Geum.ru

Геннадий Михайлович Левицкий Гай Юлий Цезарь. Злом обретенное бессмертие Гай Юлий Цезарь. Злом обретенное бессмертие Аннотация: Эта книга

Вид материалаКнига

Содержание


Война с германцами
Подобный материал:
1   ...   7   8   9   10   11   12   13   14   ...   31
^

Война с германцами



Победы в Галлии подняли авторитет Цезаря на недосягаемую высоту, и гордые римские сенаторы, ненавидевшие удачливого проконсула, были вынуждены оказывать ему почести. Им ничего не оставалось делать, как закрыть глаза на самовольно развязанную Цезарем войну и принять из его рук новую провинцию, которая размерами вдвое превосходила Италию.

Плутарх рассказывает:


Когда весть об этом (о победе над галлами) пришла в Рим, сенат постановил устроить пятнадцатидневные празднества в честь богов, чего не бывало раньше ни при какой победе. Но с другой стороны, и сама опасность, когда восстало одновременно столько враждебных племен, казалась огромной, и любовь народа к Цезарю окружила его победы особенно ярким блеском.


Впрочем, не только победами радовал сограждан Цезарь: золото, самое действенное средство, еще никто не отменял, и проконсул использовал все возможности презренного металла. Ну а денег у Цезаря наконец – то стало вдоволь: в короткое время из человека, живущего в долг, он превратился в одного из самых богатых людей Рима. Цезарь добывал деньги не слишком благовидными способами. Светоний нелестно отзывается об этой стороне деятельности Цезаря:


Бескорыстия он не обнаружил ни в военных, ни на гражданских должностях. В Галлии он опустошал капища и храмы богов, полные приношений, и разорял города чаще ради добычи, чем в наказание. Оттого у него и оказалось столько золота, что он распродавал его по Италии и провинциям на вес, по 3 тысячи сестерциев за фунт.


Обычная цена золота равнялась 4 тысячам серебряных сестерциев за фунт.

Далее Светоний повествует о грабеже не только Испании, Галлии, но и Рима:


В первое свое консульство он похитил из капитолийского храма 3 тысячи фунтов золота, положив вместо него столько же позолоченной меди. Он торговал союзами и царствами… А впоследствии лишь неприкрытые грабежи и святотатства позволили ему вынести издержки гражданских войн, триумфов и зрелищ.


Надо признать, что деньги Цезарю нужны были не для удовлетворения жажды стяжательства, а лишь как инструмент политики. Цезарь извлек всю пользу из своего положения, как мог извлечь только он один, – не наслаждался победами и вниманием, подобно Помпею, а позаботился о своем недалеком будущем. К зиме 57 года (до н. э.) он, как обычно, перебрался в Цизальпинскую Галлию. Зимуя в долине Пада, проконсул укреплял свое влияние в Риме: тем, кому помогал добиваться должностей, посылал деньги на подкуп народа, а занявшие должность делали все, что могло увеличить его могущество.

Цезарь получил проконсульство в Галлии на пять лет, и теперь, на пике популярности, он решил продлить срок. И блестяще исполнил задуманное. В апреле 56 года в городке Лука состоялась встреча триумвиров, которая больше походила на чествование монарха.

Плутарх рассказывает об этом событии:


Мало того, большинство из наиболее знатных и выдающихся людей съехались к нему в Луку, в том числе Помпей, Красс, претор Сардинии Аппий и наместник Испании Непот, так что всего там собралось 120 ликторов и более 200 сенаторов. На совещании было решено следующее: Помпей и Красс должны быть избраны консулами; Цезарю же, кроме продления консульских полномочий еще на пять лет, должна быть также выдана определенная сумма денег.


Деньги – Цезарю? Ведь он так завалил золотом Италию, что это привело к девальвации драгоценного металла.


Это последнее условие казалось весьма странным всем здравомыслящим людям. Ибо как раз те лица, которые получили от Цезаря столько денег, предлагали сенату или, скорее, принуждали его, вопреки его желанию, выдать Цезарю деньги, как будто он не имел их.


Действительно, Цезарь не нуждался в средствах, но ему был важен факт выплаты государством жалованья галльским легионам, которые он самовольно набрал. Финансирование государством его проектов означало бы легализацию захвата Трансальпинской Галлии. При всем своем могуществе Цезарь старался без особой нужды не нарушать законов.

Пожалуй, более удивительным было другое: Рим послушно принял все решения триумвиров в Луке – три человека стали выше и законов, и сената, и народного собрания. По словам Плутарха, лишь Марк Фавоний пытался открыть римлянам глаза на происходящее. Чем закончилось его правдолюбие? Собственным позором. Фавоний, «не добившись ничего своими возражениями в сенате, выбежал из дверей курии, громко взывая к народу. Но никто его не слушал: иные боялись Помпея и Красса, а большинство молчало из угождения Цезарю, на которого оно возлагало все свои надежды».

