П. А. Столыпина и его значение для аграриев современной России Аннотация: Работа напечатана в сборнике Закон

Вид материала

Закон

Подобный материал:

• «Возможности развития сельских территорий Алтайского края и Сибири новое прочтение, 461.33kb.
• Круглый стол «реформы и реформаторы в россии в начале ХХ века», 134.49kb.
• Статья напечатана в научном сборнике «Записки Гродековского музея», 423.19kb.
• План: Введение стр. Становление личности Столыпина стр. Реформы Столыпина и их историческое, 184.16kb.
• Могилевский Константин Ильич, и сполнительный директор Фонда изучения наследия, 27.8kb.
• Удк 338. 24. 021. 8 Ббк 65. 050. 113 О пророках в своем отечестве (К 150-летию, 184.93kb.
• Статья напечатана в научном сборнике Из истории Гражданской войны на Дальнем Востоке, 495.73kb.
• Механизм воздействия инфразвука на вариации магнитного поля земли, 48.07kb.
• Статья напечатана в сборнике научных статей Из истории Гражданской войны на Дальнем, 1656.39kb.
• В чем существо аграрных реформ в России Петра Столыпина и чем они были для нее, 343.2kb.

Великий П.П.

Социологическое обоснование аграрных реформ

П.А. Столыпина и его значение для аграриев современной России


Аннотация: Работа напечатана в сборнике «Закономерности развития региональных агропродовольственных систем. Материалы Всероссийской школы молодых ученых». Саратов: ИАгП РАН, 2006. С. 10-13


П.А. Столыпин в современной литературе представлен как крупнейший администратор России начала XX века, который задумал и, опираясь на административные и финансовые ресурсы, осуществил меры по переходу крестьян от рутинного общинного уклада жизни к более прогрессивному и частному, фермерскому. Невольно складывается впечатление, что он в одиночку пришел к идеям переустройства. Однако это не так, реформаторской деятельности предшествовало серьезное научное обоснование. Реализации идей П.А. Столыпина способствовали два обстоятельства: во-первых, в его семейном кругу были две персоны. которые соотнесли положение русского (российского) крестьянства с новейшими разработками социологов Запада (О. Контом), во-вторых, экспериментально (путем ввода новых форм землепользования в своих фамильных имениях) было апробировано многое из того, что впоследствии стало стержнем столыпинской аграрной реформы. Итак, это Дмитрий Аркадьевич Столыпин, дядюшка Петра Аркадьевича и младший брат реформатора Александр Аркадьевич Столыпин. Первого можно по праву назвать социологом, поскольку он в течение 30 лет (с 1863 по 1893 гг.) опубликовал множество статей и брошюр, которые объединялись в целые тома «Сельско-хозяйственные очерки» (1889 г.), «Научные очерки: наш сельский вопрос» (1890 г.), «Учение О.Конта: начала социологии по вопросу об организации земельной собственности и пользования землей» (1891 г.), «Научный прогресс и ретроградная метафизика в области сельскохозяйственных учений» (1890 г.).

Второй мыслитель Александр Аркадьевич Столыпин был журналистом, который полностью разделял семейные идеи реформаторства и много сделал для их пропаганды в русском обществе.

Попытаемся рассмотреть, какие факторы крестьянской жизни учитывали эти социологически мыслящие авторы, и в сравнении с ними оценим социологию современной аграрной реформы.

