Geum.ru

Шесть. Крошка сын к отцу пришёл, и спросила кроха: Папа – это хорошо, или Папа – плохо?

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   17

7 Идеология, демография и экономика


Несмотря на очевидные успехи пап-реформистов в наведении порядка в Церкви, было в их деятельности что-то от войны «пчел против мёда». Выдвигая идею верховенства алтаря над троном, клюнийцы, в сущности, вели бой с собственной тенью. Ведь все те мерзости, что творились в Риме в течение периода порнократии, были на самом деле естественным следствием самой природы церкви. И когда папы-монахи объявляли войну распущенности и разврату среди священников, то они попросту сражались с ветряными мельницами. Дело-то было вовсе не в симонии - симония сама была следствием.

Римская церковь, собирая десятину и прочие вкусности по всей империи, становилась обладателем огромных богатств. При этом, в обмен на эти богатства церковь оказывала вполне виртуальные услуги и предлагала более чем мифические блага. Конечно, во тьме средневекового невежества вся сия благодать виделась совсем не столь бесполезной как сегодня, но даже в том случае, монетизация услуг, предлагаемых церковью, являлась самым настоящим паразитизмом. Впрочем, монастыри-то, из которых и происходила клюнийская реформа, как раз долгое время паразитами не являлись, будучи основными научно-производственными центрами Европы, предлагая людям вполне конкретные вещи.

Только на монастырях, как на реальной силе, и стояла клюнийская реформа. Именно монахи, а тогда это ещё были настоящие монахи, смогли вымести симонистский офисный планктон вон из церкви. Но постепенно, победившие дракона незаметно сами стали превращаться в маленьких дракончиков. Монахи-аскеты начали всё более походить на монахов а ля брат Горанфло.

Почему?

Да всё потому же. Не соответствовала реальная церковная деятельность деятельности заявляемой. Не могла соответствовать. Клюнийская идея централизации мирской власти вокруг понтифика была абсолютно противоречива, а потому была обречена на стремительную утрату доверия. С одной стороны, монашеский аскетизм подразумевал отказ от мирского, а с другой требовались огромные средства для обеспечения «внешнеполитической» деятельности папства. И теперь, когда симонистов попросили вон, все эти огромные средства оказались в руках самих монахов. Ну, и очень быстро монахи перестали таковыми быть.

В общем и целом, клюнийцы никак не уменьшили количество противоречий церковного догмата, даже приумножили. И все эти многочисленные нестыковки снова должны были вывести всю корпорацию целиком на путь логики плоти. А когда продавцы виртуальных услуг, сами осознают виртуальность собственного товара, они приобретают весьма типичный в этом случае облик. Тот самый бесчеловечный и лицемерный облик, классическим образцом которого является корпорация США после развала Советского Союза. Пока был враг, это стимулировало реальную деятельность, как только не стало повода к самоограничению, так продавцы «воздуха» тут же оказались банальными паразитами. А паразиты себя даже защитить толком не могут, что особенно ярко продемонстрировал тот же Рим в 410 году.

Поэтому любому паразиту, требуется крепкое и здоровое тело, способное его защитить. При римской церкви такую роль могла играть только сильная императорская власть. Только благодаря воле императоров был положен конец вопиющему беспределу порнократов, и только сила императорской власти открыла путь к клюнийским реформам. Поэтому любая политика римской курии, направленная против императора, в конце концов, должна была бумерангом возращаться обратно в Рим.

Казалось бы, период порнократии, когда местные князьки регулярно ставили собственных пап, должен был научить римскую церковь простой мысли, что император - это лучшая крыша, но этот опыт явно не пошёл впрок. И я вижу здесь только одно объяснение - сработал механизм отрицания, будь он не ладен. Реформаторы, насмотревшиеся на разврат и беспредел, царившие вокруг алтаря, заняли другую крайнюю позицию. Хватит, мол, теперь папа, как лицо духовное, должен стать главным-преглавным, а императоры будут служить у него на посылках. Но таким ли уж духовным лицом был сам папа?

