Geum.ru

«Сокровища Античной литературы»

Вид материалаЛитература
Подобный материал:
1   2   3   4
с. 671]. Это не просто ода в честь Электры. Здесь налицо сомнение в правомерности такого нравственного максимализма, в жертву которому могут быть принесены «тысячи невиновных».

Итак, в пьесе Жироду сталкиваются два принципа, два разных мироощущения: тотальное правдоискательство, душевная бескомпромиссность (Электра) и философский релятивизм, отношение к бытию как к иррациональной трагикомедии, надежда на то, что все в жизни имеет тенденцию так или иначе улаживаться, утихомириваться, упорядочиваться (Эгисф). Весомость того или другого принципа должна быть подтверждена или отвергнута конкретной сюжетной ситуацией.

Аргосу угрожает коринфское войско. Только Эгисф, настоящий царь и воин, может дать отпор врагу. Но чтобы возглавить сопротивление, он должен стать официальным мужем Клитемнестры, которую, кстати, не очень любит (неожиданный штрих в характеристике героя). А для этого требуется согласие Электры. Эгисф обещает ей, что после победы над врагом он восстановит Ореста во всех правах и уступит ему трон. Электра должна сделать выбор: гибель Аргоса или победа ненавистного ей Эгисфа. Убежденная в том, что «спасти родину можно только чистыми руками» [4, с. 681], она осуждает последнего на смерть. Согласно мифу, Эгисфа убивает вдохновленный Электрой Орест, который у Жироду (собственное прочтение образа) является самым безликим персонажем. Орест просит Электру «не преследовать призрак прошлого, а пойти по первой попавшейся дороге, куда глаза глядят, … по следу той легкодоступной добычи, что зовется счастьем»[4, c. 655]. Орест «слабодушный, доверчивый, порывистый, имеет глупость мечтать о семейной идиллии Атридов»[4, c. 662]. Эгисф же в конце пьесы буквально преображается: становится «благородным, мужественным, красивым»[4, c. 695]. Принимая смерть (на правой руке повисла Клитемнестра, в лицо бьёт крылами орел), он воспринимается как эпический герой, окруженный ореолом величия. Интересный нюанс вносит Жироду в сюжет. Его Эгисф оказывается и патриотом города и влюбленным в Электру, восхищенным ее цельностью, решимостью.

Но нравственный максимализм и бескомпромиссность Электры приводят к гибели не только виновников смерти ее отца, но и родной город. Но Электра не раскаивается. Отстаивая свою «правду», она облекает её в абстрактно-риторическую форму (долг Электры – спасти не город, а взгляды и души соотечественников). В последней сцене видно, что «коринфяне взяли город и истребляют всех подряд». «Если они невиновны, они возродятся» [4, с. 694], – говорит Электра о жителях, оставаясь при своем мнении: человеку нужна правда и правда всегда победит.

Сам автор нигде не высказывает свою позицию. Настроение финала далеко от какой-либо неопределенности. Этому способствуют итоговые слова одной из героинь пьесы: «Вижу, вокруг нас невесть что творится…город осквернен и разграблен…невинные люди убивают друг друга; мир рушится и гибнет, – а солнце – вот оно – встает как ни в чем не бывало и озаряет землю радостной улыбкой…» [4, с. 701].

Именно так, сквозь призму этих настроений, воспринимает писатель свою родину в те годы накануне войны. Сюжет об Электре он облек в форму пьесы - дискуссии, вдохнув в гибкую структуру мифа и новую жизнь, и новую проблематику.


2.3.3. «Мухи» Ж. - П. Сартра


Жан-Поль Сартр (1905-1980) – французский писатель и философ, один из наиболее крупных представителей экзистенциализма, идеи которого он воплотил в философских трактатах, художественной прозе, драматургии.

