Религиозные традиции мира

Вид материала

Документы

Содержание Глава: 17 Структуры христианской жизни

Подобный материал:

• Религиозные традиции мира, 5649kb.
• Религиозные традиции мира, 7987.31kb.
• Религиозные традиции мира, 3577.88kb.
• Религиозные традиции мира, 6955.69kb.
• Религиозные традиции мира, 5215.77kb.
• Религиозные традиции народов мира, 14.46kb.
• Религиозные традиции мира, 4728.23kb.
• Задачи исследовательской деятельности. Познакомиться с историей празднования Нового, 254.33kb.
• Религиозные традиции мира, 5659.6kb.
• «Религиозные партии и демократическое развитие: опыт Западной Европы, выводы для современного, 325.64kb.

^

Глава: 17 Структуры христианской жизни

как и другие религии, христианство можно понять, рассматривая не только его историю, но и структуру: символы, обряды и учреждения. Центральная фигура этой структуры, ее главный символ — это Иисус Христос, графически представленный как распятие и крест, символами смерти и воскресения. Новозаветные истории об Иисусе стали расхо­жими в христианской культуре, но, даже не принимая этот факт во внимание, для изучения различных аспектов религии необходимо понять центральное место Иисуса. Значение церковных обрядов осно­вано на преданиях о нем, церкви часто считают, что их организаци­онная форма определена его повелениями. Таким образом, источни­ки, где описываются жизнь и смерть Иисуса, Его слова и дела, составляют основу христианской мифологии. Эти документы по струк­туре эквивалентны мифам о творении других религий, являя собой ту ось, вокруг которой религия вращается и к которой возвращается. Этот миф, или набор мифов, есть то основополагающее предание, в котором заключено значение религии. Различные версии могут соот­ветствовать или не соответствовать историческим фактам, даже сами христиане расходятся в отношении их исторической правдивости. Но они «истинны» в том смысле, что истинно соответствуют определен­ному мировоззрению; это те семена, из которых проросли основные обычаи христианства и его дух. Предания об Иисусе вобрали в себя духовную правду христианства.

 

Христианское предание

в общих чертах история христа приблизительно следующая. Иисус родился в царствование Ирода Великого в Палестине. Его рождение сопровождалось многочисленными знамениями Его величия, хотя Его социальный статус был очень скромным (Его отец был плотник). Он явился миру в тридцатилетнем возрасте, когда крестился в реке Иордан от Иоанна Крестителя, который являлся крупной еврейской религиозной фигурой. Вскоре после этого Иоанн был казнен, а Иисус начал свое самостоятельное служение. Различные версии мифа выдви­гают на первый план разные стороны Его характера, но в целом они сходятся в том, что Он был учителем и целителем. Что касается его конечной природы, некоторые называют его пророком, чьими устами говорил Бог, другие Мессией (богоизбранным царем), третьи — самим Богом. Он был призван принести искупление не только за евреев, но за все народы.

 

 

Рис. 2. Путь спасения в христианстве

 

В   версиях,   включенных   в  христианский   Новый   Завет,   особое внимание уделяется смерти Иисуса. В них говорится, что Иисус предчувствовал собственную смерть и справлял Тайную Вечерю с двенадцатью учениками незадолго до еврейской Пасхи^3. Один из учеников по имени Иуда предал Его, Иисус был схвачен римлянами, которые допрашивали его как политического смутьяна (за то, что он называл себя новым царем Иудейским), и казнен (прибит гвоздями к кресту). Его тело было снято с креста и захоронено, но спустя три дня исчезло. Некоторые Его последователи сообщали о появлении анге­лов, говоря, что Иисус восстал из мертвых. Другие несколько раз видели Его в телесном облике. Таково предание о воскресении

