Курс международного частного права. Общая часть. М., 1973. С. 11-60; Лунц Л. А; Марышева Н. И., Садиков О. Н. Международное частное право. М., 1984. С. 3-17

Вид материала

Литература

Подобный материал:

• Планы семинарских занятий по дисциплине «международное частное право» Тема 1 понятие, 529.64kb.
• Тема Понятие, принципы и система, 472.12kb.
• Дорофеева Юлия Александровна Национализация. Вопросы международного частного права., 282.34kb.
• Конспект лекций по международному частному праву к ю. н. Чупанов Андрей Сергеевич Тема, 1420.03kb.
• Стратегический курс Казахстана в сфере внешней политике и национальной безопасности., 50.92kb.
• Практикум по гражданскому праву часть общая, 767.6kb.
• Содержание разделов и тем дисциплины Международное частное право, 349.89kb.
• Тематика курсовых работ по дисциплине «Международное частное право», 79.71kb.
• Темы лекций и семинарских заданий, 203.13kb.
• Московский новый юридический институт международное частное право, 41.17kb.

§ 1. ВОПРОСЫ СОБСТВЕННОСТИ В МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЯХ

Большое теоретическое и практическое значение име­ет признание государственной собственности, права одно­го государства на его имущество, находящееся за рубе­жом. Право одного государства должно относиться, таким образом, к существованию права другого государ­ства как к объективному факту.

Советскому государству пришлось вести длительную

165

борьбу с капиталистическим миром за признание этого принципа. Эта борьба велась на конференциях в Генуе и Гааге, когда капиталистические государства попыта­лись заставить Советское государство отменить национа­лизацию орудий и средств производства. Она велась в иностранных судах, которые стремились подходить к собственности Советского государства за границей как к обычной частной собственности иностранца и не признавали право собственности СССР на находящееся за границей национализированное имущество.

Проблемы собственности в современных международ­ных отношениях многообразны. В традиционных кур­сах международного частного права стран Запада раздел о праве собственности сводится, как правило, исключи­тельно к изложению коллизионных вопросов. Между тем ни вопросы национализации, ни вопросы участия иностранного капитала в разработке естественных ресур­сов, ни вопросы режима иностранных инвестиций не могут быть сведены к проблемам коллизионного харак­тера и должны рассматриваться наряду с ними.

§ 2. КОЛЛИЗИОННЫЕ ВОПРОСЫ ПРАВА СОБСТВЕННОСТИ

1. В законодательстве многих государств проводится различие между правом на недвижимое имущество и правом на движимое имущество. В отношении недви­жимости законодательство, судебная практика и доктри­на этих государств придерживаются принципа, согласно которому право собственности на недвижимость регули­руется законом места нахождения недвижимости. Этот закон определяет и содержание права собственности на недвижимость, и форму и условия перехода прав на недвижимость. Особенно жестко данный принцип проводится в отношении такой основной категории недвижимого имущества, как земельные участки. В спе­циальных реестрах и книгах ведется строгая регистра­ция прав собственности на землю.

Российские юридические лица и иные наши органи­зации, точно так же как и граждане России, если им принадлежит недвижимое имущество за рубежом, имеют

166

право владеть, пользоваться и распоряжаться таким имуществом в полном объеме в соответствии с прави­лами местного законодательства.

Более сложным является положение с движимым иму­ществом. Сюда относятся обычно права требования, цен­ные бумаги, транспортные средства, личные вещи и т. д. В отношении этой категории имущества в различных государствах по-разному решается вопрос о значении принципа закона места нахождения вещи, хотя и в от­ношении режима движимого имущества указанный прин­цип имеет решающее значение.

Во-первых, считается общепризнанным, что если в каком-либо государстве вещь правомерно перешла по законам этого государства в собственность определен­ного лица, то при изменении места нахождения вещи право собственности на данную вещь сохраняется за ее собственником. Таким образом, признается право собст­венности на вещь, приобретенную за границей.

