Мировой кризис: Общая Теория Глобализации Издание второе, переработанное и дополненное Москва, 2003
| Вид материала | Реферат |
- Учебник 3-е издание, переработанное и дополненное, 10138.23kb.
- К. С. Гаджиев введение в политическую науку издание второе, переработанное и дополненное, 7545.88kb.
- Открытое общество и его враги. Том I. Чары Платона, 8727.87kb.
- Учебник издание пятое, переработанное и дополненное проспект москва 2001 Том 3 удк, 11433.24kb.
- Учебник издание пятое, переработанное и дополненное проспект москва 2001 Том 3 удк, 11230.01kb.
- Учебник. 3-е издание, переработанное и дополненное, 10586.44kb.
- И научные учреждения второе переработанное и дополненное издание, 8298.18kb.
- Учебник для вузов издание второе, переработанное и дополненное, 6890.79kb.
- Линь Хоушен, Ло Пэйюй 300 вопросов о цигун Секреты китайской медицины, 4960.19kb.
- В. А. Гончарук Алгоритмы преобразований в бизнесе «Маркетинговое консультирование», 4535.37kb.
8.1. Технологии - несущие конструкции мирового порядка
Позиционирование владельца тех или иных технологий на рынке, в том числе мировом, зависит прежде всего от характера используемых им технологий. Ключевым критерием в общем случае служит степень уникальности производимого с их помощью продукта: чем она выше, тем в большей степени рынок этого продукта контролируется производителем, а не потребителем и, соответственно, тем выше рыночная сила и политическая влиятельность владельца данной технологии.
Однородные, «биржевые» товары ни при каких обстоятельствах не являются уникальными: производители представляют на рынок практически одно и то же, в результате чего реальный контроль за этими рынками в долгосрочном плане, как правило, принадлежит преимущественно покупателям. Производители могут противиться этому контролю, объединяясь в картели и синдикаты, но сама однородность продукта, предопределяющая однородность его потребления, в случае наличия сколь-нибудь значительного количества производителей провоцирует конкуренцию между ними и делает их союзы изначально непрочными.
Всякое усложнение продукта и особенно повышение степени его индивидуализации делает его менее однородным, повышает степень его уникальности и тем самым расширяет возможности производителя по контролю за рынком его сбыта. Такое расширение возможностей происходит как само по себе, так и благодаря предоставлению новых возможностей для специализированного воздействия на массовое сознание. Благодаря технологиям формирования сознания дизайн, торговая марка и репутация изготовителя приобретают для потребителя не меньшее значение, чем непосредственные потребительские качества товара, а точнее - становятся новыми, «информационными» потребительскими качествами, зачастую более важными, чем связанные с его физическими свойствами.
В информатизированных обществах потребители все меньше потребляют физические блага «в чистом виде» и все больше используют их в качестве материальных носителей эмоций и представлений, которые и превращаются в главную цель, своего рода квинтэссенцию потребления.
Наибольшей степенью уникальности обладают благодаря этому сложнотехнические товары народного потребления - например, бытовая техника и автомобили. С одной стороны, высокая степень переработки и техническая сложность позволяют максимально разнообразить реальные (в том числе заведомо избыточные) потребительские качества этих товаров, с другой - ориентация на индивидуальное потребление позволяет в максимальной степени использовать технологии корректировки человеческого сознания.
При этом производство полуфабрикатов для этих изделий, как правило, носит полностью стандартизированный характер и обычно осуществляется в рамках транснациональных корпораций. Такое производство является широко доступным и отличается поэтому исключительно жесткой конкуренцией, которая в условиях стандартизации технологий ведется преимущественно в области удешевления стоимости рабочей силы. В результате коммерчески оно является малоэффективным (см. параграф о ТНК), а специализация на нем страны в рамках концепции «догоняющего развития» способствует не росту, но, напротив, снижению благосостояния ее граждан по мере ужесточения конкуренции в области снижения зарплаты (см. подробней о ЮВА).