Этот основной миф вызвал множество толкований на протяжении почти двух тысячелетий. Разумеется, у нас нет возможности рассмотреть их подробно, но мы должны остановиться на двух существенных сторонах толкования этого предания. С одной стороны, Иисус стал примером для подражания, lmitatio Chnsti (подражание Христу) стало руководством христианской жизни. Это типично для религиозной традиции. lmitatio Dei (подражание Богу) как было, так и сохраняется в традиции иудаизма, буддисты следуют примеру Будды и т.п. во многих других религиях. Позднее мы рассмотрим формы, которые это явление принимало в христианстве. С другой стороны, христианские традиции по большей части уделяют особое внимание страстям, смерти и воскресению Иисуса как неповторимому и чудесному событию, которое принесло спасение всем его последователям. Предание об Иисусе — это история о спасении, это ключ к спасению. Таким образом, центральным значением мифа является спасение. В его контексте подражание Христу превращается в сопричастность Христу, становясь частью великих и таинственных событий, перевернувших, по убеждению христиан, все существование.

На схеме показана христианская система спасения. Из нее вы можете узнать, каким образом человек, находящийся во власти «греха» и «смерти», может испытать обновление и совершить восхождение до более высокой формы жизни посредством поступков, объектов и святых персонажей христианства. Ниже мы подробно остановимся на христианской концепции спасения, а также связанных с ней верова­ниях и обычаях и покажем, как она развивалась в жизни христиан­ских общин и отдельных верующих.

 

Значение  спасения

согласно христианскому учению, главные Божественные чудеса — это воплощение, смерть и воскресение Иисуса, которые, как утвер­ждает церковь, оказали воздействие на всю человеческую жизнь. На разных этапах развития христианской мысли эти чудеса рассматрива­лись по-разному; но в общих чертах большинство христиан едины, представляя себе, что Бог воплотился в человека, чтобы взять на себя его грех, так как грех — это основное человеческое условие со времени грехопадения Адама и Евы, по Библии — первых людей. Но Бог—Иисус, ставший человеком, не совершал грехов. Он также (буду­чи Богом) не имел на себе следов первородного греха, унаследованно­го от Адама. Но Он принял на себя наказание, а именно смерть за грехи всего мира. Он воскрес из мертвых в телесной форме и, «спасен путем искупления чужих грехов», воскрес даже из царства мертвых. С этого времени люди получили возможность освобождаться от наказа­ния за свои грехи, если они раскаиваются в грехах, веруют в Иисуса как Мессию и принимают искупительную жертву. «Покайтесь и примите благую весть!» — таков был лозунг первых христианских проповедников. Соответственно Бог дал христианам и церкви как телу дар Святого Духа, продолжающего Божественное присутствие в жизни людей и увеличивающего их подобие Христу.

Опыт спасения является, таким образом, возрождением к новой жизни. Человек переходит от покаяния и прощения через жертвование к принятию новой жизни во Христе и принятию Святого Духа. С древнейших времен христиане понимали спасение в его изначальном значении: они видели его именно как спасение, сохранение, в резуль­тате которого они как бы оказывались в стенах крепости, в безопасно­сти от врага, ее осаждавшего. Связанный с ним термин «искупление» выражает сходный опыт: выкуп у сил зла действием Божьей благодати. Ощущение зла, окружающего человека в этом мире и глубоко укоренив­шегося, является частью христианского сознания. Пережив спасение, христиане испытывают освобождение от беспокойства, внутренней вины и греха, они ощущают в себе меньшую уязвимость к действию сатанин­ских сил, которые, кажется, постоянно бомбардируют их. Это чувство свободы — только начало. В дополнение к нему опыт спасения способствует приближению к Богу, а иногда даже вызывает экстатиче­ские состояния, словно христианин переходит на более высокие уровни существования. Спасение, таким образом, представляет собой живое состояние реальной связи с Богом, с Божественным, которое в условиях поддержки христианской общины может неуклонно продолжаться или периодически возобновляться (рис. 2).                      

