Geum.ru

Период разделения русской церкви на две митрополии история западнорусской, или литовской, митрополии (1458-1596)

Вид материалаДокументы

Содержание


м. Макарий. История Русской церкви. Том 4
Подобный материал:
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   16

II


В 1-й половине 1568 г. на кафедру митрополии Киевской и Галицкой возведен был Пинский и Туровский епископ Иона Протасевич-Островский, носивший, впрочем, и в сентябре имя только нареченного митрополита. В том же году (21 сентября) Виленский бискуп Валериан Протасевич-Шушковский, может быть дальний родственник Ионы, судя по фамилии, купил в Вильне за четыре тысячи коп грошей большой каменный дом для иезуитов неподалеку от своего бискупского дома. И если митрополиту Сильвестру при самом вступлении на кафедру суждено было встретить новых врагов православной Церкви в лице протестантов, то преемнику его, Ионе Протасевичу, вскоре по вступлении на кафедру пришлось увидеть пред собою еще более сильных и опасных врагов православия в обществе иезуитов. Протестанты в Литве прежде всего направили свое оружие на латинян и затем уже на православных. Так и иезуиты сначала устремились здесь на протестантов, но вскоре повели борьбу и с православными.

Орден иезуитов, всецело посвятивший себя на служение папству и Римской Церкви против всех ересей, особенно умножившихся в XVI в., утвержден папою Павлом III в 1540 г. А чрез шестнадцать лет иезуиты проникли уже почти во все страны Западной Европы и имели в ней девять своих провинции с провинциалами во главе и, кроме того, три провинции вне Европы: в Бразилии, Ефиопии и Индии. В 1564 г. иезуиты водворились в Польше, именно в Вармии, куда приглашены были местным епископом - кардиналом Станиславом Гозием и где в самое короткое время успели показать себя с самой выгодной стороны в борьбе с протестантами. Этот-то Гозий, который родом был из Вильны, человек весьма умный и просвещенный, отличавшийся величайшею приверженностию к папству, бывший несколько времени председателем на Тридентийском Соборе и пользовавшийся высоким авторитетом во всем католическом мире, дал совет Виленскому бискупу Валериану Протасевичу вызвать в Вильну иезуитов для противодействия усилившимся в ней кальвинистам и другим сектантам. Протасевич с радостию последовал совету и, купив, как мы уже сказали, дом для помещения иезуитов, просил Гозия о присылке их в Вильну. Когда посланные Гозием иезуиты приблизились к Вильне - их было пять: два священника из Ольмюцкой иезуитской коллегии, Вальтазар Гостовин и Андрей Фризий, два при них помощника-лаика и в качестве вождя их вице-провинциал Франциск Суннерий - Протасевич, опасаясь, чтобы на них не сделали здесь нападения еретики, отправил навстречу прибывшим собственный экипаж и отряд вооруженных слуг, под охраною которых достойные ученики Лойолы и въехали в литовскую столицу. Это было в сентябре 1569 г., вскоре после того как окончился пресловутый люблинский сейм (10 января - 12 августа 1569 г.), на котором состоялось окончательное соединение Литвы с Польшею. Таким образом, в один и тот же год совершились два роковые события, имевшие гибельнейшие последствия для всего Западнорусского края и существовавшей в нем православной Церкви. На люблинском сейме утверждена так называемая политическая уния Литвы с Польшею, но то была собственно не уния, не соединение двух государств на равных правах, а подчинение и порабощение одного государства другому, Литовского Польскому, - порабощение, которое повело к постепенному ослаблению и подавлению русской народности и русского языка в Литовском государстве, бывших дотоле здесь господствующими, хотя при заключении Люблинской унии и было постановлено, что литовцы и русские наравне с поляками будут всегда пользоваться всеми своими правами, гражданскими и религиозными, и что для русских все грамоты и указы будут всегда писаться, всякое делопроизводство в судах будет всегда совершаться не иначе как на русском языке. А с прибытием иезуитов в Вильну вновь начались почти уже забытые попытки насадить в Литве так называемую церковную унию, которая наконец и водворилась здесь при содействии иезуитов, и повела к постепенному подавлению православия во всем Западнорусском крае, и сопровождалась непрерывным рядом притеснений и бедствий для православных, не соглашавшихся принять ее, а затем и для самих униатов.

