Тропами горного Черноморья Ефремов Ю. К
| Вид материала | Документы |
СодержаниеНочь в холодном лагере Скальный замок |
- Мэрия Новосибирска Управление образованием Дворец творчества детей и учащейся молодежи, 620.44kb.
- Программа воспитания классного коллектива «окольными тропами к душе ребёнка: прогулки, 311.63kb.
- Задачи курса уметь обобщать и систематизировать исторические сведения о развитии горного, 36.94kb.
- Связи населения кубани и черноморья с южными славянами в конце XVIII начале XX веков, 418.53kb.
- Анализируется современное состояние горного машиностроения в мире и Казахстане. Уделяется, 137.45kb.
- Положение о школе горного туризма базового уровня Общие положения, 143.28kb.
- Алгоритмы и средства регистрации, обработки и передачи данных в автоматизированных, 48.85kb.
- Советская государственная налоговая политика в период нэпа (1921-1929 гг.) (На материалах, 444.63kb.
- Предисловие Дэвида Броуэра Сокращенный перевод с английского Е. Б. Мигуновой Rik Scarce,, 2013.67kb.
- Вахрушев И. Б. Сейсмогеоморфология Горного Крыма: процессы и факторы сейсмоморфогенеза, 112.49kb.
НОЧЬ В ХОЛОДНОМ ЛАГЕРЕ
Радуемся остановке. Развьючиваем лошадь и надеваем на себя привезенные во вьюке теплые вещи. В лагере пусто и неуютно. Правда, на лавочке лежат спички, соль, пакетик с сухарями и пучок сухих щепок – растопки – хороший пример туристской взаимопомощи на случай, если люди придут в дождь и останутся без продуктов. Но даже это не умилило. В лагере не было хотя бы примитивных нар, очаг, занимающий углубление в центре пола, топился по черному, стены исписаны бездарными надписями. Ощущаю приступ ворчливой пассивности и желание быть на кого-то в претензии.
Размагнитилась вся компания. Нахохлились новобрачные – сели и ждут, что будет дальше. Уткнул голову в колени совсем замученный пожилой профессор. Бухгалтер увлекся чтением настенных изречений – этого занятия хватило бы на два часа. Не сознавая, что поступаю совсем неладно, я тоже уселся на скамейку, где лежали спички, и застыл в блаженном оцепенении. Тридцать километров горного пути в день – не пустяк.
Ночлеги на Аибге? Но там приходишь в обитаемые балаганы, к горящему очагу, ночуешь на нарах, на мягких кошмах, ни о чем не заботишься... А тут? Тут ничего нет!
Челаков развьючил лошадь и с недоумением сказал:
– Что же вы сели? Я же не успею один и дров натаскать и воды принести. А постели делать не будете?
Глядим на проводника с не меньшим недоумением. Зачем дрова? Зачем вода? Какие еще постели?
Великая лень души и тела охватила нас.
Но нет, мы не лентяи, мы герои, готовые съесть свой сухой паек всухомятку, не разжигая очага и ничего не варя; готовые спать прямо на голых холодных досках лагерного пола. Мы же туристы, нам все нипочем, мы все вытерпим, перенесем, вот мы какие! ..
Обескураженный Челаков уходит. Я вспоминаю все же о своих обязанностях, лезу в мешок с едой и начинаю делить сухой паек. Но продуктов, пригодных для закуски без варки, совсем немного: банка консервов, хлеб да грудинка. Остальное – крупы, кусок свежего мяса, немного овощей – требовало кулинарии. Разрезал хлеб и грудинку, роздал сахар... Угрюмо поели, оставив порцию и проводнику. Он явился с охапкой хвороста для костра и снова исчез, на этот раз с чайником в руках, недружелюбно взглянув на всю компанию.
Мы уже доедали, давясь, свои сухие бутерброды с пересоленной грудинкой, когда Челаков притащил воды, раздул маленький костерок и укрепил чайник над огнем на двух рогульках и палке. Дым от очага заставил закашляться и прослезиться, но каким теплом повеяло от огня в этом неуютном холодном сарае! И разве не упоителен сейчас будет глоток горячего чая? Только тут мелькнула смутившая мысль: а обязан ли проводник нас обслуживать подобным образом? Разве он меньше устал, чем мы?
Встал и вышел на улицу. Сумерки быстро сгущались. Потускневший и мрачный, дышащий холодом, высился всем фронтом своих обрывов Псеашхо. А ведь когда мы подходили, на нем только начинали светиться закатные краски. Значит... Значит, просидев в сарае, мы непростительно прозевали весь закат на Псеашхо, может быть, то главное, ради чего сюда вообще стоило идти! Да что же это такое! Можно ли так раскисать и опускаться? Ведь я же обязан задавать тон. Не мудрено, что так распаялась и вся «армия».
