Хуторской В. Я. История России. Советская эпоха (1917-1993). 2-е изд

Вид материала

Книга

Содержание Н. Н. Моисеев. РОССИЯ НА ПЕРЕПУТЬЕ Век предупреждения Биосоциальная интерпретация

Подобный материал:

• История Александра Македонского / Отв ред. А. А. Вигасин. М., 1993. Плутарх. Сравнительные, 401.54kb.
• И. Е. История книги. Книга, 1984. 248 с. Аннотация: Изложена история книги в России, 4089.18kb.
• Шабельникова Н. А. Д36 История России : учеб пособие. 2-е изд, 12178.55kb.
• Булавка Людмила Алексеевна, 654.73kb.
• Программа по истории россии (с древнейших времен до 1917 года), 609.33kb.
• Класс: 12 Зачёт №2 «Русская литература 1917-1941», 186.43kb.
• Революция 1917 г. И советская история в освещении русской религиозной эмигрантской, 743.01kb.
• Революция 1917 г. И советская история в освещении русской религиозной эмигрантской, 743.17kb.
• История россии, 922.4kb.
• Правовое регулирование таможенных отношений в россии (1917-1991 гг.), 359kb.

^

Н. Н. Моисеев. РОССИЯ НА ПЕРЕПУТЬЕ

Глава из книги: Моисеев Н.Н. Как далеко до завтрашнего дня.. Свободные размышления, 1917-1993. — М.: АО «Аспект Пресс», 1994.


И черная, земная кровь

Сулит нам, раздувая вены,

Все разрушая рубежи,

Неслыханные перемены,

Невиданные мятежи...

Александр Блок, «Возмездие»
^

Век предупреждения

Вряд ли когда со времен «смутного времени» (конец XVI — начало XVII вв.) русский народ оказывался в таком катастрофическом состоянии, как сейчас, — нация раздавлена. Предстоит начинать почти с нуля, собирая тех, кто действительно способен верить в будущее и работать во имя его.

Однако то, что сейчас происходит в России, отнюдь не является чисто русским и даже чисто социалистическим явлением. Это лишь одно, — возможно, гипертрофированное, — из проявлений общего кризиса цивилизации. В том числе (а может быть, и в первую очередь) западной, т.е. европейско-американской. Принцип laissez faire — дайте делать (деньгам деньги — Н.М.), провозглашенный французской революцией, себя исчерпал. Может быть, даже уже и не сегодня. И не только он, но и многие другие постулаты нашей жизни уже давно превратились в тормоз развития цивилизации. Западный мир отдаляется от Природы, в нем происходит деградация человека, потеря духовности, поддерживающей человека в самых тяжелых его испытаниях, общество лишается идеи прогресса (если не считать прогрессом возможность менять марки автомобиля!). Налицо кризис рационализма. До сознания людей начинает доходить, что равенство и свобода в их классическом понимании — несовместимы.

Я думаю, что именно в этом и состоит главный источник трудностей, переживаемых цивилизацией и нашей страной в их наиболее острой форме. Мы по-прежнему, как и в начале XIX века, пытаемся поставить знак равенства между понятием свободы и частного интереса, по-прежнему представление о свободе в умах людей отождествляется со свободой потребления.

Мы стоим на пороге нового века — точнее, нового тысячелетия, в котором должна быть выработана, точнее — должна возникнуть в результате творчества миллиардов людей, населяющих планету, новая «парадигма существования» человечества. Нам необходимо ее разгадать, иначе поэтическое пророчество Блока, уже однажды воплотившееся в реальность, сделается реальностью и в будущем.

Порядок, сформировавшийся в послевоенные годы, «порядок XX века» разрушается на всей планете, а не только в бывшем Советском Союзе. И наше русское представление о будущем, и прежде всего, о будущем России, не может быть сколь-нибудь правильным, если национальный, внутренний, кризис мы станем рассматривать лишь как собственный, вне тех общих процессов глобального развития, которые наглядно свидетельствуют об общепланетарном неблагополучии.