Образование Сартр получил в лицеях Ла-Рошели, кончил Высшую нормальную школу в Париже, стажировался в Французском университете в Берлине в 1934 г. Преподавал философию в различных лицеях Франции. Участвовал во французском движении сопротивления. С 1944 г. целиком посвятил себя литературной работе. Протестуя против придавленности личности в буржуазном обществе, манипулирования человеком, как вещью, Сартр выдвигает личность в центр своей философии, а на место философских категорий ставит заботу, совесть, страх и даже тошноту. Но всё же основными категориями для Сартра становятся понятия свободы и выбора. Его привлекает герой Достоевского. По Сартру, он идеально свободен, поскольку никто не знает, что он будет делать дальше, да и сам он этого не представляет. Однако ощущение свободы есть в то же время осознание человеческого одиночества. Сартр проводит мысль о социальной «завербованности» человека, его ответственности перед другими, но постоянно утверждает, что как бы данный индивидуум не действовал, это ни к чему полезному не приведёт, ибо сущий мир попросту не имеет смысла. Отсюда главная тема его драматургии – человек перед лицом «пограничной» ситуации. Писателя-философа интересуют все формы и результаты испытания персонажа ситуацией. От нравственного релятивизма Сартр приходит к оправданности и обусловленности конкретного поступка, к мысли об этических ценностях, определяющих данное решение.

К мифу об Электре Сартр обратился в своей драме-притче «Мухи», тоже связав её с политической ситуацией в стране тех лет. В июне 1943 г. в оккупированном Париже был показан спектакль «Мухи». Его восприняли прежде всего как зашифрованный рассказ о Франции, поставленной на колени и всё-таки не сломленной, как тираноборческий вызов и призыв к непокорству. И действительно, пересказ древнего мифа осуществлён Сартром как перекличка с тем, что пережито французами в дни гитлеровского нашествия, но такая перекличка, которая побуждает их постичь в сегодняшней своей трагедии трагедию всемирно-историческую и даже метафизическую. Поэтому жанр драмы Сартра – притча.

В свою драму Сартр вводит традиционных для этого мифа персонажей: Эгисфа, Клитемнестру, Электру, Ореста, а также и новых: Юпитера – бога смерти, необузданной власти и зла, мух – символ угрызений совести, Эриний – богинь мщения, а также массовку - старух, женщин, жреца.

В отличие от своего современника Жироду, в своей пьесе Сартр сразу же сгущает краски. Его писательская техника тяготеет к жесткой выразительности. Уже в начале пьесы возникает ощущение какой-то страшной фантасмагории. «Площадь в Аргосе. Статуя Юпитера, бога мух и смерти. Глаза белые, лицо вымазано кровью… Шествие старух, совершающих жертвенное возлияние. В глубине сидит идиот…» [39, с. 91]. В эти недобрые земли приходит Орест вместе со своим воспитателем (вариант Пилада). Встречают чужеземцев враждебно: старухи «сплёвывают, отступив на шаг», «добрые женщины» в панике «разбегаются, роняя амфоры» [39, с. 92-93]. Заколоченные окна, поспешно захлопывающиеся двери, вопли во дворце, напоминающие о печальной памяти событий, зловещее солнце. Да ещё огромные, жирные мухи, приближающиеся по размерам к лягушкам. Когда-то их привлёк в город запах смерти и падали. В метафорическом смысле они – угрызения совести, сознание собственной греховности, ощущение духовного рабства – всё то, что характеризует несчастных, подавленных аргосцев. Дикая, немыслимая ситуация, казалось бы, устраивает всех: народ, правителей и богов. Именно поэтому, Юпитер, принявший облик простого смертного, уговаривает Ореста вернуться в свой весёлый, счастливый Коринф и не вмешиваться в местные дела.

