Geum.ru

Адская игра Секретная история Карибского кризиса 1958-1964

Вид материалаДокументы

Содержание


Планы убийства
Подобный материал:
1   ...   10   11   12   13   14   15   16   17   ...   42

Примечания


1. Ростоу Джону Кеннеди, 21 апреля 1961 г., NSF, Subjects: Policy Planning, Box 303, JFKL.

2. A.M. Schlesinger, Jr., May 3,1961, POF, Cuba, Security, 1961, JFKL.

3. Лондон госсекретарю, 16 мая 1961 г., RG 59, 611.37, SDCDF, 1960-1963, NA.

4. Лондон госсекретарю, 17 мая 1961 г., RG 59, 611.37, SDCDF, 1960-1963, NA.

5. Н.С.Хрущев, "Доклад на Московской конференции представителей 81 коммунистической и рабочей партии", 6 января 1961 г., записан по трансляции советского радио, январь 1961 г., POF, СО:

USSR, Box 126a, JFKL.

6. Рабочие тезисы...

7. Москва госсекретарю, 4 мая 1961 г., RG 59, SDCDF, 611.61, NA.

8. Charles Bohlen, "Line of Approach to Khrushchev", June 1, 1961, POF, CO: USSR, Box 126, JFKL.

9. Hope M. Harrison, "Ulbricht and the Concrete 'Rose': New Archival Evidence on the Dynamics of Soviet-East German Relations and the Berlin Crisis, 1958-1961", Working Paper no. 5, CWIHP, Washington, D.C., May 1993.

10. Д.С. Полянский. Текст для доклада Пленуму ЦК КПСС (14 октября 1964 г.), подготовленный 13 октября 1964 г. Регистр № 8476, Архив президента РФ.

11. Томпсон госсекретарю, 4 мая 1961 г., RG 59, SDCDF, 1960-1963, 611.61, NA.

12. Госсекретарь в Москву, 6 мая 1961 г., R.G 59, SDCDF, 1960-1963, 611.61, NA.

13. Госсекретарь президенту, 24 февраля 1961 г., RG 59, SDCDF, 1960-1963, 611.61, NA. Кеннеди запросил меморандум 159 о беседе с Дином Раском 18 февраля 1961 г.

14. Dean Acheson, "Subject: Berlin", April 3, 1961, NSP, CO:Germany, Box 81, JFKL.

15. Robert Divine, Blowing on the Wind: The Nuclear Test Ban Debate, 1954-1960 (New York, 1978), pp. 245-261, 281-314.

16. О предыстории см. меморандум в делах Совета национальной безопасности: ACDA, Jan. 1961 - March 1961, Boxes 255-257, JFKL. See also Divine, Blowing on the Wind.

17. John C. Guthrie, "US Position on Nuclear Testing in the Kennedy-Khrushchev Talks", May 25, 1961, RG 59, Bureau of Europe and Africa, Soviet Division, Box 5, NA. Окончательное решение по поводу ядерных испытаний содержало уступку: 12 инспекций в год. "Такая позиция, возможно, вызовет некоторые трудности при обсуждении в конгрессе", - писал Гатри.

18. См.: депешу Томпсона 27 января и его меморандум 14 февраля 1961 г., RG 59, SDCDF, 1960-1963, 611.61, NA.

19. Лондон госсекретарю, 25 января 1961 г., RG 59, SDCDF, 1960-1963, NA. Томпсон телеграфировал из Москвы, что, по его мнению, из всех двусторонних договоров легче всего подписать договор о запрещении испытаний.

20. Меморандум о беседе Р.Т.Дэвиса с Михаилом Сагателяном, 7 марта 1961 г., RG 59, SDCDF, 1960-1963, 611.61, NA. Нет информации о направлении ее в Белый дом, она была направлена руководителям управлений госдепартамента и в Управление разведки.

21. Фредерик Холборн Уолту Ростоу, 21 марта 1961 г., с приложением меморандума Роберта Эстербрука, 20 марта 1961 г., NSF, СО: USSR, 176, JFKL.

22. Главное разведывательное управление Генштаба Вооруженных сил РФ (ГРУ): по материалам личного дела Георгия Большакова.

23. Там же.

24. Там же. Интервью с бывшими коллегами Большакова по ГРУ, 1995г., Москва.

25. Интервью с Фрэнком Хоулменом, 6 августа 1995 г., Вашингтон.

26. Георгий Большаков, "Горячая линия". Новое время, № 4 (1989).

