Geum.ru

Xviii века Рублева Л. И., доктор филологических наук, профессор СахГУ

Вид материалаДокументы
Подобный материал:

В. К. Тредиаковский и развитие русской прозы XVIII века



Рублева Л. И.,

доктор филологических наук, профессор СахГУ


Роман пришел в русскую литературу как «чужой» жанр. В конце XVII – начале XVIII века в Россию буквально хлынул поток переводных рыцарских и авантюрных романов. Интерес к ним связан как с внешней занимательностью, так и с обилием новой информации. Первые русские прозаики не могли миновать опыта западноевропейской литературы. Исследователь прозы XVIII века О. Л. Калашникова выделила «три основных потока, в которых в этот период шло накопление романного опыта». Это «гистории», повести петровского времени, подражательные романы и, преимущественно рукописные, переводы западноевропейских романов. Отмечено, что «все три потока были живым литературным явлением своего времени, составляя единый русский литературный процесс первой половины XVIII столетия».

Большую часть русской прозы, как в начале, так и в конце XVIII века, составляли переводы западноевропейских источников. Глубокие изменения в духовных потребностях общества обусловили необходимость увеличения количества переводов, что не могла обеспечить национальная литература. Через художественный перевод решались важные социальные и культурные проблемы.

В. К. Тредиаковский – поэт, один из реформаторов русского стиха хорошо известен любителям поэзии, филологам. Меньше известна его роль в развитии русской прозы, которая совпала с началом литературной деятельности. В начале тридцатых годов XVIII века он вернулся из Франции, где получил европейское образование, выучил несколько языков и горел желанием послужить просвещению России.

В 1730 году В. К. Тредиаковским был выполнен перевод на русский язык любовного романа Поля Таллемана «Езда в остров любви» (1663). Для русского читателя представление о новом жанре надолго соединится с любовной коллизией. Перевод этого любовно-галантного романа принято считать важной вехой в русском художественном развитии. Л. В. Пумпянский заметил: «С этой книги начинается история офранцужения дворянской бытовой и моральной культуры… большинство читателей приветствовало изящную новинку; она была нужна; она удовлетворяла назревшую потребность в культурной любовно-романной беллетристике».

В.К. Тредиаковский почувствовал и выразил эстетические искания своего времени, назревшую языковую и литературную ситуацию. «Езда в остров любви» была своего рода аллегорической энциклопедией любви, французская эротическая поэзия должна была дополнить любовную лирику петровского времени. Таким образом, в первой половине XVIII века через перевод шло тематическое и жанровое обновление литературы, обогащение стилистического арсенала.

В дворянском обществе было неоднозначное отношение к успеху перевода «Езды в остров Любви». Реакционное духовенство восприняло публикацию романа как дерзкий вызов официальной литературе, а Тредиаковский был назван «развратителем русской молодежи». В то же время сын священника был удостоен аудиенции императрицы в январе 1732 года, Академия наук стала поручать ему переводы, а с 1733 года Тредиаковский был зачислен в штат Академии на должность переводчика.

Тредиаковский гордился тем, что сам выбрал книгу, перевод которой принес ему успех и положил начало развитию русской прозы: «Когда я был в Гамбурге… его сиятельство князь Александр Борисович Куракин… повелел мне… перевесть какую-нибудь книжку французскую на наш язык… тогда впала мне на разум сия». Но он не эксплуатировал успех романа, много размышлял над проблемой перевода, ролью романа как формирующегося жанра.

Роман был неотделим от жизни литературного салона. Героев романов легко можно было найти среди его посетителей. Достаточно было намека или полуслова, чтобы погрузиться в романный мир, такой понятный и реальный. Исследуя литературный процесс XVIII века в культурологическом аспекте, Ю. М. Лотман заметил: «…в контексте французской культуры салон (литературная среда) порождал роман, а в русских условиях роман был призван породить определенную культурную среду. Там быт генерировал текст, здесь текст должен был генерировать быт». По романам учились не только любить, но и жить, строить отношения.

Время активизации прозы в России совпало с борьбой французских энциклопедистов с салонной литературой. Разница была лишь в том, что темпы освоения различных модификаций романа в русской литературе уступают европейским. Перенесение этого типичного образца салонной литературы Европы на русскую почву вычленяет проблему культурной сопричастности, важное место в решении которой занимает проблема функционирования текста.

