не могла и контролировать себя в момент наивысшего наслаждения. Реакция на оргазм у Дениз менялась в зависимости от количества выпитого и ее психологического состояния, далеко не уравновешенного – именно это покажет весь дальнейший опыт ее совместной жизни с Сименоном. И как бы ошеломляюще не росло количество его сексуальных партнерш, не совершенствовался опыт, Дениз постоянно ставила его в тупик, оставаясь загадкой. Вероятно, таково ослепляющее действие сокрушительной, оглушающей и оглупляющей страсти. А Сименон испытывал к Дениз Уимэ именно это чувство.
…- Потом у меня было еще двадцать семь любовников, – сообщила она с гордостью.
Жорж на секунду вспыхнул. Но ревность подогрела возбуждение и они снова и снова занимались любовью. Она кричала и закатывала глаза, всем своим поведением демонстрируя высшую степень наслаждения.
И вдруг сразила его известием:
- Вчера, когда я приехала в Нью-Йорк, у меня была мысль о самоубийстве. Она давно меня преследует. – Женщина разрыдалась: – Я неудачница, мужчинам нужна только для утехи. Много красивых слов, а на деле…Все они рано или поздно исчезали… Я перевязала ленточкой пачку писем, купила красивую шкатулку, что бы сохранить хотя бы слова. Не смейся…
Он не смеялся, ему казалось, что он начинает что-то понимать: эта несчастная слишком часто ошибалась, принимая обычные приемы светских соблазнителей за чистую монету. А ее, наивную глупышку, так тянуло к романтике, к возвышенным отношениям! Как же далеко он был тогда от разгадки – разгадки обольстившей его женщины.
- А еще я заказала шикарный портрет у знаменитого фотографа и решила, что оставлю после себя только это. Пусть мои племянницы думают, что их тетя была прекрасной дамой… А не старой никому не нужной девой… - она заливалась слезами и Сим, изнывая от жалости, провел пальцем по шраму на животе. Он не понимал, что в ее поведении было подлинным, а где она разыгрывала комедию. Но шрам бы настоящим. А сострадание – подлинное, а не показное, всегда было украшением его жесткого, прямолинейного характера.
- Это была серьезная операция?
- Мне удалили яичник. Теперь я, вероятно, еще останусь бездетной. Меня заразил офицер французского корабля… Обожаю офицеров! – она смеялось, обливаясь слезами…
- Думаю, ты никогда не покончишь с собой.
- Ты намерен мне помешать?
Жорж целовал мокрое от слез лицо, повторяя:
- Да. Да!
Его чувства в полном смятении, глубина страданий этой женщины потрясла жалостливого писателя. Он - «адвокатом отверженных», всегда старался оправдать своих, запутавшихся в виражах судьбы, героев. И сейчас всей душей разделял несчастья маленькой, наивной и беззащитной женщины.
Они еще долго сидели рядом, держась за руки в знак союза, заключенного слабой женщиной и сильным мужчиной. А тень злого рока уже витала над соединившейся для многих бед парой.
Утром она с аппетитом позавтракала в номере, и совсем не была похожа на близкую к самоубийству женщину.
- Ты не дал бы мне денег на билет до Филадельфии?
Он протянул ей 200 долларов и спросил:
- Скоро ли я тебя увижу?
- Не знаю. Может быть, в ближайший уик-энд, может быть, никогда. Я должна подумать. Позвони мне вечерком домой. Правда, я обычно бываю на вечеринках. – Она надела перед зеркалом свою белую шляпку, и послала воздушный поцелуй.
Он слушал, как удаляется по коридору стук ее каблучков, сливавшийся со стуком его сжавшегося от разлуки сердца. Возможно, они никогда больше не встретятся! Она сказала – «не знаю» - так легко и просто, словно он ничего не значил для нее – всего лишь очередной эпизод. И ничего не случилось этой ночью – ни взрыва сокрушительной страсти, ни печальных признаний, ни заключенного с Сименоном «союза о поддержке».
На переговорах с издателем Сименон рассеянно подписал договор. К счастью, ему помогал адвокат, присутствовавший на заключении контракта по американским законам. Это был один из самых выгодных договоров в карьере Сима.
Сын спросил по телефону:
- Ты скоро приедешь, Дэд?
- Не знаю.
Он думал лишь об одном – как можно скорее увидеться с Дениз. Ничто не подсказывало ему, что их встреча была самым роковым событием в его пестрой судьбе. Выяснится это не скоро. Он не скоро поймет, как был наивен. Знаток женщин, блестящий сочинитель интриг, психолог Сименон. Ему предстояло испытать многое, воспылав страстью к маленькой, лживой брюнетке, которую он станет нежно называть Ди.
5
В тот же вечер он сел в ночной поезд и вернулся в Сент-Маргерит. Сын повис на его шее – волнующая нежность оттеснила любовные переживания.