27. Среди корреспондентского корпуса Вашингтона ходил рассказ о запуганном советском дипломате, который постоянно отказывался от светских приглашений до тех пор, пока его не схватил за ворот вашингтонский журналист Ник Грегори. "Я знаю, почему Вы отказываетесь. Вам не разрешают". Несколько дней спустя этот дипломат позвонил Грегори и сказал, что в этот четверг в 6 ч. вечера придет к нему.

28. Интервью Хоулмена. Генерал Матвей Захаров Н.С.Хрущеву, 26 мая 1961 г., фонд 3, опись 66, дело 311, Архив президента РФ.

29. Краткое содержание бесед Г.Большакова с Р.Кеннеди, 9 мая 1961 г. - 14 сентября 1962 г. Главное разведывательное управление (ГРУ) Генштаба РФ.

30. Информация ГРУ.

31. Интервью с Хоулменом, 6 августа 1995 г.

32. Краткое содержание бесед Большакова с Р. Кеннеди, ГРУ.

33. Oral History, Mercedes H. Douglas Einholz, May 14,1970 (appended to the William Walton oral history of the same date), JFKL.

34. Справка о Р.Кеннеди, 1 февраля 1962 г., дело 87592, стр. 285, Архив Службы внешней разведки.

35. Там же.

36. Там же.

37. Там же.

38. Theodore С. Sorensen, The Kennedy Legacy (New York, 1969;

reprint, 1993), p. 36.

39. Ibid.

40. Sorensen, Kennedy Legacy, p. 36.

41. Хрущев Джону Кеннеди (телеграмма из Женевы, 16 мая 1961 г.), 611.61, RG 59, CFD, 1960-1963, NA.

42. Меморандум о беседе Джона Кеннеди с Меньшиковым, 16 мая 1961 г., RG 59, SDCDF, 1960-1963, 611.61, NA.

43. NYT,Mayl4, 1961.

44. ГРУ, запись от 16 мая 1961 г., краткое содержание бесед Г.Большакова с Р.Кеннеди. Протокол заседания Президиума, 18 мая 1961 г., "По поводу инструкций в Вашингтон в связи с встречей товарища Большакова с Р.Кеннеди", фонд 3, опись 66, дело 311, стр. 10-16, Архив президента РФ.

45. Там же.

46. Там же.

47. Там же.

48. "Record of Meeting on Nuclear Test Ban Issue, 4 May, 1961", Declassified Documents, 1994, no. 3069.

49. Jerom В. Wiesner to JFK, May 16, 1961, POP, CO;USSR, Box 126, JFKL.

50. Цитата по: Charles Murray and Catherine Biy Cox, Apollo: The Race to the Moon (London, 1989), p. 61.

51. Интервью с Теодором Соренсеном, 19 сентября 1995 г.

52. Громыко в ЦК, 20 мая 1961 г., фонд 3, опись 66, дело 311, стр. 29, Архив президента РФ.

53. Там же.

54. Краткое содержание бесед Г.Большакова с Р.Кеннеди, ГРУ.

55. Там же, запись от 24 мая 1961 г.

56. В.В.Кузнецов (заместитель министра иностранных дел) в ЦК, 26 мая 1961 г., фонд 3, опись 66, дело 311, стр. 58-61, Архив президента РФ.

57. Эта оценка основана на сравнении инструкции по переговорам Н.С.Хрущева и американского документа того же времени "Советская позиция по различным вопросам разоружения", подготовленного для Джона Кеннеди; POF:USSR, Box 126, JFKL.

58. См. выше, примечание 56.

59. Там же.

60. Анатолий Добрынин. Сугубо доверительно. Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.), Москва, 1997г., стр. 29-30.

61. Меньшиков в МИД, 18 мая 1961 г., фонд 3, опись 66, дело 311, Архив президента РФ.

62. Доклад Н.С. Хрущеву, 1 июня 1961 г., фонд 3, опись 66, дело 311, стр. 77-85, Архив президента РФ.

63. Там же.

64. Шелепин В.В.Кузнецову, 2 июня 1961 г., дело 87592, стр. 110, Архив Службы внешней разведки.

65. Москва госсекретарю, 24 мая 1961 г. (8:33 a.m.), SDCDF, 1960-1963, 611.61.NA.

66. ГРУ. Запись от 29 мая 1961 г., краткое содержание бесед Г.Большакова с Р.Кеннеди.

