Торой половине 50-х годов в России положение угнетенных крепостническим режимом масс резко ухуд­шилось, что привело к значительному росту крестьян­ских волнений

Вид материала

Документы

Содержание Цель данной работы – раскрыть проблемы «героев времени» в романе И.С. Тургенева «Накануне». Задачи Проблемы «героев времени» 2. Елена Стахова – новый тип русской женщины

Подобный материал:

• Реферат Введение, 151.24kb.
• Исследование территории россии в ху111 – Х1Х, 36.6kb.
• 4 Актуальность экологической реставрации, 169.74kb.
• Использование убытков с целью оптимизации налогообложения, 55.18kb.
• Положение сословий в Российской империи в первой половине ХIX века. Развитие культуры,, 76.3kb.
• Дружинкина Н. Г. Литература в России во второй половине XIX века. Введение, 165.3kb.
• Отъемлемой частью которой является налоговое регулирование это тот стабилизирующий, 163.33kb.
• Д. С. Орлов Аграрный сектор Алтайского края во второй половине 70-х первой половине, 3222.39kb.
• Революция в Австрийской империи (1848-1849 гг.), 80.9kb.
• Электронное научное издание «Труды мэли: электронный журнал», 114.34kb.

ВВЕДЕНИЕ


Во второй половине 50-х годов в России положение угнетенных крепостническим режимом масс резко ухуд­шилось, что привело к значительному росту крестьян­ских волнений. Недовольство крестьян помещиками на­ходило живой отклик среди революционно настроенной разночинской интеллигенции. Лучшие ее представите­ли — Чернышевский к Добролюбов — подняли знамя борьбы против социальной несправедливости. Они по­следовательно и непримиримо разоблачали русский ли­берализм и пропагандировали идею революции.

Унаследовав традиции дворянских революционеров 20-х годов, революционные демократы-шестидесятники открыли новый этап освободительного движения в Рос­сии.

В 1859-1861 гг. в стране сложилась революционная ситуация. Боясь революционного взрыва, правитель­ство вынуждено было 19 февраля 1861 г. издать мани­фест об отмене крепостного права. Но, как известно, эта реформа, проводившаяся крепостниками, не оправ­дала надежд крестьян; она привела к их ограблению и, по сути дела, не ликвидировала зависимости от помещи­ков. Поэтому борьба крестьян за свои права продолжа­лась и после реформы.

В 50-60-х годах освободительное движение разви­валось и за пределами России: балканские народы вос­стали против турецкого владычества, в 1863 г. вспыхну­ло восстание в Польше.

Все эти исторические события выдвинули перед рус­ской литературой задачу показать настоящую героиче­скую личность, общественного деятеля, борца за освобождение своей страны от внутреннего и внешнего рабства.

Как художник, быстро откликавшийся на все круп­ные события современной ему общественной жизни, Тургенев почувствовал необходимость создать образ нового героя, способного сменить пассивных дворянских интеллигентов типа Рудина и Лаврецкого, время кото­рых прошло. Этого нового героя Тургенев стремится описать с максимальной объективностью в романе «Накануне» (1860).

Материалом для романа «Накануне» «послужила подлинная история взаимоотношений помещика Каратеева и болгарина Катранова с русской девушкой. В 1855 г. молодой помещик Василий Каратеев — со­сед Тургенева по имению в Мценском уезде — влюбил­ся в Москве в девушку, которая склонна была ответить ему взаимностью. Однако, познакомившись с яркой лич­ностью — болгарином Катрановым (прототип Инсаро­ва), она предпочла его Каратееву. Полюбив Катрано­ва, девушка уехала с ним в Болгарию, где он и умер. Каратеев же, оставив свои записки об этом факте Тур­геневу, отправился на русско-турецкую войну, где вско­ре погиб. Записки Каратеева и были положены в осно­ву сюжета «Накануне»; Тургенев их художественно об­работал, придав большое значение теме борьбы болгарского народа против турок» [4, 157].

Сам писатель так сформулировал главную идею романа «Накануне»: «В основание моей повести положена мысль о необходимости сознательно-героических натур <…> для того, чтобы дело двинулось вперед» [1, 156]. Тургенев понимал – Россия ждала появления «сознательно-героических натур», то есть тех, кто, в отличие от Лизы из «Дворянского гнезда» уже вполне осознавал, какого именно подвига ждала от них духовно пробуждавшаяся тогда родина. Его герои – Инсаров и Елена движимы высоким чувством патриотизма. Именно оно, как показывает Тургенев, прежде всего и заставило откликнуться на общественную потребность живого дела.