Порядок, заведённый в Аргосе убийцей Агамемнона с помощью Клитемнестры, весьма похож на тот, что воцарился во Франции после поражения в 40-е гг. Жители Аргоса – жертвы этого порядка. Их покорность зиждется на прочнейших устоях: страхе и угрызениях совести. Когда-то, заслышав доносившиеся из дворца крики Агамемнона, они заткнули уши и промолчали. Они скучали и захотели экзотики - посмотреть на смерть. Эгисф, пришедший к власти, с иезуитской ловкостью превратил их испуг в первородный грех, раздул до размеров вселенского ужаса, сделал государственной добродетелью. Духовное оскопление довершила пропагандистская машина, запущенная пятнадцать лет назад и с тех пор вдалбливающая в головы сознание неизбывной вины всех и вся. И как апофеоз государственного культа – раз в год ритуальное представление на празднике мёртвых, где происходит встреча живых с родными мертвецами стимулирующая всеобщее чувство вины. Крики Агамемнона раздаются на этом празднике мертвых, и просыпающееся угрызение совести в аргосцах позволяет Эгисфу держать их в повиновении. А у несвободных людей нет ни выбора, ни поступков. «Отнимите у них угрызения совести, - говорит Эгисф, мотивируя свой деспотизм, - и грехи облепят их»[39, c. 103]. Вечно трепещущим аргосцам Эгисф кажется грозным и всемогущим владыкой. Одного его жеста достаточно чтобы смирить взбудораженную толпу. На деле же он пугало, устрашающая маска, напяленная на живой труп. Циничный Эгисф не знает ни радости, ни скорби, склероз поглотил одну за другой все клетки его души, и вместо неё простёрлась пустыня, «бесплодные пески под равнодушными небесами»[39, c. 121], Эгисф разделил участь всех владык: он перестал быть личностью.

Но Эгисф со всеми его охранниками – всего только марионетка в руках громовержца Юпитера. Эгисф все делает по его воле, он земное орудие надмирного провидения, инструмент, который выбрасывают, когда он изнашивается. Эгисфы приходят и уходят, а Юпитеры остаются. Философия Юпитера – это философия деспотии и страха. Юпитер одержим пороком властолюбия. Он сочинил эти басни о мертвых, об угрызениях совести, чтоб держать людей в страхе. «Пока взоры людей прикованы ко мне, они забывают смотреть в себя»[39, c. 76] - говорит он. «Забывают смотреть в себя» - т.е. забывают о своем человеческом достоинстве, о своей свободе. «Если есть свобода, то боги бессильны, а мне это ни к чему»[39, c.86]. Поэтому Юпитер гонит из города вернувшегося в него Ореста, предчувствуя кончину своей власти.

Электра тоже сполна испытала железную хватку Юпитера. Электра Сартра добра, «красива» [4, c. 718], но одинока. «Я одна. Я – чума, холера» [4, c. 719] – говорит Электра. В доме матери она «как служанка», «мерзкая рабыня» [4, c. 734]. Но «голова ее высоко поднята, гордость не сломлена» [4, c. 734], она восхищается «светлыми, спокойными городами, где дети играют, а матери ими гордятся» [4, c. 735]. Обиженная, она бунтует против деспотии Эгисфа - Юпитера, своими унижениями и муками заслужив право на отмщение. На празднике мертвецов Электра, беззащитная девочка в белом платье, бросает вызов всему одетому в траур городу, смеется, а не плачет и гневно обличает трусость и рабство горожан. Она не хочет покоряться страху, нести на себе груз этих всеобщих угрызений совести, она никого не убивала. Но, потерпев поражение, не поддержанная в своем бунте, она поняла, что жителей Аргоса не вылечить словами, что здесь нужно насилие, ибо «зло одолеешь лишь злом» [4, с. 24]. Обратившись в комок нервов, Электра начинает страстно ждать и призывать брата, чтобы уничтожить Эгисфа и Клитемнестру, олицетворяющих само зло. И возмездие проиходит.