- Ты выглядишь усталым, - заметила Тижи.
- Так и есть, - он поспешил уединиться в своем домике.
В новом кабинете, в комнате, теплой от пылающего камина, он разобрал накопившуюся почту и открыл печатную машинку. Но мысли витали далеко – никогда еще ни одной из женщин не удавалось помешать ему работать.
Вечером он шутливым тоном сообщил Тижи:
- Кажется, на этот раз я по-настоящему влюблен.
- Поздравляю. – Тижи усмехнулась краешком рта. – Удивительный дар – каждую связь принимать за великую любовь! И при этом заявлять, что в любовь ты не веришь.
Да, он чувствовал себя влюбленным мальчишкой, а она не звонила! Неужели, приняла другое предложение и уже забыла о нем? Он страдал, не подходя к печатной машинке. Лишь через пару дней, не выдержав неизвестности, сам позвонил ей.
- Алло, кто это?
- Сименон…
- Кто?! А…Да, да, вспомнила. Вам повезло, что я дома. Только что вымыла голову и собираюсь на вечеринку.
- Вы свободны в уик-энд? – Они снова перешли на «вы».
- Не знаю… постараюсь. – Голос Дениз звучал холодно, но от ее глубокого контральто Сима словно ударило током.
- Спой мне: Kiss me once And kiss me twice…
Эта песенка уже стала их собственной мелодией, наполненной воспоминаниями. Он попросил спеть ее и ждал, как пароля, открывающего вход в их короткое, но такое бурное прошлое.
Она пропела пару фразу. Слушая их, Сим ликовал: - Не забыла! Значит, все было на самом деле, а не привиделось в пьяненькой дреме. Он дрожал от возбуждения, не переставая удивляться тому, что с ним происходит.
- Ты хоть немножко любишь меня? – вымаливал он признание.
- Не знаю пока… - В трубке жужжал фен, она торопилась на вечеринку.
- Я буду встречать тебя на вокзале в субботу, - не сдавался Сим.
Пауза, жужжанье фена и, наконец, усталое: - Хорошо, я приеду с 11 часовым.
На огромном, бестолковом вокзале, полном людей и шума, Сим метался и паниковал от нетерпения и сомнений – приедет ли? Он был одержимый лишь одной мыслью: только бы она появилась! Совсем измученный, он увидел в толпе маленькую фигурку в синем костюме и рванулся навстречу. Сжал ее в объятиях, покрывая поцелуями
- С ума сошел! В Америке так не принято! - Дениз оттолкнула его и с независимым видом пошла к остановке такси.
Она привезла шляпную коробку и, когда они вошли в отель, не дала нести ее груму.
- Что там у тебя? – удивился Сим тяжести коробки.
- Говорят, в отелях, особенно таких серьезных, как этот, очень строгие правила. Если бы я несла свой «набор для случки», они бы, наверняка, меня не пустили.
- Что? Что несла? Я не понял. – Оторопел Жорж.
- «Набор для случки» – маленький чемоданчик, который женщины обычно берут с собой, если едут на уикэнд с мужчиной.
- И у тебя он есть?
- Как у всех! – она смеялась над его смущением и смотрела вызывающе. – Я встала совсем рано. – Объявила, входя в номер, где уже ждали заказанные заранее Жоржем вино и фрукты.
Устало рухнула в кресло:
- Вчера на парти в загородном доме банкира гуляли почти до утра. Были политики, бизнесмены, очень красивые женщины. Я немного заскучала и пошла к бассейну. Безумно люблю плавать! Темная вода, вокруг зелень, цветы. Купальник я, конечно, прихватила. Но тут никого не было, и я разделась догола. Резвилась, ныряла, прыгала в полном самозабвении и вдруг со всех углов бассейна вспыхнули прожектора. Стало светло, как днем и я увидела, что вокруг стоят гости и глазеют на меня!
- Пикантное происшествие… - Выдавил Сим, сдерживая желание дать ей пощечину.
- Они поняли, что выйти я не могу и, смеясь, разошлись. Тебе хотелось бы другого? Я вижу, вижу – у тебя злые глаза! Ты собственник. Ухватить добычу и держать в клетке – вот ваш принцип. Ты такой же, как все! И всем надо одно и тоже. – Она была готова разрыдаться.
- Как все? Все эти двадцать семь прохвостов, что бросили тебя? Составь мне поименный список. Я хочу знать тех, с кем ты спала.
Жорж получил пощечину и ответил. Раз. Второй. Третий. Они дрались, переходя к страстным объятиям.
Потом он поймет, что Дениз нарочно провоцировала его грубость, чтобы подстегнуть накал эмоций. На свиданиях они много пили - в основном, виски, хотя прежде Жорж предпочитал вино. Но Дениз нуждалась в изрядной дозе спиртного, поддерживающего возбуждение. Она давала ему пощечина, перечисляла любовников, упоминала подробности своих связей – делала все, что бы привести его в ярость.