^ Цель данной работы – раскрыть проблемы «героев времени» в романе И.С. Тургенева «Накануне».

Задачи:

- на примере образа Инсарова показать черты характера «героя нового времени»;

- доказать, что Елена также является «героем времени» и определить ее отличие от других «тургеневских девушек».
^

ПРОБЛЕМЫ «ГЕРОЕВ ВРЕМЕНИ»

В РОМАНЕ И.С. ТУРГЕНЕВА «НАКАНУНЕ»


1. Дмитрий Инсаров – герой своего времени


Характер Инсарова как героя своего времени раскрывается уже с первых страниц романа. Тургенев подробно рассказывает о том, как вырабо­тался в Инсарове характер общественного деятеля, что толкнуло героя на путь борьбы за освобождение родины. Сын болгарского купца, родом из города Тырнова, Дмитрий Инсаров рано познал горе. Когда Дмитрию исполнилось семь лет, его мать пропала без вести. Вско­ре ее нашли зарезанной; по слухам, она была похище­на и убита турецким агой. Отец Инсарова в порыве ме­сти ранил агу и был за это расстрелян турками. Про­быв некоторое время у соседей, Дмитрий попал к тетке в Киев, где прожил 12 лет и хорошо изучил русский язык.

Двадцатилетним юношей, не боясь преследова­ний, он вернулся на родину, побывал в родных ему городах — Тырнове и Софии, исходил почти всю Болга­рию вдоль и поперек. Испытав много невзгод, Инсаров глубоко сочувствовал своим порабощенным согражда­нам. Он твердо решил бороться против их угнетате­лей — турок. Но для этого надо было учиться. И вот после двухлетнего пребывания на родине он едет в Мо­скву, изучает русскую историю, право, политическую экономию, переводит болгарские песни и летописи на русский язык, собирает материалы о восточном вопросе. Он вырабатывает в себе волю, настойчивость и непре­клонность в достижении поставленной цели, привычку никогда не менять уже принятых решений. Инсаров глу­боко любит свою родину. При одном упоминании о ней «все существо его как будто крепло и стремилось впе­ред, очертание губ обозначалось резче и неумолимее, а в глубине глаз зажигался какой-то глухой, неугасимый огонь» [5, 28]. Великая и благородная любовь Инсарова к Болгарии, ненависть его к поработителям родины изумляли русских.

Задолго до появления в романе Инсарова его образ освещается в рассказах Берсенева. И Рудин, и Лаврецкий сразу вводятся в действие. Замедленная же экспо­зиция образа Инсарова «соответствует постепенному на­пряжению темы «накануне», созреванию перелома в душе героини. Характер Инсарова во многом раскры­вается через отношение к нему других персонажей ро­мана, которые при этом выявляют и самих себя, свою истинную сущность» [2, 321].

Когда Елена в первый раз увидела Инсарова, она даже была несколько разочарована. Она ожидала чего-то более «фатального», в чем сказалось влияние ста­рых, традиционных, восходящих к романтизму пред­ставлений о герое, о героическом; «фатальное» можно было найти и в облике Рудина. Но в деятелях 60-х годов романтическое ушло вглубь, стало их натурой. Героическая идея руководила каждым шагом их де­ятельности, но сама эта деятельность отличалась про­стотой, отсутствием всякой позы.

Как показывает работа Тургенева над образом Ин­сарова, он избегал каких бы то ни было черт в его облике, которые могли бы быть восприняты читателем как нарочитая героизация Инсарова или придали бы ему нечто эффектно-романтическое. Так, эпитет «му­жественное» в описании внешнего облика Инсарова Тургенев заменяет словами «спокойно-твердое» и «обыденно-простое». Вообще Тургенев очень тщатель­но выбирал все определения, касающиеся характе­ристики Инсарова, стремясь к максимальной точности в деталях. На вопрос Елены Берсеневу, не горд ли Ин­саров, Берсенев в первоначальном варианте отвечает: «Помилуйте, нисколько». Потом Тургенев подумал о несоответствии подобной оценки всему облику Инсаро­ва, с его щепетильностью, а главное — самостоятель­ностью и независимостью, и написал: «немножко», а затем нашел окончательную и очень точную формулу ответа Берсенева: «Он? Нимало. То есть, если хотите, он горд, только не в том смысле, как вы понимаете». Тогда Елена могла понимать гордость Инсарова в обычном для ее среды смысле, но разночинец-демо­крат, преданный великому делу свободы, принес с со­бой и новый тип гордости — без всякого оттенка ста­рой романтической рисовки.