Дом, в который ввел бискуп Валериан иезуитов, представлял удобное помещение для тридцати членов этого ордена и был совершенно приспособлен для устройства в нем иезуитского коллегиума. Кроме того, Валериан купил и подарил им еще два дома, находившиеся вблизи, с обширными плацами, назначил на содержание самого коллегиума по две тысячи коп литовских грошей из своих имений, а на содержание при коллегиуме гимназии определил несколько своих деревень с их доходами. Когда все уже было подготовлено для открытия обоих этих заведений, приехал в Вильну (в июле 1570 г.) по приказанию иезуитского генерала Франциска Боргия провинциал австрийских и польских иезуитов Лаврентий Магий. При нем находился Станислав Варшевицкий, сын варшавского кастеляна, получивший отличное образование в Виттембергском университете, не раз исполнявший должность секретаря при короле Сигизмунде Августе и его посланника к разным европейским дворам, а с 1567 г. самый ревностный иезуит, славный своею ученостию и красноречием. Открытие иезуитского коллегиума и гимназии Магий совершил с особенною торжественностию, в присутствии бискупа Валериана, его капитула и многочисленного духовенства, причем как сами иезуиты, так и их ученики говорили речи и стихи на языках латинском, греческом и еврейском. Число братьев иезуитов в новооткрытом коллегиуме простиралось уже до 26. Отъезжая из Вильны, Магий назначил ректором этого коллегиума и гимназии Станислава Варшевицкого.

Школа всегда была в руках иезуитов самым могущественным орудием для их пропаганды. Но открытая в Вильне гимназия их вначале почти не имела учеников. Православные, естественно, смотрели на нее с подозрением, не пускали туда своих детей; у протестантов были свои гимназии и школы в Вильне и других местах; сами католики предпочитали прежние свои училища, особенно находившиеся при виленском кафедральном соборе святого Станислава. Бискуп Валериан написал окружное послание ко всей своей пастве, в котором восхвалял ученость отцов иезуитов и рекомендовал всем основанную ими гимназию. Мало-помалу, когда в Вильне стали привыкать к иезуитам, когда увидели блестящие успехи их учеников, особенно в латинском языке, и узнали, что детей бедных родителей иезуиты обучают у себя бесплатно, их гимназия начала наполняться, и в нее посылали своих детей даже православные. В том же 1570 г. иезуиты успели воспользоваться и другим своим обычным орудием в борьбе с иноверцами: разумеем диспуты. Повод к тому подали сами иноверцы, которых было тогда множество в Вильне. Между ними наиболее славились своею ученостию два кальвинских учителя: Андрей Трицезий и особенно Андрей Волан, с юных лет бывший секретарем при князе Николае Радзивилле Черном и издавший много ученых сочинений. Однажды оба эти лица с большою толпою лютеран и кальвинистов пришли в коллегиум к иезуитам и горделиво вызвали их на прения о вере, предлагая вопросы о таинстве Евхаристии. Иезуиты приняли вызов и прежде всего спросили своих противников: должно ли, по их мнению, верить тому, чему учили святые отцы Церкви? Получив утвердительный ответ, принесли множество книг, начали приводить свидетельства отцов, особенно Августина и Амвросия, касавшиеся избранной темы, завязался жаркий спор, переходили с предмета на предмет, и дело окончилось ничем. Недовольные тем, что это прение было как бы домашнее, происходило в стенах коллегиума, братья иезуиты сочли нужным вызвать своих противников на публичную борьбу, написали на бумаге несколько богословских тезисов для диспута, в том числе и о таинстве Евхаристии, и привесили тезисы на дверях Свято-Иоанновского костела, обращая свой вызов ко всем проходящим. В назначенное для диспута время на площади пред костелом собралось множество жителей Вильны и между ними кальвинистов и других сектантов. Пришли и отцы иезуиты, но из противников никто не выступал для состязания с ними. Тогда находчивые отцы решились произвесть диспут сами между собою, разделившись на разные партии: одни из них отстаивали учение Кальвина, другие - Лютера и Цвингли, третьи - Ария и Социна, а четвертые - учение Римской Церкви, В таком виде публичный диспут продолжался три дня сряду, в присутствии многочисленных слушателей всех исповеданий. Участвовавшие в споре, казалось, защищали каждый свои мнения с искренним убеждением и ревностию, но спор всегда оканчивался торжеством Римской Церкви и посрамлением иноверцев. Подобными диспутами, часто потом возобновлявшимися, иезуиты до крайности унижали в глазах толпы иноверные исповедания и их проповедников и привлекали к себе всеобщее уважение и сочувствие.