67. Мэнсфилд Джону Кеннеди, 26 мая 1961 г.,. "Observations on the Forthcoming Talks in Vienna", May 26, 1961, POF, CO:USSR, Box 126, JFKL.

68. Меморандум Банди президенту, 29 мая 1961 г., POF, CO:USSR, Box 126, JFKL.

69. Один из помощников советских лидеров пометил на докладе: "Прочитано Н. Хрущевым 30 мая 1961 г., фонд 3, опись 66, дело 311, Архив президента РФ.

70. "Rough Draft", (lunch, June 3, 1961), DDRS 1994, no. 3355.

71. "(The President and Mr. K. Alone)", draft of 3:00 p.m. meeting, June 3,1961, Declassified Documents, 1994, no. 3357.

72. Меморандум о переговорах в Вене, 4 июня 1961 г., 10:15a.m.;FRUS, 1961-1963, vol. 14, Berlin Crisis, p. 91.

73. Edwin O. Guthman and Jeffrey Shulman, eds., Robert Kennedy: In His Own Words: The Unpublished Recollections of the Kennedy Years (Toronto, 1988), p. 28.

74. Ibid, p. 29.

Глава З

Кондор и Мангуста

Поезд в Житомир

Через месяц после встречи в Вене Никита Хрущев созвал в Овальном кабинете Кремля внеочередное совещание своего ядерного мозгового треста, участников которого Леонид Брежнев, член Президиума ЦК, ведавший ядерными вопросами, любил называть "бомбовиками". Овальный зал, представлявший собою классический амфитеатр, примыкал к личному кабинету Хрущева. Его использовали тогда, когда на заседание Президиума ЦК приглашали большое количество экспертов со стороны.

Среди тех, кто занял места в амфитеатре, находился известный физик-ядерщик и будущий лауреат Нобелевской премии Андрей Сахаров. "Хрущев сразу объявил нам о своем решении, - вспоминал Сахаров, - в связи с изменением международной обстановки и в связи с тем, что общее количество испытаний, проведенных СССР, существенно меньше, чем проведенных США (тем более совместно с Великобританией) осенью 1961 года, возобновить ядерные испытания". Сахаров отправился на это заседание в надежде добиться "взаимопонимания с высшим руководством, с Никитой Сергеевичем". Он был озабочен тем, что Кремль не советуется с учеными. В 1957 году Хрущев объявил об одностороннем моратории, не дав ученым и разработчикам ядерного оружия времени, чтобы запланировать последние испытания. Хрущев разрешил провести несколько секретных взрывов под водой в Тихом океане в 1959 году, но с 1958 года Москва в основном придерживалась запрета. Ученые не допускались к определению политики Кремля и имели лишь самое общее представление о тех соображениях внешнеполитического характера, которые влияли на решение Хрущева. Насколько это было известно таким ведущим ученым, как Сахаров, придерживаясь моратория, Хрущев соблюдал "некое неофициальное соглашение". "Как всегда, - вспоминал позднее Сахаров, - решение Хрущева возобновить испытания оказалось неожиданным для тех, кого оно самым непосредственным образом касалось". Курчатовский институт, который руководил ядерными исследованиями, не готовил графика взрывов на 1961 год1.

"Было совершенно очевидно, что решение возобновить испытания мотивировалось политическими соображениями", - отмечал Сахаров. Мнения присутствовавших здесь ошарашенных ученых так и не выяснили. Решение было окончательным. Хрущев, однако, опросил одного за другим всех ученых, дав им по десять минут, чтобы они рассказали о своей текущей работе. Как микрокосм советской системы это заседание содержало в себе все элементы того деструктивного антиинтеллектуализма, который создал экономические и технические трудности для советского народа. Политики просто диктовали повестку дня сообществу самых лучших умов страны, а теперь они хотели, чтобы эти профессионалы отложили в сторону подготовленные заранее сообщения и высказали удовлетворение решением руководства.

Сахаров добавил ложку дегтя в бочку меда всеобщего одобрения: "Я убежден, что возобновление испытаний сейчас нецелесообразно с точки зрения сравнительного усиления СССР и США". Сахаров противопоставил себя своим коллегам. "Сейчас после наших спутников, - доказывал он в своей записке, которую быстро набросал после выступления и передал помощнику Хрущева, - они могут воспользоваться испытаниями для того, чтобы их изделия соответствовали бы более высоким требованиям". Сахаров нарушил правила. Свернув записку и опустив ее в карман, Хрущев дал знак начинать следующему выступающему. Через некоторое время, когда выступления были окончены, Хрущев встал и закрыл заседание: "От имени Президиума ЦК я приглашаю наших гостей отобедать..."

