Б. С. Орлов проблематика осмысления прошлого

Вид материала

Документы

Содержание Заключение. «Спор историков» как отражение состояния общества

Подобный материал:

• 26 марта 30 марта 2012 года, 94.38kb.
• Г. М. Орлов, В. Г. Шуметов модель электоральных предпочтений: методология построения, 329.46kb.
• Ю. М. Орлов Орлов Ю. М. Восхождение к индивидуальности: Кн для учителя. М.: Просвещение,, 4813.73kb.
• А. Б. Орлов Орлов Александр Борисович профессор факультета психологии гу-вшэ, директор, 247.43kb.
• Прошлого, 4188.44kb.
• Борис Орлов Алексей Махров Вставай, Россия! Десант из будущего Господа из завтра., 3250.79kb.
• С. С. Хоружий внеземные цивилизации и религиозное сознание: к постановке темы, 225.05kb.
• Проблематика учета налогов при оценке рыночной стоимости недвижимости в рамках доходного, 176.88kb.
• Животные прошлого, 92.36kb.
• Николай Иванович Орлов, а "Мастером Отдыха" признан токарь ОАО "Аксион-Холдинг" Леонид, 24.46kb.

Заключение.
«Спор историков» как отражение состояния общества

На историков России и Германии выпала тяжелая и одновременно интересная участь. Им предстояло осмыслить крутые повороты в жизни двух стран – Вторую мировую войну с разными последствиями для двух стран – победа и поражение; анализ процессов в разделенной Германии; распад СССР и прекращение «холодной войны»; объединение Германии и становление России как демократического государства. Определенная часть историков была при этом личным свидетелем и даже участником происходивших процессов.

Самое примечательное: все эти процессы, и прежде всего осмысление сущности политических режимов, проводимой ими политики, начиная со времен Перестройки, анализируются российскими и немецкими учеными совместно на многочисленных конференциях, «круглых столах», результаты которых затем превращаются в книги, сборники, учебные пособия. При этом произошло самое значительное для судеб народов обеих стран: они перестали рассматривать друг друга потенциальными врагами, противниками, носителями скрытых, но неприемлемых тенденций вроде пресловутого «дранга нах Остен». Причем произошло это не потому, что о неприятном старались не говорить, а, напротив, именно объективное рассмотрение негативных сторон в жизни обеих стран и сблизило историков, создав атмосферу научной взвешенной благожелательности. Все это не могло не сказаться на общественных настроениях в обеих странах. По многочисленным опросам, в России в списке симпатий к окружающим народам немцы стоят на одном из первых мест.

Примечательно и другое. В ходе совместного осмысления прошлого – не только ближнего, но и дальнего – накоплен значительный аналитический материал об отношении одного народа к другому, начиная с масштабных исследований Льва Зиновьевича Копелева, который проследил развитие этих отношений за целое тысячелетие, документально отразив в десяти томах: пять томов – немцы о русских и пять томов – русские о немцах.

Но Л.З. Копелев не случайно остановился на периоде революционных потрясений в 1917-1918 гг. в России и Германии, полагая еще в доперестроечные времена, а в это время он находился в ФРГ, будучи лишенным гражданства своей собственной страны, что на дальнейшем освещении событий будет неизбежным пропагандистский налет, мешающий воссоздать полную историческую правду.

Но как раз с этим столкнулись историки, поставленные перед необходимостью осмыслить сущность политических режимов в СССР и Германии уже после распада Советского Союза. И если историки послевоенной ФРГ имели достаточно открытый доступ к архивным материалам, раскрывающим деятельность нацистского режима в Германии в 1933-1945 гг., то иная сложилась ситуация в ГДР, где исследования проводились при соблюдении главной идеологической линии с упором на антифашистское сопротивление в годы нацизма и с уходом от анализа сущности этого режима.

