Geum.ru

Ирина Невзорова «и взлетает мяч навзикаи…»

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4
лики земных женщин; ибо любовь – чувство не земное, не материальное. Любовь растворена во всех сферах и предметах, коих касается перо поэта. Только во сне Терапиано позволяет себе освобождаться, возвращаясь в Тавриду, в мир любимых людей, где теперь «жестокий страж пасет людское стадо». «Я потерял мой путь в Йерусалим», – утверждает автор. И стихи о любви – сновиденные; недаром одна из его книг называется «Бессонница».

К первым послевоенным годам относится и встреча (сначала – эпистолярная) Терапиано с другом его детства Л.Л.Домгером. Что произошло с Домгерами за эти годы? Покинув в 1920-х годах Керчь, супруги едут в Одессу, затем в Петроград (там Вера Евгеньевна окончила консерваторию и работала аккомпаниатором в балетных школах). С 1935 г. Домгер работает в Ленинградском институте русской литературы Академии наук (так называемом Пушкинском доме). Необходимо напомнить, что незадолго до этого, в 1930-е годы, Пушкинский дом подвергся разгрому. Было «спущено» решение о выпуске советского академического издания А.С.Пушкина в ИРЛИ, для чего в мае 1933 г. состоялась конференция пушкинистов. Начатая еще до Великой Отечественной войны работа по изданию собрания сочинений А.С.Пушкина, продолжалась и в годы войны: в осажденном Ленинграде в типографиях города рабочие набирали пушкинские тексты. Но Домгер был уволен из Пушкинского дома... В феврале 1942 г. истощенных супругов назначили к эвакуации. По льду Онежского озера их доставили в Новую Ладогу, затем в Пятигорск, где вскоре они оказались «под немцами». Жили и работали в Доме-музее М.Ю.Лермонтова в Пятигорске (который, как ни странно, работал при оккупационном режиме). В 1943 г. Домгеру удалось связаться со своим бывшим учителем, профессором славистики С.-Петербургского университета Максом Фаслером (1866–1962), эмигрировавшем в 1917 г. По его ходатайству Домгер был выписан в Славянский институт Берлинского университета для участия в составлении «Словаря русских географических названий». К маю 1945 г. Домгеры оказались во французской зоне оккупации, а затем жили у друзей, предоставивших им приют в австрийской деревне. «Живем в дыре», – как пишет Домгер Юрию Терапиано. Он мечтает поскорее выбраться оттуда во Францию и обращается за содействием к различным лицам – к сестре Лидии, к другу детства Юрию Терапиано, к политической и общественной деятельнице Екатерине Дмитриевне Кусковой (1869, Уфа–1958, Женева).

Сохранились черновики писем Домгера к Терапиано, на правах давнего друга Домгер называет адресата неизменно Юра. Вот фрагмент одного из писем: «Меня очень огорчило Ваше сообщение о невыходе Вашего сборника стихов. Не суждено мне, видно, познакомиться с Вашей музой, если не поможет сестра, которую я просил поискать у Н[ью]-Й[оркских] букинистов Ваши сборники. Очень признателен за обещание прислать «Невод». «Новоселья» пока не видел, но просил сестру достать…» (письмо от 8 октября 1947 г.). Поясним: из письма следует, что прежде Домгер не был знаком с поэтическим творчеством своего друга. Сестра Домгера, Лидия Леопольдовна, жила в США; окончив Колумбийский университет, работала в библиотеке Нью-Йорка. Брат просит ее достать сборники Терапиано – «Лучший звук», «Бессонница», «На ветру». В письме речь идет также о книге стихов Юрия Кричевского «Невод» (Петроград, 1918) и об очередном номере журнала «Новоселье» (1942–1950, выходил в США, позднее – в Париже). Всего в серой тетради Домгера представлены черновики восьми писем к Терапиано (с октября 1947 г. по апрель 1948 г.), а также два списка «книжных посылок». Летом 1948 г. состоялся переезд Домгеров в Париж, их пригласил к себе на работу балетмейстер Леонид Федорович Мясин (1895–1979). Вера Евгеньевна работала аккомпаниатором в спектаклях Мясина, а Людвиг Леопольдович был его управляющим и доверенным лицом. Параллельно Домгер занимается литературоведением.