Кроме двух указанных средств, школы и диспутов, иезуиты всегда и везде умели искусно действовать для своих целей и другими средствами, собственно религиозными, каковы: богослужение, проповедь и исповедь. Этими средствами воспользовались они и в Вильне. С самого своего прибытия они начали домогаться, чтобы им был отдан архипресвитериальный костел святого Яна (Иоанна), находившийся возле их дома, в центре города. Бискуп Валериан вполне соглашался на их желание, но настоятель костела Петр Роизий, родом испанец, не расположенный к братству Иисуса, не хотел уступать своей церкви и оставался непреклонным, несмотря на все увещания и приказания бискупа. Обратились к королю, и король пожаловал грамоту, которою передавал костел иезуитам. Вскоре, впрочем, последовала и смерть Роизия (1571). Тогда иезуиты, овладев костелом, поспешили его обновить и украсить, устроили в нем новые престолы, выписали для него прекрасные иконы и распятия, завели богатейшую ризницу и всю церковную утварь, отличный орган и хор певчих и начали совершать богослужение с таким великолепием, какого прежде никто не видал в Вильне. Сам престарелый бискуп являлся к ним на служение в большие праздники со всем своим капитулом. Все это производило на народ неотразимое впечатление. Толпы богомольцев наполняли костел не только в праздники, но и в простые дни, так что отцы иезуиты, ежедневно совершая в нем для приходящих по нескольку служб, выбивались из сил. Вместе с тем каждый день, утром и вечером, по распоряжению Варшевицкого раздавались в костеле проповеди то на польском, то на латинском, то на немецком, то на италиянском языках. Сам Варшевицкий, обладавший ораторским талантом, говорил весьма часто, и влияние его проповедей было до того сильно, что иногда весь народ в церкви рыдал. В 1573 г. прибыл в Вильну еще весьма даровитый иезуит, бывший прежде каноником львовским, доктор философии Петр Скарга, превосходивший самого Варшевицкого необыкновенным красноречием. Проповеди нового духовного витии с первого же дня начали привлекать массы слушателей всех исповеданий и имели громадный успех. Под влиянием всех этих проповедей и пышных церемоний, совершавшихся в костеле, не только латиняне, но часто и иноверцы толпами окружали потом конфессионалы иезуитских духовников, и число жаждавших исповедаться было иногда так велико, что иезуиты приглашали себе на помощь других монахов и ксендзов. Все исповедавшиеся у иезуитов принимали от них и причащение, а затем вносились в списки правоверующих и считались уже добрыми католиками.