Еще более сложной ситуация была в СССР, где на исследования о германском фашизме было наложено негласное табу, и когда автор этой работы, вынужденный расстаться с журналистикой, захотел в самом конце 60-х годов кандидатскую диссертацию посвятить анализу сущности нацистской идеологии, то ему отсоветовали это делать, полагая, что в ходе исследования могут неизбежно возникнуть так называемые «аллюзии», т.е. перекличка с идеологическими установками КПСС. Пришлось добираться к этой теме, как говорят в народе, «огородами», то есть писать о деятельности праворадикальной НДП, и в одной из глав диссертации рассматривать близость идеологии партии фон Таддена с нацистской идеологией.

Осмысление этой проблематики помогла работа А.А. Галкина «Германский фашизм», написанная в годы хрущевской «оттепели» и опубликованная в 1967 г., а также статьи Я.С. Драбкина, обобщенные в его монографии «Становление Веймарской республики в Германии», вышедшей 10 лет спустя в том же издательстве «Наука».

Так что эти работы, видимо, не только в моей научной деятельности сыграли заметную роль в осмыслении процессов в Германии в годы становления НСДАП и её прихода к власти, хотя в них учитывались основные тогдашние идеологические установки, в частности, оценка сущности германского фашизма Коминтерном.

Но не только они. Фактически первый развернутый обмен мнениями советско-российскими историками в критический переломный момент в Свердловске/Екатеринбурге в 1993 г. показал, что им уже хорошо известны западные наработки в этой области, и что они в состоянии давать собственные оценки не с позиций школьников, вынужденно пропустивших уроки. Именно по этой причине в данном исследовании конференция в Екатеринбурге показана достаточно подробно.

Со временем объем знаний, связанных с осмыслением тоталитарных режимов, нарастал, о чем свидетельствовал буквально поток последовавших конференций в России и Германии, так что автор данного исследования был поставлен перед трудной задачей, как все это отобразить с учетом запланированного объема работы.

При воссоздании картины деятельности российских историков выявилось, что исследовательские центры активно действовали не только в Москве (прежде всего в Институте всеобщей истории и ИНИОН), но и в далекой Сибири, в Кемерово и Томске, в Челябинске и Екатеринбурге, в Воронеже и в Волгограде, в Иваново и во Владимире, в Перми и в Ростове-на-Дону. Их деятельность отображена в соответствующих научных изданиях, содержание которых в сжатом виде рассмотрено в данном исследовании. В распоряжении автора не оказалось материалов о соответствующей деятельности историков в двух крайних точках российского пространства – в Петербурге и Владивостоке. Видимо, расстояния играют при этом определенную роль, впрочем, не только они.

В ходе совместных конференций разговор прежде всего шел о сущности тоталитаризма, о его разновидностях в Германии и СССР. При этом высказывались различные мнения, основанные на соответствующей системе доказательств. В ходе дискуссий зачастую обнаружилось определенное различие в методологии российских и германских историков, обусловленное теми обстоятельствами, которые складывались в этих странах на протяжении веков. И если в суждениях германских историков превалировало институциональное, правовое мышление, когда происходившее оценивалось прежде всего с точки зрения функционирования тех или иных институтов в соответствующих политических режимах, то российским историкам, как мне представляется, в основном присуще, так сказать, «понятийное», «ситуативное» мышление, когда прошлое анализируется с точки зрения всех обстоятельств, не только институциональных, но также психологических, ментальных. У того, и у другого подхода есть свои преимущества, но только применительно к своим странам. В ходе конференций прослеживалось, что историки пытаются эти два подхода как-то соединить в едином историко-объективном восприятии.

Хочу при этом со всей настоятельностью еще раз подчеркнуть: в данной работе рассматривалась деятельность историков, как российских (ранее советских), так и немецких, в которых затрагивалась – прямо или косвенно – тематика сравнительных исследований двух политических режимов, осуществленных совместно. Тем не менее, в список литературы включены некоторые работы, в которых рассматриваются сущностные характеристики как национал-социализма, так и сталинизма без намерений каким-либо образом сравнивать эти режимы. Но в целом, сложившийся список литературы наглядно показывает уровень предпринимаемых исследований, глубину поставленных в них вопросов.