Кроме интереса к литературе Терапиано и Домгера объединяли идеи масонства, хотя после войны Терапиано уже не участвовал в работе лож. В 1949 г. в Париже Домгер был принят в ложу «Гермес». «Л.Л.Домгер был редким исключением в числе так называемых Ди-Пи… – мало кто из них и по своему культурному уровню, и по своей нравственности мог стать членом масонских лож», – писал исследователь масонства А.И.Серков. 27 октября 1950 г. Домгер выступает в ложе «Гермес» с докладом «Пушкин и масонство», его высоко оценили присутствующие. Добавим, что в конце 1951 г. по приглашению сестры Лидии Домгер с женой уезжает в Америку. Там он интенсивно занимается составлением библиографий современного пушкиноведения и русской зарубежной литературы. Продолжая масонскую деятельность, в 1956 г. он вступает в Нью-Йорке в качестве «досточтимого мастера» в ложу «Великий Восток Франции». В том же 1956 г. его приглашают в Вашингтон в качестве гл. редактора русскоязычного варианта журнала «Америка». Поскольку каждое лето супруги приезжали во Францию, их общение с Терапиано не прекращалось, продолжалось оно и в письмах. «Люся» (так называла Людвига Леопольдовича его жена) был одним из тех, для кого смерть Терапиано стала огромной потерей.

Представим кратко ретроспективу литературной деятельности Терапиано в послевоенные годы. В 1947 г. в Париже по его инициативе создана литературная группа «Муза», в которую вошли К.С.Елита-Виличковский, Татьяна Величковская, Владимир Доброхотов, Анатолий Корбе, Кирилл Померанцев, Аглая Шиманская, а также Констан Дескье (К.Лупаков). Первый вечер группы состоялся 14 июня 1947 г. Послевоенный период характеризовался началом холодной войны с СССР, это не могли не чувствовать на себе русские эмигранты. К осени 1947 г. из Франции были высланы многие члены Союза Советских Патриотов (просоветской организации), а сам Союз подлежал закрытию. В 1947 г. произошло весьма печальное событие: раскол Союза русских писателей и журналистов во Франции. В Устав Союза было предложено внести изменение, согласно которому лица, принявшие советское гражданство, должны быть исключены из Союза. Суть взаимных обвинений сводилась к объявлению одних пособниками Москвы, других – фашистами. Среди тех, кто покинул Союз, сотрудники литературно-художественного журнала «Новоселье»: Г.Адамович, В.Андреев, А.Гингер, Д.Кнут, В.Корвин-Пиотровский, А.Ладинский, В.Мамченко, С.Прегель, А.Присманова, Г.Раевский, Ю.Софиев, П.Ставров, Ю.Терапиано, А.Корбе, Е.Щербаков. Это не означало, что все перечисленные лица поддерживали сталинскую политику, однако они считали нецелесообразной продолжение борьбы с советской Россией. В 1948 г. вышел первый послевоенный сборник русских зарубежных поэтов «Эстафета» под редакцией Юрия Терапиано, Вадима Андреева и Ирины Яссен. В помещении Русской консерватории Р.М.О.З. (Русское Музыкальное Общество За Границей), по адресу 26 авеню, Нью-Йорк, проходили музыкальные и литературные вечера, организованные «Объединением русских писателей и поэтов во Франции». Терапиано состоял в правлении Объединения (с 1948 г. был его председателем), вел тематические собрания, выступал с докладами: «Поэзия и молчание» (26 сентября 1952 г.), «О состоянии современной зарубежной литературы» (3 июня 1954 г.), слово о творчестве Ирины Одоевцевой по случаю выхода в свет ее романа «Оставь надежду навсегда» (2 июля 1954 г.), доклад о творчестве Георгия Иванова (20 января 1955 г.), воспоминание о Д.Мережковском и З.Гиппиус (8 января 1955 г.) и др. Позднее часть этих докладов составит книги Терапиано.