Спустя какое-то время Елена сама уже прочла в его выразительных и честных гла­зах прямоту, спокойную твердость характера и веру в задуманное им дело. И «ей не преклониться перед ним хотелось, а подать ему дружески руку». Шубин, вна­чале неприязненно относившийся к Инсарову, признал его здравый и живой ум и всем существом своим по­чувствовал в нем настоящего героя: «Он с своею землею связан — не то, что наши пустые сосуды, которые лас­тятся к народу: влейся, мол, в нас, живая вода!» [2, 34] — заключает Шубин.

Наряду с присущими Инсарову «прямотой и непринужденностью» Елену поражает в Инсарове его правдивость, которой она не находила ни в ком из окружающих ее. «Этот не лжет, это первый человек, которого я встречаю, который не лжет: все другие лгут...» — одни из выгод, другие сами перед собой, третьи — чтобы показаться лучше, чем они на самом деле. Ни тени этого нет в Инсарове, который всегда остается самим собой, правдивым и искренним во всем. Шубину кажется сначала, что Инсаров не понра­вится Елене потому, что в нем нет «шарму». Он не заметил, что времена «шарма» уже прошли и что Еле­ну увлечет совсем другое — нравственная сила Инса­рова. Эту силу признает в нем и Шубин. Он говорит об Инсарове: «Сушь, сушь, а всех нас в порошок стереть может».

Инсаров полностью чело­век новой эпохи. В нем нет ни разъедающего гамле­тизма, ни мучительной рефлексии, ни склонности к са­мобичеванию. Он не увлекается и музыкой красноре­чия, что так характерно было для «лишних людей» типа Рудина или Бельтова. Инсаров, если применить добролюбовскую характеристику нового поколения, новых людей, «не умеет блестеть и шуметь. В его голо­се, кажется, нет кричащих нот, хотя и есть звуки очень сильные и твердые» [цит. по: 2, 323]. Свои мысли Ин­саров передает в четких и ясных фразах, с интонацией решительности и бесспорности, чем Тургенев подчер­кивал, что все Инсаровым давно продумано, взве­шено и решено, что ему не свойственны колебания и сомнения, которые нередко испытывают рефлек­тирующие дворянские герои романа — Шубин и Бер­сенев.

В Инсарове нет также и присущего дворянским ин­теллигентам сознания разлада между словом и делом. Эта цельность личности, рожденная преданностью ве­ликому делу, придает ему силу и даже величие, кото­рых Елена не ощущала и не видела в других. «Андрей Петрович, может быть, ученее его, может быть, даже умнее. Но я не знаю, он перед ним такой малень­кий,— рассуждает она.— Когда тот говорит о своей родине, он растет, растет, и лицо его хорошеет, и голос как сталь, и нет, кажется, тогда на свете человека, перед кем бы он глаза опустил. И он не только гово­рит — он делал и будет делать» [5, 45]

«Это железный человек»,— говорит об Инсарове Берсенев. Он не отступает ни перед какими трудностя­ми и упорно готовится к борьбе, даже тренируя себя физически. Он умеет постоять и за себя, и за других. «Да, с ним шутить нельзя, и заступиться он умеет,— записывает в дневнике Елена.— Но к чему же эта зло­ба, эти дрожащие губы, этот яд в глазах? Или, может быть, иначе нельзя? Нельзя быть мужчиной, бойцом, и остаться кротким и мягким? Жизнь дело грубое, сказал он мне недавно. Я повторила эти слова Андрею Петровичу; он не согласился с Д. Кто из них прав?» [5, 38] Эти вопросы задавал себе и мягкосердечный и умерен­ный Тургенев, когда он наблюдал непримиримость и твердость таких людей, как Добролюбов и Чернышев­ский, видел в их глазах то, что Елена называет «ядом».