- Пойми, я все знаю о мужчинах! И ты такой же, как и все, как все они!
Сименон был убежден, что любит ее отчаянно, до самозабвения. Она была совершенно непредсказуема, но он впал в зависимость, как впадают в зависимость от наркотика.
«Я очень хотел сделать ее счастливой, изгнав у нее из головы все то, чего она стыдилась, все то, чего она боялась, избавить ее от приступов гордыни и от слез…»
Он многого хотел и полагался на себя – свой опыт, свое умение добиваться цели.
А что хотела она? Этого понять было не возможно. Вопрос занозой впился в его мозг, не давая покоя.
6
Последний уик-энд перед Рождеством. Нью-Йорк в праздничной лихорадке – из всех репродукторов вырываются развеселые песенки Санта-Клауса, повсюду рождественские огни и елки: сверкающие базары, распродажи, балы и лотереи. Жорж ненавидит эту мишурную суету, он в смятении – Дениз не смогла приехать на Рождество. Она собирается идти на прием к послу в Филадельфии, а потом навестить мать и родных.
- Когда ты приедешь в Сент – Маргерит? – кричал он в телефонную трубку.
- Я еще не решила. Вероятно, в январе, если мать и брат меня не задержат дома.
- Приедешь и останешься у меня?
Она не ответила.
От неопределенности он сходил с ума. Злой и несчастный, вызвал проститутку. Но не получил никакого удовольствия, несмотря на ее соблазнительное тело и веселый нрав. Происходило невероятное – он не чувствовал себя мужчиной!
- Она тебя покинула? – спросила опытная жрица любви. - Так всегда бывает, когда мужчину бросают.
Он похолодел от одной только мысли о том, что Дениз могла бросить его. Что он был в ее жизни лишь проходным эпизодом – одним, среди многих.
Рождественский ужин в Сент-Маргерит превратился в пытку. Милый семейный круг, подарки, шампанское. Жорж старался не испортить праздник, но все время срывался.
- Ты стал такой раздражительный – взрываешься, словно порох, по каждому пустяку! – Тижи собрала с ковра разбитую тарелку. – И как мальчишка бегаешь к телефону.
- Мне должны позвонить по делу.
- Какие дела в Рождество? - Тижи посмотрела на него с сочувствием и насмешкой. - Грустишь о своей великой любви?
В полночь зазвонил телефон. Жорж вырвал трубку из рук подошедшей к телефону Тижи.
- Кто это? Не молчите же! Алло!
Послышался хрипловатый голос:
Kiss me once And kiss me twice… - и щелчок – Дениз повесила трубку.
Он замер, не выпуская трубку, в которой только что был ее бесценный голос. Он почувствовал, что готов расплакаться при всех.
- Она еще и поет! – усмехнулась Тижи.
Морозное солнечное утро. Первые январские дни. Засыпанные снегом ели, крыша виллы, поля и озеро – весь мир вокруг празднично и радостно сверкает на ярком солнце.
Спальня Жоржа и его ванная комната в общем доме располагались в мезонине, опоясанном террасой.
Рано утром он ушел в свой кабинет, а в полдень вернулся в дом, чтобы что-нибудь выпить перед обедом. Нервы натянуты и настроение поганое – он проклинал себя за то, что впал в зависимость от этой странной женщины, и который раз давал себе слово поскорее забыть ее.
В комнату вбежал радостный Марк:
- Она внизу! Я пригласил ее в гостиную. Это твоя новая секретарша?
Жорж сбежал вниз и остолбенел: Дениз стояла посреди гостиной в свободном манто из дикой кошки, в меховой шапочке. Она сияла от радости.
- Ты удивлен?
Заметив Марка, спохватилась:
- Ваш сын настоящий джентльмен. Он принял меня и даже пододвинул вот это огромное кресло.
Она была спокойна, весела, с морозным румянцем и золотыми искорками в глазах. Жоржу не терпелось обнять ее, но вместо этого пришлось изображать светскую учтивость: помочь снять шубу, расположиться в кресле. Он вовсе не хотел, чтобы Тижи догадалась, кем для него является эта женщина. Что она и есть та самая «великая влюбленностью», от которой он сходил с ума в последнее время. Для Тижи и Марка Дениз должна была оставаться всего лишь новой секретаршей. Он позвал Тижи и представил дам друг другу. Последовал семейный обед с непринужденной беседой.
Сим радовался, как ребенок: Дениз была спокойной, естественной и он готов был поклясться, что именно сейчас она подлинная - без всякой наигранности, фальши. Впереди виделась вполне идиллическая, без надрыва и диких страстей, жизнь.
Наконец, он привел Ди в свое уединенное бунгало, где в камине уютно трещали поленья, и жадно набросился на нее. Не раздеваясь, они предались любви. Их любовное объятье было короткими. Она не кричала и не закатывала глаза – она была настоящей!