Более подробно летопись деятельности Терапиано можно проследить по изданию: «Русское Зарубежье: Хроника научной, культурной и общественной жизни: 1920–1975: Франция. В 8 тт. / Под общ. ред. Л.А.Мнухина в сотрудничестве с Т.Л.Гладковой, Т.И.Дубровиной, В.К.Лосской, И.М.Невзоровой, А.И.Серковым, Н.А.Струве – Париж: YMCA-Press; М.: Русский путь. 1994-2002». Однако данное издание не может отражать всего многообразия культурной жизни.

Как всякий человек, Терапиано более откровенен в письмах. Весьма содержательна его переписка с молодым поэтом и литературоведом Владимиром Федоровичем Марковым, относящаяся к 1953–1966 гг. (опубликована: «…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда…». Письма Ю.К.Терапиано к В.Ф.Маркову (1953–1966)» / Публикация О.А.Коростелева и Ж.Шерона // Минувшее. Исторический альманах, 1998, №24). Много интересных штрихов к портрету Терапиано содержит также книга: Софья Иваницкая. «О русских парижанах» (М.: Эллис-Лак, 2006).

Терапиано с Марковым говорили только на литературные темы. Однако, по убеждению Терапиано, «русская поэзия по существу – «о самом важном и главном», ее основной порыв направлен к проникновению в скрытую суть человека, в скрытое значение мира и в конечном итоге – к Богу». Иными словами, разговоры о литературе включали в себя все стороны духовного бытия русской эмиграции. В литературе, религии и философии эмигранты искали объяснение (и находили выход) навязчивым – бесплодным – мыслям о судьбе России и об их собственной. Тени великих поэтов преследовали юного Терапиано, определив его литературную преемственность (вспомним, что и А.С.Пушкин, и М.Ю.Лермонтов были масонами); с самого детства он имел чувство «исторического» – способствовало этому эхо древней Пантикапеи, воспитание и образование (он читал «Элладу» в оригинале, знал древнегреческий и латинский языки). О стихосложении Юрий Терапиано говорил: «Сколько бы мы ни старались «придавать словам только то значение, которое они имеют в физическом плане», тайное, скрытое значение их в высших планах неминуемо прорвется через покровы внешнего мира у всякого подлинного поэта». Терапиано интересовал не столько материал поэтического ремесла (слова), сколько неведомая сила, которая движет рукой поэта. В поэзии более всего его волновал акт преображения – автора и читателя (как в молитве: более слов важна Вера). В этом кроется причина того, что Терапиано, вместо того чтобы писать новые стихи, часто переделывал свои старые. Полагая, что как в капле воды отражается весь мир, так в одном стихотворении (в одном миге бытия) отражается вся жизнь. Так, он не раз переделывал стихотворение «По утрам читаю Гомера», ставшее хрестоматийным:

По утрам читаю Гомера —

И взлетает мяч Навзикаи,

И синеют верхушки деревьев

Над скалистым берегом моря,

Над кремнистой узкой дорогой,

Над движеньями смуглых рук.

А потом выхожу я в город,

Где, звеня, пролетают трамваи,

И вдоль клумб Люксембургского сада

Не спеша и бесцельно иду.

Есть в такие минуты чувство

Одиночества и покоя,

Созерцания и тишины.

Солнце, зелень, высокое небо,

От жары колеблется воздух.

И как будто бы все совершилось

На земле, и лишь по привычке

Люди движутся, любят, верят,

Ждут чего-то, хотят утешенья

И не знают, что главное было,

Что давно уж Архангел Божий

Над часами каменной башни

Опустился — и вылилась чаша

Прошлых, будущих и небывших

Слез, вражды, обид и страстей,

Дел жестоких и милосердных,

И таких же, на полуслове,

Словно плеск в глубоком колодце,

Обрывающихся стихов...

Полдень. Время остановилось.

Солнце жжет, волны бьются о берег.

Где теперь ты живешь, Навзикая?

Мяч твой катится по траве.