Но в ночь, после убийства, когда она вместе с братом укрылась в храме Аполлона, она поняла, что ей недостанет мужества снести свой поступок, то, что так ценил Сартр. «Я плачу от радости: мои враги мертвы, мой отец отомщен» [4, c. 757]. «Ах, я этого хотела!.. Так я, значит этого хотела!.. Я не понимала. Много лет я заранее радовалась этой смерти, теперь тиски сжали мое сердце» [4, c. 757]. Электра испытала страх при виде тел Эгисфа и матери и вдруг обнаружила, что опустошена, обкрадена, потеряла почву под ногами, она преступница, такая же, как ее мать, и угрызения совести – теперь и ее удел, а свобода – для нее непосильна. «Ты пришел и сделал меня преступницей» [4, c. 759] - упрекает она Ореста. Да, лишь в ночных грёзах лелеяла она свои мстительные замыслы, рисовала смерть ненавистных Эгисфа и Клитемнестры, а игра в жестокую надежду стала для неё заменой жизни. Но теперь она во власти Юпитера, и тому ничего не стоит убедить её в том, что она жертва роковой ошибки, что, перейдя от слов к делу, она сделалась преступницей и, подобно матери, навек обречена замаливать свои грехи. Вместо того чтобы самой решить, справедливо ли её мщение, Электра, не умеющая жить без подпорок извне, прибегает к ходовым заповедям и передоверяет другому осудить её или оправдать. Юпитер выносит ей бесповоротный приговор, и Электра поступает точно так же, как за пятнадцать лет до этого поступили все её сограждане: благословляет попытку раскаянием и готова до конца дней волочить за собой угрызения совести. Душевная слабость заставляет её бежать от свободы, как от чумы.

Случай с Электрой очерчивает те границы, которые уже во втором, этико-метафизическом измерении необходимо перешагнуть, чтобы обрести свободу. Мало низвергнуть земного диктатора, надо низвергнуть диктатора небесного у себя в душе, надо признать самого себя высшим судьёй всех поступков.

На первый план Сартр выводит Ореста. С его образом связана идея освобождения от насилия и террора. В отличие от Жироду, Сартр исследует сущность конфликта между Орестом и Электрой, которые, согласно мифологическому сюжету, рассматривались как союзники в борьбе против Клитемнестры и Эгисфа. С образом Ореста и жителями Аргоса связаны основные категории философии экзистенциализма – отчуждение, свобода личности, проблема выбора, категория страха. А спор Ореста с Юпитером призван обосновать философское право личности выбирать свою судьбу независимо и даже вопреки всем предначертаниям извне, чьи бы уста их ни возвещали.

Орест – абсолютно свободный, ничем не связанный человек, пришедший в край, где люди запуганы, сломлены, морально уничтожены. И такая свобода, лишенная привязанностей и обязательств, отчасти гнетет его. «Это был бы мой город, и я бы жил с душой... Я бы жил здесь, открывал бы двери, душа моя принадлежала бы мне» [4, c. 771]. Его влечет родина, жажда сообщества и тоска по обязанностям. Но остаться в городе – значит лишить себя дорогого – свободы, попасть под власть Юпитера, стать как все. Увидев слабых, покорных людей, Орест решает остаться в городе, обрести права гражданства, а главное – разрядить атмосферу страха, покончить с насилием, пусть для этого придётся к насилию же прибегнуть. Орест утверждает право на свободу, на человеческое достоинство для каждого жителя Аргоса. Ведь люди не знают, что они свободны, им надо это внушить, поднять их в собственных глазах, избавить от всеобщего чувства вины. Ведь виновны, по Сартру, все. Даже невинный Орест. Таков принципиальный постулат экзистенциалистской философии Сартра. «Он призывает человека к ответственности за совершённое в мире зло и тем самым возлагает вину на каждого» [4, с. 31]. Ответственность за чужое преступление возлагает на себя именно герой, лишённый вины. Нет в мире «чужого» зла.

«Если не я, то кто же выступит против зла? Ведь и на мне лежит печать вины и ответственности за других, беспомощных в своём смирении и лжепокаянии». Именно эти соображения побуждают Ореста действовать, он начинает воспринимать проблемы Аргоса как свои собственные: «Ты – моя сестра, Электра, этот город – мой город… Я овладею вами. Я обращусь в колун и рассеку надвое эти упрямые стены, я вспорю брюхо этим домам - святошам…представь, что я возьму их преступления на себя… и заслужу титул «похитителя угрызений совести» [39, с. 161].