Записка рассердила Хрущева, и он не собирался упустить возможность, которую предоставлял обед, чтобы поставить на место Сахарова и любого другого Фому неверующего, чего бы они не думали.

"Я получил записку от академика Сахарова, вот она... Сахаров пишет, что испытания нам не нужны. Но вот у меня справка, сколько испытаний провели мы и сколько американцы. Неужели Сахаров может нам доказать, что, имея меньше испытаний, мы получили больше ценных сведений, чем американцы? Что, они глупее нас? Не знаю и не могу знать всякие технические тонкости. Но число испытаний - важнее всего..."

Но Сахаров идет дальше. От техники он переходит в политику. Тут он лезет не в свое дело. Можно быть хорошим ученым и ничего не понимать в политических делах. Ведь политика, как в этом старом анекдоте. "Едут два еврея в поезде. Один из них спрашивает другого:

"Скажите, куда вы едете?" - "Я еду в Житомир". - "Вот хитрец, - думает первый еврей, - я-то знаю, что он действительно едет в Житомир, но так говорит, чтобы я подумал, что он едет в Жмеринку"".

В обеденном зале Кремля воцарилась гробовая тишина. Сахаров увидел любимого "спарринг партнера" Хрущева Анастаса Микояна, который спрятал подбородок в воротник, стараясь скрыть усмешку. Хрущев продолжал: "Так что предоставьте нам, волей-неволей специалистам в этом деле, делать политику, а вы делайте и испытывайте свои бомбы, тут мы вам мешать не будем и даже поможем. Мы должны вести политику с позиции силы. Мы не говорим это вслух - но это так! Другой политики быть не может, другого языка наши противники не понимают. Вот мы помогли избранию Кеннеди. Можно сказать, это мы его избрали в прошлом году. Мы встречаемся с Кеннеди в Вене. Эта встреча могла бы быть поворотной точкой. Но что говорит Кеннеди. "Не ставьте передо мной слишком больших требований, не ставьте меня в уязвимое положение. Если я пойду на слишком большие уступки - меня свалят!" Хорош мальчик! Приехал на встречу, а сделать ничего не может. На какого черта он нам такой нужен, что с ним разговаривать, тратить время? Сахаров, не пытайтесь диктовать нам, политикам, что нам делать, как держать себя. Я был бы последний слюнтяй, а не Председатель Совета министров, если бы слушался таких людей, как Сахаров!"2

Летом 1961 года Соединенные Штаты и Советский Союз вступали, по словам Кеннеди, в "более жесткий, тяжелый, решительный период, чем прежде"3. Американское правительство понесло урон на Кубе. И Кеннеди полагал, что поведение Хрущева в Вене показало незаинтересованность Советов в каких-либо шагах в направлении разрядки. Хрущев вел себя задиристо, для него Берлин был наиболее спорный фигурой на мировой шахматной доске, хотя одновременно он не забывал о Кубе.

^ Планы убийства

Менее чем через месяц после встречи на высшем уровне в Вене Кремль понял, что Куба не стала "мертвым делом" для ЦРУ. Кубинцы и русские считали, что им повезло и они вышли из событий в Заливе Свиней сравнительно безболезненно. По мере того как чувство облегчения убывало, оно сменялось решимостью не допустить повторения чего-либо подобного. В течение следующего месяца после апрельского вторжения кубинцы арестовали двадцать тысяч человек за контрреволюционную деятельность4.

Один из парадоксов власти состоит в том, что обладание надежной разведывательной информацией может усилить ощущение нестабильности. По мере того как кубинская служба безопасности становилась более профессиональной при помощи КГБ, режим Кастро начинал осознавать, что у него есть веские основания для беспокойства. В Гаване офицеры безопасности Кубы обнаружили тайник, где хранилось 8 тонн оружия, принадлежащего ЦРУ. После разрыва в 1961 году дипломатических отношений ЦРУ продолжали сохранять свой подпольный центр в Гаване, которым руководил управляющий фирмы под названием "Изагуирре Орендо". Среди восьми тонн оружия в резидентуре ЦРУ были два пистолета с глушителями. По заключению кубинцев и представителей КГБ, они предназначались для "убийства Фиделя Кастро"5. Эти пистолеты, по-видимому, некоторым образом объясняли неудачу операции в Заливе Свиней. Администрация Кеннеди якобы надеялась, что Кастро умрет прежде, чем сможет реально организовать отпор вторжению. Быстрая работа кубинской службы безопасности и еще более быстрый разгром высадившихся на побережье эмигрантов предупредили эти действия.