Тем не менее со временем состояние экстаза у верующих уменьша­ется — по мере того как церковь становится старше. Мы не должны этому удивляться. Первые последователи новых религиозных движений зачастую отличаются состоянием высокой духовности. Собственный духовный опыт у них укрепляется благодаря тому, что окружающие проявляют большую преданность вере. Позднее, обычно уже во втором-третьем поколениях, экстаз членов религиозных общин идет на убыль. Но, если группы продолжают существовать, внимание людей, принад­лежащих к ним, переориентируется на будущее и центр тяжести пере­мещается на надежды. Это свойственно и христианству. Одно поко­ление христиан может непосредственно ощущать Божественное уча­стие в своей жизни, а последующие поколения, для которых подоб­ный опыт уже недоступен, сосредоточиваются на надеждах на буду­щее. Такие надежды совершенно естественны в христианстве, зародив­шемся среди евреев, ожидавших пришествия Мессии, и в греческом окружении с характерной для него убежденностью в бессмертии души. В этом контексте понятие «спасение» оказалось у христиан неразрыв­но связанным с загробной жизнью. Еще у апостола Павла мы находим некоторый разрыв в понимании состояния спасения в этом мире и обещанной даже более значимой жизнью, которая наступит после возвращения Мессии. Теперь христиане освобождены от грехов, пишет Павел, то есть они поставлены в правильное положение по отношению к Богу, позднее они станут освящены, то есть станут совершенно святыми. Христианство колеблется между двумя полюса­ми, периодически меняя ориентацию: то оно полностью обращается к загробной жизни, в другое время — сосредоточивается на поисках духовных опытов в этом мире.

Важно отметить, что достижение всякого спасения, как в земной жизни, так и обещанного в будущем, почти всегда достигается через обряд. В одних разновидностях христианства главными обрядами счита­ются основные таинства, в других существует мнение, что к более высокой жизни можно приобщиться посредством самодисциплины и благодаря молитвам. Проповедование, пение или личное взаимодейст­вие — вот те каналы, посредством которых человек достигает спасения от греха или благословения Святым Духом. Спасение может быть глубоко личным, трансцендентным опытом, в котором индивид встре­чается с Богом. Но на ранней стадии оно выражается в интуитивной форме, как обряд, ведущий к духовному возрождению. Ранняя церковь сформировала серию обычаев, через которые осуществлялся этот опыт превращения: период учения и испытания, обряды крещения, конфир­мации и первого причащения.

 

Духовное знание

в большинстве случаев при посвящении верующий должен пройти испытание; христианство строит свои испытания вокруг знания ду­ховных вещей, в особенности Символа Веры. Желающие присоеди­ниться к христианской церкви должны обладать высокой нравствен­ностью, быть, по сути, благими. Поэтому священник или епископ внимательно приглядывались к кандидатам, чтобы определить, прису­щи ли им искренность и готовность к праведной жизни. Однако центральное место занимало учение. На заре существования церкви будущие христиане проводили около года, изучая верования и обря­ды, в особенности значение воплощения, смерти и воскресения Иисуса. Перед крещением кандидат должен был ответить на три вопроса, соответственно тройственной структуре самого таинства кре­щения. У нас нет точного текста с вопросами для такого рода испытания, но они, вероятно, включали следующие: «Веришь ли ты в Бога Отца, Творца неба и земли? Веришь ли в Его Сына Иисуса — страдавшего, умершего и восставшего из мертвых? Веришь ли ты в Святой Дух и во Святую Церковь?» Опрос, разумеется, был формаль­ностью; тот, кто прошел курс обучения, вряд ли сказал бы «нет». Но испытание символизировало собой важный аспект христианского быта; вера, следующая соответствующему символу, являла собой важ­нейший критерий принадлежности к определенному обществу.

На фоне других религий эта черта христианства весьма примеча­тельна: ни одна другая из ведущих религиозных традиций не делает такого упора на вере, или корректности мировоззрения, на утвержде­нии корректного изложения. Большинство остальных религий ставят во главу угла не веру, а исполнение обрядов. Почему христианство пошло именно этим путем? Важная причина состоит в том, что оно расцветало в окружении эллинистической культуры Средиземноморья, для которой характерно особое уважение к философии, и в действительности связь религии и философии была очень высока. Сама философия была окружена религиозным ореолом — философ был любителем мудрости, которую   изображали   в   виде   полубожественного   существа,   обычно Женского (София у греков, Хокма у евреев). Великий римский оратор Цицерон считал рассудок способом, посредством которого душа мо­жет вознестись на Божественные высоты. Древнегреческие философы считали, что душа совершенно рациональна и что Бог выразил себя в разуме. И христианство, приступив к разработке своей теологии по систематическому истолкованию природы Бога и Его откровений человеку, опиралось на те же концепции.

