Собрание сочинений в четырех томах. Том М., Правда, 1981 г. Ocr бычков М. Н

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 38

Какими Феб - и тот гордиться б мог!

44

Под мышкой - треуголка, сбоку - шпага,

Все, чем искусство, слава и портной

Украсить могут юную отвагу,

Цветущую здоровьем и весной, -

Все было в нем. Не делая ни шагу,

Стоял он статуэткой расписной,

Как бог любви - ей-ей, не лицемерю я!

В мундире лейтенанта артиллерии.

45

Повязка спала с глаз его, колчан

И стрелы легкой шпагою сменились,

А крылышки - и это не изъян! -

В густые эполеты превратились

Он был, как ангел, нежен и румян,

Но по-мужски глаза его светились.

Сама Психея, я уверен в том,

Признала б Купидона только в нем.

46

Застыли дамы, замерли вельможи - и

Царица улыбнулась Фаворит

Нахмурился: мол, новый - то моложе и

Меня без церемоний оттеснит!

Все эти парни рослые, пригожие,

Как патагонцы бравые на вид,

Имели много прибыли и... дела,

С тех пор как их царица овдовела.

47

Жуан не мог поспорить с ними в статности,

Но грация была ему дана,

Изящество лукавой деликатности;

Притом - была и к юношам нежна

Царица, не лишенная приятности:

Похоронила только что она

Любимца своего очередного,

Хорошенького мальчика Ланского.

48

Вполне понятно, что могли дрожать

Мамонов, Строганов и всякий "ов",

Что в сердце, столь вместительном, опять

Найдет приют внезапная любовь,

А это не могло не повлиять

На выдачу чинов и орденов

Тому счастливцу, чье благополучие,

Как выражались, "находилось в случае".

49

Сударыни! Не пробуйте открыть

Значенье этой формулы туманной.

Вам Каслрей известен, может быть, -

Он говорит косноязычно - странно

И может очень много говорить,

Все затемняя болтовней пространной.

Его - то метод подойдет как раз,

Чтоб этот термин ясен стал для вас!

50

О, это хитрый, страшный, хищный зверь,

Который любит сфинксом притворяться;

Его слова, невнятные теперь,

Его делами позже разъяснятся.

Свинцовый идол Каслрей! Поверь,

Тебя и ненавидят и боятся.

Но я для дам припомнил анекдот,

Его любая, думаю, поймет.

51

Однажды дочь Британии туманной

Просила итальянку рассказать

Обязанности касты очень странной -

"Cavalier servente"? Как понять,

Что многим дамам кажется желанной

Судьба таким "слугою" обладать?

"Ищите, - та ответила в смущенье, -

Ответ у своего воображенья!"

52

Вообразить сумеете и вы,

Что, будучи любимцами царицы,

Любимцами фортуны и молвы

Становятся означенные лица.

Но очень шаток этот пост, увы!

И стоит только снова появиться

Отменной паре крепких, сильных плеч, -

Как этот пост уже не уберечь.

53

Мой Дон-Жуан был мальчик интересней

И сохранивший юношеский вид

В том возрасте, в котором, как известно,

Обильная растительность вредит

Красивости. Не зря Парис прелестный

Позором Менелая знаменит:

Не зря бракоразводные законы

Начало повели из Илиона!

54

Екатерина жаловала всех,

За исключеньем собственного мужа.

Она предпочитала для утех

Народ плечистый и довольно дюжий;

Но и Ланской имел у ней успех,

И милостями взыскан был не хуже,

И был оплакан - прочим не в пример, -

Хотя сложеньем был не гренадер!

55

О ты, "teterima causa"* всяких "belli"**,

Судеб неизъяснимые врата!

Тобою открывается доселе

Небытия заветная черта!

О сущности "паденья" в самом деле

Мы до сих пор не знаем ни черта;

Но все паденья наши и паренья

Подчинены тебе со дня творенья.

{* "Худшая причина" (лат.).}

{** "Воин" (лат.).}

56

Тебя считали худшей из причин

Раздоров и войны, но я упорно

Считаю лучшей, - путь у нас один

К тебе, стихия силы животворной;

Пускай тебе в угоду паладин

Опустошает землю - ты проворно

Ее целишь и населяешь вновь,

Богиня плоти, вечная Любовь!

57

Царица этой силой обладала

В избытке; и с умом и с мастерством

Она ее отлично применяла

В прославленном правлении своем.

Когда она Жуана увидала

Коленопреклоненного с письмом,

Она забыла даже на мгновенье,

Что это не письмо, а донесенье.

58

Но царственность ее превозмогла

Четыре пятых женского начала:

Она депешу все-таки взяла

И с милостивым видом прочитала.