Прежде всего о методологии. Она не была абстрактным умоконструированием, напротив – ее направление – скорейшее и справедливое решение острейшей проблемы страны – земледельческого вопроса. Поэтому обращение прежде всего к О. Конту, родоначальнику позитивистской социологии, было «полезно» тем, что в его сочинениях русские мыслители нашли несколько научных принципов, которые по их мнению можно было применить к земледельческой проблеме России. Это: наблюдение, сравнение, эксперимент, критико-аналитический и историко-генетический методы. Начнем рассмотрение с историко-генетического метода, который не потерял актуальности до наших дней. Уже в конце XIX века (именно в 1889 г. д. Столыпин публикует «Сельско-хозяйственные очерки»¹), он пишет, что можно считать доказанным, что общинное пользование землей – явление мирового порядка. К такой форме доиндустриальной организации сельского хозяйства прибегали многие народы мира. В России она возникла с введением крепостного права в XVI веке. Вопреки идеализации русской общины, ее судьба предрешена развитием капитализма, который предполагал более эффективное землепользование. В работе «Наш земледельческий кризис» (1891г.) он доказывает, что падение производительности труда, малоземелье, низкая культура полей, бедность крестьян и их классовая злоба во многом проистекали от отсталого общинного земелепользования. Логика здесь понятна: число крестьянских семей, в которых как правило, было много детей, росло, а дополнительных свободных сельскохозяйственных угодий не было. Отсюда малоземелье, дробление участков, бедность. У почвенников оставался один единственный аргумент в пользу общины – жизнь селян в условиях общинного коллективизма и солидарности, которая представлялась уникальной. Этот аргумент не исчез и к началу реформирования села в конце XX века.

Начиная с 1992 года в повторных исследованиях мы получали данные, свидетельствующие о предпочтениях коллективным хозяйствам, где есть взаимопомощь, гарантированная социальная защита, и т.д. Однако эти данные нельзя толковать однозначно – в пользу коллективной сущности современной поселенческой общины и ее хозяйственной организации. Пока государство выдерживало более или менее столыпинскую линию помощи частнику, находилось немало крестьян, пожелавших стать фермерами. Когда такая помощь прекратилась – фермерство перестало расти численно, а бывшие коллективисты, став членами производственных кооперативов, а чаще членами семейного хозяйства, замкнулись в кругу интересов своего семейного двора.

Новое хозяйствование связано с новым правом на сельскохозяйственные угодья. Идеологам столыпинской реформы приходилось искать пути решения проблем нового землепользования в не менее сложной ситуации, чем ныне. Они предлагали выделять два аспекта вопроса: государственно-политический, т.е. важность территории, как общего наследия человеческого рода; и хозяйственный, экономический, как форму трудовых затрат и капитал. С учетом этих двух аспектов в поземельной собственности нельзя достичь абсолютной частной собственности на землю и за государством всегда останется право вмешиваться в использование территорий для общих целей, право преимущественного выкупа земель, когда этого потребует общенациональная цель. Хотя со времени изложения этих идей прошло более ста лет, принципиально они остаются без изменения, что хотя и непоследовательно закреплено в новом земельном законодательстве России.

Социологи, современники П.А. Столыпина центральным вопросом успеха аграрной реформы считали готовность крестьян поверить в новые условия хозяйствования и жизни вне общины. Здесь помимо метода наблюдения широко использовался социальный эксперимент. Уже в конце 19 века некоторые помещики сдавали в аренду свои усадьбы. Результаты оказались плачевными. По истечении срока леса оказывались вырубленными, постройки растаскивались на крестьянские нужды. Исследования показали, что так происходило в тех случаях, когда аренда бралась не для земледельческого хозяйствования, а в интересах торгового капитала, поэтому четкое определение целей использования сельскохозяйственных угодий остается актуальным и поныне.

Метод эксперимента широко применялся в ряде родовых имений Столыпина, вблизи Мелитополя, в Саратовской и Пензенской губерниях, где отрабатывались оптимальные размеры арендного участка, круговое размещение пашни, покосов, пастбищ, тип жилища для хозяйской семьи, формы построек для скота и инвентаря, мест для колодца, сада, огорода. В итоге реализация типового проекта оценивалась в 500 рублей. Первые успехи новых хозяев, широкая пропаганда идей нового землепользования стали пробивать бреши в вековой патриархальной вере крестьян, дождаться времени, когда вся земля будет передана им по распоряжению верховной власти.