Терапиано черпал у своих «достопочтенных предков» мудрость и философию жизни: «Мне помогает идея «открытости расширенной жизни», т.е. та, что мое я (физическое) сейчас – только «один день», временное мое «лицо», а следовательно, есть выход и возможность исправить. Без более широкого экрана – жизнь неминуемо превращается в абсурд, вынырнув из «ничего», идти в «ничего» через какой-то эфемерно короткий срок «жизни» – прямо ад какой-то. Сознание моих достопочтенных предков – эллинских философов, выработавших «истины учения Православной (тогда – вселенской) церкви», этих трещин еще не улавливало, почему и соединяло греческие и иудейские идеи в одно целое, им казавшееся безупречно ясным» (из письма к В.Ф.Маркову от 24 марта 1961 г.). Вот перечень авторов, причем – неполный, которых цитирует Терапиано в своих черновиках, пытаясь понять «истины учения»: Св. Симеон Новый Богослов, Св. Антоний, Авва Исайя, Св. Марк Подвижник, Св. Макарий Великий, Св. Исаак Сириянин, Евагрий Монах, Св. Варнава, Св. Иустин, Св. Василий Великий, Св. Кирилл Иерусалимский, преп. Исаак Сирин.

О стихах самого Терапиано было мнение: в них «холодок расчета» (В.Ф.Ходасевич), в них что-то «принципиально-торжественное» (Г.В.Адамович). Проза Терапиано равна его стихам – по стилю, патетике, сдержанности; литература для него – повод приобщиться к тайне. Хотя в преклонные годы Терапиано сетовал (во время составления пасьянсов), что его судьба, как поэта, не состоялась, однако он вырос до антологиста – критика, философа, историка – литературы русского зарубежья. Статьи Терапиано явно не вмещаются в область литературоведения.

Критика Терапиано доброжелательна и увлекательна, его можно назвать «идеальным критиком»; он избегал колкостей и прочих приемов, провоцирующих оппонента на спор. По этому поводу он писал: «Хотелось бы вообще прекратить эту глупую манеру «ниспровергать друг друга»… Читатель <про это> даже не читает, а литераторы – только кровь себе портят… Я принципиально против «сведения счетов», тем более что все наши споры на руку нашим врагам, а все спорящие, в первую очередь, стараются сказать «последнее слово» и мало думают об объективной истине». В гораздо большей степени Терапиано волновали процессы невидимые, он точно угадывал духовный стержень поэта, стараясь понять и верно изложить его «идею». Причем изложить (нарисовать портрет) кратко, одним штрихом. Терапиано восхищается «китайским и японским принципом краткой поэзии», умением «в пяти словах выразить 1) философскую мысль; 2) любовное чувство и 3) картину природы». Ведь все уже дано Богом, слово призвано лишь чуть пояснять смысл. Так, он дает «идею» Марины Цветаевой (она называла его критику «галантной»): «Мы с Пушкиным» – вот для Цветаевой люди одного уровня». Некоторые мысли Терапиано парадоксальны: «Ходасевич «не верил в себя» в поэзии потому, что был умен – для громких успехов необходима «вера в себя», которой отличаются не умные люди». Можно бесконечно путешествовать по текстам Терапиано, с каждой строкой вновь удивляясь простоте и, казалось бы, очевидности найденных им слов.

Терапиано пытался понять литературную атмосферу 50-х годов (как когда-то он анализировал литературу 30-х годов и рожденную ими «парижскую ноту»); он писал: «Если я чувствую себя «без воздуха», это потому, что сейчас как-то трудно подойти к людям и еще труднее объединить их (как объединялись прежде) во имя какой-то отвлеченной цели. Сейчас – все разговоры (и весь пафос) идут о конкретном, а прежние споры о поэзии, о ее пути… как-то никого не волнуют… Прежде каждый верил в «будущее» – «что-то случится», «что-то откроется», а без надежды и веры душа человеческая сразу снижается на несколько ступеней вниз, предает саму себя… Читатели, которые прежде тоже имели свою «мечту», покупали книги, приходили на вечера слушать стихи, почувствовав, что надежда не осуществилась, тоже теперь сердятся на нас и даже мстят нам невниманием» (письмо к В.Ф.Маркову от 14 июля 1954 г.).