Примат церкви, оно, может, важно и нужно, но не всё так однозначно по жизни, как хотелось бы думать монахам-реформистам, переселявшимся в роскошные залы Латеранского дворца из своих нищих монастырских келий. Безусловно, папы-клюнийцы были хороши со всех сторон: и умны и благочестивы - прекрасный пример для подражания. Да вот только объявив примат церкви, и начав борьбу за нравственность в церковной корпорации, Гильдебранд и компания, находились в плену у искажённой за века догмы. А в итоге, они полностью отрицали и в упор видеть не желали очевидную плотскую составляющую той организации, за реформу которой взялись.

Объявляя главенство алтаря над троном, клюнийцы совершали самую настоящую подмену понятий. В их-то представлении власть понтифика, конечно, была властью духа, но на самом деле это было далеко не так. Церковь дуалистична в своей природе, как и всё, что создаётся людьми, а потому требование признания верховенства понтифика таило в себе мощнейшее логическое, видное не вооружённым взглядом, противоречие. Сколь бы ни были благочестивы папы-кесари, но стояли-то они не во главе монастыря, а огромной финансовой корпорации, интересы которой были во многом далеки от интересов духовных.

Потому не удивительно, что даже такой железный монах как Гильдебранд был вынужден работать отнюдь не на дух, а на самую что ни на есть плоть. Заявляя претензии на верховенство церковной власти, он оказывался перед очень простой дилеммой. Либо действовать, как действуют все, либо снять или трансформировать свои претензии на верховенство в принципе.


…


Папа Григорий-Гильдебранд, похоже, как и прочие фанатики-революционеры, вполне искренне возжелалал облагодетельствовать весь мир любыми средствами, и никакие противоречия в собственной идеологической базе остановить его не могли. Он развернул такую бурную деятельность, что исключительно его военными расходами миланский летописец Ландульф объясняет истощение папской казны в последние годы правления Григория.

И снова напрашивается аналогия с товарищем Троцким и прочей революционной тусовкой, которые вытряхивали последние средства из разорённой советской России на функционирование Коминтерна, который усердно перерабатывал все вкладываемые средства в гумус, но никакой мировой революции не наблюдалось и в помине. Что показательно, сие, разумеется, не могло заставить пламенных революционеров хотя бы задуматься о причинах расхождения теории и практики.

Но самое смешное происходит, когда реальность всё-таки побеждает окончательно и даже до самых упёртых доходит очевидное. Тогда бескомпромисные и несгибаемые вроде бы товарищи, клявшиеся на крови защищать дело революции, начинают совершать кульбиты, совершенно несовместимые с собственной же идеологией. Так большевики в своё время учинили абсолютно еретический НЭП, а папа Григорий VII, позже объявленный святым, вербовал самых отмороженных наёмников того времени - норманов, которых сами римляне называли не иначе как «разбойниками».

Объявляя себя борцом за нравственную реформу церкви и примат духовной власти, Григорий одновременно самым банальным образом подкупал римских граждан, «столь жадных к деньгам» и «чья поддержка, однако, необходима каждому новому папе». И тратил на подкуп он весьма не мало. Так в 1083 году Григорий роздал 30 тысяч солидов с тем, чтобы заручиться поддержкой среди римского населения и иметь возможность опереться на него в случае нужды. Даже его ревностный поклонник Герхо из Рейхсберга упрекает папу в потворстве безнравственности римлян и приписывает Григорию вину за развращение римских воинов. Кстати, впоследствии эти горе-бойцы, проигравшие практически все войны, даже отказывались приносить новым папам присягу до получения ими определенной суммы. А со временем такие «избирательные подарки» стали настоящей традицией, и нарушители её, типа папы Луция III, отказавшегося «купить» верность Рима, становились жертвами народного «гнева».

Понятно, что заявления Григория о том, что необходимо утвердить власть духа через власть римской церкви в империи выглядели со стороны как минимум не обоснованно, а скорее даже лицемерно. При всём очевидном уважении, какое выказывалось заслуженному понтифику, с его нелепыми закидонами никто мириться, разумеется, не собирался.