Этот фактор, наряду с опасением помещиков «черного передела» земли, были серьезными социально-политическими и психологическими константами масштабности замыслов реформаторов. Отсюда необходимость «взрыва» изнутри как общинной, так и барской склонности ничего не менять, доверять традиции. Аграрная социология того времени, оказалась в этой связи, исключительно востребованной. Например, был проведен эксперимент по выявлению эффективности аренды у представителей разной национальности – немцев, украинцев, русских. Выяснилось, что на первых порах (эксперимент проводился 10 лет) арендное хозяйство немца опередило всех остальных, затем более зажиточно стали жить украинцы, менее богатыми и более разболтанными оказались хозяйства русских, хотя и они в дальнейшем значительно опережали уровень жизни общинников. Уже после нескольких лет эксперимента, пресса и специальные контролеры зафиксировали зажиточность хуторян-арендаторов. Добротные постройки, обилие фруктовых деревьев, множество сельскохозяйственных машин на подворье, правильный севооборот и предприимчивую кооперативную практику по кредиту, хранению и сбыту продукции, ремонту техники. Редкий арендатор не имел нескольких рабочих лошадей и, чаще всего, породистых коров. В хозяйствах появились косильные машины, катки для молотьбы, плуги разных типов, в то же время как общинник продолжал пользоваться сохой и цепами².

После 10 лет социального эксперимента Д.А. Столыпин с полным основанием делает вывод о том, «что даже беднейшие из хуторян производят впечатление такого достатка и довольства, которые не случалось видеть у наших общинников и что произведенные опыты указывают, насколько русские крестьяне способны к развитию своего хозяйства, когда они поставлены в нормальные условия»³.

Поскольку в земельные отношения были вовлечены не одни крестьяне, но и помещики – главные собственники сельскохозяйственных угодий, - аграрная социология не прошла мимо их проблем. Было выявлено (в том числе и анкетированием), что помещики опасались сдавать в аренду свои земли, опасаясь «черного передела». Крестьяне, по их мнению, привыкнут к арендованной земле и станут считать ее своей. Чтобы преодолеть этот действительно реальный «пунктик» в сознании и помещиков, и крестьян была обоснована следующая идея: помещикам целесообразно продавать землю крестьянам, чтобы иметь рядом союзника, а не антагониста.

Большое значение, опять-таки в лице Д.А. Столыпина, социология придавала вопросам воспитания и образования. Этому посвящена его обширная книга «Очерки философии и науки» (1892 г.). В ней обосновывалась демократическая по сути программа усвоения знаний в гимназиях и университетах, построенной на научно-философском методе в приложении ко всем общественным явлениям. В университетах предлагалось открыть кафедры социологии.

Важно отметить, что любые вопросы социальных преобразований в стране, подвергались анализу не только умозрительно или с позиций доморощенных реалий, но и в сопоставлении с мировым опытом. В этом особенно преуспел младший брат П.А. Столыпина А.А. Столыпин, который будучи журналистом, литератором и общественным деятелем, обобщил письма и отчеты русских практикантов, людей, направленных за казенный счет за рубеж (Чехию, Словакию, Болгарию, Германию и Францию) для получения опыта сельскохозяйственной деятельности.

За 1909-1915 гг. за рубежом побывали тысячи взрослых крестьянских детей (от 19 до 30 лет), которые осваивали от 8-9 месяцев до двух лет фермерский способ хозяйствования. Их записки были обобщены А.А. Столыпиным в двух обширных сборниках под названием «Письма крестьян» (1915 г.). В них описаны в сравнении с российскими реалиями многие социальные стороны сельской жизни: не экстенсивное «как у нас» натурально-примитивное хозяйство, а интенсивное, дома фермеров как у наших помещиков. здоровый досуг, трудовую жилку («воровать и лениться на работе – себе во вред»). Повальное удивление вызывали относительно небольшие размеры фермерских земельных участков. Одновременно эти корреспонденты, вернувшись на родину, писали о том, как крестьяне воспринимали их рассказы – в основном с недоверием.

Таким образом, у столыпинской реформы, которая, конечно, реализовала не все из задуманного, а порой вопреки исходным идеям, была глубокая научная социологическая платформа. Эта платформа представляла собой многоаспектное изменение системы, охватывающее в первую очередь преобразование общинного землевладения, обеспечение практик рассредоточения сельского населения на малоосвоенные земли (переселение за Урал, в Сибирь, Казахстан), нововведения в школе. Но это была лишь часть более обширной программы, охватывающей модернизацию земской управы и судебного дела, организацию кредитной системы, создание условий для реализации свободы совести и т.д.

Этому в силу известных исторических событий в России и в мире не суждено было осуществиться. И хотя между столыпинской и современной аграрными реформами минуло сто лет, можно сформулировать смысл уроков, которые вытекают из сравнения их научных обоснований.