Вхожу в сарай. У проводника уже закипает полный чайник. Он щедро заваривает его чуть ли не полупачкой чая и угощает нас всех. Кружки жгутся. Хлеб уже съеден, а только теперь приходит настоящая радость ужина.
Профессор произносит роковую фразу:
– Знаете что? Вряд ли мы завтра пойдем на этот ледник. У меня хватит сил только на то, чтобы вернуться. Предлагаю поэтому не растягивать продукты на три дня, давайте еще хлеба и грудинки.
Коллеги поддерживают. Была не была, роздано по второй порции хлеба и закуски. С горячим чаем это кажется волшебным яством.
Челаков снова исчез. Через пятнадцать минут он явился с охапкой травы и мягких веток и предложил нам постелить свои одеяла на эти «матрасы». Может быть, он и прав, так заботясь о комфорте?
Перед сном выхожу еще раз на воздух. Жгучий холод. Мы словно на дне черной бездны. Вокруг темные, почти невидимые скаты хребтов, небо усыпано пронзительно яркими звездами, а впереди, в верховьях Холодной, встает освещенный скрытой от нас луной Псеашхо с едва белеющим разметавшимся призраком ледника.
Какое огромное, никогда прежде не испытанное чувство торжественной чистоты и величия природы! Неужели ежедневно и еженощно царствует здесь эта победительная красота, никому не видная, не вызывающая ничьих восторгов!
Залезаю на ночь в свой мешок, сшитый из байкового одеяла. Лагерь оправдывает свое название – он действительно холодный. Челаков, по-моему, вообще не спит – он всю ночь поддерживает огонь в очаге и поочередно греет то спину, то бок, то грудь и руки. Беспокойная и мучительно длинная ночь вздохов, кряхтенья... Забываюсь, вероятно, уже на рассвете.
Утром Тимофей Иванович, встав раньше всех, вместе с Челаковым варит нам вкусную кашу, поджаривает мясо и кипятит чай. Горячий завтрак возвращает силы и бодрость. Неужели группа все-таки не захочет идти на ледник?
Профессор непреклонен, новобрачные тоже, бухгалтер колеблется. И когда я решаю отпустить туристов вместе с Челаковым обратно, Петр Петрович соглашается идти со мной на разведку к леднику.
Проводник вьючит лошадь, нам оставляют наши одеяльца и остатки хлеба, грудинки и сахара. Мы идем на ледник!
^
СКАЛЬНЫЙ ЗАМОК
От кладки через Холодную идем лугами левого берега вверх по ее широкой долине, вступая в новый, неведомый мир. Как хорошо, что нас только двое. Может быть, сегодня нам покажутся наконец и заповедные звери, о которых я уже столько рассказывал туристам, хотя сам еще не встречал ни единого...
Проводник предупреждал: не подниматься к нижнему краю ледника – он часто рождает обвалы. Выполняем это напутствие и от развалин старого коша берем направо по тропке в лесок.
На противоположном скате долины реки Холодной показалось нечто диковинное. Из середины зеленого лугового склона горы вырывался мощный поток. Он клокочущей белой диагональю пересекал склон и тут же, через несколько десятков метров, впадал в Холодную. Я еще не знал тогда, что перед нами исток целой реки. Да, это настоящая река, вырвавшаяся из пещер и туннелей, которые прорыты подземными водами в толщах мрамора. Во Франции такие выходы подземных рек называют воклюзами.
Назовем свой воклюз Мраморным водопадом.
Тропка вильнула и неожиданно вывела нас из мелколесья на большую поляну, заваленную огромными камнями. Каменная поляна. По ней весело скачет ручей – левый приток Холодной. А прямо над поляной с стороны Псеашхо громоздится невидный до этого отрог – грозный, диковинной архитектуры замок с тремя крутостенными башнями. Центральная выше, боковые пониже. Скальный Замок!
Куда же идти? Вправо вверх, по притоку Холодной? Но ведь он течет откуда-то сбоку, совсем не из виденного нами ледника. Перейдя ручей, пробираемся косогором под Замком левее.