В Евангелии от Иоанна говорится: «Вначале было Слово [Логос]». Тем самым автор утверждает, что Иисуса надо понимать как открове­ние Божественного разума. Как мы видели в главе 16, теология Логоса пользовалась уважением у ранних апологетов христианства. Итак, христиане прокладывали путь к Богу как путь к истине, они подроб­но излагали и обосновывали те положения, которые следовало знать. Ясность мысли в религиозных вопросах означала свободу движения, ясный путь к Богу. Неверное понимание могло завести человека к почитанию неправедного Бога, к следованию за ложным спасителем или вождем. Часть ответственности, которую церковь принимала на себя, один из способов, делавших ее проводником к спасению, заключались в том, чтобы разгладить путь к Богу, установив правиль­ную веру и правильное понимание.

Эта задача нашла свое концентрированное выражение в символах веры церквей. Символы веры суть перечисление догматов в той или иной религии. Но с самого начала своего существования они сами стали объектами почитания, так как отдавание должного Богу включало, в частности, декларацию своей веры. Эта практика пошла от иудаизма, в котором схема (положения еврейского завета с Богом, начинающиеся словами: «Слушай, о Израиль, Господь — наш Бог, Господь един») и сопровождающие ее благословения содержат утверждения о вере. Но теолого-философский уклон, который приняла эллинистическая культу­ра, обусловил несколько отличные символы веры. Мы можем посмот­реть, насколько тщательно сформулированы их догматы, на примере символов веры раннего христианства. Первый пример — первый символ римско-христианской веры, известный по текстам IV—V вв.

 

Римский Символ Веры

Верую во Вседержителя Бога Отца,

И Иисуса Христа, [единственного] Его Сына, нашего Господа,

Рожденного от Духа Святого и Девы Марии, [пострадавшего и] распятого при Понтийском Пилате и погребенного.

В третий день и воскресшего из мертвых,

И взошедшего на небеса и сидящего одесную Отца,

И оттуда грядущего судить живых и мертвых.

И в Святого Духа и Святую Церковь, отпущение грехов и воскресение плоти.

Второй пример, так называемый Апостольский Символ Веры, обычно применялся на Западе около VI в. и до сих пор используется современной протестантской церковью.

Апостольский Символ Веры

Верую во Вседержителя Бога Отца, Творца Неба и Земли,

и в Иисуса Христа, Его единородного Сына, нашего

Господа, Зачатого от Святого Духа и рожденного Девой 

Марией, страдавшего при Понтии Пилате и распятого

[умершего], и погребенного и сошедшею во Ад.

И в третий день воскресшего из мертвых

и взошедшего на небеса и сидящего одесную Отца, Бога Вседержителя.

И грядущего оттуда судить мертвых и живых.

Верую в Святого Духа, Святую кафолическую церковь,

и во святых общение, воскрешение плоти и жизнь вечную

Третий, Никейский Символ Веры используется с небольшими расхождениями как восточной православной церковью, так и римско-католической церковью, которая приняла его в XVI в., после Тридентско-го собора. Приведенная ниже формула очень близка к Константино­польской формуле, принятой в 381 г.

Никейский Символ Веры

Верую во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого.

И во Единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия Единородного, рожденного от Отца прежде веков

Света от Света, Бога Истинного от Бога Истинного.

Рожденного, несотворенного, единосущного Отцучерез Которого все сотворено,

Ради нас, людей, и ради нашего спасения сшедшего с Небес,

И воплотившегося от Духа Святого из Марии Девы и ставшего человеком.