Во-вторых, обычно признается, что объем прав собст­венника определяется законом места нахождения вещи. Из этого следует, что при перемещении вещи из одного государства в другое (как это происходит именно с дви­жимым имуществом) соответственно изменяется и со­держание прав собственника. При этом не имеет значе­ния, какие права принадлежали собственнику вещи до ее. перемещения в данное государство. Право собствен­ности на вещь, например приобретенную иностранцем на своей родине, признается, но содержание этого права будет определяться не законом страны его граж­данства, а законом места нахождения вещи.

В доктринах международного частного права сущест­вуют различные точки зрения на то, какой закон регу­лирует переход права собственности, если вещь приобре­тается не в том государстве, где она находится. В од­них странах доктрина высказывается в пользу приме­нения закона места нахождения вещи, в других предпо­чтение отдается личному закону собственника.

В Великобритании и США в течение длительного времени исходным был принцип, согласно которому пра­ва на движимость определяются личным законом соб­ственника. В курсе Дайси обращается внимание на переход от принципа личного закона к принципу места нахождения вещи.

167

В праве Франции в ряде случаев переход права собственности на движимость определяется законом мес­та нахождения вещи; в то же время в наследственном праве переход имущества в порядке наследования часто определяется личным законом наследодателя. Однако принцип личного закона рассматривается в современной доктрине больше как исключение из общего правила. Этот принцип продолжает сохраняться в законода­тельстве лишь отдельных стран (Аргентины, Брази­лии).

Расширение применения закона места нахождения вещи обосновывается в иностранной литературе прежде всего интересами гражданского оборота.

Таким образом, как правило, принцип lex rei sitae определяет, какие вещи могут быть вообще объектом права собственности, объем и содержание прав и обя­занностей собственника и чаще всего возникновение, переход и прекращение права собственности.

2. Коллизионные вопросы отношений, вытекающих из права собственности, регулируются также в отдельных международных соглашениях. Гаагская конвенция о пра­ве, применяемом к переходу права собственности в международной торговле товарами, 1958 года решает ряд вопросов, связанных с переходом права собствен­ности, не на основании принципа lex rei sitae, а на основании обязательственного статута, то есть права, применяемого сторонами к сделке внешнеторговой куп­ли-продажи (см. гл. 8).

3. В действующем в России законодательстве имеет­ся несколько коллизионных норм, касающихся права собственности. Основное правило содержится в ст. 164 Основ гражданского законодательства 1991 года, нося­щей название «Право собственности». В этой статье закреплен ряд положений. Во-первых, установлено, что «право собственности на имущество определяется по праву страны, где это имущество находится» (ч. 1). Во-вторых, предусматривается, что право собственности на транспортные средства, подлежащие внесению в госу­дарственные реестры, определяется по праву страны, где транспортное средство внесено в реестр. В-третьих, предусмотрено, что «возникновение и прекращение пра­ва собственности на имущество определяются по праву страны, где это имущество находилось в момент, когда

168

имело место действие или иное обстоятельство, послу­жившее основанием для возникновения или прекраще­ния права собственности, если иное не предусмотрено законом» (ч. 2).

Таким образом, в РФ закон места нахождения вещи признается исходным коллизионным началом для решения вопросов права собственности. Закон места нахождения вещи определяет прежде всего, какие вещ­ные права возможны вообще и каково их содержа­ние.

Из положения ч. 2 ст. 164 Основ следует, что если право собственности на движимую вещь возникло по закону ее места нахождения, то оно не может прекратиться в силу перемещения вещи в другую стра­ну, в которой на основании действующего в ней законо­дательства такое право собственности не могло бы воз­никнуть в таком же порядке, как в первой стране.

Вопросы перехода права собственности и риск-а случайной гибели вещи имеют особое значение в меж­дународной купле-продаже товаров. В действующем в России законодательстве установлены специальные кол­лизионные нормы по этим вопросам применительно к обязательственному статуту (см. гл. 8).