Оресту открывается промысел божий (покинуть Аргос, оставив всё по - старому) – и он поступает наоборот. Орест пренебрегает всеми указаниями свыше; он убивает земного диктатора и провозглашает свободу. «Ты не царь над людьми» [39, c. 165] - говорит он Юпитеру. Убив Эгисфа, Орест освобождает людей от страхов, от страшного вторжения мертвецов в жизнь людей, и жирные мухи покидают город. Орест не чувствует себя виновным, преступником, его убийство справедливо, он освободил город от тирана, людей от страданий. Однако люди, как пророчествовала Электра, не поняли этой новой морали их освободителя – морали свободы, она слишком непривычна для них, поэтому они изгоняют Ореста. Но освободившись от угрызений совести, люди все равно остаются во власти Юпитера, который придумает новые рецепты и средства для их угнетения. Орест остается один. Но он победитель, с ним его принцип свободы. Свобода требует от человека высокого уровня сознания и мужества, на которое не способны люди. Но свобода, как бы ни терниста она была, каким бы одиночеством ни оборачивалась к человеку, это высшее, что имеет человек. Прозрение Ореста состоит в том, что он «должен оставить надежды на опору извне» [39, c. 169], и потому ему нечего постигать и не с чем сообразовываться, как во вселенной – мире вещей, так и в городе – историческом мире людей. Повсюду он навеки чужой, «вне природы, против природы, без оправданий, без какой бы то ни было опоры, кроме самого себя» [39, c. 187]. Но «я не вернусь в лоно твоего закона: я обречён не иметь другого закона, кроме моего собственного. Потому что я человек, Юпитер, а каждый человек должен сам отыскать свой путь [39, с. 194]. Подобная свобода – не познанная необходимость, а вызов необходимости, ниспровержение всякого надличного принципа и провозглашение ничем не связанной воли единственным принципом поведения личности. «Если свобода вспыхнула однажды в душе человека, дальше боги бессильны» [39, с. 195] – выдаёт свой секрет сартровский Юпитер, эта судьба, теряющая почву под ногами. В «Мухах» нет ни зловещей трагической иронии, ни катастрофы под занавес: Орест опрокидывает классическую трагедийную коллизию и выходит победителем из поединка с всемогущим соперником.

Отчего же в таком случае побеждённый громовержец вовсе не спешит складывать оружие? Только ли оттого, что Электра со всеми согражданами остаётся по-прежнему в его сетях? Отчасти, конечно, да, но этим не исчерпывается суть дела. Проницательный небожитель не поставил крест и на Оресте, он прекрасно знает, что тот избрал себе слишком каменистый путь, где нетрудно опять споткнуться. Ведь твоя судьба, замечает он пророчески, - тяжкое бремя, отлучение, и аргосцы вряд ли обрадуются подарку своего непрошеного благодетеля. «Ты прав: это изгнание… - соглашается Орест. – Если и для них нет надежды, почему я, утративший её, не должен с ними поделиться отчаянием?.. Они свободны, настоящая человеческая жизнь начинается по ту сторону отчаяния» [39, с. 197]. Вот, оказывается, какова та конечная истина о человеческом уделе, которую, по мысли Сартра, обнажило перед французами гитлеровское нашествие, и которую он воплотил в мифе об Электре. Каждый обречён быть свободным, а это значит, что он одинок, вытолкнут из вселенной, затерян в пустоте и, отчаявшись в поддержке, откуда бы то ни было, осуждён быть в ответе за себя и за других.

Рождение свободы, по Сартру, таит в себе опасность её закрепощения – на этот раз самой собой. И когда Юпитер предлагает Оресту заменить Эгисфа на опустевшем троне, тот уже знает, что, согласившись, станет рабом своего поступка и сделает его рабами подданных, поэтому он уходит из Аргоса, оставляя сограждан примерно в том же положении, в каком застал. Героический пример Ореста не заражает аргосцев, а скорее парализует их сознанием разницы между ними: его исключительная судьба – не их заурядная судьба, его философские заботы – не их насущные заботы. Уж не есть ли Орест и впрямь та самая «бесполезная страсть» [1, c. 161], к какой сведён человек в писавшемся одновременно с «Мухами» трактате Сартра «Бытие и небытие»? Он помышляет об освобождении аргосцев – и с лёгкостью покидает их на произвол Юпитера, жрецов, кающейся Электры. Он жаждет дела – и довольствуется героическими жестами.

