Geum.ru

Книга доктора медицины Отто Кернберга, одного из наиболее авторитетных

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   17   18   19   20   21   22   23   24   ...   27

Символическая инкорпорация вызывающих восхищение качеств другого нередко

служит источником нарциссического удовлетворения (gratification): нарциссическая

женщина, вышедшая замуж за уважаемого в обществе человека, может постоянно

купаться в лучах его известности, когда они находятся на публике. Однако в приватной

обстановке это не помешает ей испытывать невыносимую скуку вдобавок к

бессознательным конфликтам, связанным с завистью. Отсутствие совместных ценностей

препятствует открытию сферы новых интересов, которые стали бы источником нового

взгляда на мир или другие отношения. Отсутствие любопытства по отношению друг к

другу и соответствующая ситуация, когда непосредственное поведение каждого должно

прежде всего вызывать ответную реакцию, а вовсе не восприниматься как отражение

интереса к внутренней реальности другого, является центральной проблемой

нарциссизма, обусловленной глубинной диффузией идентичности и недостатком

способности к глубокой эмпатии по отношению к другим, и это закрывает путь к

пониманию жизни другого. Источники удовлетворения явно недостаточны, вследствие

чего доминирующее место занимают скука, невозможность контейнировать

возникающий гнев, хроническая фрустрация и переживание отношений как тюрьмы. Все

это дополняется неизбежной активизацией бессознательных конфликтов из прошлого, а

также прорывом фрустрации и агрессии в интимные отношения пары. В сексуальной

сфере бессознательная зависть к другому самым драматичным образом трансформирует

идеализацию тела другого в его обесценивание, способствует превращению

сексуального удовлетворения в переживание успеха оккупации и инкорпорации другого,

уничтожает богатство примитивных объектных отношений, активизируемых в

нормальной полиморфной перверзивной сексуальности, и выливается в скуку.

Может возникнуть вопрос, действительно ли нарциссическая личность способна

любить только себя. С моей точки зрения (1984), дилемма состоит не в том, происходит

ли вложение в Я- или в объект-репрезентацию, иначе говоря, в Я-репрезентацию как

противоположную объект-репрезентации. Вопрос в том, какого рода Я инвестируется -

способность интегрировать любовь и ненависть "под управлением любви" или

патологическое грандиозное Я. Лапланш (1976), комментируя эссе Фрейда (1914) о

нарциссизме, высказал мысль, что аналитическая и нарциссическая любовь предполагает

объектные отношения. И, как отметил ван дер Ваалс (1965), дело не в том, что "нарцисс"

любит только себя и никого больше, а в том, что он любит себя так же плохо, как и

другого.

Рассмотрим взаимодействие нарциссических и объектно ориентированных

аспектов обычных любовных отношений. Иными словами, зададимся вопросом: как в

стабильных любовных отношениях удовлетворение Я связано с удовольствием от

другого и внутренними обязательствами перед ним? Поскольку выбранный нами

партнер отражает наш идеал, наши влюбленность и любовь имеют явно

"нарциссический" оттенок. И поскольку присутствует сознательное и бессознательное

стремление дополнить себя - начиная восторгом и удовлетворением от того, что другой

принимает и даже наслаждается в нас тем, что мы сами в себе не принимали, и

заканчивая преодолением ограничений собственного пола в "бисексуальном" единстве с

партнером, - это дополнение обслуживает "нарциссические" цели. В то же время,

поскольку другой обеспечивает удовлетворение как потребностей в привязанности, так и

эдиповых потребностей, и вознаграждает благодарностью за то, что получает сам,

любовные отношения, несомненно, являются "объектно-ориентированными". В них

присутствуют альтруистические черты, по-разному соединяющие в себе эгоцентризм и

самопожертвование, преданность другому и самоудовлетворение. Можно сделать вывод,

что нормальный нарциссизм и объектная ориентированность дополняют друг друга.

Применительно к клинической практике то, о чем я сказал, предполагает

необходимость отдельно рассматривать поведенческий паттерн, в котором

стабилизировались или "законсервировались" отношения в паре, и структуру личности

каждого партнера. Нарциссическое личностное расстройство у одного из партнеров, без

сомнения, накладывает отпечаток на отношения, и в некоторых случаях разрешение

глубокого, длительного супружеского конфликта требует модификации личностной

структуры одного или обоих партнеров. Чаще, однако, разрешение патологического

взаимодействия с помощью психоанализа и психотерапии - либо разделения и развода

- обнаруживает, в какой мере то, что выглядело нарциссической патологией у одного

или обоих партнеров, было результатом бессознательного взаимного молчаливого

согласия на эксплуатацию и выражение агрессии, порожденного другими конфликтами.