Каждый монарх Европы, достаточно знакомый с буквами, никогда не забывал, что богу богово, но кесарю, всё-таки, кесарево, а посему папа со своими претензиями может смело идти лесом. Идея верховенства власти римского престола противоречила даже тем немногим сохранившимся основам первоначального учения. А несоответствие выдвигаемой идеи и методов её достижения было очевидно многим. Григорию пришлось практически постоянно воевать, а добился он только одного - полностью опустошил огромную казну, за что был в итоге из Рима с позором изгнан. Глава корпорации не должен был забывать, на чём, собственно, эта корпорация стоит. Папа мог бороться за любые идеалы, но зарплаты сотрудникам и выплаты акционерам он был обязан обеспечивать вовремя. Вот и весь, блин, примат духа.

Другой иллюстрацией этой противоречивой природы римской церкви может послужить краткое правление папы Целестина V, основателя монашеского ордена целестинцев. В семнадцатилетнем возрасте Пьетро дель Мурроне стал бенедиктинским монахом. Склонный к отшельничеству, он уединился в дикой гористой местности Монте-Мороне и жил там в строгой аскете, облаченный в грубую власяницу и опоясанный тяжёлыми веригами. Каждый день кроме воскресенья Пьетро постился. Кроме того, четыре основных поста в год он проводил толькл на хлебе и воде.

Однако, как часто бывает в таких случаях, добиться полного одиночества Пьетро не удалось, и к нему стали стягиваться другие отшельники. В 1264 году папа Урбан IV одобрил создание новой ветви ордена бенедиктинцев, позднее получившей название целестинцев. В 1284 году, утомленный заботами об управлении орденом, Пьетро сдал дела некоему Роберту и удалился в Монте-Маджелла. Там он прожил десять лет, пока к нему не явились три церковных сановника, принесших сенсационное известие.

Шли месяцы после смерти папы Николая IV, а кардиналы, собравшиеся в Перудже, никак не могли избрать нового папу. Два француза, четыре итальянца и шесть римлян, разделенные на сторонников двух выходцев из патрицианских семей Орсини и Колонна, никак не могли договориться об устраивавшей всех кандидатуре. Не помогло даже вмешательство Карла II Анжуйского, нуждавшегося в поддержке Святого Престола для завоевания Сицилии. Ситуация казалась безнадежной, когда вдруг кардинал Латино Орсини объявил выборщикам о том, что святому отшельнику Пьетро из Морроне явился Господь и пригрозил, что, если в течение четырех месяцев папа не будет избран, то Он уничтожит церковь. Собравшись на очередное совещание, конклав неожиданно единогласно избрал папой самого старца Пьетро.

Всё, чем занимался аскет Пьетро до сих пор, оказалось абсолютно негодным применительно к деятельности на посту понтифика. А тут еще, узнав о результатах выборов, к ниму поспешил явиться Карл II Анжуйский с сыном Карлом Мартеллом, дабы засвидетельствовать свое почтение. Наивный старичок был окручен и околпачен, и под нажимом Карла Пьетро отказался короноваться в Перудже и пригласил кардиналов в Аквилею, что на границе Неаполитанского королевства - владений Карла. Не дожидаясь прибытия всех кардиналов, Карл настоял на коронации папы. Несколько дней спустя церемония была повторена с полным соблюдением традиций. Это был единственный случай в истории, когда папа был коронован дважды.

Пьетро дель Морроне взял себе имя Целестин V и, что показательно, поселился в Неаполе. Кардиналы, прекрасно понимая, чем грозит курии такое поведение Целестина, попытались убедить его перебраться на территорию Папского государства, но старичок оказался под таким серьёзным влиянием Карла II Анжуйского, что наоборот предложил всей курии перебраться в Неаполь. Сам же он поселился в замке Кастель-Нуово, близ которого имел маленькую келью, похожую на ту, что была у него в Абруцци. Затем Целестин назначил двенадцать новых кардиналов, среди которых совершенно случайно оказалось аж семь французов и трое неаполитанцев. Папа, мало разбиравшийся в традициях и законах, щедро раздавал привилегии и должности. Он попросту не мог отказать "хорошим людям" и мог назначить на одно и то же место трех или четырех человек одновременно. В итоге, за какие-то пол года, дела курии пришли в полный беспорядок.