- Ты приехала! Ты – вся тут! – он ощупывал ее, целовал простое черное платье, делавшее Дениз похожей на пансионерку.
- Твоя жена, наверно, догадалась. – Дениз поспешно встала, одергивая платье.
- Не думаю. Как тебе наш кабинет?
Из окна было видно озеро, заснеженный лес, дорога к засыпанной снегом деревушке – настоящая Рождественская открытка.
- Наш? Мне все тут нравится. Твой сын такой красивый.
Мельком взглянув на пейзаж за окном, Дениз торопливо восстанавливала макияж.
- Зачем ты красишься? Вся эта замазка скрывает подлинное лицо и делает всех женщин похожими друг на друга.
- Без макияжа я совсем страшненькая. Бледная и блеклая.
- Без краски ты настоящая. Ты выполнишь мою просьбу? Пожалуйста, ради меня, выкинь всю эту ерунду. Я хочу видеть твое подлинное лицо.
- Уверяю, милый, ты сам испугаешься и попросишь меня приукраситься.
- Никогда. И еще, прошу тебя, не стригись больше. Пожалуйста! У женщины волосы должны быть длинные и роскошные.
Прошла неделя, а они все еще скрывали свою любовную связь.
Они совершали долгие лыжные прогулки, хотя мороз доходил до двадцати градусов.
- Ты не прочь заняться любовью прямо в снегу? – Дениз сияла от своей идеи. - Это забавно.
- Ты уже пробовала? – тут же напрягся ставший страшным ревнивцем Жорж.
- Нет.- Засмеялась она. – Ты напрасно подозреваешь меня во всех грехах.
Он теперь верил всему, что говорила Ди. Она почти отказалась от макияжа и была похожа на бледненькую девочку – правдивую, старательную гимназистку.
Шубка защищала Ди от снега, кругом не было ни души, и они с полным удовольствием рухнули в сугроб.
К вечеру у Жоржа поднялась температура, стало ясно, что он серьезно простужен. Как всегда, Тижи была готова ухаживать за больным и днем и ночью.
- Не надо, дорогая. Мы уже не супружеская пара, мы не спим вместе. Уход за больным – интимное дело.
- Ты хочешь, чтобы я вызвала сиделку?
- Нет. Ухаживать за мной будет Дениз.
Только теперь Тижи все поняла. Что чувствовала эта молчаливая, сдержанная женщина? Конечно, обиду. Она и сама не знала, как сложится дальше ее «семейная жизнь». То надеялась, что Жорж «перебесится», и с возрастом захочет восстановить нормальную семью, ведь он так любил сына. То с ужасом ждала, что другая женщина войдет в дом и станет заводить здесь свои порядки. Похоже, эта кроха не так безобидна, она еще покажет себя. Но ведь Сим не выносит никакого давления, пройдет какое-то время и он постарается освободиться от надоевшей обузы. Ведь эта «певунья» явно ни в его вкусе.
С этого момента любовники стали жить в одной комнате.
7
Едва выздоровев, Сим принялся за работу и написал «Мегрэ в Нью-Йорке» так, словно всю жизнь прожил в этом городе. Карты, всевозможные справочники, пособия для туристов и телефонные книги, в которых он находил фамилии и имена для персонажей сделали его «коренным Нью-Йоркцем», знающем о городе больше, чем его жители. Об это взахлеб твердили критики.
Дениз рвалась выполнять обязанности секретарши, ведь она не простая любовница, а опытный работник со стажем. Жорж должен понять, каким сокровищем он обзавелся.
Он объяснил Ди систему классификации материалов, которая помогала разобраться в куче договоров из разных стран, переписке с издателями, потоками публикаций, в контактах с кино, радио, телевидением.
- Ну вот. Все готово! – Дениз показала на полки с каталожными ящиками и папками. – Такого порядка у тебя еще не было!
- Посмотрим… - ознакомившись с новшествами Дениз, Жорж опешил – все бумаги были разложены в алфавитном порядке! Перепутаны страны, кино, радио, издательства...
- Что это?! – он готов был впасть в ярость, но она простодушно улыбалась, довольная проделанной работой.
– Это же теперь моя епархия!
- Но мне было удобно держать документы в другом порядке. Издательства, радио, кино – все отдельно! Как разобраться в этой свалке?
- Алфавит – лучший гид. Нас так учили, ты увидишь, это значительно удобнее.
.
Тижи решила съездить в Нью-Йорк вместе с гувернанткой. Марку, которому уже исполнилось семь, пришлось спать одному в опустевшей комнате матери. Мальчик испугался, и в первую же ночь пришел звать отца. В одной пижаме он прибежал по снегу в бунгало Жоржа.
- Дэд! Разреши мне остаться тут. Пожалуйста, разреши! Пока мама приедет.