Следует отметить, что активное и массовое воздействие на человеческое сознание, формирование нужных ожиданий позволило коренным образом изменить взаимоотношение между потребностью и удовлетворяющим ее товаром. Уже довольно длительное время не осознанная потребность человека вызывает к жизни соответствующий товар, но, напротив, создание того или иного товара сопровождается искусственным формированием у человечества соответствующей потребности. Именно в этом состоит принципиальное различие между технологиями соответственно традиционной рекламы и public relations, сокращенно именуемого на современном «пиджин рашен» «пиаром».
Соответственно, корректировка человеческого сознания позволяет качественно повысить степень уникальности относительно сложных потребительских товаров и окончательно превратить их рынки из «рынков покупателя» в «рынки продавца».
Подводя итоги ранжирования технологий по степени влияния использующего их производителя на рынки соответствующих товаров, следует вывести общее правило возрастания этого влияния по мере роста сложности производимых товаров. Рыночная сила производителя, а следовательно - и конкурентная эффективность используемых им технологий возрастает по мере движения от однородных «биржевых» через сложные товары - к уникальным товарам, к которым относится не только уникальное производственное оборудование, но и сложные потребительские товары, поддерживаемые технологиями воздействия на массовое сознание.
При этом производство последних за счет массовости спроса и связанного с ним масштабности воздействия на сознание дает их производителю неизмеримо большую рыночную власть, чем производство сколь угодно сложного и уникального производственного оборудования. В то же время уникальность потребительских товаров достигается несравнимо более простым образом - при помощи общедоступных технологий формирования сознания.
Однако эта рыночная власть еще далеко не максимальна. Ведь производственные технологии лишь завершают, «венчают» сложное и длительные технологические циклы. Заведомо более уникальным, если можно так выразиться, «более неповторимым», чем производство любых товаров и услуг, является создание и тиражирование самих производственных технологий в целом - разработка «ноу-хау». Соответственно, рынки «ноу-хау» контролируются их разработчиками значительно более сильно, чем рынки даже самых сложных потребительских товаров.
Но и эти разработчики обладают далеко еще не максимальной рыночной властью. «Выше только звезды» - создание новых технологических принципов, которые лишь в результате длительных и сложных научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, после значительных затрат денег, интеллекта и времени воплощаются (или не воплощаются, что тоже бывает и служит одним из барьеров «входа» на данный тип рынков) в производственно пригодные «ноу-хау».
Именно разработчики новых технологических принципов, а точнее - владельцы организационных и исследовательских технологий разработки таких принципов - и являются наиболее влиятельными субъектами современной мировой экономики. Они в наибольшей по сравнению со всеми остальными производителями степени контролируют рынки своей продукции и практически избавлены от внешней конкуренции как таковой.
8.2. Технологическая пирамида
Таким образом, двигаясь снизу вверх, мы описали своего рода «технологическую пирамиду», на вершине которой стоят создатели новых технологических принципов, контролирующие и формирующие рынки и пути реализации своего продукта.
Эффективность этих принципов так высока, что они практически не выпускаются на открытые рынки, обращаясь в основном внутри соответствующих транснациональных корпораций, в той или иной форме финансирующих или контролирующих исследования. Рынки новых технологических принципов носят не просто управляемый, но по сути внутренний для крупных субъектов мировой экономики характер и контролируются ими не столько коммерчески, сколько наиболее жестко - организационно.
Так же как наиболее эффективные современные технологии относятся не столько к производству, сколько к управлению, и особенно - формированию сознания, описываемые новые технологические принципы относятся далеко не только к традиционно производственным сферам.
Эффективность создания этих принципов связана далеко не только с наибольшей долей добавленной стоимости (которая в общем случае снижается от верхних к нижним «этажам» технологической пирамиды, снижая соответственно эффективность бизнеса) и наибольшей степенью контроля за рынком сбыта (которая прямо зависит от степени уникальности товара - реальной или внедряемой в сознание потребителей при помощи системы торговых марок и также снижается от верхних «этажей» к нижним).