Ещё более показательна развязка этой истории. Целестин почувствовал, что из-за чрезмерного увлечения мирскими делами его душа находится в опасности и направил кардиналам прошение об отставке. Это тоже был беспрецедентный случай в истории папства. Поскольку папа считался верховным правителем на земле, принимать его отставку было некому. Однако известный каноник Бенедетто Каэтани, руководствуясь здравым смыслом и правом церкви на самосохранение, изыскал возможность дать утвердительный ответ на вопрсо о возможности добровольного отказа папы от должности.

Когда стало известно о решении Целестина, в Неаполе начались волнения. Многочисленная процессия местного духовенства окружила замок, где жил папа, и со слезами просила его продолжить понтификат. Ещё бы! Карл Анжуйский не мог позволить себе упустить такую удачу, как собственный карманный папа. Целестин сначала дал уклончивый ответ, но 13 декабря созвал кардиналов, объявил им о своей отставке и рекомендовал собраться для выбора нового папы. Через девять дней, в соответствии с законодательством, кардиналы избрали нового папу. Им стал всё тот же опытный юрист Бенедетто Каэтани, взявший имя Бонифаций VIII.

И вот тут нашему наивному старичку Целестину пришлось таки осознать, в какой именно реальности он обитает. Бонифаций-то не только отменил все постановления предшественника. Он крайне опасался, что хотя бы тот же Карл II Анжуйский может использовать доброго старичка в гнусных целях подсиживания нового понтифика, а потому повелел догнать старца, шедшего по дороге в Рим в одежде простого монаха и арестовать его, чтобы предотвратить любые возможные попытки использования старикана своими политическими противниками. Вскоре экс-понтифику удалось бежать из заключения и пробраться в свою любимую Монте-Маджеллу, где, скитаясь по горам и лесам, он скрывался от преследователей. Затем он попытался бежать в Грецию, но буря выбросила корабль обратно на берег Италии. Наконец у подножия горы Гаргано преследователи настигли Пьетро и доставили к Бонифацию VIII. Папа же заточил его в келью в замке Фумоне близ Ананьи. Проведя там девять месяцев в посте и молитве, бывший папа Целестин V скончался на 91-м году жизни. В 1313 году новый профранцузкий папа Климент V объявил Пьетро дель Морроне святым и перезахоронил его останки в Аквилее. А мораль сей басни такова: не может святой старец находится в должности понтифика, поскольку понтифик не может позволить себе роскошь быть святым старцем.

Но как бы то ни было, всё-таки наличие у руля корпорации людей целеустремлённых, идейных и аскетичных, то есть привычных к самоограничению, дало поразительные результаты. Ограничивая себя во имя избранной цели, человек способен совершить многое. И даже если добиться реализации самой идеи невозможно, кое-что получится всё равно. Вот и клюнийцам, этим рыцарям духа, удалось серьёзно стреножить рыцарей плоти. Папство в итоге усилилось невероятно, и более того, папские претензии на имперское главенство тут же отразились на общеевропейской политике.


…


Пока клюнийцы отмывали и очищали от мусора свою Церковь, толерантных арабов на Востоке сменили жуть какие злые турки и начали всячески прессовать христианских паломников. Но самое любопытное, что пришлось это очень кстати. Ещё Григорий-Гильдебранд поддерживал идею идти на восток и отвоевать гроб господень у неверных. Он даже рвался идти туда сам, но параллельно с этим он так самозабвенно воевал с собственными же братьями-христианами в лице германского императора, что ему просто не поверили. Но когда после его смерти всё более-менее устаканилось и пришло к некоторому компромиссу, то оказалось, что идея хороша со всех сторон. Время было кризисное в демографическом плане, и даже если бы внешнего врага не было, то его стоило бы выдумать. И вот десять лет спустя после смерти папы Григория VII папа Урбан II объявил о начале первого крестового похода.