Троп больше нет. Приходится подтягиваться на руках, цепляясь за кусты рододендронов. Кустарник преодолен, и перед нами высятся похожие на железнодорожные, сложенные из остроугольного щебня насыпи. Взбираемся на одну из них и обнаруживаем, что нижний конец ледника лежит под нами, а насыпь, на которой мы стоим, сопровождает боковой край льда непрерывным валом. Вспоминаю из школьной географии, что подобные насыпи называются моренами.
Проходим по морене до места, где легко спуститься прямо на лед. Впереди крутая часть ледника с лабиринтом синеющих трещин. Мария Павловна Преображенская называла растрескавшиеся участки ледопадами. Она же предостерегала: по ледникам без альпинистского снаряжения не ходить!
Поэтому к ледопаду приближаться не рискуем. Лучше подняться вдоль края ледника, как можно выше в обход Скального Замка.
Идем. Лед сменяется питающими его полями слежавшегося зернистого снега – это фирн. Дышится легко и свободно: кажется, сейчас нам доступны любые вершины.
Мы поднялись уже высоко. Всего на полкилометра возвышаются над нами отвесы главных вершин Псеашхо. И вдруг оказывается, что Замок оставшийся справа, отделен от стены пиков большой седловиной, на которую, словно всадник в седле, посажен ледник. Башня Скального Замка – лишь передняя лука этого седла.
Одну «ногу» ледник спускает по эту сторону Замка, к центральному истоку Холодной. Другую «ногу» – второй язык того же ледника – мы до сих пор не могли видеть, потому что она переброшена по ту сторону Замка. Видимо, из второго языка и течет пенистый ручей Каменной поляны. Как соблазнительно спуститься по этому языку, чтобы выйти на Каменную поляну вкруговую! Но приходится сдерживаться: мало ли на какие кручи можно нарваться при спуске по неизвестному леднику! Лучше в следующий раз разведать подъем сюда от Каменной поляны вверх по ручью. А сейчас – как же не попытаться пролезть прямо по гребешку к шпилям Замка?
Гребень острый, скалистый. То, что издали выглядело небольшими зубчиками, оказывается утесами метров по пять-десять высотой – не через каждый из них перелезешь. А кое-где и не пройти по лезвию; садимся на гребень верхом и передвигаемся вдоль по нему, отталкиваясь руками. Где хребет шире, на нем такие же, как на Ачишхо, нагромождения остаточных глыб – руины былого гребня.
Высотомер показывает 2800 метров. Наконец мы на вершине Скального Замка, того грандиозного «сооружения», которое так недавно подавляло нас своим величием. Это было там, внизу, на Каменной поляне. А отсюда и ее огромные каменюки кажутся игрушечными кубиками.
Значит, есть довольно простые пути и на такие пики, которые поначалу могут показаться неприступными! Мы обошли Замок с тыла и оказались на пике без особого труда и риска. Неплохой урок выбора пути к вершинам!
Осторожно спускаемся вдоль края ледника, но, пытаясь сократить путь, легкомысленно заходим на широкую щебневую осыпь. Вдруг и ниже и выше нас камни приходят в движение. Мы попадаем под град разбуженного нами же камнепада. Перебегаем оставшуюся часть коварного щебневого плаща и, лишь встав на твердый грунт, с тревогой наблюдаем, как мимо нас еще минут десять проносятся грохочущие камни.
Вдруг Петр Петрович отрывисто говорит:
– Смотрите! Туры!
Где туры? Мне давно пора замечать их первому, самому. Шарю глазами по снегам, по черным скалам – все кажется необитаемым.
– Петр Петрович, ну где же?!
– Да вон же, на леднике! Пониже той скалы. Вон черненькие прыгают. Вроде как точечки.
Черненькие точечки! А я думал увидеть крупных бурых козлов, где-нибудь здесь, рядом. Всматриваюсь и наконец вижу: вон они, силуэтики, перебегающие по снегу к скалам.
Мои первые дикие звери в заповеднике! Не расшевели мы этой подвижной осыпи, они бы и не объявились. А теперь туры, вспугнутые нами, сами оказались на осыпи, и едва держащийся щебень с грохотом сыплется из-под их копытец.
Как же зорко надо вглядываться в эти склоны!
Сейчас туры видны маленькими желтоватыми личинками на темно-сером фоне скал. Скольких зверей я, наверное, не замечал на таких же расстояниях?
Живые туры – лучшая награда за все трудности вчерашнего маршрута и холодную полубессонную ночь.
Что стоит после этого померзнуть еще одну ночь в лагере, что нам еще тридцать километров обратного пути по грязи, под дождем, без кругозоров! Можно вытерпеть и впятеро больше в расплату за виденное, за вершину Замка, за долгожданную встречу с турами!