Распятого также за нас: при Понтии Пилате пострадавшего и погребенного.

И воскресшего в третий день согласно Писаниям.

И восшедшего на небеса, и сидящего одесную Отца,

И вновь грядущего со славою судить живых и мертвых; Его же царствию не будет конца.

И в Духа Святого Господа Животворящаго от Отца исходящего,

Которому вместе с Отцом и Сыном подобает поклонение и слава и который говорил через пророков.

Во Единую Святую, Католическую и Апостольскую Церковь.

Исповедую единое крещение во оставление грехов.

Ожидаю воскресения из мертвых и жизни будущего века

 

Эти три Символа Веры несут на себе следы многочисленных теоло­гических споров. Римскому Символу Веры не потребовалось указывать, что Бог является «Творцом неба и земли», а в других двух Символах это указывается, вопреки утверждениям гностиков, что истинный Бог не мог сотворить этот мир, полный зла. Акцент, сделанный в Никейском Символе Веры на то, что Бог является творцом «видимым и невидимым», отражает конфликт церкви с манихейством, начав­шийся в III в. Его вождь Мани утверждал, что наш мир — это поле битвы добра со злом, в чем он был близок к гностикам, считавшим, что существовал бог зла, который создал мир зла, видимый мир и невидимые демонические силы. Апостольский и Никейский Символы Веры делают акцент на страданиях Иисуса, в то время как докетисты утверждают, что человеческая форма Иисуса не была реальной.  За осторожными формулировками Никейского Символа Веры стоит раз­горевшийся в IV в. спор с арианством по поводу соотношения в Иисусе Божественного и человеческого начал: Иисус был от Отца рожден, а не сотворен (Арий настаивал на том, что Иисус был тварным существом) и был плоть от плоти Бога Отца (некоторые теологи возражали, что Иисус и Бог Отец единосущны). Этот анализ можно было бы продолжить. Буквально каждая фраза Символов Веры есть плод бесчисленных часов размышлений и споров.

Символы веры легли в основу догмы, или доктрины (буквально «учение»), так как верующим требовались более подробные наставления, раскрывавшие смысл решений церкви и их причины. Однако не все ветви христианства придавали одинаковое значение доктрине и понима­нию теологии. Для основных течений доктрина была чрезвычайно важна, но истину подтверждал лишь опыт общины верующих. На Западе до 1000 г. учение было редкостью; очень немногие умели читать, не то что вести теологические споры. Но с XI в. теология вновь оказалась в центре внимания, ее стали считать «королевой наук», основой знания, объединяющей частные истины различных отраслей науки. В руках протестантских реформаторов теология оказалась одним из важнейших орудий борьбы с римским католицизмом; они утверждали, что многие ошибки католиков были порождены недора­зумениями теологического характера. Поэтому протестантские церкви приняли новые формулировки многих церковных основополагающих доктрин и выпустили обширные катехизисы типа кальвинистского Вестминстерского вероисповедания (Westminster Confession). Несколь­ко веков конкурирующие протестантские церкви вели горячие теоло­гические споры. Даже в XIX в. американская церковь на границе продвижения переселенцев (Frontier church) участвовала в оживленных теологических дискуссиях, хотя ее последователи имели весьма скром­ное образование. Повышенный упор на Святое Писание предоставил надежную конкретную базу для споров, так что относительно необра­зованные люди получали возможность, так сказать, «теологизировать», опираясь на определенные отрывки Нового Завета. С другой стороны, в XX в., с характерным для него высоким уровнем образо­вания, теология вновь переживает упадок.

Но в целом доктрины и символы веры являют собой важную отличительную черту христианства; это не просто традиционные формулы, а выражение глубинного восприятия веры. Подразумевает­ся, что наиболее глубокое восприятие требует согласованности интел­лектуальных способностей: разум должен охватить идею, заложенную в вере, если человек с ней тесно связан. И действительно, здесь бывают задействованы высшие уровни мышления — те уровни, которые приближаются к Божественному. Как только разум настроен на духовные предметы, человеку открывается доступ к самым сокро­венным тайнам: церковным обрядам.