Два случая из клинической практики

В первом случае речь идет о неярко выраженном, но перманентном конфликте

между мужем, имеющим на первый взгляд нарциссическую, а в действительности

обсессивно-компульсивную личностную структуру, и женой с депрессивно-

мазохистическими личностными чертами. Муж производил впечатление холодного,

дистанцированного и безразличного к нуждам жены, она же молча страдала от его

чрезмерных ожиданий. Он был сыном гиперопекающей нарциссической матери, чья

озабоченность порядком, а также опасностью инфекций и физических заболеваний была

доминирующим фактором его детства, и добродушного отца, предоставившего матери

вести домашнее хозяйство. Самого пациента очень привлекала теплота и спокойный

характер жены, а некоторая беспорядочность ее действий забавляла и успокаивала. Она

- дочь властной, но беспорядочной и невнимательной матери и ласкового, но часто

отсутствующего отца - была приятно поражена тем, какое внимание уделяет муж

порядку и чистоте. Но после нескольких лет брака оказалось, что навязчивая

потребность мужа в порядке и чистоте возросла параллельно неряшливости жены. Она

резко обвиняла его в том, что он перегружает ее всякими делами, пренебрегая при этом

собственными обязанностями, а он ее - в том, что она раздражает своим небрежным

отношением к ведению хозяйства.

Постепенно конфронтация сошла на нет - муж "сдался". Однако, отстранившись,

он бессознательно способствовал безалаберности жены. Постепенно он изолировал от

нее свои интересы и свои личные вещи и замкнулся, воспринимая ее при этом как

безразличную и невнимательную к нему и одновременно испытывая вину за свое

пренебрежение ею. Позднее, в процессе психоаналитической терапии, обнаружилось,

что он обижен на нее как на равнодушную мать, одновременно бессознательно

идентифицируясь с собственным отцом, который предоставил матери управлять домом.

В результате он ограничивал возможности своего влияния и удовлетворенности в том,

что во многих отношениях могло бы быть очень удовлетворительным браком. Его жена,

в свою очередь, все более воспринимала его как холодного, безразличного и

сосредоточенного на себе человека, а себя - как жертву традиционно-патриархального

супруга.

В ходе индивидуальной психоаналитической терапии и исследования

супружеского конфликта, проводившегося параллельно другим терапевтом в рамках

кратковременной психоаналитической терапии, их бессознательный сговор стал

очевиден. Понимание этого скрытого соглашения привело к моментальному

исчезновению того, что первоначально казалось тяжелыми нарциссическими

отклонениями мужа и выраженными мазохистическими чертами у жены.

Во втором случае речь идет о ходе психоаналитической терапии у мужчины с

тяжелой нарциссической патологией, обратившегося ко мне в связи с тем, что он не мог

сохранять отношения с женщинами, удовлетворявшими его как эмоционально, так и

сексуально. М-р Л. - преуспевающий архитектор чуть старше сорока лет - трижды

был женат и трижды развелся, при этом бывших жен вспоминал как преданных ему,

привлекательных и умных. Надо сказать, что со всеми тремя женщинами у него

сложились удовлетворительные сексуальные отношения до брака. Женившись, он

полностью терял к ним сексуальный интерес. Супружеские отношения превращались в

некую братско-сестринскую дружбу, неудовлетворительную для обоих партнеров, что в

конце концов приводило к разводу. М-р Л. не хотел детей; он боялся, что они нарушат

стиль его жизни и лишат его свободы.

Благодаря профессиональному положению и административным навыкам м-ра Л.

у него оставалось много времени на бесконечные поиски нового опыта с женщинами.

Этот опыт был двух родов:

сексуальный, получаемый в отношениях интенсивных, но кратковременных в

силу быстрой потери интереса к партнерше, и платонические или преимущественно

платонические отношения, когда женщина выступала в качестве доверенного лица, или

советчицы, или друга.

На ранней стадии терапии в течение многих месяцев на первом плане оставалась

мощная защита м-ра Л. от углубления отношений переноса, лишь постепенно

проясненная как защита от бессознательной зависти к аналитику - женатому мужчине,

который мог наслаждаться отношениями, удовлетворительными и эмоционально, и

сексуально. Во время сессий м-р Л. постоянно насмехался над своими женатыми в

течение многих лет друзьями и над тем, что он воспринимал как их нелепые попытки

убедить его в счастье их брака. Он с торжеством описывал мне все свои сексуальные

подвиги, но лишь для того, чтобы неизменно вновь погрузиться в отчаяние по поводу

своей неспособности сохранять сексуальные отношения с женщиной, значимой для него

эмоционально. В такие моменты он бывал очень склонен прервать терапию, потому что

она не помогала ему разрешить эту проблему. Постепенно он осознал, что, с одной

стороны, желал бы, чтобы у меня не было аналогичной проблемы, а с другой - что

мысль о моих хороших супружеских отношениях вызывает у него переживания

неполноценности и унижения. И тогда он стал более спокойно переносить свое

сознательное чувство зависти ко мне.