Помимо ликвидации подпольного центра ЦРУ кубинцы в конце апреля закрыли местный филиал компании "Берлиц", специализировавшейся на преподавании английского языка, охарактеризовав ее как "еще одну резидентуру американской разведки". Его директора Дрексела Вудроу Вилсона, известного под кличкой "Гибсон", арестовали. Агенты, которые, как полагали, работали на Уилсона, были схвачены и заключены в тюрьму. Кроме того, кубинцы полагали, что они выявили ключевую фигуру в шпионской сети, руководимой М-16, британской службой внешней разведки. "В результате проведенных мероприятий по аресту лиц, подозреваемых в контрреволюционной деятельности, - резюмировал шеф КГБ Шелепин, - был нанесен серьезный удар по внутренней контрреволюции и шпионским центрам американской разведки". Среди документов, найденных у Вилсона и в резидентуре ЦРУ, были бумаги движения за возрождение революции (ДВР), возглавляемого Мануэлем Реем, которые "свидетельствовали", как указывалось в рапорте КГБ, направленном в Кремль, "что ряд важнейших отделений этой организации разгромлены и большинство их руководителей арестовано"6.

Москва и Гавана не успели отпраздновать эти достижения своих разведок, как появились новые свидетельства планов убийств, поддержанных США7. В июне 1961 года в руки ГРУ попали копии документов, подготовленных для правительства Гватемалы, свидетельствовавшие о новом заговоре с целью убийства Кастро8. План, одобренный в Коста-Рике президентом Гватемалы Мигелем Идигорасом, президентом Венесуэлы Ромуло Бетанкуром и бывшим президентом Коста-Рики Хосе Фигуересом, предусматривал убийство трех кубинских руководителей: Фиделя Кастро, его брата Рауля и Че Гевары. Приблизительной датой этой операции было определено 26 июня 1961 года9. Когда эти доказательства были представлены Хрущеву и членам Президиума 24 июня, Кремль решил "проинформировать Фиделя Кастро о готовящемся покушении на его жизнь и на жизнь других кубинских лидеров"10.

У Советов имелись основательные документальные свидетельства - меморандум главы гватемальской разведки президенту Идигоресу, где излагался механизм "операции Кондор" - так закодировали этот план. Хотя Гватемала должна была обеспечивать тыловое прикрытие и, возможно, инспирировала операцию, ЦРУ играло в ней свою роль. В "операции Кондор" задействовали трех человек, специально натренированных для нападения на Кастро, - двое бывших лейтенантов кубинской полиции, Нельсон Гутьерос и Марселино Балида, жившие в Гватемале, третий, Х Негрете из Пуэрто-Рико, был рекомендован гватемальской разведке ЦРУ Негрете проживал в Гаване по мексиканскому паспорту и поддерживал контакты с резидентурой ЦРУ в Гватемале через шофера главы кубинской военной разведки Хулио Бустаменте. На шпионском жаргоне шофер был "выключателем", который в интересах безопасности размыкал цепь связи между агентом и офицером, который вел его в столице Гватемалы. Хотя гватемальцы осуществляли руководство этой операцией, именно ЦРУ сделало ее возможной11.

Советская разведка сообщила Хрущеву, что лидеры центрально-американских государств планировали "операцию Кондор", поскольку "контрреволюционеры пришли к твердым убеждениям, что только с физическим устранением Фиделя Кастро и его соратников можно рассчитывать на хаос в стране и успешное вторжение на Кубу" Заговорщики избрали Х. Негрете, который прежде работал на Батисту, потому что он был готов к убийству и являлся хорошим стрелком. Негрете сказали, что, поскольку Кастро обычно носил пуленепробиваемый жилет, кубинского руководителя нужно убить "выстрелом в голову", для чего предполагается использовать очередной митинг или загородный визит Кастро. "Сразу же после успешного завершения покушения", как было написано в плане "операции Кондор", планировалось нападение специально подготовленных сил на Кубу на этот раз с территории Коста-Рики12. В случае успеха вторжения Гватемала, Никарагуа, Венесуэла, Сальвадор и Коста-Рика признали бы новое правительство Кубы.