Толста на первый взгляд она была,

Но благородной грацией сияла.

Вся свита настороженно ждала,

Пока ее улыбка расцвела.

59

Во-первых, ей весьма приятно было

Узнать, что враг разбит и город взят.

Хотя она на это уложила

Не тысячу, а тысячи солдат,

Но те, кому даются власть и сила,

О жертвах сокрушаться не хотят,

И кровь не насыщает их гордыню,

Как влага - Аравийскую пустыню.

60

Затем ее немного рассмешил

Чудак Суворов выходкой своею;

Развязно он в куплетец уложил

И славу, и убитых, и трофеи:

Но женским счастьем сердце озарил

Ей лейтенант, склоненный перед нею.

Ах! Для него забыть она б могла

Кровавой славы грозные дела!

61

Когда улыбкой первой озарились

Царицы благосклонные черты,

Придворные мгновенно оживились,

Как вспрыснутые дождиком цветы,

Когда же на Жуана обратились

Ее глаза с небесной высоты,

То все застыли в сладком ожидании,

Стараясь упредить ее желания.

62

Конечно, ожирения следы

Лицо ее приятное носило;

На зрелые и сочные плоды

Она в своем расцвете походила

Любовникам за нежные труды

Она не только золотом платила;

Амура векселя могла она

По всем статьям оплачивать сполна.

63

Награда за услугу и геройство

Приятна, но царица, говорят,

Имела столь пленительные свойства,

Что привлекать могла б и без наград!

Но царских спален таково устройство,

Что завсегдатая их всегда богат, -

Она мужчин любила и ценила,

Хоть тысячи их в битвах уложила.

64

Вы говорите, что мужчина странен?

А женщина еще того странней:

Как легкий ум ее непостоянен!

Как много разных прихотей у ней!

Сегодня - взор слезою затуманен,

А завтра - зимней вьюги холодней

Чему тут верить? Чем вооружиться?

А главное - на что тут положиться?

65

Екатерина - ох! Царица - ах!

Великим междометья подобают:

В любви и в государственных делах

Они смятенье духа выражают,

Хоть было лестно ей узнать, что в прах

Повержен враг, что Измаил пылает,

Всему могла царица предпочесть

Того, кто ей доставил эту весть.

66

Шекспировский Меркурий опустился

"На грудь горы, лобзавшей облака", -

И мой герой Меркурием явился.

"Гора" была, конечно, высока,

Но лейтенант отважный не смутился;

Любая круча в юности легка,

Не разберешься в вихре нежной бури,

Где небо, где гора, а где Меркурий.

67

Вверх глянул он, вниз глянула она.

В нем каждое ей нравилось движенье.

Ведь сила Купидонова вина

Великое рождает опьяненье.

Глотками пей иль сразу все до дна -

От этакого зелья нет спасенья:

Магическая сила милых глаз

Все, кроме слез, испепеляет в нас.

68

А он? Не знаю, полюбил ля он,

Но ощутил тревожную истому

И был, что называется, польщен.

Ведь многим страсть подобная знакома,

Когда талант бывает поощрен

Восторгами влиятельного дома

В лице красивой дамы средних лет,

Чье мненье уважает высший свет.

69

Притом и возраст был его такой,

В котором возраст женщин безразличен.

Как Даниил во львином рву, герой

В страстях и силе был неограничен

И утолять природный пламень свой

При всяких обстоятельствах привычен.

Так утоляет солнце страстный зной

В больших морях и в лужице любой.

70

Екатерина, следует сказать,

Хоть нравом и была непостоянна,

Любовников умела поднимать

Почти до императорского сана

Избранник августейший, так сказать,

Был только по обряду невенчанный

И, наслаждаясь жизнью без забот,

О жале забывал, вкушая мед.

71

Сюда прибавь изящные манеры,

Глаза, в которых разум отражен -

Они, прошу прощенья, были серы,

Но этот цвет хорош, коль взор умен.

Тому великолепные примеры -

Мария Стюарт и Наполеон,

Да и глаза Паллады непокорные -

Никак не голубые и не черные.

72

Ее улыбка, плавность полноты

И царственная прихоть предпочтенья

Столь мужественным формам красоты

Каким не отказала б в иждивенье

И Мессалина, все ее черты,

Ее живое, сочное цветенье -

Все это вместе, что и говорить,

Могло мальчишке голову вскружить.

73

А всякая любовь, как состоянье,

Тщеславна от начала до конца.

(Я исключаю случаи страданья,

Когда неукротимые сердца

Вдруг загорятся жаждой обладанья

От преходящей прелести лица,

За что философ - прочим в назиданье -

Назвал любовь "пружиной мирозданья").

