Геннадий Михайлович Левицкий Гай Юлий Цезарь. Злом обретенное бессмертие Гай Юлий Цезарь. Злом обретенное бессмертие Аннотация: Эта книга

Вид материалаКнига

Содержание


Глава 3. Гражданская война
Союзники и враги
Подобный материал:
1   ...   10   11   12   13   14   15   16   17   ...   31
^

Глава 3. Гражданская война



Нелегко далась Цезарю победа над Верцингеторигом. Не раз проконсул и все его дело оказывались на краю гибели. И после гениальнейшего сражения за Алезию Цезарь с удивлением заметил, что его положение в Риме не упрочилось, как следовало ожидать, а, наоборот, стало как никогда шатким. В 53 году до н. э. в Месопотамии погиб союзник Цезаря – Марк Красс. Этот участник триумвирата неоднократно спасал Цезаря от кредиторов. Многолетнее соперничество Красса с Помпеем также было на руку проконсулу Галлии.

^

Союзники и враги



Красс был честолюбивым, как и любой римлянин, но не настолько, чтобы яростно бороться за призрачную царскую корону в пока еще республиканском Риме. По характеру он был таким, что если бы не удалось стать царем Рима, его устроила бы роль банкира нового римского царя; Цезарь мог вообще рассчитывать на него, не опасаясь увидеть в нем союзника своих врагов. Помпей с Цезарем, потеряв Красса как противовес, остались друг против друга. Именно «против» а не «вместе», ибо после смерти Юлии их отношения охладели и с каждым годом становились только хуже. Плутарх несколько упрощает сложившуюся ситуацию, но тщательно скрываемое противостояние все чаще прорывалось наружу и выплескивалось на улицы Рима.


Цезарь давно уже решил низвергнуть Помпея – так же, конечно, как и Помпей его. После того как Красс, которого любой из них в случае победы имел бы своим противником, погиб в борьбе с парфянами, Цезарю, если он хотел быть первым, не оставалось ничего иного, как уничтожить того, кому первенство уже принадлежало, а Помпей, чтобы не допустить такого исхода, должен был своевременно устранить того, кого страшился.

Помпей лишь недавно начал опасаться Цезаря, а прежде относился к нему с пренебрежением, считая, что нетрудно будет уничтожить того, кто обязан своим возвышением ему, Помпею. Цезарь же, словно атлет, надолго удалился из поля зрения своих соперников. В галльских войнах он упражнял и себя и войско и подвигами своими настолько увеличил свою славу, что она сравнялась со славой побед Помпея.


Цезарь имел в Риме еще одного союзника – не менее значительного, чем Красс. То был скандально известный народный трибун; как мы помним, из – за него Цезарь развелся с женой, но не прекратил дружбы с этим соперником по женской части. Клодий имел огромное влияние на римский плебс. После того как трибун добился введения закона о бесплатных раздачах хлеба, чернь была готова выполнить любой его приказ. Даже консулы и сенат не обладали такой властью в Риме, как дерзкий Клодий.

Для большей важности Клодий обзавелся собственным войском, проще говоря, вооруженными бандами из гладиаторов, плебеев, вольноотпущенников и рабов. Они безнаказанно бродили по городу, грабили и убивали тех, на кого указывал перст всемогущего народного трибуна. Клодий раздавал государственные должности в Риме своим любимцам либо продавал их за деньги. Распоряжения Помпея отменялись вездесущим трибуном. Для борьбы с ним сенат создал такие же разбойничьи банды под руководством Милона. Однажды оба предводителя встретились на дороге, ведущей в Рим. Встреча была совершенно случайной, Клодий с Милоном даже не узнали друг друга и уже почти разминулись. И тут мятежного трибуна узнал раб Милона и, желая угодить своему хозяину, ударил друга Цезаря кинжалом в спину.

Клодий еще был жив; его, истекавшего кровью, перенесли в ближайшую гостиницу. Туда вскоре вернулся Милон, решивший все же закончить начатое.

Когда весть об убийстве Клодия достигла Рима, там стало твориться невообразимое. Весь город не спал, плебеи собрались на форуме и рыдали так, как будто только что потеряли всех ближних родственников. Наутро окровавленное тело кумира они отнесли в курию (здание, где заседал сенат).

