Тропами горного Черноморья Ефремов Ю. К
| Вид материала | Документы |
СодержаниеКлеопатра васильевна Под греческим мостиком |
- Мэрия Новосибирска Управление образованием Дворец творчества детей и учащейся молодежи, 620.44kb.
- Программа воспитания классного коллектива «окольными тропами к душе ребёнка: прогулки, 311.63kb.
- Задачи курса уметь обобщать и систематизировать исторические сведения о развитии горного, 36.94kb.
- Связи населения кубани и черноморья с южными славянами в конце XVIII начале XX веков, 418.53kb.
- Анализируется современное состояние горного машиностроения в мире и Казахстане. Уделяется, 137.45kb.
- Положение о школе горного туризма базового уровня Общие положения, 143.28kb.
- Алгоритмы и средства регистрации, обработки и передачи данных в автоматизированных, 48.85kb.
- Советская государственная налоговая политика в период нэпа (1921-1929 гг.) (На материалах, 444.63kb.
- Предисловие Дэвида Броуэра Сокращенный перевод с английского Е. Б. Мигуновой Rik Scarce,, 2013.67kb.
- Вахрушев И. Б. Сейсмогеоморфология Горного Крыма: процессы и факторы сейсмоморфогенеза, 112.49kb.
КЛЕОПАТРА ВАСИЛЬЕВНА
С веранды туркабинета доносился звонкий декламирующий женский голос. В нем уже издали чувствовалось не только владение ораторским искусством, но, пожалуй, даже и злоупотребление им. Игра интонаций, взлеты и спады громкости, загадочные многоточия с паузами, а затем преподносимые с особым подчеркиванием «сюрпризы», рассчитанные на аплодисменты.
Подойдя к веранде, я увидел через спины сидящих туристов лектора Клеопатру Васильевну, методистку, увильнувшую вчера от участия в спасательных партиях. Накрашенные губы, стрельчатые ресницы, глаза, оттененные косметикой. Дама владела аудиторией, вызывала, когда ей было нужно, смех, говорила с обескураживающим апломбом. К моему приходу она повествовала о свиноводстве. Я уже слышал, как просто и дельно рассказывал об этом Владимир Александрович. О, сегодняшний оратор подавал свинок под более острым соусом.
– Вы заметили, какие здесь изумительные высокопородистые свиньи?
Вопрос провоцировал слушателей на удивление и несогласие.
– Вы привыкли считать породистыми обязательно толстых, малоподвижных свиней? Для вас идеалом «свиной красоты» являются йоркширские глыбы жира? Но такая «свиная Венера» не найдет себе пищи в наших горах. Здешние свиньи сами поднимаются до тысячи метров без пастухов и пасутся на даровом подножном корму. Наши свиньи изящны, ловки и подвижны, как горные козочки. Вам придется изменить свои представления о совершенстве свиней и считать «горной Венерой» нашу длинноносую и длинноногую краснополянскую свинку.
– Так где же у нее сало?
– Наши свиньи ценны не салом, а вкусным мясом.
– А почему они черные?
Лекторша тут же назвала краснополянских свиней брюнетками и сообщила, что в создании этой породы участвовали дикие кабаны. Это наложило отпечаток и на масть, и на комплекцию домашних свиней.
По-видимому, раздел о свиноводстве был одним из коронных номеров в программе Клеопатры Васильевны.
Меньшее впечатление оставлял раздел лекции, посвященный лесным богатствам. Методистка жонглировала малознакомыми ей самой «показателями продуктивности» лесов и совсем запуталась в единицах измерения – получались какие-то «лесопилокубометры». Но и путаясь, она не снижала задорно-безапелляционного тона.
Дама была щедра на переводы, так что ее можно было смело принять за знатока черкесских языков. «Мзымта» она переводила «бешеная», «Аибга» – «красавица», «Псеашхо" оказывался «князем вод». Даже название «Красная Поляна» было объявлено переводом с черкесского, но тут уже и я насторожился: Энгель объяснял это иначе.