- Но тут нет места для твоей кроватки. Мы с Дениз заняли почти всю комнату.
- Что за проблема! – поднявшись, Дениз обняла мальчика. – Здесь места мало, зато в комнате Тижи его предостаточно. Пойдем туда!
Жолж смутился – то, что им предстояло спать на широкой супружеской кровати Тижи, показалось ему чересчур бестактным. Но Дениз настояла, и они перебрались в спальню Тижи. Рядом стояла кроватка Марка. Мальчика ничуть не удивляло, когда отец занимался любовью с Дениз. Так же, как прежде его не смущала аналогичная ситуация с Буль.
И все же, эпизод выглядит, мягко говоря, странно.
Заниматься сексом, бурно, с воплями и изысками на глазах семилетнего сына – довольно смелая идея для пуританского времени и сорока двухлетнего мужчины, находящегося в здравом рассудке. Нельзя не удивляться слишком вольному отношению к вопросам физиологии и морали такого глубокого исследователя нравов, как Сименон. Не в этой ли первобытной простоте отношения к сексу таился корень его грядущих трагедий?
Однажды в честь северного сияния Дениз решила устроить праздник. Тижи так же была в отъезде, а гувернантка мышкой сидела в своей комнате – она уже знала, что поведение хозяина не отличается сдержанностью.
- Что если мы отпразднуем это восхитительное природное явление с размахом? – предложила Дениз, загадочно сверкая глазами. - У тебя есть здесь фрак?
- Разумеется, есть. Но к чему мне фрак в этой глуши?
- А шампанское?
- Вряд ли.
- Пустяки, мы закажем его в ресторане. Тогда ступай, сделай заказ в ресторан, пусть привезут поскорее. И переодевайся, а я устрою тебе сюрприз.
Пока он заказывал шампанское, облачался в крахмальную сорочку, возился с воротничком и запонками, Дениз готовила сюрприз. Двери отворились, и она явилась в платье моды 1900 годов и сделала реверанс.
Жорж оторопел: Дениз одела платье «Бовари», которое Тижи еще до войны заказала у Жанни Ланвен.
Ди церемонно протянула кавалеру руку, и они спустились в гостиную, освещенную свечами. Шампанское, еще шампанское! В небе за окном переливались бегущие радуги сияния, превращая снежное великолепие в заколдованное царство.
Она включила патефон, тихо зазвучало «Kiss me once And kiss me twice…»
- Поцелуй меня! – Ди прильнула к нему и, не размыкая губ, они начали танцевать. Глубокое декольте волновало его – ведь уже были выпиты три бутылки шампанского. Жорж поднял подол ее платья, но Дениз вырвалась.
- Еще рано. Выпьем за северное сияние! А теперь закрой глаза…И, пожалуйста, не подглядывай.
Она сменила пластинку. Зазвучало страстное «Besa me mucho». Когда Жорж обернулся, Дениз стояла голая на столе и раскачивалась под музыку. Танец с бокалом шампанского длился довольно долго, ее движения становились все более волнующими. Наконец, дрожа всем телом, Дениз села к нему на колени и страстно прижалась…
Был шестой час утра, когда они ушли в свою комнату. Платье «Бовари заняло свое место в шкафу. Тижи не узнает об этом, пока не прочтет книгу воспоминаний Сименона, со спокойной откровенностью, как само собой разумеющееся, описавшего довольно странные отношения со своими женщинами. И эту ночь и многие другие, доставившие ему, очевидно, жгучее наслаждение.
8
Ревность к прошлому Дениз, ее опытности, мучила Жоржа, а ее развращенность возбуждала. Он хотел видеть простенькую, застенчивую девочку без макияжа с наивными деревенскими косами. Но распалялся именно тогда, когда Дениз становилась похожей на шлюху.
Сименон лукавит перед самим собой: он делает все, что бы освободить Дениз от ее прошлого, не желая понимать, что даже косы не изменят порочной сути этой женщины. Той самой страстной необузданности, которая покорила его и держала, словно на привязи. От намеков на ее романы с многочисленными развратниками Жорж сходил с ума.
Однажды он потребовал от Дениз избавиться от связки любовных писем так бережно хранимых в специальном ларце.
- Неси их сюда! Пора уничтожить твое прошлое! – Он подбросил в камин поленья.
- Прочти, и ты поймешь все, - она протянула ему пачку писем, перевязанных голубой ленточкой.
- Но… - Жорж отдернул протянутую руку. – Это не этично.
- Глупости. Ты же не чужой.
Искушение боролось со щепетильностью. В конце-концов он начал читать и остановиться не мог – одно, другое, третье – бурные излияния страсти, воспоминания о блаженных минутах свиданий, признания в любви…
Все связи Дениз, несмотря на романтический флер, были кратковременными. Жорж с ужасом понял из писем, что однажды Дениз даже имитировала беременность, чтобы взять у любовника деньги на аборт.