Как мы могли убедиться, осмысление прошлого – это длительный и непрерывный процесс деятельности историков различных школ и представлений, из которых и складывается общественное мнение, не представляя собой окончательный вывод. Можно и так сказать: нравственное состояние общества напрямую зависит от того, с какой степенью объективности и непредвзятости оно обращается к своему прошлому. Имея в виду и такое обстоятельство: пережитое нами сегодня, завтра тоже становится прошлым, о котором у нас не складывается единого мнения, хотя, казалось бы, мы были их непосредственными свидетелями. Как скажем, до сих пор нет единого мнения относительно событий августа 1993 года вокруг «Белого дома»: имел ли место «расстрел» или вынужденная мера по спасению демократии. Приходится при этом вспоминать мудрое высказывание не ученого, а поэта: «Большое видится на расстоянии».

Во всяком случае, нам крайне необходима творческая и не предвзятая дискуссия, которая имела место в ФРГ, а позже, во всей Германии. Ждет ли нас наш, российский, «спор историков» или даже спор историков с властями, высказывающими свои исторические предпочтения, что отнюдь не исключено, покажет время.

Теперь о проблемах Преобладающее число материалов, связанных с деятельностью многочисленных конференций, издано при их финансировании немецкой стороной. Приглашение ученых на конференции в Германию, а также немецких ученых на соответствующие мероприятия в Россию, тоже осуществлялось немецкой стороной, и прежде всего различными фондами, начиная с Фонда Фр. Эберта. В сложные девяностые годы, когда в России происходил процесс становления экономики на рыночных началах, властям было не до конференций по вопросам прошлого. Но и в «тучные» нулевые годы XXI-го столетия ситуация не изменилась. Когда второй президент Российской Федерации одно из своих первых заграничных путешествий совершил именно в Германию, и свою речь перед депутатами Бундестага произнес на их родном языке, это вызвало соответствующее воодушевление. Один из экспертов даже написал книгу «Немец в Кремле» (Rahr A.).

Но потом оказалось, что деятельность германских фондов в России существенно осложнилась из-за соответствующей установки: нечего побираться по зарубежным фондам и посольствам (было высказано грубее), надо опираться на собственные силы. В результате сколько бумаг приходилось собирать тому же Фонду Фр. Эберта, чтобы он мог продолжить свою просветительскую деятельность в России и, как мы вдим, весьма полезную, если судить только по книгам, вышедшим в 2010-2011 гг. (парламентаризм в России и Германии, модернизация, становление элит, идентичность России и т.д.).

Свою роль играет российская бюрократия. Упоминалось выше, что не мог присутствовать на конференции «Изучение диктатур. Опыт России и Германии» проходившей в Москве в сентябре 2004 г. конференции Х.- Х. Нольте, профессор истории стран Восточной Европы в университете Ганновера, председатель Общества изучения истории мировой системы и редактор журнала «Zeitschrift für Weltgeschichte» только потому, что ему своевременно не выдали визу. Он, конечно, издал материалы этой конференции в Германии на немецком языке. Но какова была причина, чтобы не пускать его на конференцию, им же фактически и организованную.

А сколько мытарств приходится претерпевать Я.С. Драбкину, чтобы десять томов русско-немецких отношений за тысячелетие, подготовленных коллективом ученых во главе с Л.З. Копелевым, могли бы быть переведены на русский язык, и с ними мог бы ознакомиться наш читатель, прежде всего студенты.

Конечно, во всем этом играет свою роль установка, бытующая в верхних эшелонах власти, согласно которой нынешнее поколение надо воодушевлять положительными примерами в истории, а не копаться в темных потемках неурядиц. Но как быть с принципиальной важности вопросом: кто будет строить новое здание модернизированной России? Этакие бодрячки, которых вполне устраивает политический режим, основанный на системе развитого патернализма, или мыслящие граждане, наделенные ответственностью и способные дать собственную оценку чрезвычайно сложным и противоречивым процессам российской истории и с таким подходом участвовать в современном модернизационном процессе.

Собственно говоря, это и есть главная проблема сегодняшней России. Перефразируя поэта – кому на Руси быть хорошо. Быть в смысле иметь возможность реализовать себя в различных областях деятельности, не будучи скованными бюрократическими помехами.