Скарга, быстро сделавшийся знаменитостию в Вильне, придумал еще средство для успехов своего общества: он учредил (1573) при Свято-Иоанновском костеле братство Тела Господня, или таинства Евхаристии, по идее прямо направленное против протестантов. В это братство, которое не замедлили утвердить и папа, и король, первые вписались бискуп Валериан и кардинал Гозий, а из светских - виленский войт, проконсул, бурмистр и затем многие другие духовные и миряне. В костеле устроена была особая часовня во имя Тела Господня. Скарга выписал для нее из Рима большое распятие прекрасной работы. Варшевицкий, ездивший (1574) по приказанию папы в Швецию для убеждения короля Иоанна принять латинство, привез оттуда для часовни мощи святого Феофила, которые и положены в ней, в серебряной раке. Члены братства делали ежегодные приношения в братскую кружку и принимали участие в церковных церемониях и крестных ходах, с своим особым хором певчих, в своих особых костюмах, с своими особыми знаменем, распятием, фонарями, бубенчиками, и тем увеличивали пышность совершавшихся обрядов и увлекали толпу. Но главная обязанность братчиков состояла в том, чтобы всеми мерами содействовать достижению целей иезуитской пропаганды. Нельзя не упомянуть здесь и об одном обстоятельстве, по-видимому случайном, которое, однако ж, весьма много послужило в пользу иезуитов. В 1571 г. в Вильне свирепствовало страшное поветрие, так что все, кто мог, бежали из города. Уехал и бискуп с своим капитулом, разъехались и все почти ксендзы. Но Варшевицкий с несколькими товарищами не покидал своего коллегиума. Они продолжали совершать церковные службы и проповедать, посещали и утешали больных, помогали бедным, ухаживали за умирающими, исповедовали их и приобщали. Более двадцати других братий обходили с тою же целию окрестные села и деревни и везде являлись с своею помощию, вещественною и духовною. Некоторые из них сами при этом заразились у одра больных и умиравших и поплатились жизнию. Такие подвиги самоотвержения и христианской любви не могли не подействовать глубоко на местное народонаселение и не возбудить в нем горячей признательности и расположенности к отцам иезуитам. Приобретши расположенность виленских граждан, иезуиты начали мало-помалу входить в их домы, проникать в их семейную жизнь, а такие иезуиты, как Варшевицкий и Скарга, по самому своему образованию и общественному положению, легко пролагали себе путь в домы богатых людей и магнатов. Везде, куда ни являлись отцы, они старались заводить речь о предметах веры и своею ученостию, красноречием, иногда ловкими и победоносными состязаниями с иноверцами действовали на совесть слушателей и увлекали их сердца. Жил в Вильне родной брат знаменитого кардинала Гозия по имени Ульрих, человек весьма богатый, но упорный кальвинист. Все усилия кардинала обратить его к римской вере оставались тщетными. Но Варшевицкий своими беседами успел поколебать этого кальвиниста, и он сделался католиком. Еще важнее было обращение Яна Иеронимовича Ходкевича, маршалка литовского, державцы жмудского. Он был внук основателя Супрасльского православного монастыря и сам много лет оставался в православии, а совратившись в кальвинство, считался одним из главных его опор и покровителей. Варшевицкий близко познакомился с этим Ходкевичем еще в Виттембергском университете, где они вместе воспитывались, и, поселившись в Вильне, начал часто посещать дом своего бывшего товарища. Все усилия хитрого иезуита были направлены к тому, чтобы привлечь на свою сторону такого знатного вельможу, но последний не поддавался и, желая осязательнее убедиться, какая вера истинная, пригласил к себе лучших протестантских богословов и предложил им вступить в прение с Варшевицким и другими иезуитами о таинстве Евхаристии. Этот домашний диспут возобновлялся несколько раз и иногда продолжался сряду до пяти часов. Наконец, Ходкевич признал протестантов побежденными, попросил себе латинского Катехизиса и чрез несколько дней принес в руки папского нунция кардинала Коммендония свое исповедание веры, совершенно латинское, торжественно принял (1572) католицизм и акт своего обращения велел напечатать и распространить по всему краю. Вскоре иезуиты торжествовали новую и приятнейшую для них победу. Главный враг католицизма в Литве и главный насадитель здесь кальвинизма князь Николай Радзивилл Черный (1565) оставил четырех сыновей, из которых Николаю - Христофору было 16 лет, Юрию - 9, Альберту - 7 и Станиславу - 6. Все они были реформатского исповедания и воспитывались сначала в виленской школе, а потом в Лейпцигской академии. За старшим из них, Николаем, прозванным Сироткою, иезуиты начали следить еще со смерти его отца и незаметно окружали неопытного юношу повсюду во время его путешествий по Франции и Италии, стараясь колебать его веру. По возвращении на родину он подпал здесь под влияние знаменитого Скарги, который своими проповедями и увещаниями окончательно увлек его и заставил принять латинство (1574). Второй брат, Юрий, по возвращении из Лейпцигской академии нашел в отцовском доме большие перемены: здесь вместо кальвинской молельни существовала уже великолепная католическая часовня и главное общество составляли отцы иезуиты. Юноша не раз вступал с ними в споры, но чувствовал себя всегда побежденным и скоро последовал примеру брата.