В ч. 3 ст. 164 Основ гражданско законодательст­ва предусмотрено, что «возникновение и прекращение права собственности на имущество, являющееся предме­том сделки, определяются по праву места совершения сделки, если иное не установлено соглашением сторон». Это означает, что за основу принят принцип автономии воли сторон. Если же стороны в контракте не решили этот вопрос, то тогда начинает действовать коллизион­ный принцип lex loci contractus. Согласно ст. 138 ГК РСФСР, риск случайной гибели отчуждаемой вещи переходит на приобретателя одновременно с возникно­вением у него права собственности, если иное не установлено договором. Если отчуждатель несвоевремен­но передал вещь или приобретатель несвоевременно принял ее, риск случайной гибели несет просрочившая сторона.

Особые сложности в международной практике вызы­вают случаи, когда предметом сделки является товар в пути. Например, товар перевозится морем или по железной дороге, а стороны во время его нахождения

169

в пути совершают сделку по передаче на него права собственности. Какое право тогда следует приме­нять: страны отправления товара, страны назначения или какого-либо промежуточного пункта нахождения ве­щи? Закон предписывает в этих случаях применять закон места отправки вещи. Согласно ч. 3 ст. 164 Основ, «право собственности на имущество, находящееся в пути по внешнеэкономической сделке, определяется по праву страны, из которой это имущество отправлено, если иное не установлено соглашением сторон».

В отношениях между предприятиями, к которым продолжают применяться ОУП СЭВ 1968/1988 годов, момент перехода права собственности и риска случайной гибели товара с продавца на покупателя определяется не путем применения коллизионных норм, а исходя из единых материально-правовых норм. Так, этот переход при железнодорожных перевозках считается совершен­ным «с момента передачи товара с железной дороги страны продавца железной дороге, принимающей то­вар», в водных перевозках на условиях «фоб», «сиф» и «каф» — «с момента перехода товара через борт судна в порту погрузки».

§ 3. ПРИМЕНЕНИЕ ЗА ГРАНИЦЕЙ ЗАКОНОВ О НАЦИОНАЛИЗАЦИИ

1. Под термином «национализация» понимается ого­сударствление, то есть изъятие имущества, находящегося в частной собственности, и передача его в собствен­ность государства. В результате национализации в собственность государства переходят не отдельные объ­екты, а целые отрасли экономики. Национализацию как общую меру государства по осуществлению социально-экономических изменений следует отличать от экспроприации как меры по изъятию- отдельных объек­тов в собственность государства и от конфискации как меры наказания индивидуального порядка.

Характер национализации зависит от того, кем и в каких целях она проводится. В 1917—1920 годах Советским государством проводилась национализация земли, банков, промышленных и торговых предприя­тий и т. д.

170

Мероприятия по национализации были осуществлены в ряде стран Восточной Европы и Азии. Социалисти­ческая национализация означала, что право частной собственности на национализированное имущество было уничтожено и возникло новое, принципиально иное по содержанию право социалистической собственности. Позднее национализация стала важным средством в борьбе освободившихся от колониальной зависимости молодых государств за достижение ими экономической независимости. В зависимости от конкретных условий процесс создания государственного сектора путем нацио­нализации протекал в этих странах по-разному: в одних национализировалась только собственность, которая при­надлежит иностранному капиталу, в других затрагивал­ся и местный частный капитал.

Национализация проводилась и в ряде высокоразви­тых стран Запада.

2. Право любого государства на национализацию частной собственности, в том числе и принадлежащей иностранцам, вытекает из общепризнанного принципа международного права — суверенитета государства. Осу­ществление национализации — это одна из форм прояв­ления государственного суверенитета.

Каждое государство в силу суверенитета устанав­ливает свою политическую и экономическую систему, свою систему права собственности. Государство имеет исключительное право устанавливать содержание и ха­рактер права собственности, порядок приобретения, пере­хода и утраты этого права.