Главной особенностью разработки новых технологических принципов, обеспечивающей их максимальную прибыльность, является то, что на их основе затем формируются технические и поведенческие стандарты, дающие фантастическое конкурентное преимущество тому, кто эти стандарты первоначально формирует. Это преимущество так велико и обеспечивает такие прибыли, что позволяет говорить о получении своего рода ренты, аналогичной горной, сельскохозяйственной, интеллектуальной и т.д..
Наиболее эффективной, как показывает практика, оказывается разработка стандартов мышления (стереотипов) и поведения, а уже потом технологической деятельности. Соответственно, главными технологическими принципами, наиболее важными с точки зрения обеспечения национальной и корпоративной конкурентоспособности, являются именно связанные с формированием сознания и организацией управления. Технологии стратегического планирования и кризисного управления являются примером наиболее успешного практического воплощения этих принципов.
Однако само по себе их воплощение в непосредственно реализуемые технологии переводит нас на второй «этаж» технологической пирамиды. Его образует практическое воплощение новых принципов в «ноу-хау» - непосредственно применяемые технологии, как правило, носящие производственный характер.
Производители продуктов этой группы также непосредственно контролируют процесс их реализации, хотя и значительно слабее, чем представители первого «этажа». Ведь, в отличие от новых технологических принципов, технологии в достаточно больших объемах регулярно поступают на рынки (как правило, все же не открытые, а дружеских или нейтральных стран). Кроме того, их продажа носит обычно неполный характер, касаясь не самой собственности на «ноу-хау», но лишь права их использования и, иногда, ограниченного тиражирования на основе лицензий.
Третий, четвертый и последний, пятый уровни технологической пирамиды образуют производители товаров, в той или иной форме использующие разработанные на втором уровне «ноу-хау». Эти уровни плавно перетекают друг в друга по мере упрощения и снижения степени уникальности производимых товаров: от уникальных потребительских товаров, оборудования и услуг, поступающих на открытый рынок, но еще позволяющих производителю полностью контролировать его, - к просто сложным однородным и, на последнем, пятом уровне, образующем фундамент пирамиды, - к однородным «биржевым» товарам.
Рынки последних, как правило, контролируются потребителями и являются поэтому наименее стабильными; ориентация на производство таких товаров компании и особенно страны (обладающей определенным уровнем расходов, - на управление, оборону и социальную сферу - не поддающихся снижению вне зависимости от уровня доходов) служит для них фактором стратегического риска.
Вместе с тем физическая ограниченность объема добычи многих полезных ископаемых, создающая возможность для картельных соглашений и извлечения природной ренты, и неурожаи, периодически повышающие цены сельхозпродукции, обеспечивают действующему на этом «этаже» бизнесу часто более высокую эффективность, чем производителям однородных полуфабрикатов, расположившимся на предыдущем этаже. Ведь технологически простая добыча нефти выгоднее производства сложных полуфабрикатов, например, для автомобилестроения.
Однако это исключение действенно лишь в кратко- и среднесрочной перспективе. Причина заключается в том, что использование более сложных технологий само по себе преобразовывает общество, улучшает его управление и повышает его конкурентоспособность. Поэтому в долгосрочной перспективе ориентация на более простые технологии, даже более прибыльные, как ни парадоксально, способствует проигрышу в глобальной конкуренции.
Распределение стран по уровням технологической пирамиды носит устоявшийся характер. Каждая национальная экономика, как правило, привязана преимущественно к одному из уровней технологической пирамиды господствующими в ней, то есть наиболее распространенными и значимыми для нее технологиями. Поэтому технологическая пирамида, задающая своего рода «иерархию технологий», создает тем самым основу международного разделения труда и, соответственно, основу международной иерархии экономической и политической влиятельности различных стран.
Каждая страна оказывается в своей «технологической нише», от которой зависит и ее значимость, и ключевые экономические партнеры (которые во многом предопределяют ее политических союзников). Именно таким образом, на этой основе и формируются геополитическая и геофинансовая структуры человечества в целом.