Какие бы вопросы ни освящал Терапиано, он искал Свет, указывающий выход из темного тоннеля. Высокий и непостижимый дух, питающий жалкую человеческую душу (а не сама душа), был предметом интереса Терапиано. И в этом кроется разгадка другой его «тайны»: хладнокровного отношения ко многим страстям и порокам человеческим, позволяющее объективно и милосердно повествовать о них (ибо они и являются, в большинстве своем, поводом к литературе). «Бог – в тишине», – не раз повторял Терапиано. И, желая быть к Нему ближе, не позволял себе шумных проявлений – будь то стихи, речи или житейские срывы. Тишина присутствует и в стихах поэтов «парижской ноты», созвучной Терапиано. Однако нельзя путать страсти и чувства человеческие: «Бесчувственного человека не может спасти сам Бог, могущий все творить», – цитирует Терапиано Св. Симеона Нового Богослова в одном из своих черновиков. В своей вступительной статье к антологии «Муза диаспоры» Терапиано писал: «Сущность поэзии, как всякого подлинного искусства, трагична, предел ее – вечно недостижим, берега ее усеяны обломками кораблей, потерпевших крушение… Зарубежную поэзию некоторые обвиняли в пессимизме. Но что такое пессимизм или оптимизм в поэзии? Тема ее с самой глубокой древности – Вавилон, Египет, Индия, Персия, Эллада и т.д. – одна и та же: о любви, о жизни, о смерти; о Боге, о душе, о бессмертии; о безысходности «земного круга» и о победе над смертью. Тайна ее в том, что каждый новый поэт неповторимо-лично, неповторимо по-своему переживает эту тему в неповторимо-личной «форме».

«Победа над смертью» была не риторической для Терапиано, а насущной, ежедневной задачей. Его героизм не сразу заметен, ибо он повседневен и тих. Крайне неохотно рассказывает о себе Терапиано, не жалуется, не просит поблажки, как и положено эллину. Лишь однажды, когда В.Ф.Марков задает ему вопрос о его материальном положении, тот повествует о себе (при этом даже иронизируя): «В 1941 <г.>, т.е. уже 13 лет, я стал полуинвалидом (после сложной операции системы желчных каналов), не способным к физическим усилиям. Хожу в особом бандаже и должен 2 раза в день делать перевязку, т.к. у меня сделано наружное отверстие (для выхода лишней желчи) на всю жизнь. Обилие желчи для критика – клад, но для работы – вещь мало удобная. Литература (статьи, случайные переводы и т.п.) – вот все, чем я теперь могу заниматься, а это дает очень мало. До 1950 г. моя жена имела постоянное место (так же, как и я до моей операции), но заболела туберкулезом и тоже лишилась и места, и трудоспособности» (письмо от 15 июня 1954 г.). В 1952–53 гг. супруги Терапиано живут на гонорар за книгу «Встречи» (1953). Около года им помогают друзья, среди которых В.Ф.Марков, Домгеры, а также Рубисовы, о которых необходимо сказать несколько слов.

Елена Федоровна Рубисова (урожденная Гейтман) (1897–1988), художница, поэт, писательница, родилась в С.-Петербурге, затем семья переехала в Великий Устюг, где ее отец получил место директора гимназии; занималась альпинизмом (Кавказ, Алтай), увлекалась Н.Рерихом, всю жизнь считала себя «верной последовательницей этого удивительного мыслителя и его учения о Живой Этике». В 1920 г. эмигрировала в Германию, где в 1921 г. встретилась со своим будущим мужем – инженером Георгием Алексеевичем Рубисовым (он же был писателем, переводчиком, композитором, пианистом). Супруги переехали во Францию. Муж зарабатывал переводами, делал инженерные проекты. Уже в 1920-е годы Рубисовы подружились с Терапиано. «Он писал великолепные стихи. Меня с ним сближала любовь к Азии, к Востоку. Он увлекался Гурджиевым, как и мы, и был трогательным и нежным человеком», – вспоминает Елена Федоровна. Поясним, что речь идет о «Кружке гармонического развития», основанным философом-мистиком Георгием Ивановичем Гурджиевым (1868–1949) в его усадьбе в Фонтенбло (под Парижем). В 1938 г. Рубисовы отплыли в Америку, в годы войны вернулись в Париж. В послевоенное время супруги на протяжении шести лет путешествуют – «от Багдада до островов Японии». Были в Турции, Иране, Ираке, Индии, Корее, Японии, Ливане, Сирии, Египте, Индонезии (заметим, что Терапиано страшно горевал, что не смог поехать с Рубисовыми в Индию, одной из причин этого была болезнь его жены). В Индии Г.А.Рубисов общался с Дж.Неру, М.Ганди и другими деятелями молодого государства (он отлично владел английским языком); в эти годы он писал книгу «Сила жизни». А Елена Федоровна – автор двух книг рассказов и очерков (на англ. яз.), а также поэтических сборников и книг по искусствоведению. Во время путешествия супруги вели беседы с представителями восточных религиозных концессий, проповедовали Евангелие и помогали в переводе этой книги на другие языки. В 1950-1960-е годы Рубисовы жили в США, но приезжали и подолгу жили в Париже (через Рубисову В.Ф.Марков посылал материальную помощь Терапиано). После смерти супруга, в 1970 е годы Е.Ф.Рубисова окончательно переехала во Францию (жила в Париже, в Биарриц).