Новый характер героя требовал от писателя и ново­го способа его изображения. Шубина и Берсенева, по типу своему близких к героям первых романов Тур­генева, писатель показывает в их размышлениях, беседах и т. п. При обрисовке Инсарова потребовалось показать его в действии, в соответствии слова и дела. Тургенев создает эпизод в Царицыне, в котором пере­ход Инсарова от слов к действию был мгновенным и решительным, поразившим не только Елену, но и всех окружающих. С этой задачей связана и история поезд­ки Инсарова по делам своих соотечественников, и его упорная работа над собой.

Кроме того, у молодого Инсарова была уже и био­графия бойца. Двадцати лет он стал предметом страха и преследований турецкого правительства и «подвер­гался большим опасностям», памятью которых остал­ся «у него на шее широкий рубец, должно быть след раны».

Как и деятелям русского освободительного движения 60-х годов, Инсарову присущи чувство долга, глубокое сознание своей ответственности перед народом. «Наше время не нам принадлежит, а всем, кому в нас в нас нужда, - замечает Инсаров. – он говорил не спеша о турках, об их притеснениях, о горе и бедствиях своих сограждан, об их надеждах; сосредоточенная обдуманность единой и давней страсти слышалась в каждом его слове» [5, 62].

Характерной чертой умственных занятий Инсаро­ва, отличающей их от безбрежного и нередко беспред­метного универсализма людей 30-х годов, была подчи­ненность определенной цели, которой он посвятил свою жизнь. На изучение философии Инсаров смотрел с точки зрения ее практической необходимости. Беседуя с Берсеневым о Фейербахе, он говорил «дель­но», стараясь «дать самому себе отчет в том: нужно ли ему заняться Фейербахом, или же можно обойтись без него». И то, что Инсаров столкнулся с философией Фейербаха, и то, что он подходил к философским во­просам с точки зрения потребностей жизни, с точки зрения практики, роднит Инсарова с отношением к философии, к приобретению знаний вообще многих де­ятелей русского демократического движения 60-х го­дов.

Если Берсенев чувствует себя удовлетворенным, если он изучает отдаленное прошлое, историю Гогенштауфенов, то Инсаров дышит современностью, насущным днем, его гуманизм исполнен жаждой немедленных и реши­тельных действий в целях изменения действитель­ности. Это и составляло пафос деятельности русских революционных демократов даже тогда, когда они об­ращались к прошлому, к изучению таких, скажем, во­просов, как сатира при Екатерине II или эстетика Аристотеля.

С духовным обликом и твердым характером Инса­рова гармонировали и его моральные качества. Так, в своих личных отношениях Инсаров был в высшей степени щепетильным и требовательным к себе челове­ком. Не желая быть никому обязанным, он в то же время готов был с другом, с единомышленником поде­литься всем.

Полюбив Елену, Инсаров бежит не от слабости ха­рактера, как лишние люди, а от силы его. Он боится, что любовь к девушке, на которую он не имел еще основания смотреть как на человека, способного разде­лить дело его жизни, помешает ему. А Инсаров даже и мысли не допускает, чтобы «для удовлетворения личного чувства изменить своему делу и своему дол­гу». Это все опять-таки знакомые черты нравственного облика разночинца-демократа 60-х годов.

«Все обаяние Инсарова, — писал Добролюбов,— заклю­чается в величии и святости той идеи, которой проникнуто все его существо. Елена, жаждущая деятельного добра, но не знающая как его делать, мгновенно и глубоко поража­ется, еще ни видавши Инсарова, рассказом о его замыс­лах. «Освободить свою родину, — говорит она, — эти сло­ва и выговорить страшно — так они велики!» И она чувст­вует, что слово ее сердца найдено, что она удовлетворена, что выше этой цели нельзя поставить себе и что на всю ее жизнь, на всю ее будущность достанет деятельного содер­жания, если только она пойдет за этим человеком. И она старается всмотреться в него, ей хочется проникнуть в его душу, разделить его мечты, войти в подробности его пла­нов. А в нем только и есть постоянная, слитая с ним идея родины и ее свободы; и Елена довольна, ей нравится в нем эта ясность и определенность стремлений, спокойствие и твердость души, могучесть самого замысла, и она скоро са­ма делается эхом той идеи, которая его воодушевляет. «Когда он говорит о своей родине, — пишет она в своем дневнике, — он растет, растет, и лицо его хорошеет, и голос как сталь, и .нет, кажется, тогда на свете такого человека, перед кем бы он глаза опустил. И он не только говорит, он делал и будет делать...» [цит. по: 1б 160].