Негрете так и не появился, чтобы убить Кастро, и "операция Кондор" сошла на нет. Но кубинцам не удалось расслабиться. В конце июня они раскрыли еще одну сеть ЦРУ. 19 июня д-р Авилеса Каутина находился на пути в Майями, когда кубинцы задержали его для допроса. Во время ареста у Каутины изъяли планы создания новой антикастровской организации - Кубинского национального фронта, или КНФ, который должен был объединить контрреволюционные группы, действовавшие на Кубе13. ЦРУ покровительствовало КНФ при том, что половина подпольного движения поддерживала правительство в изгнании во главе с Хосе Миро Кардона. Каутина контактировал в Гаване с агентом ЦРУ по кличке Цезарь По словам Каутины, Цезарь принадлежал к организации под названием "Кандела"14.

Разоблачение "Канделы" выявило большое число оборванных концов, которые кубинцам и их советникам из КГБ еще предстояло связать. Альфреде Изагуирре де ла Рива, семья которого, как полагали, владела компанией "Изагуирре Орендо", находился на свободе и мог поддерживать контакты с Цезарем и группой "Кандела" Помимо необходимости найти Изагуирре перед кубинцами стояла задача разобраться с данными о существовании четырнадцати серьезных и все еще активных контрреволюционных групп, которые, возможно, имели контакты с "Канделой"15. Москва старалась помочь, опираясь на свои источники, чтобы добыть дополнительную информацию о "Канделе".

В середине июля "Кандела" стала делом высокой политики. Москва самостоятельно добыла доказательства того, что Цезарь и "Кандела" являлись частью поддержанного США заговора с целью убийства Фиделя Кастро в ходе эффектной операции, приуроченной к 26 июля - национальному празднику по случаю восьмой годовщины штурма казармы Монкада16. Опасения Москвы еще более усилились, когда стало известно, что в списке людей, предназначенных для убийства, находится первый в мире космонавт Юрий Гагарин, приглашенный в Гавану Фиделем Кастро в качестве почетного гостя.

Алексеев обсуждал с кубинцами, что делать с этой новой информацией. Глава кубинской службы безопасности Рамиро Вальдес поручил своему заместителю Мендозе взять на себя обеспечение безопасности Кастро и Гагарина. Алексеев доверял Мендозе, потому что именно он сообщил КГБ о поспешных планах Эскаланте и Рока убрать Мануэля Рея сразу после событий в Заливе Свиней. Как только информация о планах на 26 июля попала к Мендозе, он провел новую серию арестов. Алексеев успокоил Центральный Комитет в Москве, сообщив, что в качестве "профилактической" меры кубинцы и КГБ решили "ликвидировать резидентуру "Кандела" и всех связанных с ней руководителей и членов контрреволюционной группы арестовать"17.

Операция кубинской службы безопасности прошла гладко. 19 июля арестовали группу "Кандела" из пяти человек. Кроме того, кубинская служба безопасности задержала около двух сотен человек - членов контрреволюционных группировок, связанных с "Канделой"18. Допросы захваченных агентов подтвердили существование плана убийства Кастро. Однако оказалось, что заговор был гораздо шире, чем сообщала Москва. Группа "Кандела" рассчитывала, что ей удастся спровоцировать вооруженный конфликт между Кубой и США. Предполагалось, что 26 июля контрреволюционеры в провинции Ориенте обстреляют военную базу США в Гуантанамо. Вашингтон мог использовать этот инцидент как предлог для вторжения на остров.

"Кандела" в еще большей степени, чем "Кондор", послужила предупреждением КГБ и кубинцам о том, что они не контролируют внутреннюю обстановку на Кубе. Требовалось значительно улучшить работу разведки, чтобы на шаг опережать террористов. До этого момента кубинцы без особого успеха стремились внедриться в эмигрантские круги в Майями. КГБ предложил способ использования группы "Кандела", чтобы преодолеть трудности разведки19. КГБ совместно с кубинцами использовал "Тони", радиста группы "Кандела", чтобы направлять в ЦРУ ложные донесения. Какое-то время КГБ кормил американцев информацией о "вновь завербованных членах" агентурной сети "Кандела". Русские надеялись, что если ЦРУ поверит этим сообщениям, то "вновь завербованные" (в действительности агенты кубинской службы безопасности) будут приглашены в Майями, чтобы пройти специальную подготовку. Кубинцы и сотрудники КГБ хотели внедрить своих агентов в самую сердцевину механизма, работавшего столь усердно с целью убийства Кастро.