В одной из своих работ Терапиано повторяет библейский текст с цитатой из Евагрия Монаха: «Платон говорил: познай самого себя, а я говорю: познай самого себя в Боге». Терапиано утверждает, что «соборно» нельзя удержать на высоте подлинно религиозное чувство, т.к. отношение между отдельным человеком и Богом «неповторимо личное», и приводит закон Густава Лебона о «психологии толпы»: «средний уровень повышается за счет понижения уровня лучших, передовых индивидуумов», что и отталкивает от церкви «чувствительных людей». И, пользуясь индусской формой, резюмирует: «Для толпы – храм, а для «прозревшего» – йога, т.е. личный духовный опыт» (письмо к В.Ф.Маркову от 20 августа 1956 г.). Йога – один из элементов религиозной и философской системы Индии, включающая в себя духовную и физическую составляющую. Терапиано в своей отвлеченной манере рассказывает, «чему нас может научить Индия» (в одноименной статье); между тем общение с йогами имело для него чрезвычайную важность в личном плане. Он переписывался с членами индусского братства Yogoda Sat-Sanga Society, основанного в 1920 г. в Калифорнии Парамхансой Йоганандой с целью изучения индуизма и практики индусского метода «крия-йога» – системы Self-Realization Fellowship (развитие своих способностей). П.Йогананда был автором книги «Автобиография йоги», супруги Терапиано изучали систему S.R.F. и занимались йогой. Приведем два письма от основателя братства П.Йогананды (в переводе Терапиано) с тем, чтобы развеять страх перед изучением иной религии:


Дорогой м-р Т[ерапиано]. Благодарю Вас за Ваше милое письмо, которое я только что получил. Мне было приятно узнать, что Вам и Вашей доброй супруге доставило удовольствие варенье, которое госпожа Рубисова привезла для Вас из Калифорнии. Скажите от меня, пожалуйста, Вашему другу, которая больна (здесь и далее речь идет об Ирине Николаевне, жене Терапиано. – И.Н.), что я думаю о ней во время моих уединенных медитаций и что, в зависимости от степени ее веры, она получит помощь. Настройте, пожалуйста, ее в унисон со мной в любой момент утром, между 7 и 11 часами утра по вашему времени. Она должна уединиться в спокойном месте, сесть в спокойной позе или, если необходимо, лечь и сосредоточенно просить Отца, Бога об исцелении и о духовной помощи. Она может употребить такую форму молитвы: «Отец мой Небесный, я создана Тобой по Твоему образу и подобию. Я чувствую себя хорошо. И так, как Ты – совершенен, то и я совершенна в моей внутренней духовной сущности». Если она с глубоким чувством будет повторять эту молитву, она почувствует, что Бог присутствует с нею и слышит ее молитву. Я буду молиться вместе с нею и помогать ей быть в общении с Богом. Приблизительно через месяц напишите мне, пожалуйста, каковы результаты этой молитвы для вашего блага? Самые трудные вещи возможны, если мы с Богом, если мы имеем веру в Него. Тот, кто силой своего Помысла создал наши тела и весь материальный мир, может всё исправить, не сделать никого (нрзб одно слово. –