Но Орест всё же уводит с собой мух и Эриний из города, тем самым освобождая аргосцев от страха, чувства вины и отчаяния. Убивая же омерзительного Эгисфа, он наказывает само зло, ассоциирующееся в данном случае с фашистской диктатурой. Однако объективный смысл (экзистенциалистский смысл) трагедии шире. Ведь в итоге герой как был, так и остался одиноким. «Ты одинок, как прокажённый», [39, . 104] – говорит ему Юпитер. Даже Электра бросает в лицо брату слова ненависти, а жители Аргоса поджидают своего спасителя с камнями, вилами и дубинками в руках, чтобы выразить ему «благодарность». Как типичный герой – экзистенциалист Орест совершает свой поступок ради себя самого и собственной «правды». Он становится «царём без земель и без подданных» [39, c. 108], замыкаясь в собственном жизнедействии как в единственной истине. Трагедия «ответственности за других» обернулась драмой выбора себя и «самоотдаления от людей» [4, с. 34].

Итак, древнегреческий миф об Электре, нашедший своё воплощение в произведениях греческих трагиков, вплоть до XIX века не был востребован. Но XX век сразу же восполнил эти пробелы. К художественной интерпретации мифа обратилось огромное количество писателей из разных стран. Так американский драматург Ю.О’ Нил в своей трилогии «Траур – участь Электры» исследует психогенетический комплекс в роду Мэннонов, наследственные связи через античный мотив родового проклятья. Образ Электры – Лавинии меняется в трилогии в зависимости от проявления мэнноновского начала. Она выступает то несчастной жертвой, то ярой мстительницей, перед которой законы общества бессильны.

Философское осмысление мифа об Электре представлено в драме-дискуссии Ж. Жироду «Электра», представляющей столкновение двух мироощущений, двух миропониманий. Электра – символ правдоискательства и чистой совести; Эгисф – олицетворение цинизма, нравственного релятивизма. Его образ отражает мироощущение современного человека, относящегося к бытию как к абсурду, трагикомедии.

Изменены акценты в драме Ж.-П. Сартра «Мухи», в которой основная роль отведена Оресту. С его образом связана идея освобождения от насилия и террора; а также связаны основные категории философии экзистенциализма – отчуждение, свобода личности, проблема выбора, категория страха. В отличие от Жироду, Сартр исследует и сущность конфликта между Орестом и Электрой, которые, согласно мифологическому сюжету, рассматривались как союзники в борьбе против Клитемнестры и Эгисфа. Образ Электры у Сартра тоже рассматривается двояко. Сначала Электра выступает гордой и решительной , потому что одела белое платье и бросила вызов на празднике мертвецов всему одетому в траур городу, протестуя против такой жизни. То робкой и покорной, ибо раскаялась в содеянном, так как не умеет жить без подпорок извне. Она приняла позицию «как все», слушать и смиряться.


ЗАКЛЮЧЕНИЕ


В нашей работе мы сделали попытку показать, что древнегреческий миф об Электре (миф об Электре является составной частью мифа об Атридах) нашел огромный резонанс в литературе, стал неким архетипом и получил спектр самых разных проблем. Будучи формой мышления древнего человека и предлагая религиозную и политическую картину мира (смена матриархата патриархатом, размышление о человеческой природе, о грехе, о судьбе), адаптируясь и приспосабливаясь к тем или иным эпохам, он приобрел статус литературного мифа, позволил выразить целый комплекс проблем, обозначить скрытые и зашифрованные в исходном сюжете смыслы, создать уникальные, фундаментальные, экзистенциальные ситуации самым разным писателям.