В. К. Тредиаковский хорошо знал и культуру салонов, и академическую традицию. Ю. М. Лотман отмечает: «Целью его было не включение в борьбу на чьей-либо стороне, а перенесение в Петербург французской литературной ситуации во всей ее полноте. В дальнейшем стремление синтезировать тенденции, выступающие в западном контексте как непримиримые, будет характерно для русского отношения к европейской культурной традиции в принципе».

Переводные романы и опыты первых русских авторов формировали новые литературные вкусы. Чтение стало способом времяпрепровождения. Особенно любили читать любовные романы. Изображение страсти и любовных приключений контрастировало с привычными описаниями семейной, узаконенной любви. Современная исследовательница переводного романа Л. И. Сазонова отмечает: «Для русского XVIII века проблема перевода имеет значение принципиально важное, кардинальное, а переводная литература не просто дополняет и не только сопутствует национальному развитию культуры, но в значительной степени его предваряет, стимулирует и даже определяет. Основной базовой моделью усвоения инокультурных текстов становятся альтернативное восприятие и необходимая дополнительность: выбор произведения для перевода определяется не столько соответствием его жанровой системе и традициям отечественной словесности, сколько отсутствием здесь аналогичных историко-культурных явлений».

Переводчики и писатели обращались преимущественно к сердцу и чувствам читателя, хотели «оказать услугу отечеству», «принести пользу согражданам». С этой точки зрения деятельность Тредиаковского типична для своего времени. Он действовал не только по обязанности как академический переводчик, но и по своему почину. В обращении «К читателю» В. К. Тредиаковский признается: «Будучи в Париже, я оную прочел с великим удовольствием моего сердца, усладившися весьма как разумным ее вымыслом, стилем коротким, так и виршами очень сладкими и приятными, а наипаче мудрым нравоучением, которое она в себе почти во всякой строке замкнула так, что я в то же самое время горячее возымел желание перевесть оную на наш язык». Просветительский тезис «полезности» не случайно выделен автором. Одним из основных требований нового жанра было соединение «приятного с полезным».

Обращение к любовной теме сближает Тредиаковского с многими поэтами-современниками. Так, например, в это время появляются многочисленные переводы из Анакреонта, сделанные Ломоносовым, Кантемиром, рядом других поэтов. Известно, что Кантемир перевел почти всего Анакреонта. Он писал: «Общее об Анакреонте доброе мнение побудило меня сообщать его и нашему народу через русский перевод». Тем самым восполнялся пробел, который был в литературе первой трети XVIII века. Выбор Тредиаковским эпического произведения свидетельствует о тяготении его к большим эпическим формам и пренебрежении мелкими лирическими стихотворениями.

Одной из важных проблем начального этапа становления русского романа является свободное обращение переводчиков с текстом произведения. Чаще всего молодые переводчики не воспринимали перевод как профессию. Превратили его в искусство, сделали художественным, то есть сотворчеством. Именно так и поступил Тредиаковский – прозаический текст перемежается со стихами.

В предисловии к «Езде в остров Любви» он заметил: «Переводчик от творца только что именем рознится». Это не означает, что труд автора и переводчика уравниваются. Тредиаковский хотел обратить внимание на нелегкость труда переводчика. Позже он будет вновь обращаться к этой проблеме: «Я такое имею с защищаемым автором соединение, что почитай с ним некоторым образом один и тот же человек: ибо переводчик дышет, чтобы так сказать, токмо что авторовой душою». Таким образом, Тредиаковский подчеркивает особую роль перевода в создании русской прозы.

«Езда в остров Любви» - светская книга довольно легкого содержания, первое произведение на «мирскую» тему, изданное в начале 30-х годов XVIII века. Переводчику необходимо было определить свое отношение к старославянизмам и архаизмам, использование «почти самого простого русского слова». Он называет три причины: «Первая: язык славенской у нас есть язык церковной; а сия книга мирская. Другая: язык славенской в нынешнем веке у нас есть очень темен, и многие его наши читая не разумеют; а сия книга есть СЛАДКИЯ ЛЮБВИ, того ради всем должна быть вразумительна. Третия: которая вам покажется может быть самая легкая, но которая у меня идет за самую важную, то есть, что язык славенской ныне жесток моим ушам слышится…». Следует заметить, что языковая концепция Тредиаковского не была однозначной, полна противоречий. Он неоднократно высказывался за создание литературного языка на основе устной речи, но и не призывал к полному разрыву со старославянским языком, использовал в романе «Езда в остров Любви» некоторые категории славянизмов. Старославянскому языку он отводил важную роль в становлении русского литературного языка. Таким образом, в приведенных рассуждениях В. К. Тредиаковского поставлена одна из важных проблем теории перевода: перевод светской книги требовал новой языковой формы, общеупотребительного языка.