Постепенно возраставшее принятие этой зависти приблизило его отношения со

мной в переносе к его отношениям с друзьями-мужчинами - "чисто мужским", честным

и преданным, - находившимся в резком контрасте с идеей, лежащей в основе

отношений с женщинами: о том, что их нужно использовать сексуально и затем быстро

от них ускользнуть, потому что иначе они станут стремиться эксплуатировать и

контролировать. Гомосексуальные фантазии в переносе теперь отражали его ощущение,

что доверять можно только мужчинам. Возник образ агрессивной и эксплуатирующей

женщины. Еще позже возобновившаяся тенденция сравнивать себя со мной приняла

форму фантазий, что у меня есть дети, по отношению к которым я являюсь дающим и

опекающим отцом, в то время как для него существует опасность никогда не иметь

детей.

Впервые за период терапии он стал эмоционально проживать элементы своего

прошлого - воспоминания о постоянной борьбе между родителями, свое ощущение их

неизменно подозрительного отношения друг к другу, свои многочисленные и тщетные

попытки быть посредником между ними. Две старшие сестры м-ра Л давно прервали

отношения с родителями. Он один продолжал заботиться об их нуждах, пытался

разрешать их ссоры, вовлекался в яростные словесные перепалки и обвинения,

включавшие всех троих

Рассказы м-ра Л. оставляли впечатление, что ни один из родителей никогда не

был способен и даже не помышлял проявлять интерес к нему. Его первоначальная

позиция бравады и обесценивания людей, занимающихся пустой "психологической

болтовней", теперь сменилась растущим осознанием детской и юношеской фру-страции

его потребностей во внимании и уважении. Стало ясно, что он подозревал меня в

желании, чтобы он женился и таким образом продемонстрировал мое превосходство как

терапевта, что он никогда не верил в то, что целью терапии было помочь ему найти

собственные решения.

В этом контексте стало происходить следующее: м-р Л. чрезвычайно

заинтересовался молодой женщиной - архитектором, чье поведение вызывало

иронические комментарии в профессиональном кругу. Однако м-р Л. вступил с ней в

сексуальные отношения, которые он находил глубоко удовлетворительными. Он

описывал мисс Ф. как агрессивную, своевольную, непостоянную в своих ожиданиях и

требованиях и столь открыто контролирующую и манипулятивную, что это вызывало у

него уверенность: она не пытается его эксплуатировать. В течение последующих

нескольких месяцев поведение мисс Ф. по отношению к нему невероятно напоминало

позицию матери м-ра Л. в прошлом. М-р Л. утверждал, что не любит мисс Ф., и

совершенно открыто сказал ей, что не чувствует по отношению к ней ничего, кроме

чрезвычайной удовлетворенности их сексуальными отношениями. Безразличие мисс Ф. к

его заявлению вызвало у меня (но не у м-ра Л.) вопрос: не является ли она

мазохистичной либо попросту расчетливой? Мои попытки интерпретаций в переносе на

тему возможных защит м-ра Л. от подобной же озабоченности по поводу мисс Ф.

позволили ему постепенно осознать, насколько сильно он наслаждается садистичностью

своих отношений с мисс Ф. и тем, что она принимает это. Он также признал: ощущение,

что он полностью контролирует их отношения, сильно возбуждает его - пусть даже она

пытается манипулировать им.

Далее в терапии появилась новая тема - фантазии м-ра Л. о том, что если он

действительно захочет вновь жениться и иметь собственных детей, это будет началом

его старения и смерти; что лишь образ жизни плейбоя - беззаботный секс и отсутствие

ответственности - является гарантией вечной молодости. Теперь предметом

аналитического исследования стал его юношеский образ, в котором он предъявлял себя

на сессии (чрезмерно и почги неподобающе молодежная манера одеваться и вести себя);

он обозначился как попытка защиты от переживания обреченности на смерть, связанного

с представлением о взрослости. Как прояснила серия относительно связанных

сновидений, у него постепенно сформировалась фантазия о том, что он мог бы иметь

детей от женщин, находящихся замужем за кем-то другим, или от таких, которые после

развода с ним позволяли бы ему лишь эпизодические контакты с детьми.

Теперь мы проводили время в исследовании его страха, с одной стороны, перед

агрессивными, фрустрирующими, доминантными и манипулятивными женщинами, и с

другой - перед тем, что он не сможет стать лучше своего изолированного и дистантного

отца, находившившегося под каблуком у жены (и сопутствующего отчаяния по поводу

своей неспособности конкурировать со мной - идеализированной версией недоступной

отцовской фигуры). Во внезапном отреагировании вовне м-р Л. решил жениться на мисс

Ф. Вскоре после замужества она забеременела. Их отношения продолжали оставаться

беспокойными и хаотичными, но теперь, впервые в жизни, он был полностью вовлечен в

отношения без внутренних побуждений к сексуальным связям с другими женщинами.