После уничтожения СССР единственной страной, обладающей достаточным для систематического и массового создания новых технологических принципов потенциалом, являются США. Именно это и обуславливает долгосрочное сохранение их в качестве единственной мировой сверхдержавы. Помимо них, разработку новых технологических принципов отчасти осуществляет и Великобритания, но ее ресурсы недостаточны для преимущественной специализации в этой сфере; поэтому ее успехи, с одной стороны, носят частичный и нерегулярный характер, а с другой - касаются лишь отдельных направлений развития технологий.
Таким образом, на верхнем этаже технологической пирамиды человечества находятся «полторы» страны - США и, частично, Великобритания. Именно массовая разработка принципиально новых технологических принципов позволяет отнести эти страны - и только их - к категории «наиболее развитых» (см. параграф ….).
Концентрация их ресурсов на наиболее эффективных видах бизнеса, связанных с созданием новых технологических принципов, превращает все остальные виды деятельности в не более чем расточительную трату сил и средств. Именно с этой точки зрения следует оценивать постепенный и в целом стихийный сброс менее эффективных производств (в том числе и отраслей промышленности, даже являющейся национальным символом, как автомобилестроение в США), в другие, менее развитые страны.
Следует подчеркнуть многообразие форм такого сброса в условиях глобальной конкуренции, и его неявный, не акцентируемый характер. Это отнюдь не только прямая передача относительно примитивных технологий и вывод производств с территории США. Наиболее существенным рычагом структурной перестройки американской экономики является именно концентрация всех ресурсов (как стихийная, так и осознанно направляемая государством) на развитии наиболее эффективной деятельности - создании новых технологических принципов.
Такая концентрация ведет к относительному оскудению ресурсного потенциала (не только материальному и финансовому, но в первую очередь организационному и интеллектуальному) традиционных, менее эффективных видов бизнеса, что способствует обычно трактуемому неправильно, вплоть до пророчеств о предстоящем крахе США, снижению показателей развития этих видов.
Инструментом выдавливания из американской экономики относительно неэффективных видов бизнеса, расточающих ресурсы и приносящих упущенную прибыль, является глобальная конкуренция. Осуществляемая ею структурная перестройка выражается не только в стагнации ряда технологически простых отраслей, но и в постепенном отставании американских представителей второго и третьего «этажей» технологической пирамиды от своих зарубежных конкурентов. Так, США уступают Европе по качеству систем мобильной связи, Европе и Японии - такого «национального американского продукта», как автомашины, Японии - по целому ряду компьютерных технологий.
Принципиально важно, что это отставание вызвано не невозможностью, но ненужностью повторения или превышения уже достигнутого кем-то результата.
Информатизированной экономике США не нужно производить лучшие в мире автомобили или компьютеры - так же и по тем же причинам, как и по которым президенту корпорации или нобелевскому лауреату не нужно лучше всех чинить канализацию. Это не их профессия, они владеют более эффективными способами зарабатывания денег и при нужде просто оплатят услуги специалистов, зарабатывающих на порядок меньше.
При сопоставлении технологий как феноменов общественного развития, а не просто голого производства, необходимо понимать, что на общественные отношения влияет не результат технологии - произведенное изделие, а сама технология, то есть способ его изготовления, и в этом плане самые сложные производства товаров качественно отстают от разработки новых технологических принципов, особенно в сфере общественных отношений (то есть прежде всего в информационно-финансовой сфере).
По социально-политическим причинам, а также из-за инерционности общественных процессов США не могут быстро избавиться от производящих упущенную прибыль производств низших «этажей» технологической пирамиды. Некоторые из них - например, производство продукции с технологически невозможной (как в сфере бытовых услуг) или чрезмерно дорогой транспортировкой - она вынуждена будет сохранять всегда. Но постепенность и вынужденная неполнота этой структурной перестройки не должна заслонять ее категорической однозначности.
Уже на этом простом примере (так как он касается только двух стран высшего «этажа» технологической пирамиды) видно несовпадение технологического и традиционно-географического, странового разделения труда. На более низких «этажах» технологической пирамиды путаница усугубляется нет практически ни одной страны, находящейся только на втором или только на третьем «этаже», так как разработка технологий оказывается неразделимо связана с производством сложнотехнических товаров.
