Geum.ru

Т. Г. Проводкин исторический аспект экологии

Вид материалаДокументы

Содержание


1 Соловьев ВС.
Подобный материал:
1   2   3   4   5
Соловьев B.C. Собр. соч. Т. VI. - СПб., 1903. - С. 359.

2 Там же.

3 Там же. - С. 60.

4 Там же. - С. 360.

Разумное начало камня - быть строительным материалом для прекрасных архитектурных творений. Разумное начало зем­ли - в растительности, на ней произрастающей. Разумное на­чало растительности - служить для превращения земли в один цветущий сад, прообразом которого служил рай.

Прообраз этой деятельности человека - художественное творчество. Само слово «техника» не случайно происходит от греческого слова, означающего искусство. Мир в результате деятельности техники-искусства или искусства-техники должен стать совершенным и совершенно полным сохранением всего лучшего, что в нем было, то есть всего того, что входит в «кристалл единства».

Таков должен быть идеал человеческой деятельности и та­кова конечная большая настоящая цель техники. Человечество не может жить сиюминутными заботами, без ясной цели впе­реди'.

Умерщвленная земля, тысячи разрушающихся памятников, загрязненные реки, города с гипертрофированной промышлен­ностью... Десятки, сотни проблем и вопросов, завязанных в тугой экологический узел... И ожесточенные споры. Они тем ожесточеннее, чем яснее в своей трагичности ситуация. Ста­рые иллюзии разрушаются, появляются новые, которые суть продолжение старых: проблемы экологии блуждают в лабирин­те естественнонаучных, экономических и технических мыслей.

Проблемы экологии можно перевести в разряд решаемых не иначе, как владея ключом к пониманию национального пейза­жа. Каждый народ выстраивает свои отношения с миром, за­являя о себе и поэтически оформляя свою идею. На этой осно­ве рождается самобытная система человек-природа, удивитель­ный инструмент культуры, с помощью которого непрерывно культивируется исторический ландшафт и созидается ансамбль национального пейзажа.

Разрушение этой системы, отчуждение человека от своей исторической среды обитания подготовили почву для обостре­ния экологической ситуации. Проблема эта, как известно, давно вышла за узко национальные рамки, переросла границы отдельных государств и стала глобальной. Тем не менее тщет­ны попытки привести экологию всего мира к общему знаме-

___________

^ 1 Соловьев ВС. Собр. соч. Т. VI. - С. 359-360.

нателю, трудно поверить в эффективность универсальных оз­доровительных средств. Общей экологической «эпидемии» под­вергались разные народы и разные культурные образования. И это при том, что каждый национальный пейзаж был составной частью мира, а каждая культура, пространственным выраже­нием которой является ансамбль пейзажа, пребывала в лоне многонациональной мировой культуры.

С момента своего возникновения каждый народ взаимодей­ствует с природной средой, преображая ее, но и сам испыты­вает сильное ответное воздействие. Отсюда давно замеченная связь национального характера и пейзажа: национальный пей­заж был и остается способом пространственного выражения национального характера, т.е. духовных и нравственных ка­честв этой личности, ее опыта, ее исторической судьбы и тра­гедии. Вина, висящая на совести нации, национальный грех становится источником экологического кризиса. Кризису эко­логическому неизбежно предшествовал кризис исторического сознания. Всякая попытка рассматривать экологические про­блемы вне сферы личностного сознания и индивидуальной эти­ки - это решение задачи с неверными условиями. Ведь если мы говорили о том, что решающую роль в созидании ансамбля исторического ландшафта играли нравственность, религиозные, этнические нормы и эстетические традиции, стало быть распад ансамбля в пору экологического бедствия есть не что иное, как паралич духовной жизни и паралич культуры.

Новая система «человек-природа», призванная избавить от­дельные народы и человечество в целом от экологического кри­зиса, должна быть встроена в культуру, т.е. соответствовать духу и характеру народа: органическо-жизненной основе его бытия, нравственно-религиозному складу. Кратчайший путь к возрождению национального пейзажа проходит через углублен­ное изучение «второй природы» - окультуренного историчес­кого ландшафта.

Забота о земле, о красоте пейзажа воспитывалась и поддер­живалась мифоэтическим чувством природы, пейзажным мыш­лением, а более всего - восхищением и страхом перед этими возвышеннейшими и совершеннейшими предметами. Истина утверждалась не только словами и изобретениями, но и обря­дами природы. Творец и творение, духовный мир и физичес­кий пребывают в согласии и взаимосвязи, и потому созерцание красоты мира есть приобщение к вечному смыслу и тайне бытия.

Есть большой смысл в словах Николая Бердяева о том, что «пейзаж русской души соответствовал пейзажу русской зем­ли». Человек как носитель духа не может жить в биосфере, не знающей ни добра, ни зла («область существования живого ве­щества»).

Если взглянуть на то, какой стала природа в результате на­шего воздействия, через «призму» национального пейзажа, то самые заброшенные и мешающие с точки зрения сегодня вещи, те, что отброшены за ненадобностью на обочину жизни, вдруг окажутся наиболее существенными. Это старинное село и де­ревня, одинокое дерево среди столетиями паханного поля, древ­ний город, по теперешним меркам поселок, зарастающая роща, перепаханный заливной луг или искалеченный тракторными гусеницами проселок и еще великое множество самых обычных больших и малых вещей, которые задавали порядок и меру про­странству исторического ландшафта. И одновременно порядок и строй человеческой жизни, поскольку ансамбль пейзажа некогда являлся нормой бытования в культуре. Большинство из вещей такого рода незначительны или не столь уж значи­тельны сами по себе. Но как часть единого целого пейзажа русской земли они бесценны: и линия лесной опушки, и луг, и поле, и река, и город на ее берегу. А еще недавно мы со всем этим беспощадно боролись. Сселяли и уничтожали «не­перспективные» села и деревни, перегораживали равнинные реки плотинами гидростанций, затопляя целые уезды, взры­вали и разбирали на кирпич сельские и городские храмы. Там, где надо было сеять гречиху и коноплю, сеяли пшеницу и ку­курузу. А еще строили там, где нельзя было строить, и пахали то, что нельзя было пахать. Вместо умелых, знающих и любя­щих землю крестьян пришли поденщики-мелиораторы, воору­женные мощнейшей землеройной техникой; они стали осуще­ствлять грандиозные мелиоративные программы, превращая ан­самбль исторического пейзажа в пустыню. На таком фоне воп­рос о том, как избежать ущерба природе, звучит риторически.