Мы попытались также рассмотреть миф в его диахронии (возникновение скелета мифа и обогащение его структуры и семантических смыслов во времени) и в синхронии (проблематика).

Сравнивая прокомментированные нами «инкарнации» мифа (три античных варианта и столько же – новой литературы), мы обнаружили в них ряд сближений и различий (тематических, фабульных, на уровне поэтики и структуры).

Сближения:

Главная героиня мифа – Электра - выступает во всех вышеназванных произведениях как инициатор или катализатор всевозможных вышеописанных ситуаций, поэтому, даже будучи на вторых ролях, как в пьесе Эсхила, Сартра, она остается значимым действующим лицом пьес – фокусом, центром. Во всех пьесах она выступает как трагическая героиня. Ей выпадают напряженные испытания, страдания, везде она остро воспринимает зло, жаждет свободы, восстановления попранной справедливости. У всех авторов она стоит перед выбором (такова исходная ситуация трагедии, воссоздающей конфликт между свободой и необходимостью) – совершить или не совершить поступок («быть или не быть»), смириться с ненавистными Клитемнестрой и Эгисфом или бросить им вызов. Во все пьесах Электра – мстительница, бунтарка, максималистка, высоконравственная героиня, ненавидящая тиранию Эгисфа (систему ценностей матери у ОНила). Везде рядом с ней Орест, осуществляющий ее намерения, – они союзники по несчастью и сироты, брошенные матерью (исключение составляет пьеса ОНила, где Орест нежно любим матерью – мотив, почерпнутый у греческих трагиков и развитый ОНилом). Непременными участниками действа являются – Агамемнон (во всех пьесах, за исключением Сартра, Агамемнон получает достаточно лестные характеристики в свой адрес), Клитемнестра (неизменно коварная, за исключением драмы ОНила, где образ выдвинут на первый план, укрупнен и обогащен позитивными чертами) и Эгисф (весьма неоднозначно изображенный ОНилом и Жироду).

Фабульная основа во всех интерпретациях мифа остается относительно постоянной – месть детей за смерть отца матери и ее любовнику.

Мифологическая тема родовой вины обозначена то ослабленно (Софокл, Жироду, Сартр), то выдвигается на первый план (Эсхил, Еврипид, ОНил), но остается константной во всех случаях, рассмотренных нами.

Место действия выдерживается во всех вариантах мифа. Действие совершается в Аргосе, который приобретает черты и типического, символического, вселенского города, и конкретные, временные, реальные черты (города периода войны между Севером и Югом, города периода фашистской оккупации во Франции). Аналогические характеристики имеет и другой структурный элемент хронотопа – время. В пьесах античных трагиков время привязано к эпохе афинской демократии Y века до н.э., и вместе с тем оно в высшей степени условно, не имеет своих четких границ. Точная дата действий в ОНиловской трагедии 1865 г. – 1866 г, но и здесь оно приобретает всеобщие, обобщенные характеристики. В драмах Жироду и Сартра – Франция к.30-х - нач. 40-х годов и в то же время Франция вне времени. Миф параболичен, вечен, не имеет конкретной временной привязки. Об этом говорит и сам факт постоянного внимания и обращения писателей к мифу как к универсальному феномену.

Общественно-исторические конфликты произведений неизменно коррелируют с вечными. На первый план выступает философский и этический конфликт, получающий во всех представленных вариантах свою конкретизацию.

Все интерпретаторы мифа об Электре сохранили форму, заданную Эсхилом – трагедию.

Вышеперечисленные произведения сближены друг с другом в той или иной мере, развивают общие мотивы и в то же время полемизируют друг с другом. Так, например, в пьесах Еврипида и О'Нила, имеющих общий подтекст и пафос, герои предстают мятущимися жертвами родового проклятия, актуальной оказывается тема неумолимой судьбы, тяжелой наследственности, фатальной безысходности, неизбывной вины. При этом О'Нил пытается воскресить форму эсхиловской трилогии. У Жироду скрещения со всеми трагиками в тех или иных мотивах, сюжетных, структурных, оценочных. Дегероизируя Ореста и Электру, Еврипид вступает в спор с Эсхилом и Софоклом. Героическая, бесстрашная, цельная Электра Жироду представляет контраст сломленной под тяжестью проблем Электре Сартра.