Точно так же пятый, последний уровень технологической пирамиды - производство сырьевых товаров и продукции первого передела - технологически «склеен» с четвертым. Ведь даже экспортноориентированные страны перерабатывают часть добываемого сырья для собственных нужд, в том числе и когда это считается не выгодным с чисто экономической точки зрения (например, из-за более низких, чем мировые, внутренних цен на экспортируемое сырье).
Таким образом, уровни технологической пирамиды не только не изолированы друг от друга, но, напротив, теснейшим образом взаимосвязаны. Каждый более низкий уровень служит фундаментом более высокого, обеспечивая его сырьем и полуфабрикатами (во все смыслах этого слова, включая интеллектуальное сырье - идеи, молодых специалистов и просто способных студентов), получая от них технологии производства и управления либо оборудование.
Переработку созданных на первом уровне технологической пирамиды технологических принципов в практически применимое «ноу-хау» осуществляют филиалы транснациональных корпораций, расположенные во всех развитых странах мира (именно поэтому являющихся развитыми) - в основном в странах «большой семерки».
Остальные страны в целом способны лишь воспринимать и реализовывать технологии и распределяются в зависимости от их сложности и эффективности по третьему - пятому уровням технологической пирамиды. По мере устаревания каждая конкретная технология перепродается все менее развитым странам, постепенно (иногда в течение десятилетий) спускаясь на более низкие уровни.
До начала глобализации и, соответственно, возникновения технологического разрыва между развитыми и остальными странами принадлежность к определенному уровню технологической пирамиды не была чем-то раз и навсегда заданным. Каждая страна могла не только «терять высоту», но и подниматься на новые уровни.
Сегодня ситуация изменилась. Глобализация сохранила прежние возможности только для деградации. Прогресс, восхождение по уровням технологической пирамиды затруднено, а со второго уровня (специализация на создании новых технологий) - и вовсе заблокировано характером доминирующих технологий. Поэтому примеры подъема стран по уровням технологической пирамиды относятся только к периоду до начала глобализации. Наиболее эффектный подъем продемонстрировали Япония, ряд стран Юго-Восточной Азии и некоторые социалистические страны Восточной Европы, сумевшие, хотя и с внешней помощью, в исторически кратчайшие сроки после Второй Мировой войны почти с самого низа технологической пирамиды подняться до его предпоследнего, второго уровня.
Наиболее эффектное падение выпало на долю СССР, который, обладая, как и царская Россия, «многоукладным» хозяйством, содержал и достаточно уверенно развивал внутри себя все уровни технологической пирамиды, включая высший - генерирование новых технологических принципов.
Таким образом, до разрушения Советского Союза в мире существовало не одна, а две «технологические пирамиды»: советская и западная. Они не могли интегрироваться из-за технологической несовместимости. Хотя последняя наблюдалась зачастую и на достаточно низком уровне (так, например, разные технологии производства стали сделали невозможными применение ряда советских металлорежущих станков на Западе, а западных - в СССР), в основном она проявлялась на верхних, наиболее сложных и индивидуализированных уровнях технологической пирамиды.
С этой точки зрения борьба за влияние в «третьем мире», бывшая после войны наиболее острым направлением соперничества двух типов политических систем, была борьбой за расширением фундамента и, соответственно, ресурсного потенциала двух технологических пирамид. Включение той или иной развивающейся страны в орбиту политического влияния СССР или США «привязывало» хозяйство этой страны к одной из этих пирамид и со временем, по мере развития и «подтягивания» к уровню страны-лидера, делало ее невосприимчивой к «чужим» технологиям.
Уничтожение Советского Союза уничтожило и поддерживаемую им технологическую систему. Относительно простые производства, обладавшие конкурентными преимуществами (не только дешевизной материальных ресурсов и рабочей силы, но и доступом на емкие внутренне рынки) имели шансы на сравнительно безболезненное поглощение, интеграцию в западную технологическую пирамиду, ставшую общемировой, глобальной. Относительно сложные, в советских терминах «наукоемкие» производства не имели такой возможности и были в целом уничтожены западной технологической пирамидой (в том числе и при помощи простого лишения ресурсов развития) как потенциально конкурирующие с ней.