Юрий отправился в Рим, а престарелый бискуп Виленский Протасевич по совету иезуитов объявил (17 мая 1574 г.) в своем капитуле, что желает назначить князя Юрия Радзивилла, намеревающегося вступить в духовное звание, своим коадъютором, и чрез год (4 июля 1575 г.) папа Григорий XIII действительно определил этого юношу, едва имевшего девятнадцать лет, Виленским епископом-коадъютором. В этом году приняли католичество и два младшие брата, Альберт и Станислав. Обращение к латинству четырех братьев Радзивиллов имело особенную важность уже потому, что они принадлежали к знаменитейшему тогда роду литовских вельмож и своим примером могли увлечь многих, а еще более потому, что, владея многочисленными имениями, в которых отец их старался утвердить кальвинство, они немедленно изгнали из этих имений реформатских пасторов и их церкви передали ксендзам. Совершались тогда под влиянием иезуитов обращения к латинству и других, менее знатных, лиц. Один Варшевицкий обратил в разное время более ста человек. Про Скаргу же рассказывают следующий случай: однажды, когда Скарга проходил по улице, на него напал некто Войцех Слеповронский, ярый кальвинист, из придворных виленского воеводы Николая Радзивилла Рыжего, и, не довольствуясь ругательствами, которыми осыпал иезуита, прижал его своею лошадью к стене и даже будто бы ударил по голове саблею. Скарга ничего не отвечал, а только поклонился и пошел своею дорогою. Свидетелей было немного, но они тотчас разгласили об этом по всему городу. Бискуп Валериан хотел предать виновного суду, Скарга упросил вовсе не начинать дела. На другой день Слеповронский по приказанию воеводы Радзивилла явился к Скарге просить прощения; Скарга принял своего оскорбителя ласково, побеседовал с ним с кротостию и простил его совершенно. Все это происшествие произвело в Вильне на всех глубокое впечатление, и тогда же (1575) 67 разноверцев, между ними и один пастор, уже двенадцать лет бывший в духовном сане, обратились к римской вере.