Цезарь вовремя обрадовал сограждан присоединением огромной провинции и получил поддержку. Далее последовали трудности, от которых опустились бы руки у любого из смертных, но только не у деятельного проконсула.

Зимой 55 года до н. э. воинственные германские племена узипетов и тенктеров перешли Рейн и оказались в новых владениях Цезаря. Общее количество «гостей» было 430 тысяч человек, и появились они в Галлии отнюдь не для того, чтобы приветствовать римского проконсула.

Раздумывая, как избавиться от новой напасти, Цезарь вступил в переговоры с германскими вождями. Ни сам он, ни германцы не надеялись на мирное соглашение, но переговоры были необходимы обеим сторонам. Вождям узипетов и тенктеров понадобилось время, чтобы собрать свои силы, растянувшиеся на десятки миль и продолжавшие переправляться через Рейн. Проконсул также не решился вступить в бой с противником, в десять раз численно превосходившим римлян. Нетрудно догадаться, кто кого перехитрит.

Тем временем случилось столкновение конных отрядов враждебных армий, итог его был довольно позорным для римлян. Не более 800 германцев напали на пятитысячный римский отряд, обратили его в бегство, убив при этом 74 человека. В подобном исходе битвы не было ничего необычного, так как римляне не ожидали нападения. Кстати, своей конницей римляне никогда не могли похвастаться, и наоборот, в этом роде войск германцы достигли высшего профессионализма. Даже Цезарь в «Записках» восхищается всадниками врага:


Привозных лошадей, до которых такие охотники галлы, германцы не употребляют, но в своих доморощенных, малорослых и безобразных лошадях развивают ежедневными упражнениями чрезвычайную выносливость. В конных сражениях они часто соскакивают с лошадей и сражаются пешими, а лошади у них приучены оставаться на месте, и в случае надобности они быстро к ним отступают. По их понятиям, нет ничего позорнее и трусливее, как пользоваться седлом. Поэтому, как бы их ни было мало, они не задумываются атаковать любое число всадников на оседланных конях.


К своему несчастью, на следующий день в лагерь Цезаря явилось множество германских князей и старейшин, чтобы принести извинения за потасовку всадников. Цезарь несказанно обрадовался этому визиту; он приказал заключить под стражу высокое посольство и бросил на германцев все имеющиеся у него силы. Любопытно, что собственные всадники не пользовались у Цезаря уважением: коннице он «приказал идти в арьергарде, так как полагал, что она все еще находится в страхе от вчерашнего сражения».

Внезапность – главное оружие Цезаря. Именно благодаря внезапности накануне победили 800 германских всадников, теперь же она стала причиной гибели всего войска победителей. Лишенные вождей толпы германцев, несмотря на свое численное превосходство, не смогли оказать достойного сопротивления. Одни пали от мечей римлян, другие утонули в холодных водах Рейна. Не было пощады ни женщинам, ни детям. Они шли вместе с войском и после поражения бросились врассыпную; в погоню за ними Цезарь послал конницу. Из тех, кто перешел Рейн, было изрублено римлянами 400 тысяч человек. Цезарь дал свободу германскому посольству – в дальнейших переговорах не имелось надобности.

Часть германской конницы не участвовала в битве, люди бродили по Галлии в поисках провианта. После гибели своего войска они переправились за Рейн и нашли приют у германского племени сугамбров. Но и эти жалкие остатки бесчисленной орды Цезарь не собирался оставлять в покое. Он желал дать урок германцам, который запомнится надолго.

Была и другая, более важная причина у этой, в сущности бессмысленной, операции. Удачливым Цезарем овладела гордыня; уже не целесообразность, а непобедимость и вседозволенность влекла проконсула в неведомые дали. Мотив Цезаря достаточно ясно виден из описаний античных авторов.

Плутарх пишет:


Желая приобрести славу первого человека, перешедшего с войском Рейн, Цезарь использовал это в качестве предлога для похода на сугамбров.


Непомерная гордыня звучит даже в строках «Записок» самого Цезаря:


Но переправу на судах он считал не вполне безопасной и не соответствующей его личной чести и достоинству римского народа. Хотя работы по постройке моста представлялись чрезвычайно трудными вследствие ширины, глубины и быстроты течения этой реки, он твердо решил или добиться своей цели, или уже не переправлять войска каким – либо иным способом.


Для воплощения своих замыслов Цезарь выбрал не самое удобное место на Рейне.

Плутарх сообщает:


(Он) начал постройку моста через широкий поток, который как раз в этом месте был особенно полноводным и бурным и обладал такой силой течения, что ударами несущихся бревен угрожал снести столбы, поддерживавшие мост. Но Цезарь приказал вколотить в дно реки огромные и толстые сваи и, как бы обуздав силу потока, в течение десяти дней навел мост, вид которого превосходил всякие ожидания.