Поэтому наибольший урон в результате распада мировой социалистической системы понесли наиболее технологически развитые страны: Болгария, ГДР, а на территории бывшего СССР - Армения и ряд областей России с высокой концентрацией высокотехнологичных (то есть оборонных) производств. Наименее же развитые страны испытали при перестраивании в другую технологическую пирамиду лишь минимальный технологический дискомфорт.
Сегодня и Россия, и другие бывшие относительно развитыми страны постсоциалистического пространства (включая бывшую ГДР - «восточные земли» объединенной Германии) в целом отброшены на четвертый-пятый уровни мировой технологической пирамиды. Максимум, на который они могут надеяться в жестокой конкурентной борьбе, - это прорыв на третий уровень. Их отставание от развитых стран, занимающих второй «этаж», сегодня можно с полным основанием считать окончательным и необратимым.
Это отставание еще более усугубляется тем, что сама глобальная технологическая пирамида отнюдь не остается неизменной, сформировавшейся раз и навсегда. По мере интеграции науки в экономику и вызванного этим усложнения производства она растет, усложняясь и дополняясь все новыми «этажами». Так, «ноу-хау» стало самостоятельным товаром лишь во время научно-технической революции - уже во второй половине ХХ века, то есть второй уровень технологической пирамиды образовался не более чем 50 лет - всего лишь два поколения людей - назад. Создание же новых технологических принципов стало фактором рыночного влияния лишь на следующем шаге - не ранее середины 70-х годов, то есть всего лишь одно поколение назад.
Этот процесс продолжается и сегодня, на наших глазах и даже с нашим участием. В 90-е годы ХХ века новые технологии, в первую очередь информационные, привели к началу создания наиболее развитой частью человечества того самого «информационного общества», о котором на протяжении последних десятилетий говорили так много, что перестали воспринимать его всерьез.
Реалии его повседневного функционирования, действующие внутри него причинно-следственные связи, равно как и его конкурентный потенциал, в силу интеллектуального и технологического разрыва мало доступны для представления и даже восприятия тех, кто находится за его пределами. Так, в России до массированного применения в ходе президентской компании 1996 года практически не были представимы возможности современных технологий корректировки общественного сознания. Переход же в 1994 году банкира Гусинского в сферу информационных технологий тогда не был понят и оценен большинством наблюдателей и вызвал у них жалость и недоумение.
Важнейшим проявлением качественного технологического рывка, приведшего к возникновению информационного общества, и одновременно одной из его наиболее существенных черт стало появление метатехнологий, описанных выше (в параграфе 7.3.). Сегодня они существуют еще как один из реализованных технологических принципов. Однако специфичность этой группы технологий и значительность предоставляемых ею рыночных преимуществ делают возможным формирование на ее основе следующего - «нулевого» - уровня технологической пирамиды.
8.3. Горизонтальная и вертикальная конкуренция:
деньги теряют значение
Здесь вам не равнины,
Здесь климат иной…
Владимир Высоцкий
Чтобы понять значение метатехнологий для технологической пирамиды и причину, по которой автор готов присвоить их уровню окончательный, нулевой номер, предполагающий, что этот уровень является завершающим и следующих номеров не потребуется, следует отметить, что в технологической пирамиде конкуренция существует не только внутри каждого уровня, но и между ними.
Владение относительно передовой технологией само по себе еще не гарантирует успеха в конкуренции. Так, несовершенство более простых и менее уникальных технологий может компенсироваться достижением большего масштаба деятельности, контролем за ресурсами и установлением за рынками сбыта не коммерческого или технологического, но административно-политического контроля.
Относительно простые технологии могут одерживать коммерческую победу над более сложными в случае большей (весьма часто технологически обусловленной) среднеотраслевой рентабельности производства. Другой фактор (который, как правило, отражается в рентабельности) - производство критически важных для функционирования общества товаров и услуг (см. предыдущий параграф). Так, добыча однородной нефти по этим причинам всегда гарантированно обеспечит более полный контроль даже за самыми либерализованными рынками и большую рыночную силу, чем производство самых уникальных джинсов.