О нем много думают, говорят, пишут. Тут и проблемы взаимоотношения природы и общества, уже давно переступившие границы гармонии и заставляющие утверждать приближение экологического кризиса, и несоответствие организационных структур современного общества нарастающему могуществу техногенной цивилизации, и многое, многое другое. Я думаю, что одна из причин цивилизационного кризиса современности — консервативность нашего представления о реальности, в которой мы живем. Мы не замечаем, что происходит смена ценностей, и пытаемся жить в тех же стандартах, которые утвердились в европейском сознании еще в XIX веке. Нам кажется, что идеалы неизменны. Мы хотим в это верить. Но это не так. Понятия свободы, демократии, равенства и даже многие из общечеловеческих ценностей постепенно изменяются и уточняются и в нынешней интерпретации — в интерпретации, данной нам XIX веком, — вряд ли отвечают современной необходимости. Мы пытаемся опереться на идеалы прошлого, говорить с помощью языка, который все более становится нам чужим и неспособны даже осознать это обстоятельство. Нам всем и во всем необходимы новые смыслы. И понятие свободы сегодня есть прежде всего свобода отказаться от зла, а не свобода произвола!

Уходящий век был удивительным и по своему величию, и по трагизму происшедшего и происходящего. Уже много сказано о фантастическом взлете человеческой мысли и энергии, благодаря которым за относительно небольшое время осуществились технические свершения, которые еще в начале жизни нынешнего поколения могли бы показаться сказочными. Не меньше говорилось и писалось о всплесках ярости и несчастьях, которые человечеству пришлось пережить не только в двух самых страшных войнах, но и во множестве локальных столкновений, которые происходили и происходят в разных частях земного шара, в том числе и в благополучной Европе. XX век стал веком предупреждения — человечество должно суметь увидеть контуры будущего и на основании этого нового знания принять превентивные меры против возможных катастроф, а не просто склониться перед неизбежностью.

И России в какой уж раз приходится искать ответы на вопросы, которые возникают перед всей цивилизацией.
^

Биосоциальная интерпретация

Меняются смыслы идеалов и понятий, но есть и неизменные факторы. Человек рожден Природой и несет в себе те вечные родовые метки прошлого, которые возникли в процессе его эволюции. Эти факторы называются законами социума, или социальными законами. Может быть, даже лучше их назвать биосоциальными законами, ибо они связаны с сохранением гомеостаза индивида и социума времен нижнего палеолита. Их корни уходят в эпоху «первобытного стада», в те бесконечно далекие времена, когда наш предок только еще превращался в человека. Они рождались условиями жизни в течение тех сотен тысяч лет, когда он еще жил жизнью животных. Цивилизация, культура, система государственных законов, мораль, нравственность — все это заслоны против их проявлений теперь, когда мы стали жить совершенно иначе, когда нет саблезубых тигров и каждодневной опасности быть съеденным. Когда вместо тех «палеолитических» опасностей, требовавших агрессивной энергии, возникло ядерное оружие и другие способы стереть человечество с лица Земли, и только рассудок и общее согласие могут оказаться способными сохранить цивилизацию. Вот почему сегодня противоречия между биосоциальными законами и действительностью достигли особой остроты. И дальше она может только нарастать!

Чем более полон анализ любого явления, тем более отчетливую картину мы видим; чем разнообразнее используемые интерпретации, тем в большем числе ракурсов мы его рассматриваем. Не существует абсолютного знания, как и единственно верной интерпретации. Вот и история прошедшего века, а значит и представления об ожидаемых тенденциях ее дальнейшего развития могут быть изложены, например, как результат рассмотрений событий в ракурсе анализа противоречий между биосоциальными законами и попытками цивилизации удержать их действие в определенных рамках. Нельзя отбрасывать учения Маркса, Канта, других мыслителей прошлого (как и их интерпретации), понимая одновременно и недостаточность ими сказанного.