Во всех пьесах – атмосфера повышенного напряжения, все они ярки, впечатляющи, броски, эффектны. Резко полярные группы героев (Электра, Орест, Агамемнон – с одной стороны и с другой – Клитемнестра и Эгисф) создают поле жесткой конфликтности.

Различия:

Они касаются проблематики, личностных характеристик, оценки сюжетной коллизии и персонажной системы, состава действующих лиц.

В основе произведения Эсхила «Орестейя» лежит большой общественно - исторический конфликт, столкновение старых и новых этических норм, смена приматов – матриархата патриархатом, представления о человеческом грехе и его искуплении благородными детьми Агамемнона (мышление Эсхила, если верить источникам, в качестве которых в нашем случае выступает учебная литература, еще мифологично, он преисполнен уважения к мифу и почти буквально следует ему). Центральной фигурой здесь является Орест (Эсхил представляет нам миф об Оресте, Электра выступает как его помощница, выполняя «прикладную» роль).

В Софокловской пьесе Электра – олицетворение высшей справедливости, чести, гражданственности, настоящая героиня времен афинской демократии. Она выступает против мировой несправедливости, деспотизма, олицетворением которой стали для неё Эгисф и Клитемнестра, и поддерживает волю своего не столь решительного, как она, брата.

Еврипид поднимает вопрос об абсурдности человеческих поступков, направляемых иррациональными силами, констатирует факт неизбывного круговорота зла. Электра и Орест у него «приземлены», это не герои в первичном значении слова, а комлексующие, страдающие, не ощущающие себя правыми люди

Во всех трех пьесах судьбу героев решают боги, пьесы хранят связь с мифологическим мышлением.

Судьбу героев драмы нового времени решают уже не боги, а сами люди. Юпитер Сартра – это яркое аллегорическое воплощение образа диктатора-тирана. Божественный план в новой драме приглушен. Люди находятся в плену своих страстей, представлений, установление гармонического порядка зависит от них самих.

Герои О'Нила несут кару тяжелой наследственности, расплачиваясь за грехи предков, приумножая их и своими грехами и разрушая себя физически и духовно. О'Нил – выступает как адепт генетической науки. На первом плане образ жесткой пуританки Электры, видящей свой долг в защите чести рода Агамемнона. Электра дана в своей человеческой эволюции: в третьей части трилогии - совершенно другая Электра – отказавшаяся от своего категоризма, жаждущая любви, семейственности, нежной женственности, того, что не осуществимо в доме Мэннонов - Атридов. Все герои пьесы – представители этого рода, несут в себе генную память - начало первородного греха главы рода.

Жироду остро и выразительно заострил дилему компромисса и неподкупной совести, которые в равной степени оказываются правомерными, авторитетными позициями. Какова цена справедливости – вот вопрос, который интересует автора. Жироду в значительной мере модернизирует античность, в то же время опираясь на его канонический сюжет. Главная героиня его пьесы - Электра, жаждущая справедливости во что бы то ни стало. Неожиданными штрихами обрисован образ Эгисфа, он дан в эволюции – циничный в начале, поднимающийся до высот духовных прозрений в финале.

Сартр поставил проблему человеческой свободы в мире, где царит зло и абсурд. Свободный выбор человека требует решимости, мужества, сопряжен с непониманием масс. Но человек только тогда человек, когда осуществляет свое «я». Таким героем оказывается у Сартра Орест. Его сестра Электра, поддавшись массовому психозу страха, осуществить свое «я» не смогла.

Различна и жанровая форма драм. Эсхиловская драма – классическая, драма рока, вины и искупления. Софокловскую драму можно назвать героической драмой. Еврипид представил психологическую драму покаяния. О'Нил – новый вариант психологической драмы с модернистским уклоном (натуралистическая драма). У Жироду и Сартра – драма-дискуссия и драма-притча. Греки,