Возможно, прорывы на первом уровне технологической пирамиды, то есть появление новых технологических принципов, наиболее вероятное сегодня в биотехнологии и, в частности, генной инженерии, сделают осуществившие эти прорывы корпорации выше влиятельнее владельцев метатехнологий. Однако, скорее всего, прорывы такого рода просто приведут к формированию новых видов метатехнологий - на сей раз не являющихся информационными.
В целом исключения лишь подчеркивают общее правило: по мере повышения уровня технологической пирамиды конкуренция производств, находящихся на более низком уровне с производствами более высокого уровня становится все более затрудненной.
Принципиально важно различие между конкуренцией, ведущейся между уровнями технологической пирамиды и внутри одного и того же ее уровня.
Конкуренция внутри одного уровня («горизонтальная» конкуренция) ведется в основном за рынки сбыта, так как без наличия внеэкономических преимуществ производители одного уровня имеют примерно равный доступ к ресурсам производства. При этом, по описанным в предыдущем параграфе технологическим причинам, чем выше уровень пирамиды, тем более организованной и структурированной является эта конкуренция, тем в меньшей степени она носит ценовой и в большей - технологический характер.
Конкуренция же между уровнями технологической пирамиды («вертикальная» конкуренция) ведется прежде всего за ресурсы производства - как материальные, так и финансовые, и интеллектуальные. В этой конкуренции производители более простых товаров не имеют стратегической перспективы, так как качественно большая эффективность каждого более высокого уровня делает ее заведомо безнадежной для ее менее развитых участников.
Эта конкуренция фактически ведется «на уничтожение». Постепенно она становится наиболее значимой; под современной «глобальной» конкуренцией, как правило, подразумевают именно ее. Наша страна столкнулась с этим видом конкуренции сразу же после раскрытия экономики, когда обнаружилось, что способность производить лучшие в мире, например, военные самолеты не значит ничего без способности обеспечить для соответствующих производств людские, финансовые и материальные ресурсы, стремительно перетекающие в иные сферы.
Выяснилось, например, что без усилий государства произвести из отличного металла просто хорошую машину невозможно: этот способ использования металла менее эффективен, чем используемый конкурирующими производствами - и, значит, металл достанется им. То же и с финансами, и с технологиями, и с рабочей силой (включая управленцев и интеллектуалов).
Метатехнологии являются завершающим уровнем технологической пирамиды потому, что сама их природа исключает возможность успешной конкуренции с их разработчиком, которым сегодня являются почти исключительно США. («Почти» потому, что, например, попыткой с пока неясными результатами создания собственной метатехнологии в области организации бизнеса является концепция «мусульманских банков» и, шире, «мусульманского предпринимательства». Однако ограниченность как сферы применения этих метатехнологий, так и информации о них заставляет оставить их вне сферы рассмотрения).
Значение распространения информационных технологий не ограничивается возникновением их высшей формы - метатехнологий - и надежным долгосрочным обеспечением интеллектуального, психологического и технологического лидерства США при помощи создания и поддержания «принудительной информационной открытости» перед ними всего остального мира, включая их потенциальных либо предполагаемых конкурентов.
Намного более фундаментальным следствием является происходящее на наших глазах и во многом вызванное завершением развития технологической пирамиды изменение соотношения сравнительного значения денег и технологий.
В самом деле: появление и распространение информационных технологий вообще и метатехнологий в частности кардинально снижает значение финансовых ресурсов с точки зрения конкурентоспособности обществ и корпораций. Если раньше они были главным источником и воплощением рыночного могущества, то теперь превращаются всего лишь в его следствие. Главным источником рыночной силы все в большей степени становится интеллект, воплощенный в организационных структурах, создающих метатехнологии и контролирующих их применение.
Деньги с изменчивостью и нестабильностью валютных курсов и процентных ставок постепенно уступают место всеобщего эквивалента, синонима благосостояния и жизненного успеха, наиболее концентрированного выражения господства и влияния. Это место все больше занимают универсальные и устойчивые технологии, которые становятся такой же универсальной ценностью, какой когда-то было золото, но более и при этом разнообразно производительны.