Переводы романов были обращены к широкому демократическому кругу читателей. Сын священника, интеллигент-разночинец – В. К. Тредиаковский особо указывает на потребность в «обогащении России выборнейшими книгами»: «И так да переводят, которые цветут из наших искусством языков, все что полезнейшее, все что достойнейшее в чужих языках, на наш Российский язык; да обогащают Россию выборнейшими книгами; да утоляют жажду во многих, которую они имеют к чтению, к получению наставления, к наслаждению разума и сердца, к приобретению не только большего в разуме просвещения,но, что вящее есть, и твердейшего исправления в добродетельном сердце…».

Еще одна проблема – отношение к заимствованиям. Она особенно будет волновать писателей недворянского происхождения, которые, как и В. К. Тредиаковский, активно участвовали в подготовке реформы русского литературного языка. Так, например, в «Предуведомлении» к роману «Пересмешник» (1766) М. Д. Чулков осознает необходимость выразить свое отношение к национальным особенностям языка, на котором он пишет. Он выступает против ненужных заимствований из французского языка, высоко оценивает «простоту слога» и «красоту нашего языка»: «Должен я извиниться в том, что в таком простом слоге моего сочинения есть несколько иностранных слов. Оныя клал я иногда для лучшего приятства слуху, иногда для того, чтобы над другими посмеяться, или для той причины, чтоб посмеяться тем надо мною». В условиях западноевропейского влияния ему важно было донести до читателя свое понимание языковой ситуации, сориентировать читателя на русский язык. Поэтому он критикует сочинителей, «без нужды употребляющих ненужное»: «Сверх же всего есть такие у нас сочинители, которые Русскими буквами изображают Французские слова, а малознающие люди, которые учатся только одной грамоте, да и то на медные деньги, увидев их напечатанными, думают, что то красота нашему языку; и так вписывают их в записные книжки и после затверживают; и я слыхал часто сам, как они говорят: вместо «пора идти домой» - время мне интересоваться на квартиру».

Обращаясь к демократическому читателю, интересы и потребности которого он знал, Чулков предостерегает его от возможного вреда: «Я желал бы, чтоб господа, мало знающие язык, не следовали такому наставнику, для того, что чужестранные слова совсем им не годятся и не всякий русский человек поймет их знаменование, да и зачем без нужды употреблять ненужное. И ежели сказать правду, то они служат больше нам вредом, нежели щеголеватым наречием». Автор старается перевести на русский язык встречающиеся иностранные слова. Например: «фельдмаршал, или, по-русски, военачальник»; «триумф – торжество в честь победоносцу»; «прислал мне в тот же день серебряный сервиз, иль попросту посуду» и др.

Среди проблем, которые волновали молодого переводчика, – изучение иностранных языков, способствующее образованию, воспитанию вкуса. Он пишет: «Но, может кто-нибудь подумать, что я толь чрез сильное радение о природном языке, совершенно опровергаю всякое приложение охоты и труда к чужим языкам, от которых толь великие плоды получаются. Не весьма я. Поистине, толь грубого наставления, да будет принято не самохвальство, чтоб я совершенно не разумел, что чужестранные языки не токмо наинужнейший союз взаимного между народами сообщения, превеликое украшение юнош, увеселение мужей, честь престарелых людей, наилучшее средство к получению просвещенного познания… Толико я, по сему, не только за неполезное не признаваю учиться чужим языкам; но еще к тому наисильнейшим образом всех и возбуждаю: только притом первейшего и тщательнейшего старания о природном языке, нежели о всех других, как желаю, так оное и советую».

Таким образом, мы видим, что перевод на русский язык любовного французского романа – первый опыт В. К. Тредиаковского – стал явлением в развитии русской прозы как части культурного развития России. Наряду с приобретением первого любовного опыта русский читатель пополнял свой словарь, обогащается морально-этическая сфера русского языка, расширяются художественные возможности русской литературы.