Право государства на национализацию, включающее право свободно распоряжаться своими естественными ресурсами и богатствами, было подтверждено в ряде резолюций Генеральной Ассамблеи ООН. Так, 21 декаб­ря 1952 г. Генеральная Ассамблея ООН на своей VII сессии приняла резолюцию № 626 «О праве свободной эксплуатации естественных богатств и ресурсов». В ней говорится, что «право народов свободно распо­ряжаться своими естественными богатствами и ресур­сами и свободно их эксплуатировать является их неотъ­емлемым суверенным правом и соответствует целям и принципам Устава Организации Объединенных На­ций». В резолюции рекомендуется всем государствам — членам ООН воздерживаться от действий, прямых

171

или косвенных, имеющих целью препятствовать осущест­влению суверенных прав того или иного государства в отношении его естественных богатств. В то же время в резолюции не содержится каких-либо положений, ко­торые ограничивали бы право государства национали­зировать собственность иностранцев или устанавливали бы условия проведения такой национализации. Посколь­ку осуществление национализации относится к внутрен­ней компетенции государства, ни один международный¹-орган не может обсуждать меры по национализации собственности иностранцев. Это положение нашло свое подтверждение также в решении Международного суда ООН, который признал себя некомпетентным рассмат­ривать жалобу правительства Великобритании (1951 г.) в связи с национализацией Ираном Англо-Иранской нефтяной компании.

Таким образом, с точки зрения современного меж­дународного права право осуществлять национализацию собственности, в том числе собственности иностранных граждан и компаний, является бесспорной прерогативой суверенного государства.

3. Международное публичное право признает право государства на проведение национализации, но оно не ре1улирует и не может регулировать отношения собст­венности, возникающие между государством и частными физическими и юридическими лицами. Условия проведе­ния национализации определяются не международным правом, а внутренним правом государства, осуществляю­щего национализацию.

При всех отличиях, связанных с историческими, политическими и экономическими условиями проведения национализации в различных странах, с точки зрения проблематики международного частного права важно вы­явление некоторых общих черт, характерных для право­вой природы национализации.

Во-первых, всякий акт национализации — это акт государственной власти; во-вторых, это социально-эконо­мическая мера общего характера, а не мера наказания отдельных лиц; в-третьих, национализация может осуще­ствляться в отношении собственности вне зависимости от того, кому она принадлежит (отечественным или иностранным физическим и юридическим лицам);

в-четвертых, каждое государство, проводящее национа-

172

лизацию, определяет, должна ли выплачиваться иност­ранцам компенсация за национализированную собствен­ность, а если должна, то в каком размере. Внутренний закон государства может предусмотреть предоставление компенсации, условия и время ее выплаты, что имело место в ряде стран.

В качестве примера можно привести ст. 3 иракского закона № 59 от 1 июня 1972 г. о национализации «Ирак петролеум компани», в которой указывалось, что иракское государство уплатит ей компенсацию. Однако из этой компенсации, согласно закону, должны быть вычтены долги компании (налоги, местные долги, свя­занные с операциями) и суммы, которые причитаются иракскому государству.

В 1973 году Генеральная Ассамблея ООН подтвердила право освободившихся государств самим определять формы и размер компенсации (резолюция 3171/ XXXVIII).

Вместе с тем государство как сторона в международ­ном договоре о взаимной защите инвестиций может принять на себя обязательства не осуществлять меры по принудительному изъятию капиталовложений, в том числе путем национализации, реквизиции или кон­фискации в административном порядке. Такое обяза­тельство Советского Союза (так же, как другого госу­дарства — стороны в договоре) содержится в двусторон­них соглашениях о поощрении и взаимной защите капи­таловложений, заключенных правительством СССР с правительствами Великобритании, ФРГ, Франции, Фин­ляндии и других стран. В этих соглашениях предусмат­ривается, что при национализации иностранных капита­ловложений, проведенной в случаях, когда этого требуют государственные или общественные интересы, будет вы­плачиваться компенсация. Она должна выплачиваться без необоснованной задержки, быть конвертируемой и свободно переводимой с территории одной страны на территорию другой.

Таким образом, Советский Союз, а затем Россия и другие страны СНГ признали в заключенных ими соглашениях принцип быстрой, адекватной и эффектив­ной компенсации (ст. III договора России с США, ст. 5 договора с Кореей). Естественно, что такое признание принципа компенсации не имеет обратной силы и не

173

может быть распространено на национализацию, прове­денную в нашей стране в период до заключения этих соглашений.