Однако, говоря о главном герое «Накануне», нельзя не коснуться вопроса, который сильно волновал современни­ков Тургенева, — почему Инсаров — герой русского рома­на — болгарин?.. На этот вопрос искали ответа очень многие. Искали его и современники Тургенева. Большое вни­мание уделил ему Добролюбов. Он спрашивал: «...почему не может быть русский на месте Инсарова?» И отвечал: «Натуры, подобные ему, родятся, конечно, и в России в не­малом количестве, но они не могут так беспрепятственно развиться и так беззастенчиво проявлять себя, как Инса­ров. Русский современный Инсаров всегда остается роб­ким, двойственным, будет таиться, выражаться с разными прикрытиями и экивоками... а это-то и уменьшает доверие к нему». «В русском переводе Инсаров, — писал Добролю­бов, — выйдет не что иное, как разбойник, представитель «противообщественного элемента» [цит. по: 1, 160 – 161].

Более определенно по этому поводу высказался другой революционный демократ — С. С. Рымаренко. В своей лекции он говорил, что в «Накану­не» Тургенев «изобразил добрые задатки проснувшегося после тридцатилетней спячки общества. Он поступил в этой повести в высокой степени добросовестно, когда заставил своего дельного героя только проживать в России, а силы свои прилагать вне ее» [цит. по: 1, 161].

Рымаренко утверждал: «Инсаров — это эмиграция рус­ской силы. Болгаром его можно и не считать: он болгар от­того, что в России за такую деятельность его давно бы по­садили в Алексеевский равелин, а в крайнем случае его могло бы постигнуть еще большее несчастие: он провалял­ся бы в цензурном чистилище, и мы не были бы с ним вов­се знакомы» [цит. по: 1, 161]. .

Много писали тогда и о том, что нерусским происхожде­нием героя Тургенев хотел подчеркнуть его нетипичность для России 1853 года, года начала Крымской войны, в те­чение которого происходит действие романа. В 1853 году действительно человек дела в России еще не был лицом ти­пичным.

Но почему в 1859 году — год 1853-й? Почему Крымская война? Да потому, конечно же, что и тема Крымской войны и тема национально-освободительной борьбы, важные для Тургенева сами по себе, в то же время позволяли ему в рам­ках рассказа о болгарине и его судьбе, подсказанной исто­рией Катранова, поставить в подцензурном романе острей­шие вопросы современности и изобразить человека деятель­ного, борца за свободу, так необходимого России.

Кроме того, роман «Накануне» полон намеков и иноска­заний, это произведение с глубочайшим подтекстом, ключ к которому был найден еще современниками писателя, теми, для кого он создавался.

Верно поняли писателя и русские революционеры. Они поняли его идеи и обращенные к ним призывы. Поняли и высоко оценили.

Так, тот же С. С. Рымаренко пояснял: «Тургенев посту­пил в высшей степени добросовестно, назвав Инсарова болгаром и послав его работать в Болгарию. Всякий из чита­телей думал, что ему можно было бы найти работу и в Рос­сии, да для автора было неудобно давать ему такое назна­чение. Русская молодежь была польщена Инсаровым: она увидела в нем свои связанные руки, свою скованную обру­чем голову, вздохнула по его свободе, по его жертве и ста­ла мечтать, как бы не выпускать таких людей в Болгарию, а дать им дело в России. Тургенев понял зарождающуюся идею действий в нашей молодежи и дал легкий абрис деяте­ля. Все поняли, что он не мог пустить более густого колера, и не винили его за невозможное» [цит. по: 1, 162].

Писала современная Тургеневу критика и о его намере­нии «поставить» Инсарова «за идеал для подражания рус­ским людям». В Инсарове видели уже тогда идеального героя, создан­ного автором, который «томится тою же жаждой новых лю­дей, какою томится наше общество», как писал сам Тургенев..

Однако проблема русского положительного героя в романе «Накануне» по многим причинам так и не была ре­шена. Она по-прежнему осталась на повестке дня. Это хо­рошо чувствовал сам писатель. В одной из последних глав «Накануне» он не только прямо поставил вопрос: «Когда же наша придет пора? Когда у нас народятся люди?», но и заставил одного из персонажей романа столь же прямо ответить на него: «Дай срок <...> будут». По тем време­нам такой ответ имел огромное значение.