 

Драма превращения: от крещения к евхаристии

КРЕЩЕНИЕ, несомненно, является главным актом посвящения у хри­стиан. Иногда это таинство приобретает очень драматичные формы, в другое время исполняется поверхностно. Но во всех случаях крещение воспроизводит смерть (через погружение) и воскресение (че­рез выход из воды) самого Иису­са. Разумеется, оно также сим­волизирует крещение Иисуса в реке Иордан от Иоанна Кре­стителя. Следует заметить, что подобная процедура посвяще­ния ранее применялась в иудаизме: длительный период учения, по окончании него — испытание, с последующим крещением в природном водоеме. В иудаизме погруже­ние в воду символизировало смерть прежней личности и возрождение новой. Христиане видоизменили этот ритуал сообразно своему ново­му пониманию жизни: Иисус умер и «возродился», и то же самое должно произойти с каждым христианином. Так, в Послании апосто­ла Павла к римлянам говорится:

 

«Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились? И так погреблись с ним крещением в смерть, дабы как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни» (Рим. 6:3,4).

 

У ранних христиан крещение обычно совершалось в Пасхальное утро (в Пасхальную ночь, перед началом евхаристической литургии. — Прим. ред.), когда заканчивался пост и завершалось всенощное бдение; в заключение таинства новообращенный христианин облачался в белые одежды, символизировавшие чистоту и рождение заново; отго­лосок этого акта угадывается в белых крестильных рубашках у совре­менных младенцев.

Следующий акт посвящения — миропомазание (конфирмация). Изначально это помазание верующего освященным маслом (на самом деле — св. миром, дающим печать Духа Святого. — Прим. ред.). Помазание связано с именем Христа, так как слово Christos означало «помазанник» — подобно царю. В этом акте верующий становится подобным Христу и в этот момент обретает дар Святого Духа. Подобно тому как Святой Дух в обличье голубя снизошел на Иисуса, вышедшего на берег реки Иордан, миропомазание символизирует собой Дух, нисходящий на христианина. В православной церкви миропомазание практикуется до сих пор сразу же после крещения; католики и большинство протестантов совершают этот обряд, когда человек достигает возраста понимания. В церквах, где главной целью является достижение экстатических состояний, например у пятидесят­ников, причащение Святого Духа приобрело опять особое значение, как знак, отличающий истинного христианина, хотя обычно этот ритуал не считают конфирмацией.

Совершив крещение и (обычно) конфирмацию, новообращенный впервые приходит на евхаристию (причащение), что буквально означает службу благодарения, трапезу, или вечерю, которая совершается вос­кресным утром в ознаменование дня Господня полными членами церкви. В начале христианства кандидатов вообще не допускали на эту часть службы даже наблюдателями, они могли присутствовать на службе до того момента, когда начинали зачитывать выдержки из Библии и читать проповедь. Поэтому первое причастие становилось для них важным событием. Наконец они приобщались к внутреннему кругу, общине прихожан. В первые десятилетия христианства община была действительно малочисленной, ее составляла небольшая группа людей, преданных вере, которые встречались тихо, чтобы не привлекать к себе внимания гонителей. Их трапезы, на которых они поминали Иисуса и воспроизводили Его Тайную Вечерю в окружении апосто­лов, несли заряд напряжения, волнения и были осенены духом братства. Но значение евхаристии зависело не от чувств собравшихся; даже позднее, когда крещение и конфирмация утратили часть драма­тизма, евхаристия сохраняла силу и таинственность. Многие столетия она продолжает оставаться сердцем почитания у христианства.