1. Если социологическая литература по деревне колхозно-совхозного периода почти не касалась инициативы (тем более предприимчивости) крестьян вне коллективных форм, то в период распространения подряда и аренды (1986-1990 г.г.) сделано немало ценных исследований и публикаций о том. что подвигает и что сдерживает крестьян их в относительно самостоятельном хозяйствовании. В частности социологи ИАгП РАН установили, что крестьяне в своем подавляющем большинстве очень глубоко усвоили идею самоценности для государства, которое даже порой при грубой политике, демонстрировало свою заинтересованность в поддержании сельского хозяйства, обеспечивало техникой, удобрениями, семенами. Это казалось – навсегда и около такой государственной поддержки крупных хозяйств жилось надежно. Директивная ликвидация колхозов и совхозов – отразилась в сознании крестьян культурным шоком, т.е. коснулось не одного хозяйствования, а сломала все их представления о должном, необходимом, законном, нравственном и безнравственном, выбило из доступной ранее колеи обучение детей. Если у столыпинской реформы был десятилетний эксперимент, и общинники могли сравнить преимущества фермерского способа хозяйствования, то введение новых организационно-правовых форм осуществлялось привычным в России большевистским способом. Органами власти никакие выводы из способностей крестьян к самостоятельному хозяйствованию на примере аренды и подряда сделаны не были.

2. Аграрная социология давно и настойчиво доказывает, что село и аграрная экономика, хозяйствование на земле – это особая система, не сравнимая ни с одной известной в мире отраслью. Если в силу каких-то обстоятельств оказывается подорван один из внутренних элементов, это влияет на всю систему, причем при каждом новом подрыве она (система) только опускается на более низкую ступень деградации. Восстановления не происходит. Исчезли рабочие места в сельском хозяйстве – молодежь ориентируется только на переезд в город. Нет повседневной занятости – многие придаются пьянству, что завершается алкогольной зависимостью. Крупхоз не обеспечивает работой и зарплатой – семья сосредотачивается на ЛПХ, которое со временем (с постарением людей) сокращается. А в государственной статистике речь идет только о сельскохозяйственной отрасли, и отношение к ней такое же как к отраслям строительства, коммунального хозяйства, которые можно реанимировать, привлекая новые кадры. В сельском хозяйстве потерянные кадры уже не вернешь никакими мерами.

3. Особенно «не повезло» аналогам современного осмысления зарубежного опыта. Социологи высказывали сомнения о корректности сравнения таких показателей как пресловутые 5% сельского населения, которое будто бы кормят зарубежную страну и почти четвертую часть живущих в сельской России, привзванных осуществлять эту же функцию. В нашей стране, многие на селе «просто живут», не будучи заняты в производстве. Так, было и в советское время, и особенно усилилось в последние 15 лет. Но живут они «не бесполезно» для страны: возникают новые поколения, поддерживается культурный ландшафт территории и т.п.

4. С учетом экономических, социальных, ментальных предпосылок отечественная аграрная социология обосновала пределы использования заморских моделей реформирования сельского хозяйства и готова была участвовать в реализации социальных экспериментов (исследования Т.И. Заславской, Р.В. Рывкиной, В.И. Староверова, Ю.В. Арутюняна, П.П. Великого, В.Б. Самсонова и других ученых). Однако весь эксперимент свелся к реализации проекта в Нижегородской области, разработанного в США и впервые вышедшего на английском языке. В дальнейшем этот проект был тиражирован по всей территории России. Пустые помещения ферм, заросшие поля, малочисленные и в большинстве убыточные крупхозы, отсутствие рабочих мест – вот реальные реазультаты реализации заморского проекта.

В этой ситуации, полезно еще и еще раз осмыслить научные подходы к реформам П.А. Столыпина не только с точки зрения их результата, сколько с позиции тех идей, которые представлялись важными ученым, подлинным патриотам России того времени. В истории часто случается так, что политические, узкоэгоистические устремления сильных мира сего подавляют самые разумные и убедительные доводы науки. Но когда эти устремления и практики их реализации оказываются безуспешными, приходится вновь возвращаться к научному багажу прошлого и настоящего.