- Гадость! В камин все! – он машинально вытер руки. – Все это отвратительно, как ты сама не понимаешь! Тебе следовало самой давным-давно уничтожить улики мерзкой жизни!
Она беззвучно плакала, прижимая к груди листки. Жорж читал:
« …Вчера я провел с тобой незабываемую ночь. Ты самая страстная женщина, которую я знаю…»
- В огонь! – вырвав у нее письма, он швырнул их в камин.
Дениз сотрясали рыдания. Но он решил идти до конца, ощущая себя зкзерсистом, изгоняющим дьявола.
- Ты еще говорила о фотографии, которую заказала специально для потомков. Где она?
Дениз протянула ему портрет – молодая, с парикмахерской прической женщина, картинно расположилась в покрытом ковром кресле. Белое атласное платье струилось к ее ногам. Типичная героиня его первых романов «для горничных»
- Ты такой хочешь быть? – взревел Жорж. - Какая пошлость!
- Мне было двадцать лет! Я мечтала о театре. Дома меня звали «Дива».
- Не путай игру с жизнью. Это опасно, милая моя. В огонь!
- Ты злой, Жорж. – кулачками она утирала слезы.
Он швырнул фото в камин и все остальные письма из любовного и семейного архива Дениз, и следил, как пламя сжирало их. Для двадцати пяти лет у нее была слишком богатая биография.
На следующий день он повез Ди к Саксу – в один из самых фишенебельных магазинов Нью-Йорка на Пятой авеню. И лично закупил Дениз новый гардероб – все - от туфель до белья. Сименон знал, что выбирать: только так должна одеваться леди из высшего общества: дорого, консервативно, не броско.
- Свои вещи отдашь горничной. Теперь мы покончили с прошлым. У тебя, моя милая, теперь другая жизнь. Другие вкусы. Другая мораль.
Притихшая, она сидела в такси и было не понятно, что за выражение застыло на бледненьком, не тронутым косметикой, лице. Горевала или торжествовала?
9
«За всю мою жизнь мне никогда не приходила мысль играть роль Пигмалиона при женщине, какой бы она ни была, ибо я слишком уважаю человеческую личность… Еще будучи совсем молодым, я видел так много жизней, оборвавшихся трагически, что спрашивал себя, почему для «починки» человеческих судеб не существует аналога врачей, которые трудятся над излечением наших болезней? В одном из своих «Мегрэ» я написал слова «выпрямитель судеб», наделив моего комиссара тем же смутным устремлением, что и самого себя. Не оно ли в первую мою встречу с Ди породило во мне ту страсть, которую я еще не переживал, и которая меня озадачивала?
Я считал, что Ди чувствует себя слабой, беззащитной без всякой опоры, раздираемой противоречивыми желаниями, и это, наверное, объясняло сменяющие друг друга роли, которые она играла, меняясь каждый час так же, как актриса с одинаковой убедительностью переходит от одной героини к другой. Какой-то страх заставлял ее прятаться под разными масками.
Я не хотел ее изменить. А лишь стремился избавить от фальшивых наслоений подлинную Ди. Прав я был? Или не прав? Во всяком случае, я был искренен, но понятие «выпрямитель судеб» не годилось. Цель была более скромная: я хотел помочь Ди вновь обрести свою подлинную личность, ту личность, которую извратило множество случайных мужчин, чрезмерное количество более или менее безумных вечеринок, обилие выпитого виски»
Сименон путается в «показаниях». Влюбился потому, что хотел помочь ей измениться?
Нет, не хотел ее менять, лишь «вернуть к самой себе». Все эти оправдания довольно беспомощны и не делают роль благородного «выпрямителя судеб» в истории с Дениз более понятной. Когда он говорил об оглушительной страсти, это звучало куда правдивей.
- Милый, я буду звать тебя Джо.
- Джо? Только не это. Или ты специально придумала такое распространенное имя, чтобы не забывать своих прежних любовников?
- Но… Джо – это так нежно…
– И может означать что угодно: Джозеф, Джон, Джеффри...
- Но и «Ди» – тоже может относиться к разным именам.
- Поступай, как знаешь!
Она не отступила и он стал «Джо» на много лет. К счастью так называла его только Дениз.
Сент-Маргерит надоел. Внезапно, как и прочие «стоянки». Потянуло к морю на солнышко! Сменив пару морских курортов, они отправляются на автомобиле до Майями - от снега к кокосовым пальмам.
Осели местечке Сент- Джоне -– маленьком морском курорте с пустующими казино. Обосновались солидно, с рассчетом на будущее.