4. Законы о национализации имеют экстерритори­альное действие, то есть должны признаваться и за пределами государства, их принявшего. Это означает, что государство, осуществившее национализацию, долж­но быть признано за границей собственником как иму­щества, которое находилось в момент национализации в пределах его территории, так и национализирован­ного имущества, находившегося в момент национали­зации за границей.

В настоящее время, как правило, ни судебной прак­тикой, ни юридической доктриной стран Запада не оспа­ривается экстерриториальное действие законов о нацио­нализации в отношении имущества, которое в момент национализации находилось на территории государства, осуществившего национализацию, а затем было вывезено за границу в порядке ведения внешней торговли, в ка­честве экспонатов на выставки или для иных целей.

Решающее значение для признания судами принципа экстерриториального действия законов о национализации имела длительная борьба Советского государства, кото­рую оно вело за признание своих прав на имущество, приобретенное в силу законов о национализации.

Первым решением, которым было признано экстерриториаль­ное действие советских законов о национализации, было решение Высшего суда Великобритании от 12 мая 1921 г. по делу «А. М. Лю­тер против Д. Сегора». Суть этого известного дела сводилась к следующему. В августе 1920 года Наркомвнешторг РСФСР продал английской фирме «Сегор» партию фанеры. До национализации фанера была собственностью акционерного общества «Лютер». На­ционализированный товар (фанера) в момент национализации нахо­дился на складе предприятия общества «Лютер» в Новгороде. Пос­ле прибытия фанеры в Великобританию бывшие собственники об­щества «Лютер» предъявили иск фирме «Сегор» о возврате фанеры. Первоначально иск был удовлетворен, однако при вторичном рас­смотрении дела уже после заключения первого торгового договора между РСФСР и Великобританией в 1921 году английский суд отклонил иск. Судья Скретон (Scrutton), в частности, указал, что если Л. Б. Красин (глава советской торговой делегации) привез товары в Англию от имени своего правительства и объявил, что они принадлежат правительству, то ни один английский суд не может проверять такое заявление. Как заявил судья Варингтон (Warrington), суд не может «входить в рассмотрение вопроса о действительности актов, коими право собственности на спорные това­ры был» изъято от истцов и перенесено на ответчиков». Судьи

174

отвергли довод истца о том, что советские законы о национализации якобы противоречат принципам справедливости и морали и поэтому действие их не может быть признано в Великобритании.

Из решений судов других стран следует указать на решение федерального суда США от 5 июня 1931 г. по делу о советском золоте (по иску Банка Франции к американским банкам), в котором было признано, что акты национализации должны рассматриваться как дей­ствительные (см. гл. 6). В решениях американских судов по делу «правительство США против банкирско­го дома М. Бельмонт» (1937 г.) и по делу Пинка (1942 г.) было признано экстерриториальное действие советских законов о национализации в отношении иму­щества отделений национализированных русских юриди­ческих лиц, находившегося в момент национализации на территории США.

Верховный суд США в своем решении от 2 февраля 1942 г. по иску правительства США к Пинку, ликвидатору американских отделений национализированных русских страховых обществ, указал:

«Мы решаем, что право на фонды или на имущество, о которых идет речь, было приобретено Советским правительством как преемни­ком «Первого русского страхового общества»; что это право оказалось переданным Соединенным, Штатам по соглашению с Литвиновым и что Соединенные Штаты имеют право на имущество (фонды) вопреки притязаниям общества и иностранных кредиторов».

В силу применяемых в каждой стране коллизионных норм моменты возникновения и перехода права собствен­ности определяются по принципу lex rei sitae. Отсюда следует, что при рассмотрении иностранными судами вопросов, касающихся национализированного имущест­ва, подлежат применению законы государства, осущест­вившего национализацию.

Признание права собственности государства на наци­онализированное имущество, вывозимое им за границу, является необходимой предпосылкой осуществления международной торговли. Без признания экстерритори­ального действия национализации была бы невозможной международная торговля.