С самого прибытия иезуитов в Вильну здешние протестанты очень хорошо понимали, какая опасность угрожала им, и старались принимать свои меры. Прежде всего пытались они соединиться между собою, чувствуя, что главная причина их слабости заключается в их разделении на секты и постоянной внутренней борьбе. С этою целию в марте 1570 г. кальвинисты и лютеране составили в Вильне Собор, на котором после долгих споров, уступая давлению своего главного покровителя Николая Радзивилла Рыжего, утвердили между собою соглашение, но это соглашение было только наружное. А в апреле того же года некоторые представители литовских протестантов отправлялись на Собор, бывший в Сандомире, и вместе с польскими кальвинистами, лютеранами и моравскими братьями заключили союз против католиков, который, однако ж, вскоре был нарушен лютеранскими пасторами. Пытались ученые протестанты в Вильне, как мы упоминали, делать открытое нападение на иезуитов и вызывали их на диспут, но должны были уступить. Тем менее могли они успешно состязаться с своими противниками другим каким-либо оружием. Имели у себя протестанты ученых и красноречивых проповедников, но не имели таких, какими были у иезуитов Скарга и Варшевицкий, увлекавшие толпы. Равно не имели ни такого, как у иезуитов, пышного и торжественного богослужения и церемоний, еще более увлекавших народные массы, ни такого могущественного средства действовать на совесть верующих, каким служил для иезуитов конфессионал. В прежнее время, особенно при Радзивилле Черном, протестанты много могли рассчитывать на короля Сигизмунда Августа, столько покровительствовавшего им, но в последние годы своей жизни под влиянием сестры своей Анны, ревностной католички, и ее любимца Варшевицкого король видимо склонился на сторону латинян и стал более благоприятствовать иезуитам. По всему этому, не помышляя уже о каких-либо наступательных действиях на своих врагов, протестанты заботились только, как бы охранить себя от них. По смерти Сигизмунда Августа (1572), когда в Варшаве собрался конвокационный сейм для распоряжений об избрании нового короля (в генваре 1573 г.), протестанты употребили все усилия, чтобы на сейме утверждена была конституция о веротерпимости во всем Литовско-Польском государстве, о равенстве пред законом всех христианских исповеданий, и эта Варшавская конституция, хотя утвержденная только большинством сейма, служила потом для диссидентов главною опорою при защищении ими своих прав. По избрании на литовско-польский престол Генриха, герцога Анжуйского, протестанты, несмотря на все противодействия католиков, своею стойкостию вынудили нового короля при самой коронации (21 февраля 1574 г.) утвердить клятвенно Варшавскую конституцию и тем оградить свободу их вероисповедания и права. Когда Генрих бежал во Францию и на место его избран был Стефан Баторий, герцог Семиградский, протестанты могли радоваться, зная, что дотоле он покровительствовал их единоверцам, но Баторий по политическим видам еще пред коронованием своим (1 мая 1577 г.) открыто объявил себя католиком и хотя потом, не колеблясь, подписал условия веротерпимости, предложенные ему диссидентами, и утвердил своею присягою, но всегда оказывал предпочтение католикам и особенно иезуитам. В 1577 г. бискуп Валериан Протасевич донес королю, что в Вильне покупаются или уже куплены дома или дворцы с тою целию, чтобы открывать в них училища, устроять храмы (delubra), учреждать отдельные собрания, вопреки юрисдикции Виленского епископа, которому принадлежит попечительство о храмах и школах, и без соизволения короля. Поэтому Стефан Баторий дал приказ (27 марта) канцлеру великого княжества Литовского, воеводе виленскому Радзивиллу Рыжему, чтобы никто, какого бы он ни был достоинства и звания, не строил и не старался строить публично и приватно никакого нового храма, дома или двора для открытия школ и собраний в городе Вильне, а в построенных домах не заводил школ или каких-либо необычных собраний под страхом утраты этих домов и уплаты в казну десяти тысяч коп грошей и чтобы канцлер вписал этот приказ в городские акты и опубликовал для всеобщего сведения, "сохраняя мир между диссидентами в вере и тем не менее не дозволяя им воздвигать и учреждать никакой новой школы, храма или дома для упомянутых собраний". Такой приказ королевский тем более должен был поразить Радзивилла и всех виленских протестантов, что, кажется, был направлен прямо против самого Радзивилла, который только за месяц пред тем (15 февраля) продал своим единоверцам за восемь тысяч коп грошей свой Горностаевский двор и плац в Вильне, находившийся подле Покровской православной церкви, с тем чтобы они соорудили там для себя дом и храм, или збор, на вечные времена. Правда, спустя два с половиною года король, уступая просьбе Радзивилла, утвердил (20 октября 1579 г.) и продажу его Горностаевского двора и плаца кальвинистам, и постройку их храма, но для католиков и иезуитов сделал тогда гораздо более. По ходатайству бискупа Валериана, маршалка Яна Ходкевича и самих иезуитов Баторий еще в 1578 г. (7 июля) дал их коллегии диплом, составленный Яном Димитрием Соликовским, впоследствии архиепископом Львовским, на звание академии с правом производить бакалавров, магистров, лиценциатов и докторов свободных наук, философии и богословия. Вожди кальвинизма в Вильне очень встревожились, когда услышали, что король подписал грамоту об академии; они явились к нему и упрашивали его не издавать этой грамоты, называя ее стеснением для своих прав и вероисповедания, но все было напрасно. Канцлер Радзивилл не согласился приложить к грамоте печать, и вице-канцлер Евстафий Волович колебался приложить, но когда король пригрозил ему удалением от должности, печать немедленно была приложена. А в 1579 г., апреля 1, Баторий не только подтвердил Виленской академии все прежние ее права, но и сравнял ее с Краковскою академиею и испросил для первой чрез посла своего Димитрия Соликовского утвердительную грамоту (29 ноября 1579 г.) папы Григория XIII. Так завершилось первое десятилетие пребывания иезуитов в Литве. Вызвавший их бискуп Валериан скончался в конце того же 1579 г., и Скарга, обращаясь впоследствии к памяти его, не без самодовольства спрашивал: "Поведай нам, Валериане, какова была Вильна в то время, когда католическому священнику едва можно было показаться на улице и когда католик был такою редкостию во всем великом княжестве Литовском, особенно между панами". В это десятилетие иезуиты прочно утвердились в Вильне, одержали несколько побед над протестантами и обеспечили себе дальнейшие победы над ними.