Просторная вилла, уроки плаванья у Марка. Дениз учится водить авто. Сим устроился на веранде с видом на море. От виски он решительно отказался, перейдя на пиво. Но и холодное пиво не спасает от жары. Сидя голый за машинкой, обвязав носовыми платками запястья, чтобы пот не попадал на свежие страницы, он аккуратно исполняет свой писательский долг. Издатели получают от него материалы без каких-либо проволочек. Комиссар Мегрэ уже побывал со своими расследованиями в Канаде и в Америке, следуя за автором. За год вышло 8 новых книг.
В основу сюжетов романов Сименона зачастую лежат факты, свидетелем которых был сам писатель. Не зря Сименон провел много ночей в Центральном управлении парижской полиции перед большим электрическим табло с подробным планом всех районов города. Когда на табло загоралась лампочка, это означало, что полицейская машина отправлена в соответствующий район по вызову. Нередко Сименон выезжал с оперативной бригадой на место происшествия. В феврале 1937 года в газете «Пари-суар» вышла серия очерков «Срочная полицейская помощь, или новые парижские тайны», основанная на реальных событиях уголовной хроники. Главные герои хроник — разорившиеся ремесленники, безработные эмигранты, лишенные крова старики, которые нашли приют в парижских трущобах.
Набирает силу и популярный уже во всем мире комиссар Мегрэ. В названиях первых романов о Мегрэ фамилия комиссара отсутствовала. Начиная со сборника 1938 года “Мегрэ возвращается”, которым открылся второй период цикла, фамилия комиссара вписана в заголовки. Фигура Мегрэ занимает в романах все более важное место, поэтому Сименон подробней представляет его читателям. Постепенно он расскажет о главных эпизодах личной жизни и служебной карьеры Мегрэ. В «Деле Сен-Флакр» — о его детстве и юности, в «Записках Мегрэ» — о встрече с будущей мадам Мегрэ и женитьбе на ней, о поступлении в полицию и этапах его работы на набережной Орфер.
Мегрэ, как и Сименон – «штопальщик к судеб», сочувствующий простым людям. Он побеждает в борьбе против настоящих преступников, но терпит поражение в борьбе за оступившихся несчастных, затравленных обществом и его законами «маленьких людей».
Хотя Сименон всячески открещивается от сопоставления его с его героем, создается впечатление, что семейной идиллии Мегрэ с простой, безраздельно преданной ему женщиной, автор все же немного завидует. Он и сам не замечает, как стремится приблизить Дениз к образу мадам Мегрэ.
Съездив в Нью-Йорк по делам, он привез подарок Дениз.
- Что это?! – в недоумении рассматривала она содержимое красивой коробки.
- Косы из натуральных волос! Совершенно твоего цвета! – Он приложил волосы к голове Ди.
- У нас будет карнавал?
- У нас будет очаровательная дама Дениз Уимэ с короной пышных волос.
- Боже, носить на голове эту дрянь? На вечеринках?
- Каждый день. Пока у тебя не отрастут собственные, ты будешь приплетать эти. Можешь не сомневаться, косы куплены в лучшем Салоне красоты Нью-Йорка. Поцелуй же меня.
Дениз выдавила благодарную улыбку.
- Поцелуй будет ночью.
Теперь по желанию Жоржа Дениз каждое утро вплетала чужие косы в свои отросшие волосы. «Она больше не красилась, но морской воздух и загар повлияли благотворно: на щеках появился румянец, губы порозовели» - радовался Сименон.
Наивный Жорж! Дениз научилась использовать косметику в минимальных дозах, но так, что бы приукрасить свою смуглую, зеленоватого оттенка, кожу и живить тонкие бескровные губы.
«Способствовало ли ношение кос и отсутствие косметики изменению ее настроения? – задает себе вопрос Жорж. И отвечает: - Да! Но иногда я не знал, было ли это изменение истинным, или речь шла о какой-то новой роли, великолепно сыгранной Дивой»
Если это была и роль, то в нее входило послушание капризам Жоржа, соблюдение добрых отношений с его друзьями, членами семьи. Такая милая, светская, приятная во всех отношениях женщина. Напряженность, возникшая на первых порах между Тижи и Дениз разрядилась. Они стали общаться, хотя и на «вы», причем, с особой любезностью в присутствии Жоржа. И та и другая ждали, когда Сименон сам примет решение и избавится от неугодной спутницы жизни.
- Твоя подружка становится постоянным членом семьи. На каких основаниях? – решилась Тижи снова задать мучившей ее вопрос. Нельзя сказать, что она была в восторге от постоянного присутствия в доме мало приятной ей женщины. Проницательная Тижи разбиралась в женщинах куда лучше знаменитого писателя. Ее не мучил сонм вопросов относительно загадочной натуры Дениз. «Выйти замуж за состоятельного холостяка – вот цель любой дамочки, тем более, такой не устроенной, как эта канадская шлюшка» - не сомневалась она и запросто «раскусывала» все трюки Дениз. А вот Жорж, похоже, был далек от прозрения. Он лишь бросил в ее сторону уничижительный взгляд.