Г. Кегель (ФРГ) исходит из необходимости призна­ния иностранной экспроприации (этим термином он пользуется в своем учебнике по международному частно­му праву), а тем самым и применения иностранного права, проведшего эту экспроприацию. «Право на персид­скую нефть, индонезийский табак и чилийскую медь,

175

ввозимые на европейский рынок, пришлось в последние годы признать за новыми господами»,— писал он. Г. Ке­гель имеет в виду решения судов ряда стран, вынесен­ные в связи с национализацией Англо-Иранской нефтя­ной компании, решение апелляционного суда Бремена, отказавшего в 1959 году в иске двум голландским обществам в отношении нескольких тысяч тюков таба­ка, закупленных западногерманской фирмой в Индоне­зии, а также решения, вынесенные в отношении нацио­нализации, проведенной правительством С. Альенде в Чили. В этих решениях судов были отвергнуты домо­гательства бывших собственников на национализирован­ное имущество И признано экстерриториальное действие актов о национализации в отношении имущества, нахо­дившегося в момент национализации в стране, где она была проведена, и вывезенного затем за границу. Впоследствии в силу внутренних изменений, происшед­ших в Индонезии, правительство этой страны приняло решение о возвращении прежним владельцам ранее национализированных предприятий. Однако решение за­падногерманского суда в Бремене об индонезийском табаке сохраняет свое принципиальное значение.

В решении французского суда от 16 июня 1993 г. по искам И. Щукиной и И. Коновалова к Российской федерации, Государственному Эрмитажу и ГМИИ имени А. С. Пушкина суд признал, что акт национализации — это акт государственной власти. И что особенно важно, что факт проведения национализации без компенсации собственности не меняет природы акта национализации как акта осуществления суверенитета государства со всеми вытекающими отсюда последствиями.

5. Если право собственности на вывезенное за гра­ницу национализированное имущество получило повсе­местное признание, иное положение'сложилось в судеб­ной практике государств Запада в отношении национа­лизированного имущества, находившегося в момент на­ционализации за границей. Суды ссылаются при этом на то, что приобретение права собственности на имущество может определяться исключительно законами страны его места нахождения. С этим обоснованием нельзя сог­ласиться. Если обратиться к практике проведения нацио­нализации Советским государством, то следует прежде всего отметить, что по советскому законодательству

176

не имело юридического значения, где находилось иму­щество национализируемого предприятия в момент наци­онализации, поскольку национализация распространяет­ся на все такое имущество, независимо от места его нахождения. В большинстве случаев речь шла о том, что за границей находились лишь отдельные составные части национализированного имущественного комплекса, отдельные вклады в банках, отдельные имущественные требования (права и т. п.). Что же касается филиалов национализированных юридических лиц, то личный закон юридического лица ре1улирует, согласно признанным по­всеместно правилам международного частного права, порядок ликвидации такого юридического лица и пре­дусматривает, какие последствия при этом наступают.

«Судьба зарубежного имущества национализирован­ных предприятий,— отмечает Л. А. Лунц в своей рабо­те «Международное частное право»,— может опреде­ляться лишь законом той страны, к которой данное предприятие принадлежало в момент национализации. Например, бывшие русские частные банки и русские страховые общества, уставы которых были в свое время утверждены в России в соответствии с действующими в то время российскими законами и правления кото­рых находились в Петербурге или Москве, имели, оче­видно, русский личный статут. Национализация их по декретам Советского правительства не могла не полу­чить экстерриториального действия».

Юридическая доктрина на Западе выдвинула целый ряд возражений, призванных обосновать неправомер­ность актов о национализации, проводимой в других странах.

Некоторые авторы, в частности, утверждают, что национализация не должна приводить к досрочному и одностороннему прекращению концессионного договора. Такой аргумент приводился в Великобритании и других странах после национализации Египтом Компании Суэц-кого канала и в ряде других случаев. Эти юристы утверждают, что соглашение о концессии — это квази­международный договор, к которому применяется прин­цип pacta sunt servanda, и соответственно поэтому досрочное прекращение такого договора в силу акта о национализации следует рассматривать как международ­ный деликт. Между тем этот довод не исходит из дейст-

177

вительной правовой природы концессионного договора. Концессия не может регулироваться международным правом, это — обязательство, которое регулируется внут­ренним правом (см. гл. 6). Без прекращения концессий национализация в большинстве случаев вообще была бы невозможной, поскольку иностранные монополии осуще­ствляют эксплуатацию естественных богатств развиваю­щихся стран на основе концессионных договоров.