В это же десятилетие начались и первые успехи иезуитов между православными, хотя пока еще мало заметные. В иезуитскую коллегию, или гимназию, так скоро прославившуюся, охотно отдавали своих детей и православные родители. Один из них, кастелян брацлавский Василий Загоровский, в 1577 г. написал в своем завещании, чтобы его малолетних сыновей прежде всего обучали русской грамоте и письму у какого-либо ученого дьяка, потом пригласили в дом степенного бакалавра, который бы научил их латинскому языку, а наконец отдали их "до Вильни к езуитом, бо там фалят детям добрую науку" Княгиня Чарторыйская уведомляла князя Курбского, что сын ее в страхе Божием и в правоверии праотеческом утвержден, имеет охоту к священным писаниям и что она думает послать его для дальнейшего образования в Вильну к отцам иезуитам. Курбский отвечал: "Намерение твое похвально, но не хочу от тебя утаить, что многие родители как княжеских родов, так и шляхетских и честных граждан отдали было туда своих детей для обучения свободным наукам, а иезуиты, еще не науча их, едва не всех, в их неразумном возрасте, своими хитрыми внушениями отлучили от правоверия и перекрестили в свое полуверие, например, сыновей князя Крошинского и других. Потому многие отцы опять отобрали от них своих детей, ибо они (иезуиты) ненавистники и великие противники нашему правоверию и называют четырех патриархов Восточной Церкви схизматиками, т. е. раскольниками, между тем как сами-то и суть истинные схизматики с их папою и со всеми кардиналами". Совращая православных детей, иезуиты старались совращать и взрослых. Едва прошло три-четыре года со времени прибытия Скарги в Вильну, как он издал здесь, в типографии обращенного им к латинству князя Николая Христофора Радзивилла на польском языке сочинение под заглавием: "О единстве Церкви Божией под единым пастырем и о греческом отступлении от этого единства, с предостережением и увещанием русским народам, держащимся греков" (1577). В предисловии к сочинению он, между прочим, говорит: "Когда я, по обязанности и ради святого послушания, произносил здесь, в Вильне, несколько проповедей об этом предмете и многие из лиц греческого закона прислушивались к ним, то некоторые сочли нужным, чтобы я изложил все это на бумаге для печати". Следовательно, уже в то время иезуиты громили в своих проповедях не одни протестантские секты, но и православие и многие из православных не отказывались слушать эти проповеди. Для того чтобы сочинение могло иметь более успеха между русскими, Скарга посвятил его знаменитейшему из них, князю Константину Константиновичу Острожскому, которому сделался известным еще в бытность свою львовским каноником. В своем обращении к князю Скарга просил его окончить дело единения (унии) русских народов с Римскою Церковию и что он как "первый в греческом законе" и энатностию рода, и усердием к вещам Божественным, и славою добродетелей, и великим могуществом употребит на то все свои силы, так как, прибавлял хитрый иезуит, "Господь благоволил и старшего сына вашего Януша привести к единству св. Церкви". А Януш действительно незадолго пред тем, к крайнему огорчению отца, увлечен был в латинство иезуитами, находясь при дворе немецкого императора Максимилиана II для изучения ратного искусства.