^ 2. Елена Стахова – новый тип русской женщины


Образ Елены Стаховой в корне отличается от тех тургеневских девушек, образы которых писатель создавал на протяжении долгого времени – мягких, романтичных, верных идеалам своей любви и очень часто жертвующим всем ради этой любви.

Конечно же, Елена тоже не лишена романтики. И ее захватывает любовь – захватывает с такой силой, что ей становится страшно. Но стремление к любви, жажда ее – не самое главное в облике Елены, которая потому и полюбила Инсарова, что он был «не как все», что у него была цель в жизни, и цель эта была связана с освобождением Родины. Так, впервые в этом романе любовная ситуация противо­положна любовным ситуациям, какие были характерны для многих предыдущих произведений Тургенева.

Стремление Елены, этой «восторженной республиканки», как называл ее отец, к самостоятельности, ее размышления о самоопределении собственной личности были созвучны аналогичным стремлениям ее сверстниц в жизни. Известно, например, что впервые женщины стали студентками рус­ских университетов в 1860 году. Появились тогда среди русских женщин и такие, которые даже добивались права участвовать в войне. Так, во время Крымской войны в Рос­сии формировались первые отряды сестер милосердия, ко­торые работали под руководством знаменитого русского хирурга Н. И. Пирогова. Правда, таких героинь было еще мало. Но Тургенев не прошел мимо этого нового замеча­тельного явления русской жизни. Именно оно определило многое в судьбе Елены.

Образ Елены — новой женщины, рожденной новой эпохой, был, говоря словами революционера-демократа Н. В. Шелгунова, «предтечей новых людей», русских ак­тивных деятелей.

Тургеневская героиня «с детства жаждала деятельности, между тем молодость ее протекала, как и молодость других русских интеллигентов, «в бездействии внешнем, во внутренней борьбе и тревоге». Нередко «что-то сильное, безымянное, с чем она совладеть не умела, так и закипало в ней, так и просилось вырваться наружу» [3б 279]. Эти настроения Елены Стаховой были характерны для прогрессивных кругов в канун падения крепостного права. Ведь и вся Россия находилась накануне перелома в своей истории. Никогда еще Тургенев не создавал образа такого широкого, подлинно народного, общенационального значения.

Добролюбов придавал огромное значение этому образу. Он утверждал: «...в «Накануне» главное лицо — Елена. В ней сказалась та смутная тоска по чем-то, та поч­ти бессознательная, но неотразимая потребность новой жиз­ни, новых людей, которая охватывает теперь все русское общество, и даже не одно только так называемое образо­ванное. В Елене так ярко отразились лучшие стремления нашей современной жизни, а в ее окружающих так рельеф­но выступает все пошлое той же жизни, что невольно берет охота провести аллегорический параллель...» [цит. по: 1, 164].

Характер Елены раскрыт Тургеневым в процессе его становления. Бесконечно разнообразные средства художе­ственной характеристики использует автор для изображе­ния очень сложного внутреннего мира своей героини. При этом особую роль он отводит дневникам Елены. Из ее дневниковых записей читатель узнает, как сложна была ее внутренняя ду­ховная жизнь, как глубоки и тонки были ее переживания. Он узнает о ее мечтах и стремлениях, о том, что она лю­бит, что близко и дорого ей и что чуждо и ненавистно. Он узнает, что все в окружающей Елену жизни отталкивало ее. Сердце девушки не могло примириться с бессмысленно­стью существования тех, кто жил в одном с нею мире, мире зла, мире праздного и жестокого барства, с бессмысленно­стью существования, которая грозила и ей.

Елена до встречи с Инсаровым очень страдала от своей беспомощности что-либо изменить, страдала от своего оди­ночества. «Она билась, как птица в клетке». Не было в Елене и смирения. В отличие от Лизы из «Дворянского гнезда», уже тогда ее «молитвы не раз меша­лись с укором». А после встречи с Инсаровым, для того чтобы вырваться из этой клетки, она нашла в себе силы на чрезвычайный по тому времени шаг — порвала с окружаю­щим ее обществом, моральные законы которого мешали осуществлению ее стремлений, порвала с семьей и ушла с любимым человеком.