Юность доверчива. Все удачные лекторские находки методистки я прилежно запоминал и «принимал на вооружение». А если в некоторых местах этой победоносной лекции у меня и возникали сомнения, то я готов был отнести их за счет собственной неподготовленности.
В заключение Клеопатра Васильевна предложила осмотреть краснополянский дольмен. Он находится совсем рядом с базой.
Раздвинув кусты, мы подошли к неглубокой, выложенной крупными камнями яме. Я слышал, что дольмены должны возвышаться над землей: они строились домиком в виде куба из четырех на ребро поставленных цельнокаменных плит и пятой – такой же цельнокаменной крыши. Здесь же было только четыре стены, нацело вросшие в землю, и вместо домика получалось подобие колодца. В одной из стен – отверстие сантиметров тридцать в диаметре. По-видимому, в течение целых столетий к этому никому не нужному сооружению с окружающих пашен стаскивали камни, заваливали, засыпали его. Вот теперь мы и смотрим в дольмен, точно в яму. Кому-то понадобилось разбивать и сваливать циклопическую крышу. Очевидно, это шли поиски зарытых горцами кладов. Осколок крыши валялся рядом, а остальную часть плиты ухитрились куда-то уволочь.
Как и для чего допотопный безвестный народ громоздил эти «карточные домики» из многотонных камней и утыкал ими всю Европу и Азию – от Бретани до Ирана и Японии? Единый ли это был постепенно переселявшийся народ? Или, что вероятнее, разные племена на сходных этапах своей истории, при равной степени религиозных заблуждений строили такие усыпальницы, и переселялся не народ, а его приемы, обычаи – передавались, заимствовались, получали подражателей и продолжателей...
Видимо, методистка не знала о сколько-нибудь современных взглядах археологов на происхождение дольменов; мне случайно пришлось года за два перед тем читать об этих загадочных сооружениях в каком-то журнале. Но тем артистичнее излагала она черкесскую легенду:
– Было время, когда в наших горах обитали большие и глупые, но очень добрые великаны. Они жили в пещерах и домов себе не строили. Но однажды они были покорены злыми и умными карликами. Эти-то карлики и заставили великанов соорудить такие дворцы. Размер окон был явно рассчитан на то, чтобы карликам можно было с триумфом въезжать в них верхом на зайцах!
Ни о результатах раскопок, обнаруживавших под дольменами погребения бронзового и железного веков, ни о том, что отверстия служили форточками «для вылета душ» (или по другим воззрениям – для кормления душ усопших), туристам не было сказано.
^
ПОД ГРЕЧЕСКИМ МОСТИКОМ
После обеда ту же группу Клеопатра Васильевна ведет по шоссе на Греческий мостик.
Все грознее впереди рычание Мзымты, все уже долина. В самом узком месте теснины через реку перекинут кажущийся ажурным, хотя и бревенчатый мост, старый и хилый. Уже издали он выглядит очень поэтично.
Подошли ближе к ревущей реке и остановились, пораженные. Разве можно было представить что-либо подобное, видя Мзымту сверху, с шоссе? Даже сейчас, в межень, то есть в самую мелкую воду, река, ниспадая через крутые пороги, клокотала всей своей пенистой массой, образуя как бы неистощимо струящиеся глыбы голубоватозеленого льда. Ничтожными водопроводными струйками показались мне вчерашние водопады Ачипсе по сравнению с этой Иматрой, с этой стремниной. Мы спустились вниз на более крутые камни, обгладываемые водой. Здесь ярость порогов ощущалась особенно сильно. Людей ежеминутно обдавало веерами брызг...
Вылезли наверх на мостик. На нас, словно пушка, уставилось из самого кипящего водоската толстенное бревно обхвата в два. Через пороги сплавляют лес. Какая же нужна была силища, чтобы этакое бревнище катить и перевертывать, как соломинку, поставить в центре порогов, как в городках, «на попа», да еще и привалить один его конец накрепко камнями! А ниже моста Мзымта словно устала и разлилась тихим плесом. Со стороны шоссе когда-то давно к воде сползла высокая призматическая глыба – Монах. Упершись в русло, она застряла наподобие башни как раз на участке плеса.