6. Признание одним государством национализации собственности его граждан и юридических лиц, прове­дённой другим государством, часто становится в между­народной практике предметом международных соглаше­ний. В таком соглашении могут быть урегулированы и взаимные имущественные претензии, возникшие в связи с проведением национализации. Урегулирование подобных претензий вытекает из самого факта призна­ния действия национализации.

Первым соглашением такого рода в советской дого-ворно-правовой практике был советско-германский дого­вор, заключенный в Рапалло 16 апреля 1922 г. По ст. 2 договора Германия признала национализацию, прове­денную в Советской России, поскольку она прямо отка­залась от предъявления претензий в отношении иму­щества германских граждан, национализированного Со­ветским государством без какой-либо компенсации, «при условии, что правительство РСФСР не будет удов­летворять аналогичные претензии других государств».

Советско-американским соглашением 1933 года (со­глашением Литвинов — Рузвельт), а затем обменом нотами в 1937 году по вопросу об урегулировании долговых претензий и претензий на национализирован­ное имущество со стороны США была признана нацио­нализация, проведенная Советским государством. Прави­тельство США получило от СССР право истребования некоторого находящегося на территории Соединенных Штатов Америки имущества, перешедшего к Советскому государству в силу законов о национализации.

Советский Союз заключал соглашения, касавшиеся вопросов национализации, проведенной в Прибалтийских республиках, с Великобританией (1968 г.), Данией (1964 г.), Нидерландами (1967 г.), Норвегией (1959 г.), Швецией (1941 и 1964 гг.). Остановимся на соглашении между СССР и Великобританией об урегулировании

178

взаимных финансовых и имущественных претензий от 5 января 1968 г. Соглашение касалось двух основных групп претензий, возникших после 1 января 1939 г. К одной из них относились имущественные права анг­лийских юридических лиц, затронутые, в частности, мерами по национализации в Латвийской, Литовской и Эстонской Советских Социалистических Республиках, а также западных областях Украины, Молдавии, Бело­руссии и РСФСР, и некоторые другие права. К дру­гой — находившиеся на территории Англии имущество и другие активы, включая счета в банках, задержанные английскими властями суда, банковские, коммерческие и финансовые требования, принадлежавшие физическим и юридическим лицам Латвии, Литвы, Эстонии, а также западных областей Украины, Молдавии, Белоруссии и РСФСР, а также хранившееся в Банке Англии золото бывших центральных банков Латвии, Литвы и Эстонии, передача которого Госбанку СССР была задержана правительством Великобритании. По соглашению претен­зии не подлежали взаимному предъявлению, а каждое правительство несло исключительную ответственность за урегулирование претензий и распределение оставших­ся на его территории активов между своими гражда­нами (физическими и юридическими лицами).

Правительство Великобритании за счет активов, ос­тававшихся на его территории, регулировало претензии держателей обязательств (облигаций), выданных прави­тельством СССР английским акционерным обществам «Тетюхе майнинг корпорейшн» и «Лена Голдфилдс Лимитед» (см. гл. 7), независимо от гражданства таких держателей (ст. 4). Кроме того, правительство Велико­британии за счет этих же активов обязывалось выпла­тить определенную сумму Советскому правительст­ву в возмещение части соответствующих претензий (ст. 5).

Болгария заключала соглашения по вопросам нацио­нализации с Великобританией (1955 г.), Францией (1959 г.), Швейцарией (1954 г.); Польша — с Великобри­танией (1949 и 1954 гг.), Данией (1953 г.), США (1980 г.), Францией (1948 г.), Швецией (1949 г.). Аналогичные соглашения были заключены Венгрией, Ру­мынией, Чехословакией и Югославией.

Заключение государством международных соглаше-

179

ний по этим вопросам следует считать подтверждением наличия у государства права самостоятельно определять условия проведения национализации.