Подобно прежним тургеневским героиням, Елене также свойственны и скромность, и мечтательность, и простота, и высокая нравственная чистота, и твердость воли, и муже­ство. Как и они, Елена смела и независима, жаждет дея­тельности, «деятельного добра», подвига. Но главное — но­вая тургеневская героиня, страдая за униженных и оскорб­ленных, в отличие от той же Лизы, не только готова за их счастье отдать всю себя, не только способна на жертву, но стремится и к тому, чтобы жертва эта обязательно прине­сла пользу народу, стране. В отличие от своих предшествен­ниц, Елена уже понимает, в чем заключается эта польза.

Осознав величие и благородство идеи «народного обще­го отмщения», которая вела Инсарова в его борьбе за ос­вобождение родины, Елена целиком отдается ей и ради нее жертвует всем, чем жила до сих пор. Теперь Инсаров и его борьба становятся для нее дороже всего на свете, и она идет за ним, чтобы разделить его тяжелую и опасную жизнь, разделить его борьбу. Елена не просто жена Инсарова – она друг, единомышленник, сознательны участник его дела.

В знаменитой сцене объяснения Елены и Инсарова в ча­совне писатель прославил смелость и стремление к велико­му подвигу своей героини. А данная ею клятва верности в борьбе за святое дело освобождения закабаленного народа прозвучала со страниц романа не только на всю Россию. Она перешагнула ее границы и была услышана в самой Болгарии.

В. И. Немирович-Данченко отмечал, что героиня романа «Накануне» стала как бы «прототипом» самоотвер­женных русских сестер милосердия, добровольно уехавших в Болгарию, чтобы принять участие в борьбе за ее осво­бождение во время русско-турецкой войны 1877—1878 го­дов.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, в центре романа «Накануне» — судьба болгарина Дмитрия Инсарова и русской де­вушки Елены Стаховой. Но история их взаимоотношений — это не только история бескорыстной любви, основанной на духовной общности; личная жизнь Елены и Инсаро­ва тесно переплетается с борьбой за светлые идеалы, за верность большому общественному делу. Инсаров и Елена – герои «нового времени», которых объединяет, прежде всего, приверженность общему делу. Создав такие образы, Тургенев включился в идейный спор о положительном ге­рое своей эпохи,

Романом «Накануне» писатель словно говорил рус­скому обществу, что России нужны не дельцы типа гончаровского Штольца, а деятели, подобные Инсаро­ву, смелые, честные и бескорыстные люди, не жалею­щие собственной жизни в борьбе за освобождение сво­его народа. Таких людей Тургенев тогда еще не видел, но он жаждал их увидеть.

В этом романе патриотизм становится одной из главных его тем, а любовь к родине, готовность и способ­ность служить ей — основным критерием при оценке ге­роев. В романе «Накануне» писатель впервые сумел изобра­зить гармоническое сочетание общественного долга и лич­ного счастья, сочетание, которое на этот раз вполне соот­ветствовало трактовке этой проблемы революционными де­мократами. Исполнение долга и для Инсарова и для Еле­ны — счастье, потребность их души.

Образ Инсарова, уход Елены для выполнения его «дела» – освобождения родины – не могли не быть расценены мыслящими читателями как призыв к подвигу во имя борьбы за освобождение России от «внутренних турок». Так и разъяснил объективный смысл «Накануне» Н.А. Добролюбов в своей статье «Когда же придет настоящий день». А еще через два десятка лет в прокламации народовольцев, выпущенной после смерти Тургенева, отмечалось, что Елена и Инсаров «живые и выхваченные из жизни образы…», что «это типы, которым подражала молодежь и которые сами создавали жизнь» [цит. по: 3, 282-283]

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ:

1. Винникова Г.Э. Тургенев и Россия. – М.: Сов. Россия, 1986. – 416 с.
   
2. Петров С.М. И.С. Тургенев: Творческий путь. – М.: Худож. лит., 1979. – 542 с.
   
3. Петров С.М. «Накануне» и «Отцы и дети». // Тургенев И.С. Собр. соч. в 10-ти т. Т. III. – М.: Худож. лит., 1961. – С. 277 – 302.
   
4. Пустовойт П.Г. И.С. Тургенев – художник слова. – М.: МГУ, 1987. – 305 с.
   
5. Тургенев И.С. Собр. соч. в 10-ти т. Т. III. – М.: Худож. лит., 1961. – 302с.