Это принципиально важно для оценки самого процесса развития человечества.
Перефразируя М.Фридмана, можно утверждать, что с возникновением информационного общества деньги начинают терять значение. Причина в том, что собственность на информационные и особенно на метатехнологии, в принципе, по чисто технологическим причинам органически неотчуждаема от их владельца - создавшего и поддерживающего их интеллекта. Эти технологии, как и способность к интеллектуальному, творческому труду в отличие от труда рутинного (что было показано в параграфе …) невозможно не только продать, но и просто передать; передаче поддается лишь доступ к ним и право их использования.
Технологии передаются значительно хуже, чем деньги; соответственно, и господство, основанное на них, прочнее господства, основанного на деньгах.
Конечно, соответствующую документацию и специалистов можно купить или украсть. Но этот успех обернется разочарованием, ибо выяснится, что широкое применение технологий, разработанных на более высоком уровне технологической пирамиды, требует качественно более высокого уровня развития страны - реципиента: лучшего образования, лучшей системы управления, более рациональной структуры (не говоря уже о величине) внутреннего спроса.
Предвестие этого «технологического тупика» продемонстрировал СССР, который, успешно воруя у Запада технологические новинки, оказался не в силах обеспечить их масштабное и эффективное применение. В результате успешная работа технической разведки превратилась в цепь пирровых побед, способствующих деградации ряда направлений собственной науки, не создававшей новое, но лишь паразитировавшей на добыче спецслужб.
Деньги теряют значение. Конечно, они не отменяются. Они просто начинают существовать внутри технологических отношений - точно так же, как в свое время самостоятельная важность золота, бриллиантов и других стратегических ресурсов не исчезла, но отчасти сохранилась внутри денежных отношений. Точно так же принципиальная значимость рынка труда сохранилась внутри рынка товаров, рынка товаров - внутри рынка капитала, рынка капитала - внутри рынка информации, а рынка информации, в свою очередь, - внутри рынка ожиданий, формируемого современными информационными технологиями, в первую очередь технологиями high-hume.
Эта «матрешка» из вложенных друг в друга рынков сохранилась и с появлением метатехнологий. Последние просто добавили к картине глобальной конкуренции новое измерение, сделав старую «матрешку» ограниченной, частичной, не всеобъемлющей. Лидером человечества является тот, кто работает на самом внешнем из образующих эту «матрешку» рынков, тот, кто поставляет всем участникам этих рынков используемые ими технологии, пронизывающие все пространство рыночных отношений - от «внутренних» рынков до «внешних». Сегодня эту роль во все более полной степени начинают играть метатехнологии.
В силу самого своего характера они склонны становиться «средой обитания» субъектов коммерческой деятельности, во многом вытесняя, подменяя собой прежние правила и атрибуты этой деятельности. Постепенно, по мере распространения и укоренения они во все большей степени будут превращаться во «вторую природу», образуя рамки и задавая нерыночные, не связанные напрямую с экономикой и тем более с деньгами условия развития как отдельной личности и коллектива, так и всего человечества. В этом качестве они постепенно будут замещать рыночные отношения и, главное, права собственности, выполняющие соответствующие функции с момента появления денег.
В определенном смысле слова «вторая природа», образованная метатехнологиями, станет для информационного общества таким же внешним ограничением и стимулом развития, каким для первобытнообщинного общества была «первая» природа. (ВТОРАЯ ПРИРОДА и ЗАМЕНА РЫНКА: ЭТОГО НЕ БЫЛО ЛИ ПРО ТЕХНОЛОГИИ ВООБЩЕ??)
В последнем параграфе предыдущей главы это было показано на примере влияния компьютера на человеческое сознание, стимулирующее влияние которого оказалось схожим с влиянием на человечество ледникового периода. Компьютер - воплощение логики - начал вытеснять человеческое сознание в сферу интуитивного творчества точно так же, как ледниковый период вытеснил его в сферу организации технологической эволюции.