- Я повторю свой вопрос: долго она еще будет жить у нас? И почему?– повторила Тижи вопрос, вспыхнувшему Жоржу.
- Потому, что мы любим друг друга! – Резко выпалил он. - Марк с Ди в самых лучших отношениях, не понимаю, что еще тебе нужно?
- Завтра появится еще одна, потом еще – ты будешь содержать целый нелегальный гарем? Вернее – притон. – Тижи воинственно вздернула подбородок.
- Уфф… - Жорж набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. – Я буду содержать всех, кого сочту нужным. И хватит об этом. Я уже не раз говорил тебе, что не собираюсь жениться на Дениз. Не собираюсь! – он стукнул кулаком по столу.
- Еще бы! Естественно, не женишься. Ведь я ни за что не дам согласия на развод! Запомни это хорошенько.
10
Маленький городок надоел, хорошо бы рвануть на Майями! К пальмам, вечной весне!
На новом послевоенном, суперсовременном авто – очень длинном, с низкой посадкой и кузовом небесно-синего цвета, они отправляются в дальнюю поездку.
Прошло полтора года, с тех пор, как Сименоны покинули Европу. Но его не тянет обратно. Сименону все здесь нравится, мир так огромен и в нем столько манящих уголков – везде хочется обосноваться! Майями конечно же - не постоянное место. Жорж хочет ехать дальше на запад, подыскивая место для уютного постоянного жилья. Планы путешествия прерывает поездка на Кубу.
Из Майями все четверо летят в Гавану. Отель в центре города. Жара, влажные простыни. Ночью не возможно уснуть от духоты, днем – из-за несмолкающих уличных гуляний -песен, музыки, плясок, перепалок и драк.
Но имеется и приятная деталь, порадовавшая Сименона: на Кубе много публичных домов, среди которых есть и высокого класса – изящные скромные особняки, адреса которых дает хозяин отеля.
Как-то, спасаясь от дневной жары, Жорж и Дениз основательно нагрузились «дайкири» – ледяной смесью рома «баккарди» и сока лайма - маленьких зеленых лимончиков. Взбодрившись, решили посетить один из элитных домов свиданий. В особняке, прячущемся среди экзотического сада, оказалась приятная атмосфера. На террасе изысканно и оживленно, под тихую музыку болтали, потягивая напитки, весьма экзотические пары – в затейливом облачении или вовсе без него. Дениз с восхищением смотрела на высокую голую негритянку с безукоризненным телом.
Они выбирали двух молодых женщин - блондинку и красивую чувственную мулатку. Выпив с ними на террасе, поднялись в номер, где провели около двух часов. Дениз это доставило такое удовольствие, что они посещали дом свиданий еще несколько раз.
Сексуальные экзерсисы дерзкой Эммануэль на двадцать лет опередил один из самых строгих моралистов послевоенных лет. Сименон не лжет в своих романах, их пуританский нрав и нравственный пафос – не маска писателя. Вышло так, что по причинам скорее физиологическим, нежели творческим (как он утверждал) довольно смелый эротизм Сименона не совпадал с моральными нормами его общественного круга. Как и поступки не совпадали с благими намерениями. Вот уже полтора года он бьется за то, что бы превратить развращенную Дениз в скромную, сдержанную леди. Он ревнует ее к прежним связям, заставляет носить накладные косы и борется с косметикой решительней, чем монастырские наставницы. И тут же радуется ее участию в групповом сексе в борделе – не странно ли?
В Гаване происходит тревожный случай с Дениз, заставивший Жоржа насторожиться. Он тщетно искал причины происшедшего, а они были столь очевидны.
Ночью разыгралась буря. Заметив, что Дениз вышла из комнаты в короткой рубашке, он стал за ней следить. Покинув отель, она пересекла пляж, направляясь прямо к воде. Вошла в волны и стала плыть все дальше и дальше. Едва догнав ее, Жорж силой вытащил на берег. Дрожащая, с бессмысленными, расширившимися глазами она смотрела на него и твердила лишь одно:
- Зачем, зачем? Я хочу умереть…Хочу умереть…
Едва оказавшись в постели, несчастная воспылала бурной страстью, напомнив Жоржу первые дни их романа – с криками, закатыванием глаз.
На следующий день Дениз проснулась, как ни в чем не бывало: влюбленный, нежный взгляд и прекрасный аппетит.
А он мучится, задавая себе вопрос: что случилось и не повторится ли приступ снова?
Возможно, вспоминая об этом эпизоде уже в преклонные лета, Сименон лукавит, стараясь замаскировать свою вину. Не мог же он не понимать, как опасно одновременно требовать от психически неуравновешенной женщины монашеской добродетели и развращенности шлюхи? Она старалась быть послушной, соответствовать требованиям, но нервы не выдерживали. И без того хрупкая психика трещала по всем швам. Леди и шлюха никак не могли ужиться в теле Дениз.