Аппиан Александрийский рассказывает:


Это было сделано для того, чтобы оказать Клодию посмертные почести, так как он принадлежал к сенаторскому сословию, или, может быть, для того, чтобы выразить порицание сенату, пренебрегающему происшедшим. Те из присутствующих, кто посмелее, снесли в одно место скамьи и сиденья сенаторов и подожгли их, отчего и курия, и много соседних домов сгорели вместе с телом Клодия.


Было бы наивно полагать, что со смертью главного возмутителя спокойствия Рим вернется к традициям старой доброй республики. Увы! В одну реку нельзя войти дважды. По свидетельству Плутарха, упадок гражданской жизни привел к тому, что раньше казалось бы невозможным, диким.


…Лица, домогавшиеся должностей, сидели на площади за своими столиками с деньгами и бесстыдно подкупали чернь, а нанятый народ приходил в собрание, чтобы бороться за того, кто дал ему денег, – бороться не с помощью голосования, а луками, пращами и мечами. Нередко собравшиеся расходились лишь после того, как осквернят возвышение для оратора трупами и запятнают его кровью.

Государство погружалось в пучину анархии, подобно судну, несущемуся без управления, так что здравомыслящие люди считали счастливым исходом, если после таких безумств и бедствий течение событий приведет к единовластию, а не к чему – либо еще худшему. Многие уже осмеливались говорить открыто, что государство не может быть исцелено ничем, кроме единовластия, и нужно принять это лекарство из рук наиболее кроткого врача, под каковым они подразумевали Помпея.


Помпей всю свою сознательную жизнь стремился быть первым, лучшим. Он ревностно следил за успехами конкурентов, из последних сил стремился прибрать к рукам все римские дела, исполнение которых может принести славу и почести. Однако настоящей решимости Помпею не хватало. Корона валялась у него под ногами. Ее не надо было ни у кого отнимать – всего лишь поднять и водрузить на собственную голову.


Помпей же, притворно, на словах, отнекиваясь от такой роли, на деле более всего добивался именно того, чтобы его провозгласили диктатором. Катон и его друзья поняли это и провели в сенате предложение избрать Помпея единственным консулом, чтобы тот, удовольствовавшись таким более или менее законным единовластием, не добивался диктатуры.


Враги Цезаря, следившие за его временными неудачами в Галлии и Риме, решили, что ему приходит конец. Подняли головы все: от верного защитника республики Катона до множества мелких завистников – непременных спутников великого человека. Каждый стремился сделать Цезарю еще больнее, когда ему и без того приходилось нелегко – Верцингеториг и не подозревал, что в своей ненависти к Цезарю он найдет самых преданных единомышленников не в Галлии, а в Риме.

Римские сенаторы потребовали отнять права римского гражданства у жителей Нового Кома в Галлии. Процедура была затеяна исключительно с целью «оскорбления и поношения Цезаря», так как основал эту колонию именно он. Консул Марцелл высек розгами одного из членов тамошнего совета, заметив при этом:

– Это тебе в знак того, что ты не римский гражданин, отправляйся теперь домой и покажи рубцы Цезарю.

По закону Порция, принятому в начале II века до н. э., римских граждан запрещалось подвергать телесным наказаниям.

Аппиан рассказывает:


Дерзость Марцелла дошла до того, что он предлагал до окончания срока послать Цезарю преемников по наместничеству. Но Помпей воспрепятствовал этому под тем лицемерным предлогом, что из – за остающегося краткого срока не следует оскорблять такого блестящего мужа, как Цезарь, принесшего столько пользы отечеству. Тем самым Помпей показал, что по истечении срока Цезаря следует лишить власти.


Как же реагировал на подобные выпады Цезарь? В общем, достойно, – как и полагалось великому человеку…

Он не собирался лишаться галльского наместничества ни до срока, ни после него, но в то же время хранил спокойствие сотни мудрейших философов, спокойствие истинного государственного деятеля, не терявшего головы перед тысячами неприятностей. Цезарь – не ягненок, покорно идущий на заклание.