Не будем забывать, что мир тогда был не в пример религиознее нашего, поэтому мотивы идеологические занимали далеко не последнее место. И когда на соборе в Клермоне папа зачитывал свою страстную проповедь, люди вполне искренне кричали: «На то Божья воля! Так хочет Бог!». А тут ещё папа клятвенно объявил о том, что тем, кто поддержит «призыв Христа», он «силой, полученной им от святого Петра», даст полное отпущение грехов. Собственно именно так и родилось слово «индульгенция». И вот эта самая индульгенция занимала вовсе не последнее место в умах крестоносцев. Не будь так, то крестовые походы не начались бы вовсе.

Но вот далее в списке приоритетов шли всё-таки уж очень полезные полезности, которые так и хочется вытащить на передний план современному человеку-материалисту. Во-первых, это были дела торговые. Если просвещённые арабы смотрели на христианских купцов, как правило, сквозь пальцы, то нынешние хозяева Ближнего Востока творили всякие непотребства. Цены на пряности и всё прочее взметнулись к небесам, и так как основными потребителями восточных сладостей были всякие там элиты, то их желание сбить цену на предметы роскоши сбрасывать со счетов никак нельзя. И в этом стремлении были едины как купцы, так и рыцари.

Во-вторых, не будем забывать, что в Европе давненько наблюдался серьёзный кризис демогрфического характера. Если тщательно погуглить, то можно даже найти графики, по которым выходит, что уже к середине XI века рост населения в Европе полностью остановился. Это значит, что в городах от безделья маялось множество обезземеленных крестьян, а в сельской местности ошивалось огромное число всяких там младших баронских детей, оставшихся без наследства, да и просто разорившихся мелких феодалов, которые находили себе дело исключительно в грабеже и разбое.

В общем, кое-что в Европе было явно не ахти. Причём очень не ахти. И для этого тоже есть очень интересный индинкатор. Похоже, что долговая задолженность европейцев серьёзно выросла к концу XI века, и вот под шумок крестовых походов незаметно решалась ещё и эта проблема. Знаете, кто пал первой жертвой крестоносцев, ещё даже не покинувших Европу? Отнюдь не турки. Первыми стали евреи! Почему? Да потому что по христианским законам было категорически запрещено давать деньги в рост, и евреи долгое время оставались пребладающей силой на кредитном рынке. Слова еврей и ростовщик были синонимами.

Крестоносная армия впитала в себя немало профессиональных преступников. Обманщики, воры, тунеядцы, грабители и убийцы, как писал летописец Альберт из Экса, в большом количестве вошли в состав крестоносных отрядов, и гарантированная Урбаном II индульгенция полностью развязывала им руки, поощряя идти на легитимный грабеж и другие преступления. И вот эти люди шли по Европе, проходили по городам, и в этих городах как-то подозрительно часто начинались еврейские погромы. Только в течение мая-июля 1096 года в прирейнских городах погибло от рук крестоносцев до нескольких тысяч евреев, и полностью исчезли некогда процветавшие общины Трира, Майнца, Кельна и Вормса. Тут вообще стоит задуматься. И не только нам. Тут бы надо хорошо подумать господам из всяких там ДжиПи Морганов и Голдман Саксов.

Уж не своих ли кредиторов сдавал горе-крестоносцам папа Урбан? Церковь с одной стороны вела очень серьёзную пропаганду против евреев-иудеев, кои прямо нарушали предписания христианского закона, отдавая деньги в рост. Но при этом даже сами папы-клюнийцы не стеснялись у евреев эти деньги занимать, поскольку иначе финансировать крупные военные проекты было невозможно. Впрочем, занимать и отдавать - это разные вещи.

Папская курия, начиная ещё с Григория VII была в долгах, как в шелках. Известно, что когда папа Урбан II смог наконец-то войти в Рим, где, впрочем, еще оставался проимператорский антипапа, то Урбан остановился в замке семейства Франьипани близ Палатина. Вскоре ему поступило предложение от управляющего Латеранского дворца, который предложил, извините, сдать его папе за деньги. Но Урбан и без того находился по горло в долгах, и выручил его только французский аббат Григорий Вандомский, которому, правда, пришлось продать часть имущества собственного монастыря. И вот именно таким образом, через шесть лет после своего избрания, папа Урбан II вступил, наконец, в Латеранский дворец.