Мы сможем проникнуть в значение евхаристии, если посмотрим, как это таинство, вероятнее всего, проходило в первое столетие христи­анства⁴. Началом таинства служило приветствие епископа, обращенное к собравшимся: «Мир вам». На что следуют слова в ответ: «И духови твоему». Прихожане обменивались поцелуями мира: мужчины с мужчи­нами, женщины с женщинами. Миряне приносили жертвоприношения: небольшие хлебы и сосуды с вином. Дьяконы принимали их, хлеб укладывали на престол, а вино переливали в более крупные сосуды. Епископ и пресвитеры («старейшины», то есть представители церков­ной администрации) омывали руки и затем возлагали их на приноше­ния. Обращаясь к Богу, епископ читал евхаристическую благодарст­венную молитву. Дьяконы или епископ преломляли хлебы, причаща­лись, после чего епископ со словами: «Хлеб небесный» — самолично раздавал хлебы верующим, которые выстраивались в очередь, чтобы получить по три глотка из каждой чаши. При каждом глотке тот, кто держал чашу в руках, восклицал: «Во имя Бога Всемогущего», «И господина Иисуса Христа» и наконец «И во имя Святого Духа», а причащающийся откликался: «Аминь». После этого сосуды мыли, а причастники  расходились.

Таинство евхаристии имело три основных значения, каждое из которых по-своему важно для новообращенного христианина. Евха­ристия была радостным общинным праздником; она же являлась жертвоприношением и передавала великую жизненную силу. С самого начала была очевидна ее общественная природа — с обменом привет­ствиями и поцелуями мира создавалась атмосфера близости и доб­рожелательства, соединявшая группу людей, ощущавших себя почти семьей. Миряне приносили, а дьяконы представляли и раздавали жертвоприношения, епископ освящал обычные хлеб и вино, которые превращались в священную пищу. Христиане торжественно вкушали пищу, подтверждая свое единство, становясь воистину едиными во  Христе. Восточная церковь называла евхаристию брачным пиром, празднованием единства Христа и Его невесты, церкви.  И, как на брачном пире, общинники преодолевали разногласия и объединялись, радуясь вместе с женихом и невестой.

Кроме того, евхаристия была жертвоприношением; каждый хри­стианин приносил дар от своей плоти в форме хлеба и вина, чтобы они стали частью жертвоприношения. Такая форма напоминает жерт­воприношения, практиковавшиеся в других культурах. Человек, кото­рый согрешил либо ожидает духовной помощи, приносит в жертву Божественному источнику жизни животное, или несколько хлебов, или фрукты. Отдавая часть самого себя, он как бы совершает жи­вотворящий обмен с Богом. В христианстве эта основополагающая структура расширена. Жертвоприношение превращается в тело Христа, пожертвовавшего собой для всеобщего блага, Христа, который есть Бог. Пища, которую пожертвовали, превращается в Божественную под действием вселенского чуда страстей и смерти Иисуса; и человек вкушает не от хлеба и вина, а от тела и крови Христа.

Это чудо высвобождает колоссальную духовную энергию, заряд которой передается христианину и являет собой его духовную пищу. «Малую литургию», для которой в церкви требуется присутствие только одного человека помимо священника, стали служить из жела­ния священников ежедневно причащаться, чтобы получать духовную пищу. Но сознание огромной силы этого таинства, его высочайшей святости отпугивало некоторых христиан. Приблизительно в V в. миряне прекратили еженедельные причастия по воскресеньям, чувст­вуя, что из-за недостатка чистоты они не вправе подходить к алтарю. Тогда же причащение вином сохранилось только для священников, а миряне лишь вкушали хлеб. Но трапеза все равно оставалась «хлебом небесным» и телом Христовым. Как писал Федор Египетский (ок. 160 г. н.э.), «хлеб освящен силой имени Божьего. Он превращается в духовную силу». Ощущение огромной силы, связанной с евхаристией, ужасающая грандиозность жертвы, принесенной Богом, а также чув­ство единения, которое создавала церковь, на протяжении веков заставляли христиан входить в храм со смирением, трепетом и благодарностью. Святое причастие, совершавшееся неизменно в дни Господни, из недели в неделю питало христианскую церковь. Евхари­стия, самое мощное таинство, была кульминацией посвящения ново­обращенного. В результате ищущий спасения причащался Святого Духа.