Главенствующим (монопольным) положением в природе человек обязан не только развитию мозга, интеллекта, но и чрезвычайному разнообразию своих стремлений, желаний и способностей. Это важнейший биосоциальный фактор. Он имеет множество важнейших следствий. На одном из крайних полюсов этого спектра стремлений и желаний — неуемная энергия индивидуальности, не признающая никаких ограничений; на другом — покорность стаду, рождающая идеал термитника, где каждый — лишь винтик, где даже пищеварение общее, но зато гарантированное. Такое разнообразие рождает не только удивительную способность к адаптации, выживаемость в экстремальных условиях, но и внутренние противоречия социума. Они интенсифицируют его развитие, но они же способны его исковеркать и разрушить.

«Порядок» XX века» обычно трактуется в духе идеологического противостояния коммунизма и капитализма. Такая интерпретация вполне уместна и ее раскрытие несет важнейшую информацию. Но, вероятно, идеологическое противостояние (если оно есть на самом деле) — лишь отражение глубинных противоречий социальных сущностей человека, извечно присущих обществу и с особой остротой обнажившихся в нынешнее время.

Во все времена, во все эпохи противоречия, рожденные неодинаковостью людей, разнообразием их стремлении, были важнейшим движителем исторического процесса. Ибо они порождали разные представления о ценностях. Человечество не могло бы развиваться без свойственного ему проявления неуемной энергии, толкающего человека к непрерывному поиску, порой подверженному смертельному риску, влекущего его к новым свершениям, к приобретению все новых благ, к подчинению себе других людей... Важно и то, что такое стремление порождает очень своеобрашое представление о свободе, о свободе для безграничной инициативы и проявления своего собственного Я, которое возникло задолго до эры буржуазных революций. Такое свойство человека наиболее ярко проявляется в особенностях современной западной культуры.

Но не менее глубоко заложено в человеке и другое стремление. Человеку также свойственно ограничиваться малым, тем более, если это малое ему гарантировано, если его получение лежит в рамках традиций и не требует от него сверхусилии и риска, и если окружающие живут по тому же правилу. Последнее особенно важно. И для миллионов людей во все времена подобная позиция была привлекательна. Она тоже рождает представление о свободе. Но свободе совершенно иного типа. И о равенстве, но не равенстве денег, как в буржуазном обществе, преследующим принцип laissez faire, а равенстве убогих условий существования. И привлекательность такой позиции для значительной части людей во все времена была питательной почвой различных идей коммунистического толка и большинства религиозных доктрин.

Происходящее ныне в мире уместно трактовать в свете извечного противостояния этих тенденций. «Коммунизм» никуда не ушел, ибо он никогда не появлялся, а всегда в той или иной форме присутствовал в спектре человеческих стремлений. В условии одних цивилизационных норм «коммунистические» или, лучше сказать, «социалистические» тенденции были сильнее, а в других, как, например, в протестантских странах, — слабее. Но они присутствовали всюду и всегда! Не учитывая этой особенности общественного развития, нельзя правильно оценить происходящее. А тем более принимать ответственные решения, меняющие судьбы многих людей.

На каждом этапе развития общества возникали и устанавливались свои «правила игры», свои формы компромисса между «коммунизмом» и «соборностью», с одной стороны, и фонтанирующей энергией индивидуализма, с другой стороны. Формы такого компромисса — одни лучше, другие хуже — соответствовали традициям и особенностям нации, ее культурным и ментальным особенностям, вызывая или гася социальные напряженности, содействуя или тормозя развитие страны и благополучие общества.

А что складывается у нас сегодня? В какой степени мы можем содействовать установлению той формы компромисса, того сочетания (той меры) индивидуализма и соборности, которая в наибольшей степени соответствует нашим российским традициям, нашим потребностям и нашим возможностям?