Против подлости Гай Юлий боролся хитростью и своим проверенным оружием. Как отмечает Плутарх, «Цезарь после этого возмутительного поступка Марцелла обильным потоком направил галльские богатства ко всем участвовавшим в управлении государством». Ему удалось купить даже консула Павла за 1 500 талантов, чтобы тот не выступал ни за, ни против него. Цезарь сыпал галльское золото налево и направо, надеясь с помощью его, а не меча, победить Помпея и стать первым в Риме.

Светоний сообщает:


Всех друзей Помпея и большую часть сенаторов он привязал к себе, ссужая им деньги без процентов или под ничтожный процент. Граждан из других сословий, которые приходили к нему сами или по приглашению, он осыпал щедрыми подарками, не забывая и их вольноотпущенников и рабов, если те были в милости у хозяина или патрона. Наконец, он был единственной и надежной опорой для подсудимых, для задолжавших, для промотавшихся юнцов, кроме лишь тех, кто настолько погряз в преступлениях, нищете или распутстве, что даже он не мог им помочь; таким он прямо и открыто говорил, что спасти их может только гражданская война.

С таким же усердием привлекал он к себе и царей и провинции по всему миру: одним он посылал в подарок тысячи пленников, другим отправлял на помощь войска куда угодно и когда угодно, без одобрения сената и народа. Крупнейшие города не только в Италии, Галлии и Испании, но и в Азии и Греции он украшал великолепными постройками.


Как мы помним, в 52 году до н. э. погиб скандально известный народный вождь Клодий – самая внушительная опора Цезаря в плебейских массах. Потерю Цезаря тут же заметил другой народный трибун – Гай Скрибоний Курион, которого Т. Моммзен охарактеризовал как «самого выдающегося из беспутных гениев этой эпохи». Весьма нелестно отзывается о моральных качествах предполагаемого союзника Цезаря и римский историк Веллей Патеркул:


…Г. Курион, человек знатный, красноречивый, наглый расточитель как своего, так и чужого состояния и целомудрия, щедро одаренный беспутством, наделенный даром речи во вред государству, дух которого не мог быть насыщен ни наслаждениями, ни сладострастием, ни богатством, ни честолюбием.


Курион предложил свои услуги Цезарю, но получил отказ. Проконсул Галлии взвесил все положительное и отрицательное от подобной сделки с кумиром Куриона – Клодием, – и пришел к выводу: содержание подобного негодяя слишком дорого обходится для его репутации и казны. Вдобавок Курион потребовал оплатить его долги, а это даже для всемогущего Цезаря было тяжким бременем.

Возмущенный Курион обратил свои недюжинные способности против властителя Галлии. Постоянными нападками он вынудил Цезаря пересмотреть свое решение относительно покупки весьма хлопотного товара.

Цезарь оплатил гигантские долги Куриона – их определяли в 60 миллионов сестерциев. «Цена была высока, но товар стоил этих денег», – подводит итог сделки Т. Моммзен. Цезарь получил то, что желал, именно с помощью интриг Гая Куриона – «человека неподражаемого по аристократическому изяществу плавной и остроумной речи, умению интриговать и той активности, которая сказывается в энергичных и развращенных натурах больше всего именно в моменты праздности; неподражаемого и по своей распущенности и по своему таланту делать долги».

Именно Курион приведет Цезаря к заветной мечте, но интриги народного трибуна оплатит не только Цезарь – Риму они обойдутся такими потоками крови, что ужаснут даже честолюбивого проконсула. «Никто не сделал больше для разжигания войны и многочисленных бедствий, которые сопутствовали ей на протяжении следующих 20 лет, чем народный трибун Г. Курион» (Веллей).

Трудно представить, что такая личность, как Цезарь, может попасть под чье – либо влияние, пойти у кого – то на поводу – Цезарь был хозяином своей судьбы. Однако интриги Куриона поставили и его перед неизбежностью гражданской войны. И Цицерон в письме к другу соглашается с мнением прочих античных авторов в отношении роли Куриона в роковых событиях: «Словом, и сам Цезарь, друг наш, обратился к сенату с угрожающим и резким письмом и настолько бессовестен, что удерживает за собой войско и провинцию против воли сената, а мой Курион подстрекает его».

В общем, произошедшее можно выразить фразой Т. Моммзена: «Тот, кто хочет заставить злого духа служить себе, становится в конце концов его слугой».