Глубокие мысли по проблемам экологии в самом широком смысле этого понятия были высказаны писателями Г. Успенс­ким, Н. Некрасовым, Б. Пастернаком, Л. Леоновым

Особая роль в духовной жизни России всегда принадлежала крестьянской культуре, которая возникла в недрах стихии на­родной жизни и впитала в себя весь многообразный опыт об­щения с природой и совместной деятельности. Традиционная культура села являла собой не только отражение диалога чело­века с историей, но и с природой, воплощая единство ее и труда крестьянина на земле. Селянин постоянно ощущал власть земли. По словам Г. Успенского, «крестьянин шел к земле тогда, когда она его звала. Зов земли был постоянным - то более громким, нетерпеливым, то чуть слышным, спокойным, в зависимости от времени года и - очередности полевых работ. Крестьянин умел его слушать, и это слушание наполняло его жизнь заботами и радостями, будило в нем творческое начало, поддерживало интерес к жизни...»1. Труд на земле искони вы­ковал психологию не просто землепашца, но и творца. Трудо­вая связь с землей всегда требовала творческого напряжения, будила интуицию, воспитывала эстетически и духовно. Сквозь века несло крестьянство народные традиции, созидая свою са­мобытную художественную культуру. Творчество рождалось в селе органично, из самих условий, из духовных и материаль­ных потребностей народа. Жизнь человека в селе высвобожда­ла ему руки в долгие зимы. В это время крестьяне и занима­лись художеством, которое зарождалось в необходимой для жизни работе: ткачество, вышивание, прядение.

Искусство окружало человека в предметах быта и труда, как песня сопутствовала всем актам сельской жизни. Искусство воспевало красоту природы и бережного отношения к ней. Скорбь и гнев вызывали у людей те случаи, когда нерадивые пытались нанести ущерб природе. Кому неизвестно стихотво­рение Н.А. Некрасова «Саша» и строчки из него: «Плакала Саша как лес вырубали, // Ей и теперь его жалко до слез. // Сколько там было кудрявых берез!..»

Эти проблемы находят место и в творчестве Б.Л. Пастернака.

Природа, мир, тайник Вселенной,

Я службу долгую твою,

Объятый дрожью сокровенной,

В слезах от счастья отстою,


писал Пастернак в стихотворении 1956 года.

____________

Успенский Г. Поли. собр. соч. Т. 8. - М., 1957.

Вечно живая и возрождающаяся природа олицетворяет в романе «Доктор Живаго» Россию и всю историю человечества. Природу и историю в художественной и философской концеп­ции Пастернака объединяет бессмертие. Пастернак, как пра­вило, начинает главы романа с простейшей констатации: «Был солнечный день. Стояла тихая, сухая погода». Или: «Осень уже резко обозначила в лесу границу хвойного и лиственного мира». Или: «В лесу было еще много непожелтевшей зелени». Но, постепенно разворачиваясь, почти банальное природное описание углубляется и через человека-творца, собственно ав­тора, каким и является в романе лирический герой, Юрий Андреевич Живаго, переходит в живое непосредственное ми­роощущение, в философию. Природный образ, воссоединя­ясь с человеком, разворачивается и как предтеча творчества, и как опора личности, и как столп мироздания.

«Юрий Андреевич с детства любил сквозящий огнем зари вечерний лес. В такие минуты точно и он пропускал сквозь себя эти столбы света. Точно дар живого духа потоком входил в его грудь, пересекал все его существо и парой крыльев выхо­дил из-под лопаток наружу. Тот юношеский первообраз, ко­торый на всю жизнь складывается у каждого ... и кажется ему его внутренним лицом, его личностью, во всей первоначаль­ной силе пробуждался в нем и заставлял природу, лес, вечер­нюю зарю и все видимое преображаться...» «"Лара!" - закрыв глаза, полушепотом или мысленно обращался он ко всей своей жизни, ко всей божьей земле, ко всему расстилавшемуся пе­ред ним, солнцем озаренному пространству».

Концепция природы-храма и лесника-Бога утверждается в романе. При этом в метаобраз природы-храма, храма-леса на равных правах входит и город. «Высший мир обступал Юру со всех сторон, осязательный, непроходимый и бесспорный, как лес, и оттого-то был Юра так потрясен маминой смертью, что он с ней заблудился в этом лесу...Этот лес составляли все вещи на свете: облака, городские вывески...Тогда Юра верил в Бога этого леса, как в лесничего».

На вопрос: «Кто сегодня может помочь речкам малым, без­защитным?» - Леонид Леонов отвечает в «Русском лесе»: «Лес. Пока только он». «По народной примете лес притягивает воду, чтобы затем отпустить ее облачком в дальнейшее странствова­ние. Значит, он каждую каплю воды впрягает в двойную, тройную работу». «Из всех работающих на нас машин лес одна из самых долговечных, но и труднее всех поддающаяся починке. Поэтому лесная наука должна руководствоваться мыслью о не­обходимости какого-то расчета и порядка пользования ею».