Как видно, борьба за главенство в Империи и так дорого обходилась папам-реформаторам, а объявление крестового похода, несмотря на очевидные политические выгоды, столило бы ещё более огромных средств. Откуда ж было взять денег на такое мероприятие? Ответ на тот момент был очевиден - у евреев. Вполне возможно, что не без помощи еврейского золота клюнийцы и оказались-то у власти. Мы уже упоминали, как в своё время некий крещёный еврей Иоанн Грациан выкупил папскую должность у Бенедикта IX. Так вот капелланом при новом папе Григории VI был как раз наш знакомец Гильдебрант, не постеснявшийся назваться впоследствии Григорием VII. Более того, радетели благочестия монахи из Клюни так и не осудили еврея Иоанна за столь дикую симонию.

На самом-то деле всё могло быть очень просто. Придурка Бенедикта, как никто другой загадившего папский престол своим рапутством и развратом, срочно требовалось убрать в сторону любыми средствами. И если для этого были нужны еврейские деньги, то и хрен с ним. В конце концов, клюнийцы не могли и помыслить о прямом физическом устранении конкурентов, даже если дело касалось такого ничтожества как Бенедикт.

Правда, выкупить папскую тиару - это не мелочь с прихожан собирать. Поэтому вполне логично, что были задействованы иудейские корни крещёного еврея Иоанна, который, может, и стал-то новым папой лишь в обеспечение выплат по кредиту. Такие деньги - это Вам не хухры-мухры, тут нужны гарантии.

Правда, Григория VI быстро убрали, поскольку новые реформы не вызвали воодушевления у старого полуразложившегося аппарата, нежелавшего скрывать ни своих любовниц, ни жизни на широкую ногу. И вот тут еврейские корни нового папы снова сыграли добрую службу. На него повесили всех собак, но реформы при этом продолжились.

И далее своё сотрудничество с ростовщиками клюнийцы не сворачивали. Как-то же надо было финансировать папские войны. В общем, при Урбане, папский престол и так был должен неприличные суммы золотом, а тут ему потребовались и новые займы. И по всему, видать, оказалось проще придумать индульгенцию и отправить опьяневших от безнаказанности разбойников-крестоносцев добывать казну для похода самостоятельно. А заодно вместе с евреями по всей Европе, вероятно, списывались и многочисленные общеевропейские долги, в том числе и папские. А погромы, подобные тем, что произошли в первый крестовый поход, происходили впоследствии регулярно.

И вот какая ещё штука. Слово ростовщик в то время было практически синонимом слова еврей, но ведь не одни же евреи были ростовщиками на самом деле. И когда говорят о том, что крестоносцы грабили евреев, то это может значить, что грабили они всех ростовщиков. Но далеко не все ростовщики были евреями, вот тут и возникают смутные такие сомнения на счёт поголовной еврейскости всех жертв крестоносных бандитов.

Как бы то ни было, но первый крестовый поход на Восток, начавшийся с неслыханного списания долгов, ой, простите, еврейского погрома, оказался самым успешным в истории. Тут Европе, как говорится, пошла масть. Долги оказались списаны, а экономика получила второе дыхание. А под это дыхание открылись огромные торговые возможности, полученные за счёт вытеснения с восточных рынков как турок, так и византийцев. А помимо прочего с Востока в Европу были завезены новые технологии, значительно повысившие производительность труда.

В итоге, городская беднота получила работу и стабильную зарплату в цехах, а правящие элиты сверхдоходы, открывшие дорогу к сверхпотреблению. В общем, можно смело сказать, что деятельность клюнийских монахов на почве укрепления духа привела к самому настоящему расцвету столь призераемой ими плоти, что в который раз доказывает противоречивость одностороннего понимания человеческой сущности.

Напомню, что именно по этому поводу в диспуте с духом плоти Иисус сослался на цитату из Второзакония: «Когда же введет тебя Господь, Бог твой, в ту землю, которую Он клялся отцам твоим, Аврааму, Исааку и Иакову, дать тебе с большими и хорошими городами, которых ты не строил, и с домами, наполненными всяким добром, которых ты не наполнял, и с колодезями, высеченными из камня, которых ты не высекал, с виноградниками и маслинами, которых ты не садил, и будешь есть и насыщаться, тогда