Несколько человек, не сговариваясь, уже спускаются по осыпи, на ходу сбрасывая костюмы, – так велик соблазн искупаться. Могу ли я от них отстать? Вода нестерпимо холодная, но все равно – мы уже в реке и плывем... Эге, надо быть осторожным. Плес плесом, а течение и на зеркально гладком участке быстрое, того гляди унесет на следующие пороги!
Подплываю к отвесам Монаха – здесь заводь, в которой вода попадает как бы в тупик и возникают струи, описывающие круг даже против течения.
Интересно, глубоко ли здесь? Не прощупав рукой, куда и как уходит под воду каменный отвес, по-мальчишески вытянув руки вверх, спускаюсь для измерения глубины дна. Ноги коснулись камней, когда было уже «с ручками». Отталкиваюсь ногою от дна, стремительно взлетаю вверх и... под водою же больно стукаюсь затылком о камень! Что такое? Под Монахом есть ниша. Туннель? Меня засосало течением под скалу, и теперь я в ловушке?
Инстинктивно перебираю в воде руками по каменному потолку, нависшему надо мной, и, еще не успев захлебнуться, добираюсь до края скользкого навеса. Еще миг - и голова на поверхности. Отфыркиваюсь. Чтобы течением снова не затянуло под глыбу, с силой отталкиваюсь ногами от каверзного камня и вылетаю на середину плеса.
Выбрался на берег в довольно жалком виде: дрожу, видимо, не только от холода. Происшествия никто не заметил. Этому я рад, но, значит, случись что – и не спасали бы.
Оделись, тронулись в обратный путь. Клеопатра Васильевна только теперь, когда мы уже убедились в мощи порогов, повела речь о гидроэнергетических ресурсах Мзымты и о величественных перспективах их освоения. Оказалось, что уже запроектировано построить на Мзымте полдюжины электростанций, притом одну из них на этом самом пороге, и тогда их энергия зальет светом и курорты побережья и Красную Поляну.
На турбазе встречаюсь со вчерашними спутниками по Ачишхо. Сегодня они ходили на Сланцевый рудник с другим экскурсоводом – Хустом. Прогулкой довольны, но руководителем возмущены.
– Послушайте, он нас хотел обмануть. В маршруте экскурсия семь километров в один конец, а он сводил километра за два, вместо рудника подвел к мастерской по обрезке сланцевых плиток и заявил, что дальше смотреть нечего. Ну, мы ему задали! Сводил-таки к самым Сланцам. Там так красиво...
Было обидно слышать, что даже при Энгеле, под его руководством, могут работать на турбазе равнодушные люди, лентяи. Завтра мне самому предстояло идти с Хустом в «учебную экскурсию» на те же Сланцы.
Вечер. Снова веранда. На этот раз не танцы, а песни. Приехала группа хороших и дружных певцов – украинцы. Какая прирожденная способность к многоголосому хоровому пению! По крайней мере у половины певцов естественная потребность и умение красиво вторить. А как ведут свою партию два глубоких бархатных баса, как выводят верха тенора!
То стонут, то ликуют голоса хора. Светлая терраса напоена звуками «Днипра», «Спородыла молода дивчина», «Ой на гори та жницы жнуть»...
Можно ли уйти от такого наслаждения? Устраиваюсь внизу у веранды, чтобы и видеть небо, и слышать хор, и самому подпевать в любимых местах...
У лесенки стоит заканчивающая свое вечернее дежурство Нина. Подхожу к ней, здороваюсь.
– Вот мы теперь и коллеги.
– Вы знаете, я как услыхала – смутилась.
– Почему же?
– Болтала с вами, как с временным гостем, разоткровенничалась, а теперь мы...
– Не расстаемся? Вот и хорошо, что заранее познакомились, и я уже лучше знаю о ваших невзгодах, чем вы о моих...
Нина смолчала, но так, что я понял: друзья альпинисты при ней на мой счет проезжались. А может быть, видела, как я срывал объявление...