В самом сочинении, в первой части Скарга старался доказать, что единая истинная Церковь Христова, вне которой невозможно спастись, есть Церковь Римская, что Христос поставил в Церкви своей единого верховного пастыря и главу - апостола Петра, что Римский папа есть преемник этого апостола и глава Церкви, что он всегда имел верховную власть над всею Церковию, созывал Вселенские Соборы, ставил и низлагал патриархов и пр. Во второй - рассматривал ряд мнимых отступлений Греческой Церкви от Римской в продолжение веков, начиная со Второго Вселенского Собора, и вместе ряд попыток к воссоединению с нею до самой последней Флорентийской унии - эта вторая, историческая, часть самая обширная. Наконец, в третьей части излагал убеждения и указывал меры к соединению русских с Римскою Церковию. Под этим соединением Скарга разумел не какую-нибудь новую унию, с новыми условиями, но именно унию Флорентийскую: он прямо говорил русским, что для унии с Римом им нужно только признать главенство папы и покориться ему и принять все члены римской веры, а греческие или, русские обряды, и церемонии, не противные вере, останутся неприкосновенными (ч. 3. Раздел 6). Рассуждая о мерах к воссоединению русских с Римскою Церковию, Скарга писал: "Много бы нам помогли совещания, доброе обхождение и товарищество с русскими владыками и объяснения с панами греческого закона. Если бы мы были внимательны, давно бы имели у себя русские школы, пересмотрели бы все русские книги и имели бы своих единоверцев, опытных в славянском языке. Следовало бы переводить для русских на польский или русский язык сочинения, сюда относящиеся, чтобы они яснее могли видеть правду. Хорошо бы посылать к главнейшим панам русским наших ученых, которые показывали бы им заблуждения их веры... Весьма важно было бы, если бы и паны закона русского, а особенно митрополит с владыками, о том вместе потолковали... и составили свой сеймик, пригласив на него и ученых католиков, которые могли бы в глаза им сказать потребные речи" (ч. 3. Гл. 8). Таким образом, еще в 1577 г., в первом своем сочинении об унии Скарга уже довольно ясно начертал ту программу, которой следовали впоследствии иезуиты при действительном введении унии. Это сочинение Скарги, послужившее прототипом для всех других таких же сочинений, написанных потом иезуитами и униатами, и отличавшееся, по крайней мере кажущеюся, историческою ученостию и красноречием, могло производить глубокое впечатление на русских, почти вовсе не знакомых с церковною историею. И автор не без основания рассчитывал на успех своей книги, посвящая и рекомендуя ее князю Константину Острожскому. Но надежды Скарги не исполнились. Князь Константин не совратился его книгою сам и не захотел способствовать чрез нее совращению других, а пожелал, чтобы на нее было написано опровержение. К сожалению, не находя, вероятно, между православными ученого человека, он поручил это дело какому-то антитринитарию Мотовиле. Мотовило не упустил случая поместить в своем опровержении и свои еретические мысли. Курбский, которому князь Константин прислал и книгу Скарги, и книгу Мотовилы, будучи крайне недоволен последнею, отослал ее назад и старался сам, насколько мог, писать небольшие сочинения против иезуитов и распространять между православными. Так, к княгине Чарторыйской он писал: "Посылаю тебе вместо малого подарка лист, нами написанный, которым мы отчасти отвечали против дерзновения иезуитов, обороняя наше правоверие... давай тот лист читать и списывать правоверным, ибо в том нужда". Да и самая "История Флорентийского Собора", весьма краткая, но изложенная с православной точки зрения, написана Курбским, может быть, против такой же истории, по


Содержание