74

Мы любим от мечтательной тоски

И платонически и как супруги

(Для рифмы говоря - "как голубки":

Я знаю, смысл и рифма - не подруги,

И слишком часто смыслу вопреки

Рифмачества убогие потуги

В стихи вставляют слово... Как тут быть?),

Но я хочу о чувствах говорить!

75

Стремленье к совершенству познаем

Мы все в томленье плоти ежечасном,

В стремленье тела слиться с божеством,

Являющимся в облике прекрасном.

Блаженный миг! О, как его мы ждем

С волненьем лихорадочным и страстным,

А суть ведь в том, что это - путь прямой,

Чтоб бренной плотью дух облечь живой.

76

Я дорожу любовью платонической,

Ей первенство по праву надлежит;

Вторую я назвал бы "канонической",

Поскольку церковь к ней благоволит;

Но третий вид - поистине классический -

Во всем крещеном мире знаменит;

Сей вид союза можно без опаски

Назвать лукаво браком в полумаске.

77

Но полно, полно, ждет меня рассказ.

Царицыны любовь иль вожделенье

Жуану льстили. Странно - всякий раз,

Когда про эти думаю явленья,

Не замечает мой привычный глаз

Различья между ними; без сомненья,

Царица страстной женщиной была

И не скромней швеи себя вела...

78

Придворные шептались, - правда, чинно, -

К ушам соседа приложив уста,

У фрейлин старых морщились морщины,

"А юные, которых красота

Еще цвела, сочувственно-невинно

Смеялись меж собой. Но неспроста

Все гренадеры, первенцы удачи,

Молчали, от досады чуть не плача.

79

Лукавые заморские послы

Осведомлялись - кто сей отрок новый,

Который пробирается в орлы,

Которому уже почти готовы

И должности, и пышные хвалы,

И награждений дождь многорублевый,

И ордена, и ленты, и к тому ж

Дарения десятков тысяч душ!

80

Она была щедра; любовь такая

Всегда щедра! И, к сердцу путь открыв,

Она во всем счастливцу потакает,

Все прихоти его предупредив.

Хотя жена была она плохая,

Но, строго Клитемнестру осудив,

Скажу: не лучше ль одному скончаться,

Чем вечно двум в оковах оставаться?

81

Екатерина всем давала жить,

С ней нашу не сравнить Елизавету

Полуневинную; скупясь платить,

Всю жизнь скучала королева эта.

Избранника могла она казнить

И горевать о нем вдали от света...

Подобный метод флирта глуп и зол,

Он унижает сан ее и пол.

82

Закончился прием. Пришли в движенье

Придворные, пристойно расходясь.

Шуршали платья в шелковом волненье.

Вокруг Жуана ласково теснясь,

Послы передавали поздравленья

Своих монархов. Сразу поднялась

Сумятица восторгов; даже дамы

Ему любовь высказывали прямо.

83

Вокруг себя увидел мой герой

Все формы лести самой непритворной -

И что же? Этой праздною игрой

Уже он забавлялся, как придворный:

Особ высоких созерцая строй,

Он кланялся, любезный и покорный,

Как знамя красоту свою неся,

Манерами чаруя всех и вся.

84

Екатерина всем понять дала,

Что в центре августейшего вниманья

Стал лейтенант прекрасный. Без числа

Он принимал придворных излиянья,

Потом его с собою увела

Протасова, носившая названье

Секретной eprouveuse* - признаюсь,

Перевести при музе не решусь.

{* Испытательница (франц.).}

85

Обязанности скромно подчинясь,

Он удалился с ней - и я, признаться,

Хотел бы удалиться: - мой Пегас

Еще не утомился, может статься,

Но, право, искры сыплются из глав,

И мысли как на мельнице кружатся.

Давно пора и мозг и нервы мне

Подправить в деревенской тишине.

^ ПЕСНЬ ДЕСЯТАЯ

1

Когда однажды, в думу погружен,

Увидел Ньютон яблока паденье,

Он вывел притяжения закон

Из этого простого наблюденья.

Впервые от Адамовых времен

О яблоке разумное сужденье

С паденьем и с законом тайных сил

Ум смертного логично согласил.

2

Так человека яблоко сгубило,

Но яблоко его же и спасло, -

Ведь Ньютона открытие разбило

Неведенья мучительное зло.

Дорогу к новым звездам проложило

И новый выход страждущим дало.

Уж скоро мы, природы властелины,

И на луну пошлем свои машины!

3

К чему тирада эта? Просто так!

Я ваял перо, бумагу и чернила,

Задумался, и - вот какой чудак!