Все это касается и историков. Анализ деятельности германо-российских конференций, только частично отраженной в данной работе, наглядно показывает, как оригинально, самостоятельно, с глубоким знанием дела может проявить себя ученый в раскрепощенной атмосфере дискуссий. И как затухает эта мысль в условиях, когда за столами конференций начинают преобладать администраторы, они же бюрократы.

Свою роль играет и смена поколений историков. Эта проблема касается и России, и Германии. Постепенно покидают исторические кафедры представители старших поколений, бывшие личными свидетелями недавнего прошлого, закаленные в идеологических схватках. Им на смену приходят молодые энергичные исследователи, которые начинают анализировать те или иные области прошлой деятельности с привлечением документальных фактов, но, как правило, без учета общего исторического контекста, той самой атмосферы, которая была присуща тоталитарным режимам. И если именно так изучать, к примеру, социальную политику в годы нацизма, то получится, что не было в то время в Европе более совершенной заботы о трудовом народе. Это же касается и социальной политики в СССР.

При обсуждении вопроса, а как практически Россия решает проблемы преодоления прошлого, российские и немецкие историки учитывают, что своеобразие российского опыта. Как мы могли убедиться, в силу целого ряда исторических обстоятельств начинать с «чистого листа» не удалось.

Вот как наглядно и образно объясняет это обстоятельство один из современных популярных писателей Владимир Сорокин: «Труп тоталитаризма не похоронен. Была возможность это сделать в 90-е, но, увы, не случилось: нужно было рыть слишком большую могилу, многие боялись сами туда свалиться. Немцам после 45-го помогали вырыть эту могилу всем миром, закопали нацистскую тухлятину, посадили сверху цветочки. А нам не повезло. Посему приходится дышать миазмами и ежедневно лицезреть червивую, разлагающуюся плоть давшего дуба «совка» (Сорокин, с. 41).

Существуют и другие оценки. Но это уже тема другого анализа, связанного с современными тенденциями в российской жизни.

Можно сказать, что в переходный период от смены не просто одного политического режима на другой, а всей системы ценностей одной на другую, многие наши историки выдержали испытание «исторической правдой», возглавляя соответствующие кафедры в различных университетах страны. Свидетельство тому материалы, которые были ими подготовлены и стали достоянием российской исторической науки.

Перед таким же испытанием «исторической правдой» стоит и новое поколение историков. Справятся ли они с этим, покажет время. Во всяком случае, для них примером может служить деятельность их предшественников, часть которой отображена в данной работе.

И последнее. Первоначально я намеревался проследить лишь самые общие тенденции в осмыслении прошлого в России и Германии. Но затем, погрузившись в изучение научных встреч историков двух стран, я пришел к выводу, что стоит представить более обобщающую картину того, что совершено учеными этих стран в один из самых крупных исторических переломов: одна страна объединяется, другая распадается. Тем более что я был непосредственным свидетелем многих обсуждений, и сам выступал на ряде конференций с докладами.

Перечитывая выступления на этих конференциях, опубликованные в сборниках, я про себя отмечал, что целый ряд моих коллег уже покинули сей бренный мир. Эти ученые заслуживают того, чтобы они были хотя бы упомянуты. Это и кемеровский историк Юрий Владимирович Галактионов, и воронежский историк Виктор Александрович Артемов, и ивановский историк Израиль Яковлевич Биск, и московский историк Марианна Борисовна Корчагина. И другие коллеги в различных регионах страны, с которыми я лично не был знаком. И, конечно, наш тесный друг в Германии Хайнц Тиммерманн, много сделавший для того, чтобы были проведены конференции и изданы книги.

Просматривая список литературы, куда включены выступления докладчиков на конференциях, но также часть работ, на которые они ссылались, я мысленно представлял себе, что стоит за каждым из авторов, и почему они выбрали ту или иную тему для изучения. При всем разнообразии этих тем каждый из нас в общем-то стремился, к тому, чтобы в обеих странах развивался общественный процесс, смысл которого можно сформулировать предельно кратко: «Больше человечности», при всем при том, что каждый из нас понимает эту человечность по-своему.

апрель 2011