Он сам был изумлен таким развитием событий и в ретроспективе осознал, что одной из

его фантазий было еще раз вступить в несчастливый и неудачный брак, который он мог

потом мне предъявить в подтверждение провала нашей аналитической работы, а заодно

и моей неудачи как эдипова отца. Однако в то же время его решимость иметь ребенка

носила характер эдиповой конкуренции, хоть и отыгрываемой в контексте брака, очень

напоминающего родительский.

Больше всего в его отношениях с женой поражало то, что он, первоначально

обращавшийся с ней довольно пренебрежительно и обесценивающе, теперь странным

образом стал вести себя с ней подчиненно, хотя и подозревал ее в желании развестись с

ним, чтобы получить контроль над частью его имущества. Да и сам м-р Л. был изумлен,

что он, прежде независимый, жизнерадостный и успешный плейбой, теперь оказался в

столь большой степени под властью женщины, которую его друзья считали агрессивной

и инфантильной То есть м-р Л. воссоздал отношения между своими родителями, сменив

таким образом сексуальный промискуитет на садомазохистические отношения, стойко

остававшиеся сексуально удовлетворяющими и эмоционально насыщенными На

аналитических сессиях м-р Л. выказывал изумление этой переменой и постепенно

приходил к осознанию того, что, если бы он действительно думал, что жена любит его,

то был бы готов довериться ей и посвятить ей свою жизнь. Эдипова вина (связанная с

установлением более удовлетворительных отношений с женщиной, чем получились у его

родителей) в соединении с виной по поводу ранних садистических импульсов по

отношению к фрустрирующей и недоступной матери, теперь стали главной темой

аналитических сессий.

Все происходило так, как если бы его всемогущий контроль, проявлявшийся в

поведении по отношению к женщинам, был делегирован его жене и отыгрывался ею, а

его нарциссическая обособленность уступила место регрессии в детскую недовольную

зависимость. Властные тенденции в поведении жены, проявлявшиеся и до их брака,

теперь неимоверно возросли, бессознательно подогреваемые его провокативным

поведением, - индуцированном путем проективной идентификации в ней его матери.

Тщательная проработка сдвига к более глубокому уровню регрессии в переносе, где он

воспринимал меня как могущественного, угрожающего, садистического эдипова отца, в

конце концов позволила ему преодолеть свою мазохистическую подчиненность жене,

когда он перестал испытывать страх перед утверждением себя в качестве взрослого

мужчины. В итоге он сумел нормализовать отношения, и их садомазохистические

паттерны взаимодействия постепенно утратили свою значимость: он стал способен

сочетать сексуальные и нежные чувства в стабильных супружеских отношениях.


Динамика нарциссической патологии

Чаще всего нарциссическая личность сама отыгрывает свое патологическое

грандиозное Я, одновременно проецируя обесцененную часть Я на партнера, чье

безграничное восхищение подтверждает это грандиозное Я. Реже нарциссическая

личность проецирует патологическое грандиозное Я на партнера, отыгрывая отношения

между этим грандиозным Я и его спроецированным отражением. Партнер в таких

случаях - всего лишь средство для воплощения отношений между аспектами Я В

типичных случаях идеализированный партнер и его "придаток", или сателлит этого

идеального объекта, в реальных отыгрываниях или в фантазии составляют пару или же

формируют бессознательное "отражение", в котором каждый партнер воспроизводит

другого. Они могут также, дополняя друг друга, совместно воссоздавать фантазийное и

утраченное грандиозное идеальное целое.

При рассмотрении существенных динамик, лежащих в основе таких защитных

маневров, мы обнаруживаем, что особую важность в бессознательных конфликтах имеет

зависть доэдипова происхождения - специфическая форма гнева и обиды по

отношению к необходимому объекту, переживаемому как фрустрирующий и

отказывающий, не дающий. Так желаемое становится одновременно источником

страдания. Как реакция на это страдание развивается сознательное или бессознательное

стремление к тому, чтобы разрушить, испортить, захватить силой то необходимое, в чем

отказывают, - именно то, что вызывает наибольшее восхищение и является наиболее

желанным. Трагедия нарциссической личности состоит в том, что агрессивное

присвоение и алчный захват того, что является предметом отрицания и зависти, не ведет

к удовлетворению, поскольку бессознательная ненависть к желаемому портит его, когда

оно присваивается; в результате субъект неизменно испытывает опустошение и

фрустрацию.

Таким же образом, поскольку ценность того, что может дать другой, является

источником зависти, зависимость от объекта любви неприемлема и должна отрицаться;

нарциссическая личность больше нуждается в восхищении, чем в любви со стороны

другого. Восхищение другого поддерживает и подтверждает самоуважение,