Фантазия во мне заговорила!

Я знаю, что поэзия - пустяк,

Что лишь наука - действенная сила,

Но все же я пытаюсь, ей вослед,

Чертить движенье вихрей и комет.

4

Навстречу вихрям я всегда бросался,

Хотя мой телескоп и слаб и мал,

Чтоб видеть звезды. Я не оставался

На берегу, как все. Я воевал

С пучиной вечности. Ревя, вздымался

Навстречу мне неукротимый вал,

Губивший корабли; но шторма сила

Меня и крепкий челн мой не страшила.

5

Итак, Жуана, как героя дня,

Заря фаворитизма ослепляла,

Прекрасными надеждами маня;

О прочем музы знают очень мало,

Хоть на посылках музы у меня.

Условность этикета допускала

Их лишь в гостиные, и было им

Не уследить за юношей моим.

6

Но ясно нам, что, крылышки имея,

Он полетит, как голубь молодой

Ив книги псалмопевца - иудея.

Какой старик" усталый я седой,

Далеко от земли парить не смея

Унылой подагрической мечтой,

Не предпочел бы все же с сыновьями

Вздыхать, а не кряхтеть со стариками?

7

Но все пройдет. Страстей спадает зной,

И даже реки вдовьих слез мелеют,

Как Арно жарким летом, а весной

Клокочет он, бурлит и свирепеет,

Огромно поле горести земной,

Но и веселья нива не скудеет,

Лишь был бы пахарь, чтобы стать за плуг

И наново вспахать весенний луг.

8

Но часто прерывает воздыханья

Зловещий кашель; о, печальный вид,

Когда рубцами раннего страданья

Лилейный лоб до времени изрыт,

Когда румянца жаркое пыланье,

Как небо летним вечером, горит!

Сгорают все - мечтой, надеждой, страстью -

И умирают, это тоже счастье!

9

Но умирать не думал мой герой,

Он был, наоборот, в зените славы

И вознесен причудливой игрой

Луны и женской прихоти лукавой.

Но кто вздыхает летнею порой

О будущей зиме? Обычай здравый -

Побольше греться в солнечные дни,

Чтоб на зиму запомнились они.

10

Жуана свойства дамы средних лет

Скорее, чем девицы, замечали;

У молодых к любви привычки нет,

Они ее по книжкам изучали -

Их помыслы мутит любой поэт

Причудами лирической печали.

Ах! Возраст милых женщин, мнится мне,

Высчитывать бы надо по луне!

11

Как и луна, они непостоянны,

Невинны и лукавы, как луна;

Но на меня клевещут непрестанно,

Что фраза каждая моя грешна

И - это пишет Джеффри, как ни странно, -

"Несдержанна и вкуса лишена".

Но все нападки Джеффри я прощаю:

Он сам себе простит, я полагаю.

12

Уж если другом стал заклятый враг,

Он должен честно другом оставаться:

В подобных случаях нельзя никак

Нам к ненависти прежней возвращаться,

Мне эта ненависть противна, как

Чесночный запах, но остерегаться

Прошу вас: нет у нас врагов страшней,

Чем жены и подруги прошлых дней.

13

Но нет пути обратно ренегатам;

Сам Саути, лжец, пройдоха и лакей,

Из хлева, где слывет лауреатом,

Не возвратится к юности своей,

Когда был реформатором завзятым.

По мненью всех порядочных людей,

Честить того, кто не в чести, - бесчестие,

Да будет это подлецам известно!

14

И критик и юрист обречены

Рассматривать безжалостно и хмуро

С невыгодной обратной стороны

И человека и литературу.

Им все людские немощи видны,

Они отлично знают процедуры

И, как хирурги, вскрыв любой вопрос,

Суют нам суть явлений прямо в нос.

15

А кто юрист? Моральный трубочист,

Но должность у него похуже даже!

Он часто сам становится нечист

От нравственной неистребимой сажи;

Из тридцати едва один юрист

Нам душу незапятнанной покажет.

Но ты, мой честный критик и судья,

Ты так же чист, как Цезарь, - знаю я!

16

Оставим наши прежние разлады,

Мой милый Джеффри; это пустяки!

Марионеткой делаться не надо,

Внимая праздных критиков свистки.

Вражда прошла, и пали все преграды.

Я пью за "Auld Lang Syne"* и за стихи,

За то, что я, в лицо тебя не зная,

Тебя судьею честным почитаю.

{* "Доброе старое время", "давние времена" (шотл.).}

17

И если мне за родину мою

Blog

Собрание сочинений в четырех томах. Том М., Правда, 1981 г. Ocr бычков М. Н

Содержание