Я глубоко убежден, что на современном этапе развития исторического процесса, при современной организации планетарного сообщества, основным направлением развития будет его движение по пути утверждения социально ориентированной либеральной экономики. Я об этом неоднократно писал* и обосновывал подобное утверждение особенностями современного этапа научно-технического прогресса, развития производительных сил и действием «Вселенского Рынка», отбраковывающим в XX веке любые формы организации общества, развитие которых игнорирует возможность либерализации и социальной ориентации экономики.

_______________________________

* Моисеев Н.Н. Человек, среда, общество. — М.: Наука, 1982.

Моисеев Н.Н. Восхождение к разуму. — М.: ИздАТ, 1993.

Но такое утверждение может разве что объяснить разрушение системы, сложившейся в Восточной Европе и Советском Союзе, но вряд ли достаточно для интерпретации происходящего в настоящее время, а тем более, для предсказания возможных тенденций развития. Во всех бывших «социалистических» странах объявлен курс на либерализацию и утверждение системы свободного предпринимательства. Однако проводимые сверху реформы пока не дали ощутимого результата нигде — не только в России, но и в странах, раньше нас начавших процесс либерализации, в которых, к тому же, «этика протестантизма», если следовать терминологии Макса Вебера*, имеет определенные традиции.

_________________________________

* Вебер М. Протестанская этика. Ч. 1-3. — М, 1972-1973.

И в Польше, и в Венгрии, и в других странах происходит спад промышленного производства, снижается жизненный уровень, растет безработица и социальная напряженность.

Это связано, конечно, и со многими объективными причинами — разрушением установившихся межстрановых отношений, отсутствием необходимой финансовой инфраструктуры, разрушением традиционной производственной кооперации, отсутствием подготовленного персонала для управления экономикой в рыночных условиях и многими другими причинами. Но немаловажным обстоятельством является и то, что в течение жизни двух-трех поколений у людей выработалась привычка и склонность жить в условиях гарантированной стабильности — гарантированной работы, гарантированного медицинского обслуживания и т.д. Такая ситуация оказалась привлекательной для многих лиц наемного труда, тем более, что они еще и составляли «привилегированное сословие».

Тем не менее, во всех бывших социалистических странах либерализация уже началась и обратного хода нет и не может быть. Такое утверждение, однако, несет еще очень немного информации. Всех волнует — сколько времени будет длиться процесс перехода к либеральной экономике, какой сложится в конце концов эта самая «либеральная экономика», каково будет место человека в этой экономике? На подобные вопросы у нас пока ответов нет!

Одно ясно — она не будет копией западных образцов, и сказать сейчас, какой она сложится в Венгрии, на Украине, а тем более в России, еще очень трудно — почти невозможно! Неудачи преследовали перестройку во всех соцстранах — неудачи в том смысле, что желаемый образец западного благополучия не достигался за обозримое время. Теперь уже можно думать, что он и не получится в рафинированном западногерманском или американском виде. Очень важно понять, почему даже в таких «квазизападных странах» (странах, которым очень хочется быть «западными»), как Польша или Венгрия, не работают в полную силу традиционные ценности Запада.

Я убежден — повторю это еще раз: «социалистические ценности», о которых говорилось выше, а особенно гарантированная работа без большого напряжения, стали весьма привлекательными для очень широких слоев населения. Они уже вошли в сознание людей и будут рождать разнообразную оппозицию начавшимся процессам интенсификации рыночных механизмов. Да, мы идем к либеральной экономике. Она будет похожей на известные образцы — но только похожей, а на деле окажется иной, как иной она оказалась не только в Японии, но и в других быстро прогрессирующих странах Тихоокеанского региона, сумевших даже избежать этапа первоначального накопления в его европейском обличье. Понять, какие могут возникнуть формы либеральной экономики на месте социалистического хозяйства России, очень непросто — для этого, во всяком случае, необходимы тщательные социологические исследования как база для последующего прогностического анализа вариантов возможного развития.

К сожалению, сегодня у нас не существует удовлетворительного научного фундамента, объединяющего социологические и экономические исследования, и нам не на что опереться. Вот почему следует с большой осторожностью делать какие-либо категорические утверждения.