И все же Цезарь в отличие от Александра Македонского мог реально оценивать ситуацию, он мог остановиться, когда видел реальную угрозу гибели всего дела. Цезарь ясно представлял, с кем ему придется воевать. Описание быта, образа жизни, привычек германцев есть в его книге. Некоторые сведения из «Записок» весьма интересны, иные же помогут понять поступки Цезаря в Германии.


Нравы германцев во многом отличаются от галльских нравов: у них нет друидов для заведования богослужением, и они мало придают значения жертвоприношениям. Они веруют только в таких богов, которых они видят и которые им явно помогают, – именно: в солнце, Вулкана и луну; об остальных богах они не знают и по слуху.

Вся жизнь их проходит в охоте и в военных занятиях: они с детства приучаются к труду и к суровой жизни. Чем дольше молодые люди сохраняют целомудрие, тем больше им славы у своих: по их мнению, это увеличивает рост и укрепляет мускульную силу; знать до 20–летнего возраста, что такое женщина, они считают величайшим позором. Однако это и не скрывается, так как оба пола вместе купаются в реках и одеваются в шкуры или небольшие меха, которые оставляют значительную часть тела голой.

Земледелием они занимаются мало; их пища состоит главным образом из молока, сыра и мяса. Ни у кого из них нет определенных земельных участков и вообще земельной собственности; но власти и князья каждый год наделяют землей, насколько и где найдут нужным, роды и объединившиеся союзы родственников, а через год заставляют их переходить на другое место. Этот порядок они объясняют разными соображениями, а именно: чтобы в увлечении оседлой жизнью люди не променяли интереса к войне на занятие земледелием; чтобы они не стремились к приобретению обширных имений и люди сильные не выгоняли бы слабых из их владений; чтобы люди не слишком основательно строились, из боязни холодов и жары; чтобы не нарождалась у них жадность к деньгам, благодаря которой возникают партии и раздоры; наконец, это лучшее средство управлять народом путем укрепления в нем довольства, раз каждый видит, что в имущественном отношении он не уступает людям самым сильным.

Чем более опустошает община соседние земли и чем обширнее пустыни, ее окружающие, тем больше для нее славы. Истинная доблесть в глазах германцев в том и состоит, чтобы соседи, изгнанные из своих земель, уходили дальше, и чтобы никто не осмеливался селиться поблизости от них; вместе с тем они полагают, что они будут находиться в большей безопасности, если будут устранять повод для страха перед неожиданными набегами. Разбои вне пределов собственной страны у них не считаются позорными, и они даже хвалят их как лучшее средство для упражнения молодежи и для устранения праздности.


Далее Цезарь объясняет причины нынешнего военно – политического неравенства галлов и германцев:


Было некогда время, когда галлы превосходили храбростью германцев, сами шли на них войной и вследствие избытка населения при недостатке земли высылали свои колонии за Рейн. Таким образом, самые плодородные местности в Германии около Геркинского леса захватили волькитектосаги и там поселились. Народ этот до сих пор там живет и пользуется большой славой за свою справедливость и военную доблесть. Но теперь германцы продолжают пребывать в той же нужде и бедности и по – прежнему терпеливо выносят их; у них осталась такая же пища, как прежде, и такая же одежда.

Что же касается галлов, то близость римских провинций и знакомство с заморскими товарами способствуют развитию у них благосостояния и новых потребностей; благодаря этому они мало – помалу привыкли к тому, чтобы их побеждали, и после многих поражений даже и сами не пытаются равняться в храбрости с германцами.


Что ж, трудно не согласиться с Гаем Юлием: римляне также были непобедимы во внешних войнах и не знали гражданских распрей, пока в общине все были равны не только по закону, но и по имущественному положению; когда существовали законы «бедности», строго ограничивавшие число предметов из серебра и золота в каждой семье; когда диктатор или консул после сложения полномочий лично обрабатывал плугом клочок земли.

Однако вернемся к Цезарю, которого мы оставили занятым переправой через Рейн.

Пока шла постройка грандиозного моста, недобитые тенктеры, узипеты и их союзники сугамбры покинули свои селения и укрылись в лесах. Цезарь приказал сжечь жалкие лачуги германцев, что попались на пути римлян, скосить хлеб на полях, чтобы взять хоть какую – то добычу, и, после 18–дневного пребывания за Рейном, римское войско вернулось в Галлию. Цезарь не присоединил никаких территорий, римляне не одержали блестящих побед на германских землях; их самой большой удачей было то, что повезло убраться подобру – поздорову, ибо все германцы, способные носить оружие, собирались в центре свебских владений и готовились дать римлянам решительный бой. Проконсул велел разрушить свайный мост, венец инженерного искусства.

Цезарь вдоволь потешил свое самолюбие, ощутив себя равным богам, но боги не терпят конкурентов и не прощают гордыни. Даже удачливый Цезарь вскоре испытает жестокие удары судьбы.